Facultas dare

      Холоднее часовой давности кофе были только сердце и мысли Нила. Всё это время он лишь поглядывал на нетронутую чашку, точно пытался достать до её дна и найти там ответы на насущные вопросы, изредка зыркая на безучастного Эндрю. За целое утро они перемолвились лишь двумя словами, и то оба из них — обычное «доброе утро» от Джостена, которое Миньярд, как несложно догадаться, по-просту проигнорировал.       Казалось, такая схема поведения не должна волновать Нила: они встречаются не первый день, чтобы предъявлять друг другу претензии подобного плана, к тому же он знал, на что шёл. И осознание, что, возможно, выбор был неверен, ещё сильней давило на него. Конечно, он пытался откреститься фразой «Кто ж знал?», но она по своей эффективности была такой же, как приложенный к рваной ране пластырь.       Можно было только догадываться, как он не сошёл с ума, тешась мыслью, что однажды Эндрю проявит к нему хоть немножко той клишированной нежности, которую крутили в фильмах, выбранных девочками для вечерних посиделок. Чем больше смотрел на любовь других — комфортную, томительную, с ежедневной взаимной заботой друг о друге, — тем больше хотелось подобного. И тем больше гасли надежды на внезапное исправление Эндрю.       И хоть этим пустым желаниям, не имеющим ничего общего с реальным миром, почти не осталось места в голове Нила, на смену пришла другая мысль. Она отличалась беспощадностью и радикальностью и, точно назойливая муха, ежесекундно жужжа, не давала покоя. Она была проводником к лучшей жизни, к тому самому «правильно», к которому так сильно с недавних пор стремился Нил, путём к исцелению и освобождению. Сначала это было больно принимать, но теперь он спокойно относился к мысли о разрыве, будто бы смотрел один и тот же фильм по второму кругу, зная, что от этого финал не изменится.       Отраду он нашёл в другом человеке, а если точнее — в Кевине. Не сказать, что он был уж совсем правильным, однако ценности и принципы, которыми он ежедневно руководствовался, близились к ценностям и принципам Нила. По крайней мере у них были общие темы для разговора, и в этих полюбившихся ими обоими беседах было кое-что такое простое, но очень особенное — взаимность.       Да, у Нила в целом не оставалось ничего, кроме как сравнивать. Всё, что делал Эндрю, подвергалось сравнению с тем, что делал Кевин, и наоборот. Тяжело признавать, что более выигрышной позицией казались отношения с Дэем. Уж он-то точно будет видеть в Ниле человека, с которым интересно, да и у него вряд ли возникнет мысль о причинении вреда себе и другим. Вот в чём их главное отличие с Миньярдом — безопасность. Нил восемь лет бежал, скрывался, параноил, держал под подушкой пистолет на случай непредвиденной опасности, и теперь, когда жизнь наконец-то приняла иной оборот, ему хотелось проникнуться прежде неизвестным ему умиротворением. Но с Эндрю это было практически невозможно. Или ему так казалось.       Миньярд служил своего рода воспоминанием о прошедшем тяжёлом сезоне. О травмах, усталости, откровенных разговорах на крайне душещипательные темы. Он был представлением всего прекрасного и ужасного, что случилось с ними, одновременно. И Нилу, резко переключившемуся на две полярности — либо чёрное, либо белое — хотелось искоренить это самое «ужасное», но он же не может выкинуть таблетки Эндрю, его пофигистичный настрой и незаинтересованный взгляд.       У Кевина же было два синонима — стабильность и будущее. И именно этого хотелось Джостену. Кевин стабильно любил экси, стабильно тренировался, стабильно гонял Нила, стабильно хорошо питался и… О Боже, да у него даже алкоголизм на почве стресса стабильный! И эта стабильность делала его предсказуемым, чем и облегчала жизнь Нилу: он точно знал, что через минуту, час, день или неделю Кевин не изменится резко в характере, не ударит его клюшкой, не плюнет ядовитым оскорблением. Он не сделает ничего такого, что сможет сказаться на физическом или расшатавшемся ментальном здоровье Джостена.       Как симпатия к Кевину просочилась в мозг, Нил так и не понял. Они просто смотрели матчи, обсуждали их, Кевин делал пометки, и его сосредоточенный вид почему-то отпечатался в сознании. Странно, что прежде Нил не замечал, насколько Кевин, мать его, Дэй хорош. Его умные зелёные глаза, напоминающие слегка пожелтевшую листву в августе, с голубоватыми бликами от экрана телевизора, и сильные руки, крепко сжимающие блокнот и размашисто записывающие что-то в нём, делали его волшебным, и Нил, потеряв на несколько секунд себя и отпустив все мысли, таял от того, что видел. А потом Кевин перевёл внимание на него, оторвавшись от игры, и вопросительно посмотрел, тем самым выдернув Нила обратно в реальность. Он не задавал вопросов, куда тот отлетал и следил ли он вообще за передвижением игроков на поле, а просто по какой-то неизведанной причине взял Нила за руку и легонько сжал её. Всего на пару секунд, но этого было достаточно, чтобы очароваться Кевином Дэем, стать в бесконечную очередь его фанатов последним. Последним в очереди, но первым в списке тех, кто получит от него, Сына Экси, безжалостной Королевы, популярнейшего человека, внимание, и даже не капельку.       О чёрт возьми, Кевин воистину превосходен. Даже беседы не об экси увлекали. Они могли обсуждать подаренную фанаткой чашку и поднимать друг другу настроение, смеясь с принта и нелепо наклеенного на скользкую поверхность лиса из фетра, держащегося то ли на ну очень хорошем клее, то ли на чистом энтузиазме.       Знал ли об этом Эндрю? Догадывался ли о возникшей симпатии между Дэем и своим парнем? Они особо себя никак не проявляли. В присутствии других диалоги всегда по теме, практичные, такие, как и раньше. Вряд ли кто-то учудит крикнуть Нилу и Кевину: «Гляньте-ка, сладкая парочка!»       Нил не чувствовал вины. Язык не поворачивался назвать себя изменщиком. Они с Кевином даже не целовались, но притяжение было нереальным. Просто дистанцию приходилось держать по понятным причинам: Нил не хотел окрестить себя блядью и тем более не хотел услышать подобное от Дэя.       А вот тяжесть за последствия сразу подтянулась и въелась в сердце и мозг. Ведь если Миньярд и Джостен расстанутся, придётся всем как-то рассказать об этом. Для этого вряд ли придётся собирать людей, точно они королевская семья Великой Британии, принявшая столь важное решение, о котором должен узнать весь мир, но как-то — как, он ещё не придумал — нужно будет. «Привет, ребят мы с Эндрю больше не пара, так что перестаньте с нас умиляться» звучит по-идиотски, а если прибавить к этому: «Но зато у нас с Кевином капец какая любовь намечается», тогда вообще хоть стой хоть падай. Так нельзя. Но и цепочкой сплетен тоже плохо. Вот дилемма. Хоть на стены лезь, а толку-то?       Так или иначе Кевин жил в его мыслях двадцать четыре на семь. И даже сейчас, глядя на клетчатую скатерть, что укрывала кухонный стол, Нил думал о шахматной доске и волей-неволей возвращался к мысли о Дэе. О том, где бы стоял ферзь, в какой клеточке его воображаемого поля, как бы он ходил, уничтожая врагов на раз-два, рискуя быть уничтоженным самим. И всё это был Кевин.       «А может, это просто такой этап в отношениях?» — думалось Нилу. Он всякий раз искал их полуживым отношениям оправдание и шанс. Мол, вот сейчас они переживут эту неприятную стадию, когда хочется разойтись, а после наступит вновь покой и полное взаимопонимание, вернутся чувства и они, сев в машину Миньярда, укатят целоваться в закат, встречая хэппи-энд их совместного фильма.       — Эндрю, — коротко позвал его Нил, стараясь обратить на себя внимание, — хочешь сходить куда-нибудь? Вдвоём, ты и я. В парк или в «Райские сумерки»…       «Или куда захочешь», — мысленно добавил он.       Эндрю же в тот момент уставился в окно и даже не взглянул на Джостена, что, заставляло в очередной раз нахмуриться и крепко сжать кулаки.       — А что, тебе в общаге не сидится? — последовал исчерпывающий ответ.       Нет, это не этап. Это не может быть грёбаным этапом. Во время этого этапа люди обязаны идти друг другу на встречу, чтобы спасти находящиеся по угрозой отношения, а Эндрю глубоко насрано. Он залип в своё идиотское окно, будто бы оно и впрямь интереснее Нила — человека, с которым он встречается. Ах, вот бы встать и вмазать этому недоумку, чтоб жизнь мёдом не казалась, высказать всё, что он думает о нём: о его безразличии, странном поведении, идиотском прозвище, от которого Джостена уже блевать тянет, о вечных ответах насмешливым вопросом на серьёзный вопрос. Да Господи, будто бы Нилу больше всех нужно! Он уже одной ногой на другом берегу, но какого-то хрена всё ещё ищет, за что бы ему зацепиться, чтобы остаться с Эндрю, не предавать его, не быть последней сволочью в этом мире, чтобы сказать, что он ух какой молодец, смог перетерпеть и вывести отношения на новый уровень. Только вот в одиночку это не делается. Он просто сам по себе сейчас один. Он был менее одинок без этих отношений, а сейчас его накрывает ощущение, что он просто как игрушка для придурка Миньярда: захотел — поигрался, захотел — бросил, захотел — продинамил.       В горле застревает крик, выходя наружу только мутнящими обзор слезами, которым так и не дают скатиться. Джостен готов резко встать и покинуть эту чёртову кухню, после запершись в комнате (жаль, что в ней он не один живёт), чтоб ни одна живая душа не смогла отвлечь его от яростных рыданий и самовнушении, что он не предатель. Это не предательство. Это просто халатное отношение одного, что породило пропажу чувств второго. Но ведь Нил пытался. Он только что предложил Эндрю открытым текстом сходить на свидание и потерпел провал.       Он уже собрался с силами сделать это, только вот в кармане запиликало. От неожиданности Джостен вздрогнул и спешно вынул телефон. На экране всплыл неизвестный номер, и Нил уже готов был принять вызов, выпалив, что человек ошибся номером. С недавних пор он перестал беспокоиться, что люди отца всё ещё бесцельно хотят прикончить мальчишку. Вряд ли кому-то захочется гоняться за отныне популярной на мировом уровне фигурой.       — Алло? — осторожно произнёс Нил, держа при себе заготовленную фразу.       — Добрый день, мистер Джостен.       Глаза вмиг расширяются, и в довольно удобной одежде становится некомфортно. Ворот футболки, точно хитрющая змея, вкусившая чужой смерти, окольцевал шею и медленно сдавил, не давая нормально дышать.       Неожиданный звонок, выбивший землю из-под ног, от неожиданного человека. Ичиро вряд ли звонит просто так, чтоб узнать, как идут дела у «мистера Джостена». А Нил-то считал, что с кланом Морияма покончено раз и навсегда. После того как окровавленный Рико безжизненно грохнулся на землю, ему не хотелось слышать о всех этих японских отпрысках, как минимум, до конца жизни. Он даже специально не читал какие-либо новости, просил никого ничего не рассказывать, а лучше всем брать с него пример. Кевину не звонили насчёт похорон, даже не прислали пригласительной открытки для празднования столь великого события. Хотя тогда пришлось бы всем «Лисам» рассылать их, и все бы с радостью простились с Рико, плюнув ему на крышку гроба. Или в прах…       Вдохнув поглубже и понадеявшись, что ничего не угрожает его жизни снова, он ответил:       — Добрый день… — достойное обращение так и не склеилось. Ичиро — как-то просто, а «господин Морияма» произносить не хотелось от слова совсем. Какой же он ему господин? Максимум знакомый, связь с которым была и есть вынужденной.       — Полагаю, ты узнал меня, Нил.       Общайся с Ичиро Эндрю, он бы кинул что-то типа: «Такую придурковатую семейку хрен забудешь». Нилу и впрямь хотелось бы не узнать его голос, не помнить, кто он вообще такой, забыть как страшный сон.       — Да, конечно, — выдохнул Джостен, подняв взгляд на Эндрю, которому окно уже не казалось таким интересным. Он уставился на Нила, с особой внешней напряжённостью болтающего по телефону. Его это беспокоило или просто веселило?       — Отлично, — Нил почему-то был уверен, что Ичиро одобрительно кивнул. — Послушай, Нил, мне нужна твоя помощь. Ничего криминально, но я в любом случае заплачу за оказанную услугу. Не мог бы ты навещать моего брата хотя бы раза три в неделю?       — Брата? — его бровь изогнулась, а сам он, услышав, что ничего страшного за звонком не стоит, расслабился.       Странно, что нужно посидеть с братом. Каким братом? Сколько детишек Морияма вообще в мире существует? Ему нужно точное количество и желательно список с именами и приложенными фото, чтобы он сразу знал, кого избегать в последующем. А то по второму кругу иметь дела с ними желания не было.       На кухню резко заглянул Кевин, будто бы учуял неладное. Он выглядел как всегда отлично, и Нил бы отвесил ему скромный комплимент, да только вот не в присутствии лишней пары ушей.       Он встал у холодильника, опёршись о него спиной и внимательно посмотрел на Джостена.       Ичиро на том конце как-то замялся. Послышался шорох бумаг, вздох, приглушённый недовольный шёпот на японском.       — С Рико.       Одного имени было достаточно, чтобы сердце Нила улетело в пятки, а желудок решил, что завтрак ему больше не нужен. Он прикрыл рукой рот на всякий случай и немного помолчал, не обращая внимания ни на Эндрю, ни на Кевина.       — Но он же… При мне ты его, — попытался сформулировать мысль Нил, однако подобравшаяся тошнота не дала ему сделать полноценно. Тем не менее Ичиро его понял.       — Судьба — удивительная вещь, Нил. Она спасла его, но подвела всех нас. Тем не менее сейчас он… не опасен. Видишь ли, такие вещи, как самоубийство, особенно совершённые с помощью огнестрельного оружия и завершившиеся почти удачно, несут за собой тяжкие последствия. Выстрел в висок был не самым хорошим, но после него он вполне мог стать дебилом.       — Он стал дебилом? — от одной мысли, что жестокий Король Воронов стал умственно отсталым пустила холод по спине. Лучше бы он просто умер и не мучался.       — О, совсем нет. Он просто вышел из комы с частично потерянной памятью. Может, ты поможешь ему вспомнить что-то… Память восстанавливается непредсказуемо, ей нужны подсказки. Я вполне мог бы послать кого-то из «Воронов», но они не горят желанием.       — Как и я, — напомнил Нил.       — Как и ты. Я не сомневался в этом ни секунды. Но я предлагаю тебе по двум причинам наведать Рико: первая — лишние деньги, вторая — ты не был… шавкой, — было слышно, что Ичиро не очень нравились эти слова сами по себе, будто бы он марал свою репутацию о них или о братца, которого пощадила пуля, — какими были «Вороны». Он воспринимал тебя, скорее, как соперника, которого хотел размазать, но, увы, не получилось. Почему-то мне кажется, что это сработает. Если не захочешь, я пойму.       Нил поджал губы, не зная, что и ответить. Отказывать было не очень вежливо, хоть и правильно, а согласие сияло лёгкими деньгами и облегчением. Рико ведь не помнит его, а значит не попытается убить. Да и увидев того на больничной койке, он сможет отойти от мысли, что дух Мориямы преследует его всюду.       — Скинь адрес больницы.       На том и порешали. После короткого ответного «хорошо, спасибо» Нил сбросил звонок и оглянул кухню. И Кевин, и Эндрю казались озадаченными. Они выжидающе смотрели на Джостена, а тому и сказать было нечего. От не самого длинного разговора в голове образовалась каша: Рико, неудачный выстрел, больница, кома, потерянная память, обещанные деньги. Твою мать.       Он провёл ладонями по лицу, будто бы этот жест должен был помочь ему собрать все мысли до кучи, и хорошенько проморгался.       — Рико жив, — сообщил он, не в состоянии продолжить.

***

      В кабинете царила почти что гробовая тишина. Единственным источником шума были настенные часы, а света — камин, в котором слабо горел огонь, что, как могло показаться, скоро собирался потухнуть. Тёмные вуалевые шторы создавали защитный барьер от внешнего мира. На полках пылились книги в окружении различного антиквариата. Со стен смотрело несколько пар глаз — портрет молодой семьи в изящной рамке. Рядом — парочка других картин, теряющихся на фоне крупного портрета.       На мягком диване восседала пара. И муж, и жена отличались серьёзностью. В раскосых глазах таилась глубокая пустота. Ни одной эмоции: ни радости, ни грусти. Их сын, мальчик пяти лет, расположился между ними. Хоть он и не улыбался, его глаза искрились радостью и теплом. Как жаль, что спустя несколько лет в них, кроме холода, ничего не останется. Время способно на многое. Оно меняет людей. Вопрос лишь в том, в какую сторону. Это зависит не только от самого человека, но и от жизненных обстоятельств и окружающих.       Ичиро медленно и ритмично постукивал пальцами о деревянный стол, на котором лежали документы, пару ручек и письмо. Лишь одно тревожило его: человек, который должен был умереть, выжил. Лорд Морияма сначала хотел его добить, но не смог. Видимо, не чужды ему человеческие чувства. Но он был главой преступного синдиката. Якудзой. И чувства всегда уходили даже не на второй, а на сотый план. Сначала — репутация, деньги, клан, честь и долг, лишь потом семья — и то не всегда. От семьи тоже должна быть польза. Семья в первую очередь — подчинённые, и, если подчинённые приносят проблемы, от них избавляются. Без каких-либо сожалений. Сожалеть значит тратить время попусту.       Не только Ичиро, но и врачи были удивлены. Мало кто выживал после пули, пущенной в висок.       Брата он в больнице навестил всего раз, когда тот был в коме. А когда ему сообщили, что Рико пришёл в себя, Лорд Морияма просто отмахнулся со словами: «Эту проблему решим, но чуть позже».       Медицинские приборы, прикреплённые тонкими проводами к груди и руке пациента, жалобно пищали, сообщая о том, что пока всё нормально, волноваться не о чем. В палату через полупрозрачные занавески просачивался солнечный свет. Ичиро взглянул на брата. Не пищи жалобно приборы, он бы подумал, что перед ним свежий покойничек. Уж больно лицо у него мертвенно-бледное.       — Можем добить его. Например, пустить яд в капельницу, и тогда он умрет, — словно нечто обыденное, предложил советник Лорда.       — Нет, пускай живет, раз сама судьба дала ему такой шанс. Посмотрим, как он им сейчас воспользуется, — ответил Ичиро, скрестив руки на груди. Видя, как советник открывает рот, чтобы задать вполне очевидный и ожидаемый вопрос, Морияма добавляет: — Если он совершит хоть одну ошибку, избавимся от него, но уже не одной пулей.       Советник кивнул, уходя в раздумья. Он знал, какие проблемы принёс капитан «Воронов», и считал, что избавиться от Рико окончательно станет лучшим решением. Но молчал, так как не смел оспаривать решение Лорда Мориямы.       — Странно, что судьба вообще дала ему шанс, — советник перевёл взгляд с больничной койки на Ичиро и обратно.       Почему же сама судьба благосклонна к тем, кто не достоин жизни? Мафия — синоним к словам «жестокость» и «кровь», но даже так они знают, где предел и что насилием все проблемы не решить. Правда, второй сын Кенго Мориямы перешёл грань дозволенного и принёс клану много проблем, за что и поплатился.       За каждое преступление следует наказание — таковы правила мира сего. И если правоохранительные органы не способны привлечь к ответственности преступников, то это сделают уже другие, куда более опасные.       Вот и Рико понёс своё наказание. Может, и не до конца. Может, оно не было настолько жестоким, как хотели бы многие.       — Судьба — штука странная, — бросил Ичиро, отходя к окну.       Советник взглядом проследил за якудзой. Не присутствуй он самолично на финальной игре в башне замка Эвермор, где после произошла неудачная казнь Рико Мориямы, то решил бы, что у Лорда рука дрогнула застрелить брата. Однако глаза его врать не могли: тогда Ичиро был настроен крайне решительно лишить его жизни.       Возможно, Ичиро помиловал бы Рико, не попытайся тот напасть на Веснински, когда «Вороны» проиграли. Неконтролируемая агрессия может привести к большим и непоправимым последствиям, и выгоднее всего — устранить паразита. Конечно, существует много способов усмирить гнев, однако самый быстрый и эффективный — смерть.       И, может, даже тогда Лорд Морияма помиловал бы его. Причин имелось достаточно. Например, капитан «Воронов» являлся одним из лучших игроков и чемпионов экси и мог принести клану, кроме проблем, ещё и деньги. Правда, теперь у Рико была сломана рука, а сам он не пригоден. А от ненужных вещей стоит сразу избавляться. Можно, конечно, починить, но это будет долго и затратно.       И как бы многие, включая советника, Лорда Мориямы, «Лисов» и даже «Воронов», ни желали смерти Королю Воронов, он всё же выжил, как назло. Всё же стоит смириться, что в этой жизни многое случается совсем не так, как мы хотим.       Советник был раздосадован: они потратили одну пулю зря.       В дверь кабинета коротко постучали. Получив разрешение войти, в проёме встал молодой человек в чёрной форме и с документами в руках. Было заметно невооруженным глазом, что он боится. И не зря: мыши всегда боятся котов, ведь они больше, зубастей и с когтями.       — Господин, — он низко поклонился. Будь у него возможность, он, наверное, и до пола согнулся бы, словно у него на спине тяжелая ноша, которую уже невозможно тащить.       — Говори, — произнёс Ичиро, откинувшись на спинку стула и без какого-либо интереса наблюдая за подчинённым.       — Звонили из больницы. Ваш брат вышел из комы, но… — он принялся перебирать документы, ища нужную бумагу. — Но он частично потерял память.       — Хорошо. Мы эту проблему решим, но чуть позже, — ни в его голосе, ни во взгляде не было ни недоумения, ни сожаления.       Врачи предполагали такой исход событий, поэтому никто из клана особо не удивился. Это было вполне ожидаемо — потеря памяти, или, как это называют врачи, амнезия.       Проблему они решили, но не сразу, а спустя пару дней.       Рико потерял память. Частично. Он в деталях пересказывал моменты из детства, но не помнил, что было недавно. Даже последнюю игру. Врач советовал оставить с ним кого-нибудь знакомого, кто сможет помочь ему восстановить пробелы в памяти. Но желающих провести время рядом с бывшим капитаном «Воронов» было не много, а если точнее, никого совсем, что нисколько не удивительно.       Его боялись и ненавидели. Ему желали смерти, и многие, узнав, что он выжил, наверняка словили сердечный приступ. Но, тем не менее, у него по сей день оставались фанаты, которые в него верили и, даже увидев его вспышку агрессии на проигрыш, находили оправдания.       Конечно, эта новость осталась не только в головах и сердцах фанатов. СМИ за такой ломоть ценнейшей информации были готовы проглотить шпагу, придумать лучшую статью, лишь бы привлечь к себе как можно больше внимания. Оттого на многих газетных вырезках и в спортивных журналах заголовки начинались со слов по типу «Король пал от рук Королевы». Ярые фанаты «Воронов» готовы были скупать тоннами напоминания о потере и устраивать совместно ритуальные сожжения.       Ичиро мог отправить к нему любого Ворона, но это вряд ли помогло бы: Рико в них видел лишь слуг, не способных противостоять ему, жалких игрушек, которых можно ломать и выкидывать.       А вот сын Мясника подходил. Его младший братец воспринимал Джостена как угрозу, соперника. А ещё лучшим вариантом казался вратарь «Лисов». Ведь именно с Миньярдом у Рико связаны не самые приятные моменты. Например, сломанная рука.