История, в которой

— Максимально хуевая идея, — талдычит Тэхен, разлегшись на кровати и прожигая взглядом спину друга. — А, по-моему, идея так же великолепна, как и моя задница в этих джинсах, — решительно застегивает молнию Чон. — Мин-сонсенним достаточно молод, к тому же, как мы уже успели его спалить, би. Он не сможет не клюнуть. С кровати раздается настолько тяжелый нравоучительный вздох, что в комнате за секунду душно становится. Хосок бессовестно игнорирует, целиком фокусируясь на зеркале в полный рост. Спереди штаны выглядят как типичные безразмерные джинсы на низкой посадке, а вот сзади… все могло бы быть вполне прилично, если бы не две дырки: одна чуть ниже бедра, а другая — аккурат на левой ягодице, открывая вид на загорелую кожу. На входе в университет открываться, конечно, ничего не будет. Хосок специально накинул на себя длинную рубашку, а уже в аудитории профессора Мина «из-за жары» ее скинет, оставаясь лишь в черной майке, заправленной в эпатажные джинсы. Дальше плана нет — чистая импровизация. — Сок-а, во-первых, — продолжает давить на совесть Тэхен, — в стенах университета Мин в первую очередь преподаватель, а не бисексуал, так что вести себя будет соответствующе. А во-вторых, Мин Юнги — преподаватель-душка, и я до сих пор не понимаю, как ты умудрился завалить у него экзамен. — Экзамен несложно завалить, если напротив каждого ответа писать «бог его знает». — Ты серьезно? Хосок порывисто разворачивается на пятках: — Да, серьезно! Мне нахрен не сдалась эта история, и у меня нет времени ее зубрить, потому что день и ночь я в кровь искалываю себе пальцы булавками и иголками, чтобы хоть чего-то в жизни добиться. Я будущий дизайнер, а не археолог. Срать мне на Мина и его никчемный предмет! Тэхен удобнее подкладывает локоть под голову, многозначительно ухмыляясь: — Давай объективно: на Мина тебе совсем не срать. Будь на его месте кто-то постарее и пострашнее, ты бы не бежал на пересдачу с буквально голой жопой. Пойманный с поличным Хосок на секунду тушуется, еле заметно краснея, но быстро берет себя в руки и уверенно заявляет: — Да, он секси. И да, он в моем вкусе. Это еще одна причина, почему я имею полное право надеть эти джинсы. — Все, что ты поимеешь, это полный провал. Хосок цокает на друга, который ни на каплю не собирается его поддерживать, и гордо замолкает, начиная складывать в сумку листы бумаги с ручкой. Инвентарь чисто для вида, конечно же, чтобы в первые минуты не спугнуть сексуального преподавателя. — Просто надеюсь, что сонсенним поразится твоим внешним видом и отшлепает тебя учебником по истории. Хосок поворачивается в сторону второго парня и уже собирается кивнуть (потому что да, в этом весь план), как резко вспоминает: — Наш учебник истории — гигантский трехтомник. — Именно, — щелкает пальцами Ким. — Другого ты не заслужил.

***

Всю дорогу Хосок чувствует себя очень даже уверенно. Не то чтобы он действительно рассчитывает совратить горячего историка. Требуется всего лишь замылить его взгляд, перевести строгий преподавательский взор с безнадежной экзаменационный работы на загорелую задницу, заслуживающую как минимум уважительного кивка. Да, план банальный, даже пошлый, как в прямом, так и в переносном смысле, но у Хосока просто нет другого выбора. Ситуация патовая. Может быть, парень и подготовился бы к экзамену, если бы через две недели ему не нужно было сдавать 10 уникальных образов, пошитых вручную. Победитель конкурса получит стажировку в одном из миланских домов моды. И то есть… Здесь совсем не до истории. Даже горячий молодой преподаватель отходит на второй план. Заходя в аудиторию, Хосок припоминает слова Тэхена, который называет Мина-сонсеннима не иначе как душка. Историк очень лояльно принимал экзамен: не валил, вытягивал, задавал наводящие вопросы. Хосок — единственный, кто не сдал. И по-честному, видя абсолютно пустую аудиторию (не считая сидящего за столом профессора), Чон еще никогда не чувствовал себя таким тупым неудачником. С преподавателем разговор выходит коротким: поздоровался, взял экзаменационный лист, сел за парту. Разве что Юнги как бы между делом заметил, что для пересдачи даже не стал готовить разные билеты — выбрал один конкретный, самый легкий, потому что «не хочу тратить ни свое, ни ваше время». Хосок смотрит на этот «самый легкий билет» и чувствует, как очко до пикселя сжимается, а щеки стыдливо краснеют. Он нихрена не знает. На некоторые вопросы в голове еще проскальзывает голос историка, который объяснял все на лекциях. Но в том-то и проблема: сексуальный низкий голос Чон четко помнит, а вот слова ни единого в памяти не отпечаталось. Чистый шум. Вся надежда на собственную полуголую задницу, которая либо отхватит еще больше проблем, либо спасет от отчисления. Хосок садится напротив преподавателя уже через 10 минут. В открытых вопросах Чон оставил все поля пустыми, в тестах — понаставил крестики наугад (не просто так, между прочим, а для отвлечения внимания). Как и предполагалось, мужчина в очках с головой уходит в работу, пока Хосок делает вид, что слегка запарился и снимает с себя рубашку. Мин на лишние телодвижения студента не обращает внимания, он все что-то чиркает и чиркает в бумаге, да так яростно, что Хосок четко понимает — интуиция не помогла. А значит, теперь и правда лишь один шанс на победу. Юнги откладывает работу и снимает очки, поджимая губы. Ну чисто душка: видно по лицу, насколько усиленно он думает в попытках подобрать мало-мальски приличные слова. А Хосок вообще не думает — он действует: пользуясь паузой, скидывает со стола ручку, которая отлетает вглубь аудитории, и модельным шагом следует за ней, развернувшись спиной к преподавателю. Чон нагибается, чувствуя, как края порванной джинсы натягиваются и еще больше открывают вид на голую ягодицу. Сердце бешеным темпом заходится. Либо все, либо ничего. И развернувшись, парень мигом осознает — ничего. Хотя нет, нихуя будет гораздо более точным словом. Нихуя он не получит, и вся эта идея была действительно максимально хуевой. Первые секунды на лице историка читается чистейшее изумление, но оно очень быстро сменяется разочарованием. До склизких мурашек по всему телу сильным разочарованием. Мин облокачивается на стул и скрещивает руки на груди. Голубая ткань рубашки предупреждающе натягивается на бицепсах. — Серьезно? — низкий голос от первой до последней буквы пропитан сарказмом. — А, я… — Хосок задыхается от стыда. — Вы правда думаете, что я способен до такого опуститься? Тон мужчины все холоднее и злее. У Чона ноги от ужаса подкашиваются, но ему все же удается кое-как доползти обратно до стула и пристыжено сесть на уголок. — Вы все не так поняли, сонсенним! — О, да неужели. — Да, это… — блять, вот и как адекватно аргументировать свою полуголую жопу на экзамене? — Это косплей на ваш предмет. Брови преподавателя вверх взлетают. Мин обводит красноречивым взглядом фигуру практически раздетого парня и бьет новым сарказмом: — Это? — Именно, — Хосок уверенно кивает. Раз наврал с три короба, надо идти до конца. — Мои джинсы — визуализированный образ погружения в анналы истории. Историк всеми силами старается держать лицо непроницаемым, но уже через секунду из него вырывается смешок, совсем не злобный, можно даже сказать умилительный. — Как много умных слов, Хосок-щи, и как мало за ними правды, — с улыбкой тянет. — Так же мало, как и на вас одежды. Хосок, до самых пят покраснев, порывается вставить слово, но Юнги тут же продолжает: — Знаете, что самое забавное? Я ведь даже готов был нарисовать вам тройку. Вы и представить не можете, сколько преподавателей просили за вас. Чон Хосок — студент, подающий большие надежды. Никто не хочет вашего отчисления. Я прекрасно понимаю, что мой предмет второстепенный, и я действительно собирался вам помочь. Но то, как вы собирались выйти из ситуации… — Сонсенним, пожалуйста, простите, — с мольбой тараторит Чон. — Давайте все забудем, я… — Нет, — грубо отрезает мужчина. — Это унизительно. То, что я относительно молод, не значит, что я готов переспать со студентом за оценку. Своей выходкой вы обесценили весь мой труд и продемонстрировали свое неуважение ко мне. — Нет-нет-нет, сонсенним, пожалуйста… — Разговор окончен, — Юнги решительно берет экзаменационную работу и размашисто ставят на ней «0 баллов». — Встретимся на пересдаче. У Хосока шум в ушах. От осознания ситуации резко холодно становится — особенно морозит полуголую задницу, которая все испортила. Не видеть Хосоку Милан и стажировку, про свой диплом дизайнера он тоже может забыть, потому что… — Но это же уже комиссия, — разбито шепчет. — Да. — И там будете не только вы. — Не только, — легко соглашается Юнги. — Еще там будут мои коллеги, которые очень любят топить ленивых студентов каверзными вопросами по истории. Хосоку кажется, что он сейчас разрыдается. То ли от отчаяния, то ли от злости. К черту все фильмы, дорамы и даже порнуху с их клишированными сюжетами. В жизни так нихрена не работает. Вместо горячего историка, разложенного на преподавательском столе, он получил лишь разочарованный взгляд. А вместо счастливой задницы, которая теоретически могла бы очень хорошо провести сегодня время, — жуткую комиссию, перед которой Чон точно не сможет хорошо себя показать. — Сонсенним, я, — шмыгает носом, опуская заслезившиеся глаза на сжатые колени, — мне правда очень жаль. Это была очень плохая идея, я знаю. И честно, я вас очень уважаю и всегда отзывался о вас положительно. — Я знаю, — неожиданно мягко отвечает Мин. — Комиссия через неделю, вам нужно выучить 40 вопросов, — продолжает под новый всхлип носом. — За это время мы встретимся с вами три раза, и если я не увижу вашего старания и знаний, можете забыть о моей помощи. Хосок думает, что ему послушалось. Но подняв голову, он видит поддерживающую улыбку и мягкий взгляд со смеющимися искорками в глубине черных глаз. — Почему вы мне помогаете? — Потому что я преподаватель-душка, видимо, — усмехается Юнги. — Да, я знаю, как вы меня между собой называете. А еще мне не хочется становиться причиной отчисления «многообещающего студента». Мне тоже когда-то было 20, и я так же совершал ошибки. От числа поклонов поясница Хосока уже через минуту ныть начинает, а «спасибо, Боже, спасибо огромное, правда спасибо» он сказал столько раз, что язык под конец стал заплетаться. Юнги на это лишь смеется, периодически закатывая глаза. Уже у двери Хосок разворачивается для победного «спасибо» и с удивлением обнаруживает, что взгляд Мина нацелен значительно ниже его спины. Рубашку Чон, к слову, так обратно и не накинул. Юнги прокашливается и порывисто отворачивается, но Хосок в своей голове уже все зафиксировал. Он точно знает, куда именно смотрел его преподаватель. — К теме преуспевающего студента, — с ухмылкой проговаривает Чон, — эти джинсы я сшил сам и считаю, что они заслуживают похвалы, а не критики. Щеки у Юнги все еще покрыты румянцем, и все же он решается посмотреть в бессовестные глаза младшего парня: — А про джинсы я ничего плохого и не говорил. Хосок прикусывает изнутри губу, пытаясь скрыть свой возбужденно-радостный писк. — До встречи, сонсенним. — До встречи, Хосок. И все же это была отличная идея.