Ночь
Где-то на окраине Поссум Спрингс
Автобусная остановка
Перед входом в здание автовокзала стоит молодой серый волк в квадратных очках с металлической оправой, которая сверкает в свете уличных фонарей, бесконечно тянущихся вдоль длинной, и, я бы даже сказал бесконечной дороги. На данной личности не было одето чего-то особенного, или цветастого: Салатовая ветровка, под которой красовалась белоснежная, выглаженная ещё утром прошлого дня рубашка с наиобычнейшими тёмно-синими пуговицами. Замок ветровки был расстёгнут, как и верхняя пуговица рубахи; чёрные, опять-таки выглаженные брюки, да точно такого же цвета туфли, которые, в отличии от остальных элементов одежды, были чутка изношенны, о чём звонко и отчётливо говорила, хоть и не критично, но всё же истоптанная подошва. Правая рука сжимает однотонную тёмно-синюю багажную сумку, в которой не было чего-то особо примечательного. Левая же засунута в карман салатовой ветровки. Глаза у волчка были карие, и видны были в них нотки печали, перемешанной с усталостью. Взор их направлен в сторону чёртового городка, в котором ему придётся провести возможно всю свою оставшуюся жалкую жизнь. Натуральная светло-серая шубка волчка уже довольно-таки пушистая, ибо готовится к длинной холодной зиме, а также ещё и не менее грязная, ибо мылся он в последний раз неделю назад. Морда, обдуваемая прохладными порывами осеннего ветерка — вымотанная этим довольно-таки трудным днём. Глядя на неё, сразу становится понятно: У этого бедолаги случилось что-то невероятно херовое. Ростом он без преувеличений высок, ибо до двух метров ему не хватает всего лишь каких-то двадцать сантиметров. Телосложение — тощее, но не слишком. Мышцы конечно присутствуют, но в малом количестве. И только что прочитав данное описание внешности, у вас появились вопросы «Кто это? Почему я только что всё это прочитал?», на который у меня есть ответ: Это Я. Ранее — двадцатилетний студент. Ныне — новоиспеченный бездомный, которому некуда идти, кроме как в мой старый, ныне пустующий дом, ранее принадлежавший моему отцу. Как я докатился до такой жизни? А очень просто: Отца арестовали за то, что он помимо мыла производил ещё и кустарный динамит. Ну, а мне в свою очередь, стало нечем платить за учёбу, из-за чего я и вернулся обратно в эту дыру. В этот сраный, никому не нужный загнивающий городок. И вот, когда почти всё имущество отца изъяли, мне придётся идти на другой конец этого гиблого места, в чёртов дом на Пэйпер Стрит, ранее использовавшийся в качестве предприятия по производству мыла. Вспоминая об этом в буквальном смысле грязном местечке, на моей мордашке расплывается кислая гримаса сильного отвращения, перемешанного с грустью, вызванной мыслью о том, что мне и вправду придётся жить в этих развалинах, которые я с невероятно большой натяжкой называю домом. Но, деваться некуда, нужно идти. Не на улице ж ночевать. Посему, с унылой рожей, и багажной сумкой в руке, я начинаю топать по обочине шоссе, попутно размышляя над тем, чем я буду промышлять, да зарабатывать себе на хлеб. Но, на ум ничего не приходило, из-за чего я впустил в свою депрессивную головушку ветер, разносивший по моему сознанию ещё более плохие мыслишки, да продолжил просто шагать. Я — неимоверное уныние Джека.***
До городка я шёл не сильно долго, не слишком быстро. Но с отвратительными мыслями в черепной коробке, это длилось как будто бы целую вечность, во время которой я всё больше и больше начинал накручивать ожидание ОЧЕНЬ плохой жизни, ждущей меня в дальнейшем. И несмотря на эти отвратительные мысли, я всё же дошёл, и на данный момент шагаю по району для «богатых». Мимо моего взора то и дело, медленно проплывали трёхэтажные здания, в одном из которых я проводил своё наиобычнейшее детство школьного «ботана». И именно этот один из которых на данный момент является собственностью банка, и вскоре будет продан каким-то идиотам, что по каким-то причинам приедут сюда. Если, конечно, они приедут. В какой-то момент, от нечего делать, я по какой-то неведомой мне причине решил остановиться, дабы поразглядывать один из домиков. И по удачному стечению обстоятельств, я таки смог лицезреть что-то интересное. А если точнее, то Убийцу в открытом круглом окошке чердака. Нет, это был не Патрик Бейтман из «Американского психопата», и не Ганнибал Лектор из «Молчания ягнят». Это была просто Маргарет Боровски. Просто кошка с просто шерстью тёмно-синего цвета, в просто огненно-рыжей футболке с тёмно-коричневыми рукавами, на которой красовался просто перечёркнутый круг того же цвета, что и рукава. Просто глазки же её наполовину закрыты, и сверкают красным рубином, что своим оттенком мог бы просто меня убить, если б он ещё и был перемешан с грозностью и злобой, или же просто направлен на меня. Но, благо, от взгляда кошки веяло лишь усталостью. Куда он был направлен? Куда-то вдаль. На данный момент, она расположила свой правый локоть на раму окна, и опёрлась головой о ладонь правой руки. Левая же тем временем безмятежно болталась, высунутая за пределы дома Боровски. Откуда я её знаю? Трудно не знать личность, что забила кое-кого бейсбольной битой до полусмерти на глазах у целого стадиона. Ну, и ещё мы просто учились в одном классе. Я, честно говоря, понятия не имею почему, но взгляд моих карих луп почему-то застрял на мордашке девушки, что этим вечерочком решила высунуться в окошко. Он то и дело скользил по каждому сантиметру её доступных на данный момент моему взору частей тела. Вероятно, этими бесполезными разглядываниями, я пытался как можно больше оттянуть возвращение в мой новый… «дом». Или же, я пытался высмотреть её грудь. Опять-таки: почему? Ну, вероятно, я просто больной извращенец, которому редко удаётся разглядеть девушек вживую. И так мои бесстыжие разглядывания в один момент прекратились, ибо я просто моргнул. Когда я сомкнул веки, я, как ни странно, не увидел ничего, кроме темноты. Но когда разомкнул… я обнаружил нечто ужасное для меня. Взгляд Маргарет уже был на мне, из-за чего, в её теперь полностью раскрытых очах хорошо были видны удивление, нотки испуга и чего-то ещё. Судя по всему, подтверждённый факт того, что на неё пялится какой-то незнакомый паренёк, довольно-таки испугало преступницу Боровски. Я в свою очередь тут же почувствовал, как меня озарило багровым светом, сиявшим из кошмарных глазок кошки, словно алая кровь обливаясь на всё моё долговязое тело. Фонари, ранее освещавшие улочки данного городка, вдруг внезапно потухли, оставив красным пламенем гореть лишь тот, что был надо мной. Воздух, из холодного и лёгкого, как будто бы превратился в тяжёлую раскалённую копоть, заполнявшую мои лёгкие, тем самым оставляя на них изнутри кошмарные ожоги, и как будто бы притягивая своей неимоверной тяжестью меня к холодному асфальту тротуара. По всему моему жалкому тельцу бегают, топают мурашки, а я — словно осина, трясусь на ровном месте. Взгляд мой тут же начинает бегать туда-сюда, из стороны в сторону, словно у безумца, пытавшегося лицезреть вымышленных жуков в голову, но в данном случае — как будто бы выискивая выход, который на данный момент для меня был укрыт толстым слоем чёрного мрака. И тут, из уст моих достаточно слышно сорвались слова: — П-простите! — голос был высок, в нём были слышны дрожь, и сильное волнение в сочетании с лёгким испугом, которое я испытывал почти всегда, когда чувствовал себя виноватым, что на данный момент как раз таки и было таковым. После данных словоизречений, я тут же поспешил удалиться отсюда прочь. Чуть ли не бегом, я вскочил с места, и побежал во тьму, то и дело, оглядываясь, пытаясь заприметить Маргарет, дабы понять: Смотрит ли она на меня своими убийственными глазами. Но понять этого, я к своему превеликому сожалению не мог, ибо взор мой стрелял куда угодно, но только не в окошко, а задержать его, я к своему превеликому сожалению не мог. Почему? Этого, к сожалению, не знаю даже я сам.***
Спустя какое-то время, всё начало нормализоваться. Вновь появился свет фонарей, воздух вновь стал холодным, и вновь ласкал своим холодном мою систему переработки кислорода в углекислый газ, я перестал дрожать и мог нормально ходить. Всё нормализовалось, как будто всё то, что сейчас было — это просто страшный сон, который после пробуждения тут же мной и забудится. Или же я до сих пор сплю? Ощущаю ли я себя вполне реальным? Да, ибо я чувствую усталость да страх. Вывод: я не сплю, а мысли накручивать не надо. Хотя, было бы намного лучше, если б это всё и вправду был сон. Стараясь изо всех сил встать на ноги после кошмарной встречи, и распутать все мои запутавшиеся мысли, я под светом ярких фонарей продолжил свой путь к триклятому дому, ожидавшему меня на триклятой окраине этого триклятого городка, к которой я медленно, но верно приближался, словно рак-отшельник, которому нужно поскорее найти свой домик. Вот только, в отличие от рака, я его находить не хочу от слова совсем. Но тем не менее, мне оставалось лишь пройти по Тауни-Сентри, и через десять минут, я уже нахожусь на Пэйпер стрит, в районе, где в наличии имеются лишь склады, и один одноэтажный дом, ранее переоборудованный в предприятие по производству жидкого мыла и кустарного динамита. Внешний вид данного здания оставлял желать лучшего, ибо отец естественно никогда не думал о том, чтобы хоть как-то украсить внешний вид предприятия, да и просто нанять работников, дабы починить вечно протекающую во время дождей крышу. Благо, дождь здесь был редким явлением, поэтому и мучаться мне придётся только зимой. — Может быть, переночевать где-нибудь в другом месте? — подумал я вслух, брезгливо глядя на данное здание, попутно думая над тем, где ещё можно пожить. Голос мой был полон надежды на то, что всё же есть на этом свете более презентабельное жильё, доступное моему кошельку. Но и данная мысль продлилась недолго. Почему? А потому что из альтернатив у меня была лишь помойка, из-за чего, мне пришлось смириться с суровой реальностью сделать шаги ко входу в здание. И вот, спустя совсем малое количество времени, я стоял у белой двери, краска которой давным-давно уже выцвела. Открывать её ключом мне не пришлось, ибо замок у дверей был сломан после того, как сюда ворвались полицейские. Зачем они сюда ворвались? А затем, чтоб тут всё перевернуть, осмотреть, да найти динамит, о наличии производства которого, за круглую сумму денег, доложил один из работников моего отца. Войдя в «милый» дом, я оказался в гостиной, где располагался старый кожаный диван тёмно-коричневого цвета, судя по внешнему виду которого можно было предположить, что его подобрали с помойки. И, данная мысль подтверждалась тем, что кожа дивана была много где ободрана, и из мест для восседания у него торчала одна железная пружина. Кроме дивана, в гостиной ещё и находился древний квадратный телевизор с одной антенной. Пол состоял из деревянных досок, и естественно был грязный. Обои же были однотонного серого цвета во многих местах послезали, и были таки ободраны. Что там с остальными помещениями? А остальные помещения переоборудованны в предприятие по производству мыла, из-за чего, там находились лишь всяческие кастрюли, компоненты для создания жидкого мыла и простого глицерина, а также само мыло и глицерин. Увидев столь удручающую картину, я опечалился ещё больше от того факта, что теперь мне придётся жить в можно сказать заброшенном доме, где мне суждено провести здесь весь остаток своей жалкой жизни. Интересно, будет ли у меня в дальнейшем свободное время и ресурсы, дабы привести это всё в порядок? Или же я буду жить в этих развалинах до своей смерти? Этого я к сожалению не знал, но безработица в Поссум Спрингс мне подсказывает, что меня ожидает второй вариант. Простояв так какое-то время у выхода, словно идиот, я вздохнул, после чего устремился к своему новоиспеченному ложе, коим теперь был старый диван из помойки. Оказавшись напротив него, я снял обувь, расположил возле него свою багажную сумку, и далее — лёг на его неприятную поверхность, положив голову на подлокотник. После данного действия, я для большего удобства повернулся на левый бочок, лицом к спинке дивана, расположил руку под головой, используя её в качестве подушки, и наконец-то закрыл глаза. Вскоре, я просто провалился в сон, что несмотря на крайне удручающие жизни о дальнейшем развитии событий, удалось мне без особых усилий. После того, как мои веки крепко-накрепко сомкнулись, дабы разомкнуться уже утром, увидел я всепоглощающую тьму. Наконец-то, после длинного тяжёлого дня, я вернулся в крепкие объятия Морфея, с жалкой надеждой на то, что всё это лишь кошмарный сном, что вот-вот должен закончиться. Я проснусь в колледже, в тёплой удобной кровати, и далее — пойду дальше получать образование, что мне удавалось вполне хорошо. Но от осознавания реального положения дел, я добиваюсь не самоубеждения, а того, что из моих очей начинают течь слёзы, ну, а я же в свою очередь, сжимаясь ещё сильнее тихо плачу, отправляясь в сладкий мир нежных фантазий, где нет ни страхов, ни боли. Я — бесперспективное будущее Джека.