Июль, 1987 год. Северная Каролина, Баркли-Коув. Особняк семейства Ли.
Крики с обвинениями в измене звучали отовсюду. Минхо скучающе сидел на ступеньках своего огромного дома и наблюдал за расположившимися рядом на поляне детьми. Две девочки постелили покрывало и о чем-то звонко разговаривали между собой. Вполне очевидно, что крики его родителей из приоткрытых настежь окон доносились и до их детских ушей, но они, по-видимому, старались не подавать вида. Старались вообще не смотреть в сторону этого страшного дома. Минхо слышал, как отец называл свою мать разными скверными словами. Такое говорить ему ещё нельзя в силу детского возраста, но даже так он понимал, что все это означало. На самом деле он никогда не видел свою мать с другими мужчинами, но, глядя в зеркало, в сознание подкрадывались сомнения, поселившиеся там из-за слов отца. Минхо действительно не был похож на него. Из-за такой несхожести мужчина не раз применял физическую силу и бранные слова в его адрес, отталкивая Минхо от себя в сторону, особенно, когда был пьян. Пить он начал несколько лет назад и больше его никто не видел без бутылки в руках. Так он заглушал свою боль, и Минхо это знал. Отец часто жаловался на жизнь, говорил, как ему единственному тяжело жить с этой ношей, осознавая, что его сын – не его, а жена его просто грязная дрянь. И в очередной летний день, когда на небе светило яркое солнце, на душе была тьма. Минхо думалось, что от такой семьи ему захочется сбежать куда-нибудь туда, где будет спокойно и хорошо, однако он поймал себя на мысли, что ему нравился раздор в их семье. Нравилось, когда отец вгрызался чуть ли не зубами в плоть матери, нравилось, как та, будучи напуганной, бросалась на него с ножом. И ещё нравилось чувствовать ненависть к себе. Потому что каждый из них думал, что все дело в Минхо. Это он виноват в том, что они не могут поладить. И никто больше. — Грязная потаскуха! – выкрикнул отец и вылетел из особняка под злостные крики матери. Девочки, сидящие на поляне, одновременно вздрогнули, вытянув лица, и удивлённо посмотрели на происходящее. Один лишь Минхо не шелохнулся, продолжая смотреть на них своими тёмными глазами, под которыми виднелась тёмная яма. Мешки на мертвенно-бледной коже увеличивались в размерах, а все его лицо казалось каким-то болезненным. Вдобавок вены под глазами были настолько сине-зелёного цвета, что порой пугали до ужаса. — Чтоб ты сдох! – сплюнула мать, выглянув из особняка, проводя мужчину взглядом. — Козёл. Чтоб тебя… – она вздохнула и вытерла слезы со щёк, поворачивая голову к сыну. — А ты чего здесь уши развесил, дьявольское отродье? Ты время видел? Конечно же он не мог его видеть, потому что часов на руках он не носил, а небо, безоблачное и чистое, не давало подсказку. Единственное, что ощущал своим телом Минхо, так это то, что был уже обед. Возможно, самое его ненавистное время дня, поскольку, пока все обедали нормальной едой, его мать нашла пищу получше – духовную. Мать любила Бога больше, чем своего сына. Но Минхо её не винил, ведь сам любил себя больше, чем кого-либо. А в Бога, к слову, он не верил. Считал, что вера в чей-то Святой дух – пустая трата времени и надежд. Вообще надеяться – уже глупо. Потому что если плохое должно произойти – оно обязательно произойдёт. Каким Богам не молись и сколько не лелей надежду на лучший исход. Исход всегда один. Это смерть. Минхо садился на старую кровать в своей комнате у окна, его ноги вольно колыхались, не доставая до скрипучего пола. Мать садилась на кресло, открывала одну из своих библий и начинала читать. Она просила прощения у Бога за все свои злодеяния, просила прощения за своего мужа и сына. Минхо лишь скучающе обвел комнату взглядом, желая поскорее выйти на улицу и попугать тех девчонок во дворе. Каждый, кто норовил зайти сюда, больше не возвращался. Во-первых, его семейка явно чокнутая и точно должна оттолкнуть нормальных людей, не привыкших к таким разговорам. Во-вторых, сам Минхо любил наблюдать, как дети с ужасом убегали отсюда, когда он им показывал скелет ранее убитого им котёнка. На самом деле его просто сбила машина, а он лишь сохранил останки, чтобы повеселиться. Над его кроватью был прибит старый ржавый крест. Минхо часто ночью смотрел на него и ждал, когда он упадёт на него и вонзит один из наконечников ему в голову прямо по центру. Но как бы он ни болтался на гвозде, все равно продолжал крепко висеть и безумно бесить смотрящего. Почему вместо фотографий их семьи повсюду развешаны иконы хрен знает кого? Почему его семья вынуждена молиться за то, чтобы из Минхо вышло что-то дурное, хотя внутри него только он сам. Он и есть что-то дурное, когда же это наконец поймут! — Когда-нибудь это закончится, – прошептала Енхо и закрыла библию, прижав её к своей груди. — Минхо, я долго думала и решила, что ты должен пойти в воскресную школу. — Что? – встрепенулся он и наконец-то очнулся. — Я не… — Не смей мне перечить, щенок! – вскрикнула она и поднялась со своего места. — Сейчас я соберусь, и мы вместе с тобой пойдём в ближайшую католическую церковь. Может, уже в это воскресенье ты будешь участвовать в хоре со всеми детьми Баркли-Коув. Это очень почётно, а ещё… – она замолчала. — А ещё будет очень полезно для тебя. Минхо фыркнул. Немыслимо. Он избегал всех этих глупых молитв не для того, чтобы сейчас подчиниться Богу прямо в церкви. От одного запаха ладана уже выворачивало наизнанку и не каких-то там бесов, как думала мать, а обычный съеденный завтрак. Ещё и петь в хоре с такими же помешанными на Боге детьми злило до самого скрежета зубов. — Если ты пойдёшь туда без глупостей, на день рождения я подарю тебе особенный подарок, – вдруг загадочно проговорила она и вышла из комнаты. Обед завершён. Да, не то чтобы плотно Минхо смог перекусить каким-нибудь супом, но и этих молитв хватало по горло. Поэтому он без слов вышел за ней следом и так же беззвучно прошелестел рядом до самого первого этажа, выходя обратно на улицу. Девочки никуда не ушли, напротив, они оказались даже ближе, чем находились ранее, видимо, решили послушать, что будет происходить в доме, пока в нем нет отца. Скорее всего, кроме молитв и очередных криков матери они больше ничего не услышали, поэтому незаинтересованно разговаривали друг с другом. Минхо сел обратно на ступеньки, приколачивая к себе взгляды. Они перебросили друг другу пару фраз и медленно, словно ненавязчиво и слегка боязливо начали ступать в его сторону. Яркая улыбка осветила его лицо, и девочки, выпрямив спину, подошли ещё ближе, подумав, что эта улыбка не сулит ничего плохого. Минхо с усилением воли не выставил оскал напоказ, продолжая сидеть и глупо улыбаться. — Эм… привет, – начала одна из них с красным бантом на голове. Этот цвет Минхо пришёлся по вкусу. — А у тебя всегда так шумно? – бестактно начала другая, за что сразу же получила с локтя в живот от подруги. — Да, – эти вопросы от детей постоянно сыпались на него, поскольку никто из них никогда ещё не сталкивался с таким обращением к себе в своих семьях. — Оу, это, должно быть, грустно, – девочка с красным бантиком присела рядом. — Мои родители ругаются на меня только тогда, когда я очень сильно оплошаю. — Понятно, – Минхо расслабил плечи и посмотрел вдаль, где кроны деревьев качались из стороны в сторону из-за лёгкого ветерка. — У тебя нет друзей? Почему ты сидишь здесь один? – спросила другая, и только сейчас Минхо заметил на её лице россыпь из веснушек. Таких, как правило, любило солнце. А Минхо, как правило, таких ненавидел. — Зачем мне друзья? Разве одному быть плохо? У меня есть замечательная компания – я сам. Мне не нужны друзья, – ощетинился он. — Всем нужны друзья, – девочка с красным бантом протянула руку. — Я – Кэролайн. Минхо подавил в себе рвотный позыв. В глазах на секунду потемнело, и он не понял, то ли это из-за жары, то ли было в этой девчонке что-то такое… отталкивающее, о чем она, может быть, не знала. Скорее всего эта её способность думать о себе слишком много, словно она знает, как устроен весь этот мир. Но она не могла знать и половины всего, потому что ей по виду лет восемь или, может, десять, но не больше. — Ну, видимо, не всем, раз я все ещё не представился и не собираюсь этого делать, – отозвался он и покачал головой. — Все вы, мальчишки, такие. Думаете, будто за вами все девчонки будут бегать, но это не так. Подрастешь, сам будешь за нами бегать. Пошли, Кэролайн, – веснушчатая схватила свою подругу и они поспешили прочь. — Стой, ты же видишь, в какой он ситуации! – воспротивилась она и все равно остановилась, чтобы взглянуть на Минхо. — Мне не нужна ваша помощь, со мной все в порядке, – цокнув, Минхо поднялся со своего места и направился за особняк, слыша, как девчонки последовали за ним. Удивительно, насколько глупы бывают люди. Со своей уверенностью помочь, сами блуждали по краю и иногда терялись, а некоторые и вовсе – умирали. Минхо не стремился занять их место, он не старался помочь кому-либо, потому что помощь во благо пострадавшему подобна плевку от себя же в собственное лицо. А ведь люди готовы на это. Сделать все безвозмездно, правильно, хорошо. И эту глупость в них Минхо старался не разделять, ведь если и помогать, то обязательно с выгодой к себе. — Ты часто здесь гуляешь? – спросила Кэролайн, сравнявшись с Минхо. — Ага, – бросил он не глядя. — Боже, что скрипит у меня под ногами! – взвизгнула веснушчатая позади, и Минхо остановился. — Поздравляю, под твоими ногами скрипит череп ранее убитого котёнка, – улыбнулся он и с упоением вслушивался в девичий визг. — Что на твоей территории делают кости котёнка?! – девчонка отпрыгнула и присела, разглядывая останки животного. Её начало не на шутку подташнивать. — Это я его убил, – спокойно ответил Минхо и пожал плечами, словно рассказывал о чем-то повседневном. Девчонки переглянулись между друг другом и кинулись прочь. — Стойте, куда же вы! А вы ведь так хотели со мной дружить! – наигранно крикнул он им вдогонку и усмехнулся, вполне ожидая такого исхода. Люди много говорят, но на деле ни одно их слово не стоит и гроша. А ещё времени. Минхо не намерен тратить его на этих пустоголовых.✨✨✨
На самом деле Минхо не ожидал от матери подарка на свой день рождения. Она часто говорила, что это проклятый день, а значит и подарков, следовательно, стоило и не ждать. Но на его девятилетие все стало иначе. Она вместе с ним отправилась на городскую ярмарку, не то чтобы там было много нормальных вещей, но уже интригующе для Минхо. На ярмарке всегда продавались много различных изделий как из камня, так и из дерева. Все эти пустые безделушки никогда не приглядывались ему, поэтому он просто проходил мимо, обступая идущих навстречу людей. По ушам ездила громко играющая музыка, а запах торжества заставлял Минхо тоже ненавидеть свой день рождения хотя бы потому, что в этот день вся Америка готова была танцевать и петь песни до упада. — Вот, посмотри сюда, – заговорила вскоре мать и указала рукой на развалившуюся палатку со старой женщиной-продавцом в ней. — И на что я должен смотреть? — На домик, – цокнула она. — Домик? – удивился Минхо. — Ещё, может, и кукол купишь, чтобы я точно стал девчонкой? – взбесился он. — Это отличный подарок. Радуйся, что вообще хоть что-то дарю. Ты ничего не заслуживаешь, – напомнила она ему и замялась, когда рядом возникла какая-то девочка. — Я хочу купить этот домик! – воскликнула она из-за громкой музыки. Минхо присмотрелся к нему и удивлённо вздернул бровями, отмечая поразительную схожесть с его собственным домом. Возможно, когда-то ранее это была чья-то планировка точно такого же дома, но человек решил просто продать это на ярмарке под видом кукольного домика, самих же кукол он пока не наблюдал. Лишь непонятные бордовые разводы на дверцах, похожие на какой-то язык или древние символы. — Это мой домик, – отозвался Минхо, подходя ещё ближе. — Но ты ещё его не купил! – негодовала девочка, как неожиданно заговорила продавщица, не отводившая взгляд от Минхо. — На самом деле домик уже давно куплен, он просто ждал своего именинника, – она с пустым, безразличным взглядом подняла домик, который только по взгляду весил не больше трех килограмм, и спокойно передала его матери Минхо через стойку. Минхо с прищуром посмотрел на девчонку, стоящую рядом, и показательно дотронулся до закрытой конструкции, чувствуя какое-то необычное тепло, исходящее из игрушки. Он выдохнул, внимательно рассматривая предмет перед собой. Мать не спешила передавать кукольный домик в его руки, словно не решалась на этот отчаянный шаг. Тёмные глаза впились в лицо женщины, как бы подталкивая её на то, чтобы она поскорее передала ему игрушку, но мать решила действовать по-другому. Она неожиданно посмотрела на девчонку и оглядела её наряд. Только сейчас Минхо заметил эмблему католической церкви. Потрясающе, теперь эти католики свободно расхаживают по городу и мозолят ему глаза. — Ты посещаешь воскресную школу? – поинтересовалась женщина, на что девочка положительно кивнула и ярко улыбнулась. — Да, я оттуда. — Как давно твои родители отдали тебя туда? – этот вопрос заставил девчонку перестать улыбаться. — У меня нет родителей. Я живу у Святого отца. Много детей, потерявших родителей, живут там. Лицо матери в мгновенье преобразилось. Она посмотрела на Минхо и вздохнула, смотря на кукольный домик в своих руках. Поразмыслив, она мягко улыбнулась и протянула игрушку девочке, несмотря на то, как лицо Минхо вмиг покраснело от вопиющей ярости. Это ведь его подарок на день рождения, тогда какого черта кукольный домик сейчас в руках этой девчонки? — Мама? – Минхо приподнял бровь, смотря на то, как девочка, радостно поклонившись, убежала прочь, кое-как неся приобретенную вещь. — Ей нужнее, Ли Минхо. Она потеряла родителей. Не будь эгоистом, – вздохнув, мать протянула пару купюр женщине за прилавком и взяла обычную маскарадную маску. — Вот твой подарок, а теперь пойдем. Мы можем как раз успеть записать тебя в воскресную школу. — Никакой школы, – встрял он и швырнул маскарадную маску на землю. — И маска мне твоя не нужна. И ни ты, ни отец мне не нужны. Какой толк от вас? – взъерепенился он, за что сразу же получил звонкую пощёчину. — Заткнись и иди за мной. Прекрати позорить семью, – взяв Минхо под локоть, она поволокла его в сторону церкви, где каждый день собирался народ. Минхо стиснул зубы. Будь ему лет пятнадцать, он бы обязательно ответил матери. И одной пощечиной её тупая голова бы не обошлась. Он спал и видел, как тысяча игл растерзывают тело матери на множество мелких кусков, как она кричит, плачет и умоляет его остановиться. Однако Минхо уже не остановить. Он просто хочет, чтобы она сдохла, как обычный дворовый пёс, которого не кормили и пинали ногами. — Веди себя прилично, Ли Минхо. Иначе я попрошу отца выпороть тебя, – прошептала она и сжала его руку. Спина Минхо от каждого удара ремнем и палками уже покрылась рубцами и шрамами, которые до конца его дней будут напоминать о том, что происходило в подвале этого дома. Минхо никогда не убегал, не умолял отца прекратить. Несмотря на то, что кожа покрывалась кровоподтеками и рвалась, как тряпка, он продолжал улыбаться и смеяться в голос, зля сильнее отца. Он просто представлял, что когда-нибудь разделает отца, как свежую курицу, и разорвёт так же, как и мать – на куски. Протискиваясь меж людей, Минхо вошёл внутрь церкви и тяжело вздохнул. Пахло здесь все также отвратительно. Вдобавок множество детей выстроились вдоль ступенек и принялись исполнять одну молитву за другой. Мать села на лавку и посадила рядом с собой Минхо, дожидаясь конца выступления, чтобы поговорить со Святыми и договориться пристроить сюда Минхо. — Может, это тебя исправит. Дьявольское ты отродье, – прошептала мать, глядя куда-то на детей. Минхо ухмыльнулся, косо поглядывая на профиль матери. Как жаль, что она не понимает, что исправит его уже разве что могила, но он ещё не готов пойти на такой шаг. В этой жизни слишком много интересных развлечений, и пока Минхо не наиграется вдоволь, пока не заставит каждого трепещать от ужаса – он никуда не уйдёт. Ещё слишком рано. Дети закончили петь. Посреди них перед прихожанами встал священник. Часть поющих отдалилась на другие ступеньки, спустились вниз. Минхо не вслушивался в говор мужчины, потому что заметил ту несносную девчонку, укравшую у него из-под рук кукольный домик. Она проникла через толпу, поправляя на себе бордовую мантию, и, поставив кукольный домик возле церковного алтаря, встала на ступеньки. Хор снова запел. Ухмылка озарила лицо Минхо. Теперь он не так уж и против вступить в отряд этой секты, поклоняющейся Богу. А был ли тот Бог на самом деле? Если бы был, допустил бы такую разруху, происходящую с миром испокон веков? Допустил бы боль, кровопролитие и людской грех? Может, Бог и есть грех, которому все тут поклонялись? Тогда не грешен тот, кто ни в кого не верит? Минхо не грешен. Возможно, его чёрные мысли и действия не совсем подходили под образ обыкновенного мальчика из Баркли-Коув, но тем не менее он был верен себе и своим убеждениям с самого детства. Все пустые слова матери и отца проходили мимо ушей и растворялись в воздухе, как противный дым сигарет. Слова Божьи, библия, молитвы и иконы – сплошной мусор. Если Богу так важны прихожане, так важны люди, верующие в него, то это говорит лишь об одном – Бог слаб и никчемен. Бог есть никто. Стоило людям прекратить верить, говорить о нем, рисовать на фресках и иконах. И вот он больше никто. Затхлое воспоминание прошлого. Миф. Но нет. Люди продолжают возводить его на пьедестал и говорить о нем так, словно знали его лично. Во всех людях живут бесы. Даже в Божьих. И сам Бог, находясь на Земле, был греху подобен. Никакая святая вода не очистит грязь, и Минхо это знал. — Поднимай свою задницу, они закончили, – прошипела мать и дернула Минхо за руку. Он недовольно покосился на неё и поднялся с места, направляясь за ней прямо к ступеням, где находилось множество детей его возраста и чуть постарше. Священник приветливо поклонился и перекрестил его мать, затем направил позолоченный крест в его сторону и оставил несколько молитв. Захотелось показательно зевнуть или плюнуть ему под ноги, но Минхо лишь вздохнул, стараясь не закатывать глаза. Они, кстати, так и хотели взглянуть на домик. Он должен быть его. — Я очень бы хотела отдать своего сына к вам, – голос матери преобразился. Она стала говорить более нежно и размеренно, как иногда говорила с отцом. — Да, вы уже ко мне приходили на днях. Что ж, Минхо, ступай к нам. Сейчас Джонни даст тебе мантию. — Я не знаю молитв, – отозвался Минхо, потому что одна лишь мысль о том, что он будет стоять и петь эту ерунду, заставляла его зубы заскрипеть. — Не важно, знаешь ты или нет, это не помешает тебе быть сыном Божьим. — Спасибо большое, – мать ещё раз поклонилась. — Это очень хороший подарок ему на день рождения. — Так ты родился в этот прекрасный летний день на не менее прекрасный праздник? – священник улыбнулся. — А вот и Джонни. Возьми-ка, примерь. Темнокожий парень по имени Джонни протянул ему бордовую мантию, призывая принять участие в их секте. Минхо резко выхватил вещь у него из рук, развернул, присматриваясь, и надел на себя, сразу же утопая в одеянии. Почему-то сейчас в голове всплыли образы такой же бордовой крови, стекающей по шее умершей матери. Все-таки когда-нибудь он её прикончит за все эти издевательства. — Тебе очень идёт, – похвалила его мать. — Что ж, сын Божий, я предоставлю тебе некоторое время привыкнуть к своей новой семье, пока не придут новые прихожане. Думаю, у тебя будет время выучить пару молитв, – перекрестив его ещё раз, священник скрылся. Дети разошлись по сторонам, и до Минхо дошло, что все они сейчас отдыхают до нового захода. Мать потопталась рядом и, прошипев что-то под нос, зашагала прочь. Доведя её до конца взглядом, чтобы понять, что женщина покинула церковь, не желая тратить время на собственного сына, Минхо обернулся и подошёл к кукольному домику. Он был выполнен из тёмного дерева и имел множество окон. На первом этаже имелась небольшая терраса со ступеньками, а внутри и вовсе спроектированы настоящие комнаты для кукол. Минхо долго смотрел на него, в частности на свое отражение в окне, и пытался понять, почему этот дом никак не отличался от его. — Знаешь, – рядом с ним оказалась та девчонка с ярмарки. — утром мы начали не с той ноты. Давай дружить? — Я хочу, чтобы ты сдохла, – прошипел Минхо и отвернулся, открывая кукольный домик. Он заскрипел, но приглашающе приоткрыл двери в свой маленький мир. Минхо ахнул, рассматривая комнату за комнатой, взгляд привлекла даже крученая лестница, ведущая на второй этаж. Вопросов стало ещё больше, потому что каждая комната была для него знакомой. А в самой дальней комнате и вовсе сидела одна безликая бледная кукла, к ней Минхо не решил притрагиваться, стараясь и вовсе не обращать на неё внимания. Кукольный домик имел проекцию его настоящего дома. Каждая комната, мебель и дверь – идентичны тому, что находилось в его доме. Чёртов крест над его кроватью так же висел здесь, только в миниатюрном варианте. Его глаза заблестели от приятно разливающегося по телу шока. Так может мать неспроста хотела подарить ему такой домик на день рождения? Тогда почему же она передумала и отдала его девчонке? Ради выгоды, чтобы его точно приняли в церковь? Минхо поднял лицо вверх, смотря прямо на Божьи иконы. На них смотреть в упор не разрешалось, поскольку простые смертные не могли встречаться с глазами Божьими. Ходили слухи, что всех тех, кто бросал вызов Богу, тот покарал. Ведь нет никого всемогущего, чем сам Он. Но Минхо продолжал настойчиво смотреть Ему прямо в глаза, бросая вызов. Нарушив все запреты, Минхо нахально улыбнулся и наклонил голову вбок, облизывая нижнюю губу. — Нельзя смотреть на Бога! – прошипела девчонка и толкнула его в плечо. Минхо с прищуром повернулся к ней, и она, как ошпаренная, отошла на несколько шагов, расширив глаза от увиденного ужаса. — Я не боюсь его. Потому что я и есть Бог. За окнами загремел гром. Когда начал тарабанить мощный дождь, Минхо повернулся обратно к иконам Святых, наблюдая за тем, как из глаз Бога стекали чёрные капли. Так Минхо осознал, что Бог его испугался, что Бог не всемогущ. Всемогущ здесь только он. — Дети Божьи, мы начинаем. А так как среди нас есть именинник, именно он будет держать священные свечи, – священник протянул металлический поднос с горящими свечами Минхо и приглашающе указал в сторону лестницы, где именно он должен стоять посреди всех детей. Минхо посмотрел ещё раз на домик и мысленно проговорил, что ещё вернётся к нему и завладеет им, станет его полноценным хозяином, даже если придётся убить здесь всех. Особенно противную девчонку, увязавшуюся за ним хвостом. Новая толпа зевак заняла свои места на лавках. Дети встали по своим местам и запели. Их голоса сливались в один огромный вой, разразившийся по всему помещению церкви. Минхо открывал рот, но не произносил ни слова, смотря на пришедшую сюда мать через огонь. В его руках находилось орудие для убийства. Он мог запросто поджечь здесь всё и всех, смотреть на то, как вопят люди в предсмертной агонии, как они сгорают заживо. И ни одна молитва, ни один Бог не помог бы им спастись. Терпение иссякло окончательно. Прошло около двадцати минут, и Минхо, прикрыв глаза, задул священные свечи, загадывая свое заветное желание на день рождения. Хор перестал петь. Стало совсем тихо. Эхо от чужих голосов сошло на нет, и все люди уставились на Минхо. — Я загадал желание, – признался он и улыбнулся. — Я хочу, чтобы вы все сгорели дотла.✨✨✨
Июль, 1987 год. Северная Каролина, Баркли-Коув. Особняк семейства Ли.
Ремень рассекал воздух и с мощным хлопком проходился по полосатой спине. Минхо лежал на кровати и улыбался, пока отец пыхтел за его спиной, бранясь на него за выходку в церкви. Мать была выгнана оттуда с позором, как и её дьявольское отродье. Подумаешь, Минхо просто довёл икону Бога до слез. Он его не боялся, пока другие опускали взгляд вниз от страха. Чего бояться? А главное – кого? — Я лично избавлю тебя от демонов! – прорычал отец и снова ударил по спине. — В который раз убеждаюсь, что ты не мой сын! Эта дрянь с кем-то заделала тебя, а разбираться теперь с тобой мне! — Не бойся, отец, уже не так много осталось, – улыбнулся Минхо и получил ещё несколько ударов. — Молись Богу, чтобы пережить эту ночь и не сдохнуть от потери крови, мелкий ублюдок. Покинув комнату, отец хлопнул дверью, и крест, висевший несколько лет над кроватью Минхо, упал острием вниз и вонзился в подушку прямо возле его носа. Он усмехнулся, потому что даже так Бог не смог закончить начатое отцом. Он не смог его убить. А значит Минхо хороший противник для такого «великого и всемогущего». Этой ночью он совершенно не мог заснуть. Когда в доме погас свет, а крики родителей стихли, Минхо подошёл к окну и внимательно осмотрел тёмное небо. На нём появлялись разноцветные фейерверки, они заразительно разлетались по небу и исчезали. Каждый чёртов год, в этот день постоянно запускали яркие огни. Должно быть, Минхо мог бы принять это на свой счёт: каждый день рождения люди запускали фейерверки и все для него, но нет. Минхо хотел, чтобы этой ночью зажглось только одно пламя. И он надеялся, что его желание будет исполнено. Минхо умудрился прикрыть глаза всего на секунду, как послышался шум. В окнах дома снова загорелся свет, в соседнем доме, за деревьями, тоже посветлело. Послышались крики. Аккуратно приоткрыв дверь, Минхо вышел в коридор, наблюдая за тем, как родители впопыхах собирались на улицу. Вопрос о том, что же происходит, крутился у него в голове, но он не спешил произносить его вслух. Взглянув на настенные часы, Минхо понял, что прикрыл глаза не на секунду, а на добрых три часа. На дворе почти два ночи, а на улице стоял непонятный гул кричащих и куда-то бегущих людей. Родители ринулись в эту толпу, и только тогда, когда Минхо позволил себе выйти на улицу, он почувствовал, что пахло огнём. Что-то горело. — Что происходит? – поинтересовался он вслух. — Салют попал на нашу церковь, и она горит! Минхо улыбнулся. И это далеко не злобный оскал. Напротив, это была его самая первая, настоящая, искренняя улыбка. Его желание было исполнено, разве это не стоит отпраздновать? Разве не стоит радоваться тому, что этой секте пришёл конец? Это ведь просто чудесно! — Там люди горят! Дети! О боже мой! – прокричала какая-то женщина, и Минхо поспешил за ней, так как родителей давно уже и след простыл. В глазах запылал огонь. Минхо завороженно смотрел на эту картину, подходя все ближе, обходя небрежно столпившихся людей. Пламя разгоралось все сильнее, стоило пожарным начать его тушить. Слышались детские вопли. Дети, что пели сегодня молитвы Богу, в попытке спастись, прыгали с разных этажей и умирали. Кто просто разбивал череп об асфальт, кто-то приземлялся на остроконечные шипы забора и висел, позволяя ржавым палкам вонзаться глубоко в тело и разрывать его на куски. А кто-то горел до волдырей и сажи. — Боже, помогите же им, кто-нибудь! – кричали в толпе, но никто не смел зайти внутрь. Никто не хотел умирать. — Помогите! – девочка, забравшая его кукольный домик, махала руками со второго этажа, призывая на помощь. — Ты должна сдохнуть, – прошипел Минхо, как следом, словно по-волшебству, на неё что-то обрушилось и впечатало её прямо в стену, разбрызгав кровь. — Это все ты! Твоих рук дело? – неожиданно перед ним оказалась разъяренная мать в одной ночнушке. — Я был все это время в комнате. Ты что, не слышала? Это все салют, – Минхо спокойно улыбнулся. — Я заставлю тебя заплатить за это, – прошипела она и схватила его за руку. — Ты тоже сегодня сдохнешь! Сын Сатаны! Дьявольское отродье! – и невзирая на посторонние крики она подошла к горящей церкви и толкнула Минхо внутрь, закрывая за ним дверь. Люди кричали за его спиной и отгоняли сумасшедшую женщину, чтобы вызволить его из заточения, но Минхо это было и не нужно. Огонь не касался его, хоть и излучал жар, от которого хотелось снять на себе всю одежду. Его глаза наткнулись на кукольный домик, который, словно под куполом, продолжал стоять возле алтаря совсем невредимый. — Вот ты где, – Минхо улыбнулся и поспешил к нему, пока за стенами продолжало происходить нечто страшное, судя по воплям заживо горящих людей. Он взял домик в руки, пусть это и не просто в силу его веса, и прижал к себе, не позволяя ни одной искре огня попасть на него, а затем… взглянул на икону Бога, величественно задрав голову вверх. Картинка стала совсем нечёткой и облезла из-за огня, кожа Бога забугрилась и почернела. — Я сильнее тебя, пусть и человек. Потому что я более беспощадный, чем ты, – прошептал Минхо. — Я уничтожу все на своем пути, чего бы мне это ни стоило. А ты так и продолжай ходить за мной по пятам и пытаться меня убить. Ничего не выйдет. Даже сейчас я отсюда выйду победителем, потому что ещё недостаточно сделал в этой жизни. Не оставил свой след. И поверь, мой след будет самым кровавым в истории. Это я тебе обещаю, – обернувшись, он заметил небольшое свечение в самом углу просторной комнаты и направился туда. Запасной выход спокойно отворил свои двери, позволив Минхо выйти наружу и покинуть почти сгоревшую церковь, как внезапно за ним разразился огонь и все запылало вновь. Дверь закрылась, а кукольный домик оказался в его руках. И он снова вышел победителем, как бы ни старалась мать сломать его, ничего не вышло. — Она не просто так отказалась мне дарить тебя, верно? – Минхо отошёл на приличное расстояние от здания и поставил кукольный домик на землю. Приоткрыв его, он заметил все те же комнаты своего дома. Только теперь крест, что висел на стене, тоже оказался воткнут в его подушку. И тогда Минхо догадался, что этот домик действительно непростой. Он аккуратно достал подушку и вынул крест, замечая, что там лежала какая-то скомканная и уже продырявленная бумажка. «… и кто моим хозяином станет, тот убивать не перестанет». Минхо прочёл обрывки фраз, пытаясь собрать их воедино, и наконец-таки понял, как работает кукольный домик и как все в нем устроено. А кукла, сидевшая здесь, находилась в нем неспроста. — Так мать решила меня убить таким образом? Думала, что я настолько глуп, что наврежу самому себе, а по итогу… – Минхо улыбнулся. — Я наврежу им. Мать явно его больше не ждала. Но все отчётливо видели, что она пустила под огонь своего ребёнка, а значит намеревалась его убить. Всё спишут на невменяемость её состояния, потому что она действительно была чокнутой дурой, твердившей, что в её сыне живёт какой-то Дьявол. Нет. Там был только Минхо. А он уже, в свою очередь, и был тем самым Дьяволом. — Как ты?.. Как ты вернулся? – вспыхнула мать, заметив Минхо на пороге дома с кукольным домиком. Он просидел до самого рассвета, ворочая каждую дверь, перебирая различные предметы для того, чтобы найти хоть что-нибудь ещё. И нашел. Весёлую кнопку с иглой и инструкцией по применению. На самом деле он относился к этому скептически, но вспоминая, что домик – единственное, что не сгорело в церкви, понимал, что его нужно как следует проверить. — А что, хотела, чтобы я сгорел? К сожалению, не получилось. Зато я забрал свой подарок. Невероятно, правда? – Минхо прошёл в дом, даже не взглянув на женщину. — Я знаю, что это ты! Ты говорил о том, что хочешь, чтобы все сгорели! – кричала она, брызжа слюной. — А ещё я постоянно хочу, чтобы ты сдохла, – Минхо обернулся к ней и посмотрел со всей жестокостью. — Но ты почему-то все ещё здесь, мама, – сделав акцент на последнем слове, он заперся в ванной комнате, пока та припадочно долбилась в дверь. Минхо взял новое лезвие и пролил на дымоход каплю своей крови, действуя по инструкции, написанной каким-то непонятным шаманским почерком. Свернув бумажку обратно в клубок, он закинул его в карман и закрыл кукольный домик ровно до того момента, пока дверь со скрипом резко не открылась. За ней показался покрасневший отец, сломавший только что ручку двери, чтобы добраться до запершегося Минхо. — Ах ты мелкий ублюдок! – схватив домик в руки, отец прошипел и внезапно уронил его на пол, смотря на свой окровавленный палец. Минхо не обратил внимание на то, что домик едва выжил после падения. Всё внимание привлекла алая кровь, скатывающаяся с пальца алыми каплями на пол. Мужчина прошипел и пнул домик от ярости, внимательно просматривая все выпуклые детали, за что он мог зацепиться. А Минхо знал, за что. За кнопку с тонкой иглой. — Что за чёртова игрушка? – вскрикнул он. — Это… это я собиралась ему подарить, – чуть тише проговорила мать, глядя на окровавленную руку. — Но она была в церкви. — Зачем ты вообще купила эту хрень? Денег много? — Слушай! Я хоть что-то делаю, в отличие от тебя, понятно? — Интересно, что же ты делаешь?! Шастаешь с какими-то мужиками, пока меня нет дома? – рявкнул отец, и снова началась перепалка. — Козёл, да чтоб у тебя язык за такое отсох! – прозвучала звонкая пощечина. — Сдохни ты уже, в конце-то концов! Я не могу больше слушать весь этот бред, – мать развернулась и ушла в свою комнату. Отец ещё постоял пару секунд, проклиная мать на чем свет стоит, и покинул дом, хлопнув дверью. Минхо абсолютно все равно на их вечные ссоры. Если бы они убили друг друга, то давно бы избавили его от этих криков и не раздражали бы его каждый день. Но теперь, теребя куклу в руках, Минхо не знал, что делать. Впервые оказался дезориентированным, хотя инструкция расписана по детальному плану. — Может, стоит попробовать? – прошептал он и слабо улыбнулся, сжимая куклу в руках.✨✨✨
Июль, 1987 год. Северная Каролина, Баркли-Коув. Болото Грейт-Дисмал.
Минхо не думал, что это произойдёт так. Он просто решил кинуть куклу в болото, глядя на то, как её утаскивала тина куда-то под грязную воду. И неожиданно, даже для него, рядом с ним появился отец. Его взгляд был затуманен, он не посмотрел на Минхо, не сказал ему ни слова, как резко вошёл в болото и начал медленно идти ко дну. А Минхо просто смотрел, как каждый сантиметр одежды уходил куда-то вниз, а мужчина продолжал стоять и ничего не делать. Когда от отца осталась только голова, Минхо решил обрадовать мать. Она ведь желала ему смерти, возможно, она тоже будет рада этому. Отец захлебнулся в грязи, как самая настоящая свинья, какой он по жизни и был. Да, это не совсем то, что так было нужно Минхо, поскольку уж лучше бы он вонзил в эту куклу кухонные ножи, но тем не менее сейчас он понимал, что кукольный домик работал. Минхо мог создать куклу и убить так каждого, а значит подчинить себе всех. Абсолютно всех. И руководить ими, как марионетками. Разве это не прекрасно? — О боже! О нет! – мать выбежала из дома после слов Минхо о том, что отец утонул. Крики разносились по всей округе. Единственное, что от него осталось, так это ботинок, слетевший с него ещё до того, как он вошёл в это болото и пошёл ко дну. На крики сбежались все соседи, кто-то из них попытался связаться со спасателями, чтобы попытаться хотя бы достать тело отца, но зная это болото, которое иногда называли мёртвым, тело уже невозможно найти. Тина не отпускала никого. — Не-е-ет! Нет! Сейчас же достаньте его! – она побежала в это болото, однако её потянули назад, на что Минхо разочарованно вздохнул и сел на траву, наблюдая за происходящим. — Твой отец умер? – спросил какой-то мужчина. — Ага. — Соболезную. — Не стоит. — Почему же? Вы вряд ли сможете похоронить его по-человечески. Это болото славится тем, что утаскивает людей с концами. А его по-человечески хоронить и не надо. — На самом деле это очень радостная новость. Жаль, что мать ещё не понимает, – улыбнулся Минхо и покинул свое первое место преступления, которое теперь навсегда останется безнаказанным, потому что главную улику тоже втянула тина. Минхо вошёл в дом и пробежал по лестнице к своей комнате, где уместился кукольный домик. Мать ещё не знала его главный секрет, но совсем скоро она сможет узреть собственными глазами, на что способен Минхо. И больше никогда не притронется к нему, поскольку будет висеть на волоске от смерти. Теперь она кукла в его руках и не более. — Осталось ей тоже пролить на него кровь и все, – улыбнулся он, доставая из-под кровати свою первую самодельную куклу. — Когда-нибудь я куплю красивые и фарфоровые, такие, чтобы радовали глаз. И может, начну их коллекционировать. Но только не эти, – Минхо покосился на куклу в своих руках, — а настоящие… человеческие куклы, – в животе заурчало от предвкушения. Он покинул свою комнату, где столкнулся взглядом с иконой Божьей, и мягко ей улыбнулся, проговорив: — Мне говорили не смотреть в глаза Бога. Никто не смотрел в глаза Бога. Нельзя было. А я посмотрел. Долго и пристально, пока не заметил, как из Твоих глаз начали скатываться чёрные слезы. Ты узрел, что кто-то – такой, как я – гордо смотрел на Тебя, показывая всем своим видом, что мы на равных, и проклял меня. Думал, что обрек на вечные страдания, но так и не понял, что подарил мне ценный дар. Дар убивать.