Полиамор и я

- Как же меня это бесит! - рычит Чимин, заваливаясь на кровать рядом с Юнги. - Что именно? - не отрываясь от ноутбука, уточняет старший. - Этот дурацкий тотальный контроль! Сюда не ходи, с тем не говори, алкоголем не злоупотребляй, думай, что говоришь, будь осторожен, один на улице не показывайся. Мне 26 лет, а я чувствую себя ребёнком, которому без присмотра ничего нельзя! Уголки губ Юнги подрагивают в еле заметной улыбке: - Ты и ведёшь себя так же. - Как? - Как ребёнок, - Юнги наконец переводит свой взгляд с ноутбука на младшего. Чимин кривится, мягко толкает Шугу кулаком в плечо и яростно причитает, что ничего он не ребёнок, что он осознаёт всю ответственность своего положения, но почему всем можно, а ему нельзя? Взгляд Юнги становится серьёзным: - Ты сам прекрасно знаешь, почему всем можно, а тебе нельзя. - Что? Я? С чего бы… - до Чимина доходит, о чём речь. Из него будто выпускают весь воздух, он весь скукоживается на огромной миновой кровати, - Ты думаешь, что мне всё ещё стоит опасаться? Мин жалеет о своих словах. Ему невыносимо видеть страх в глазах донсэна, но ещё невыносимее для него мысль, что Чимину и правда могут причинить вред. Лучше пусть Чимин боится за свою жизнь, чем лишится её, ослабив бдительность. Угрозы не поступают уже несколько лет. Компания утверждает, что всё решено, переживать не о чем, но Шуга до сих пор помнит глаза Чимина, полные ужаса и непонимания. Помнит отчаяние Хосока, который не отходил от младшего ни на шаг. Помнит ярость Намджуна от того, что он ничем не может помочь. Юнги помнит кошмары, от которых просыпался в холодном поту. Помнит, как часто-часто моргал, чтобы прогнать образ распластанного на сцене Чимина в луже темно-алой крови. После этих кошмаров Юнги неизменно крался в комнату младшего, которую тот делил с Хоби, чтобы удостовериться, что Чимин жив, дышит, что он мирно спит в своей кровати, а всё, что видел старший минуту назад - всего лишь сон. Мерзкий, страшный сон, который никогда не должен сбыться. Именно тогда, в этот сложный период, Шуга понял, что Пак Чимин для него гораздо больше, чем просто друг. Именно тогда он понял, что хочет не просто ободряюще похлопывать его по плечу, а невыносимо желает прижимать его к себе всем телом, впечатать его в себя, сцеловать с его ресниц все слезинки, забрать его усталость, оградить от зла и боли. Он понял, что готов даже отдать за него жизнь, если это потребуется. И именно тогда же Шуга понял, что не он один чувствует то же самое. Это было сродни удару под дых. Соупы всегда были неразлучны, несмотря на то, что были совершенно разными: Хосок - шумный, улыбчивый, энергичный и Юнги - спокойный, задумчивый и, временами, слишком прямолинейный. Люди, которые знали их недостаточно хорошо, всегда задавались вопросом «Что связывает этих двоих?» Но Хосок для Юнги - витамин, а Юнги для Хосока - спасение. И так было ровно до того момента, пока Шуга не заметил, как преданно Хоби заглядывает в Чиминовы глаза, с каким трепетом касается его руки, как подскакивает на кровати от переживаний за безопасность Чимина, стоит лишь кому-то приоткрыть дверь в их комнату. Нет, Юнги не ненавидит Хосока, он даже нисколько не обижается. Он прекрасно понимает, что не влюбиться в Пак Чимина практически невозможно. Но как же, чёрт возьми, больно осознавать, что в этой ситуации, даже при самом хорошем раскладе, если вдруг Чимин и правда может быть с парнем, кто-то один обязательно останется несчастным. Потому что в любовном треугольнике все не могут быть счастливы. Шуга любит Чимина слишком сильно, чтобы заставить его выбирать. Шуга дорожит Хосоком безгранично, чтобы лишить его надежды. Мин Юнги выбирает быть несчастным ради двоих самых дорогих людей на планете.