Галерея набросков

Когда ты в восемнадцать лет уже пытаешься бросить курить, то это такое себе, если быть честным. Сяо задумчиво вертит в пальцах сигарету – последнюю и нещадно измятую, потому что пачка в заднем кармане джинс за пару дней успела изгадиться до неузнаваемости и сохранить в себе одну единственную сигарету уже не могла. Сяо пытается как-то выпрямить, осторожно выпрямляет концы, но… – Бу! – со спины резко налетает чьё-то тело, тощее и костлявое – это Сяо может даже через ткань куртки почувствовать. Бедная сигарета ломается в дрогнувших пальцах на части. – Альбедо, чтоб тебя!.. – Сяо слабо рыкает от досады и чужие руки его сразу же отпускают, напуганные резким звуком. – Последняя же! Альбедо выглядит не сильно виноватым, потому что, кажется, больше напуган, чем пристыжен. Он вскидывает вверх руки в примирительном жесте и смотрит на Сяо своими слишком чистыми голубыми глазами. Слишком чистыми, чтобы кто-то, подобный Сяо, имел право в них смотреть. Слишком невинный. Даже злиться нормально на него не получается. – Извини, я не видел, – говорит он тихо и расстроенно, и Сяо хочется себя пнуть как следует, потому что Альбедо кажется побитым щенком, которого жалко до ужаса. Всё негодование сразу же пропадает и улетучивается, оставляя на своём месте только душащее чувство вины и стыда, которое слишком идеально сплетается со всем остальным. С вечной самоненавистью и усталостью. – Ты прости, – говорит Сяо так же тихо и с тоской поджигает выжившую половину сигареты. Хотя бы что-то. – Не хотел кричать. Побитый щенок сразу же приободряется и начинает вилять метафорическим хвостиком – настолько быстро Альбедо становится вновь бодрым. Эта бодрость иногда, правда, уже поперёк горла вставала, но сейчас Сяо был рад, что Альбедо не умеет долго предаваться унынию. Он до сих пор не понимал, как что-то настолько грязное и мерзкое, как он сам, могло нравится чему-то такому чистому и милому, как Альбедо. Иногда от него сильно тошнило, потому что эта непробиваемая позитивная бодрость слишком ярко контрастировали с собственной беспросветной депрой. Иногда Альбедо хотелось пристукнуть за нравоучительные речи и взывания к правильному образу жизни. Иногда его хотелось ткнуть носом в собственную реальность, в которой места не было идее о мире во всём мире и прочим банальным добрым глупостям. Вот только потом резко вся раздражённость и злоба уходили, погребённые под чем-то светлым и тёплым. Под чем-то, что Альбедо умудрялся в Сяо будить. – Фильм через десять минут начнётся, а нам надо ещё билеты купить, – тараторит Альбедо, засовывая в карманы пальто замёрзшие руки. Хочется взять их в свои и согреть тёплым дыханием. – Я сейчас, – Сяо блаженно затягивается, надеясь растянуть на подольше удовольствие от последней сигареты, но, изломанная и короткая, она заканчивается слишком быстро. Альбедо не отходит от него. Говорит, что ему приятен запах сигаретного дыма, и Сяо почему-то думает, что Альбедо дурак, но про себя радуется, что его не отталкивают из-за вредной привычки, а наоборот только жмутся поближе. Сяо шутит, что у Альбедо странные фетиши, а Альбедо слишком очаровательно краснеет каждый раз и снова будит то самое тёплое и светлое. Хочется, чтобы это тёплое уже забрало собой весь холод. – Замёрз? – интересуется Сяо словно невзначай, хотя прекрасно видит, как дрожит тонкое тело Альбедо, укутанное в тёплое не по погоде пальто. Слабый, болезненный, но всё равно умудряется быть таким непрошибаемо бодрым, что Сяо невольно сдаётся на чужую милость без боя, безмолвно позволяя Альбедо вертеть собой, как хочется. Альбедо был сильным, где-то там внутри, а Сяо же настолько слаб, что неизвестно, как держится ещё. Наверное, поэтому он за Альбедо цепляется, словно утопающий, хотя со стороны оно выглядит иначе. Милый мальчик заучка влюбился в местного плохого парня и таскается за ним хвостиком, ага, конечно. Это Сяо здесь хвостик, который по-хорошему надо отрезать хирургическим путём, чтобы не мешал жить спокойно. – Замёрз, – подтверждает Альбедо и весело улыбается, зараза такая. Сил никаких нет, то ли придушить его хочется, то ли обнять до хруста костей. Сяо очень хочет, чтобы его объятия как-то согревали, но Альбедо как был продрогшим от холода, так им и оставался. Что внутри, что снаружи. Между ними словно какое-то соглашение, только абсолютно не взаимовыгодное. Потому что Альбедо в Сяо что-то будил, а сам Сяо до сих пор не понимал, зачем он вообще кому-то нужен. Уставший, мрачный, нелюдимый и колючий почти буквально – на кожаной его куртке слишком много металлических шипов. Сяо честно пытался понять зачем он, для чего и почему, но даже спросив напрямую ответа не нашёл. Потому что просто так, нравишься и всё тут. До начала фильма пять минут, они всё ещё даже не купили билеты. Зато стоят, как парочка придурков прямо возле входа в кинотеатр, да самозабвенно обнимаются. Сяо честно пытается остановить Альбедо, когда тот тянется за поцелуем, но "плевать мне, что пахнет, Сяо, заткнись и дай себя поцеловать". Сяо сдаётся. В который раз, потому что тёплого становится слишком много, и это сильно останавливает от любой попытки проявить холод. Может когда-нибудь это тёплое будет и Альбедо согревать.