Солнечная вода

"ТАЙНЫ СУМРАЧНОГО ЛЕСА"

— А я ведь так любил ее, — продолжил Ежевика. — И в итоге узнал, что это не мои котята... хотя это и не ее котята. Слова глашатая ввели его самого в короткий ступор и Воробей уже подумал, что тот протрезвел, но... — Как ты могла, Белка? Как ты могла? Пряный летний ветерок ласкал его шерсть, веселые птицы щебетали в ветвях. Все запахи, оставленные звездными предками были старыми, почти выветрившимися. Целитель почти переступил границу – почти перебрался в звездные угодья, но Ежевика неожиданно снес его с ног. Воробей упал на спину, ощутимо ударяясь лопатками и затылком, а сверху над ним нависло крепкое и горячее тело. Глашатай склонился ниже, почти задевая своим носом чужой, опаляя дыханием губы и серые щеки. — Оте... Ежевика? В глазах глашатая не мелькнуло ни единой искры узнавания. Мокрый язык скользнул по шее, чтобы потом с силой сжать челюсти – острая боль прострелила целителю позвоночник, в глазах потемнело. Воробей сдавленно застонал, цепляясь в крепкие плечи когтями и отталкивая, но его сил явно не хватало. — Отпусти меня! Ежевика на его слова лишь зарычал – Воробей дернулся, пытаясь уйти от чужих лап и выбраться из-под чужого тела. Он отвесил глашатаю пощечину, осознанно не втягивая когти, только это оказалось бесполезно – проще было найти не ворчащего старейшину, чем сдвинуть Ежевику. И как он теперь мог избежать намечающийся… секс? спаривание? изнасилование? — Отец, пожалуйста… отпусти меня… Пытаясь вновь оказать сопротивление, целитель пнул задней лапой чужое бедро, но помогло это мало: Ежевика слегка дернулся, прежде чем поднять на него злой взгляд. Зубы глашатая прикусили горошинку соска, да с такой силой, что к горлу Воробья подступила тошнота. Приподнявшись, Ежевика до крови прокусил левый край чужого горла, рывком переворачивая целителя на живот. Он вмял лицо Воробья в землю, заставив высоко приподнять бедра – его дырочка судорожно сжималась, от страха в ушах шумела кровь. — Не делай этого… По лему разнесся крик. Воробей взвыл от боли, когда в него вошли на сухую и без растяжки. Поясницу прострелило, а ослабевшие ноги стали расходиться в стороны, и, если бы не сила воли, целитель плюхнулся бы всем телом на грязную землю. Ежевика блаженно застонал, делая первые быстрые толчки. Сзади раздались хлюпающие звуки – Воробей не видел что происходит с его анусом, но был более чем уверен, что это хлюпает кровь. Все ниже пояса горело, словно кот сел голой задницей на муравейник. С каждым толчком он проезжался щекой и грудью по шершавой гальке, царапая кожу – вот только боль от жгучих царапин не перекрывала боли, которую приносил Ежевика. Глашатая было уже не остановить – все предохранители окончательно сорвало, когда горячее нутро плотно обволокло его член. Он зарычал и ускорился, в каком-то ненормальном темпе вбиваясь в ослабевшее тело, словно пес, поймавший течную суку. Не просто трахал, а сношался, действуя только на одних инстинктах. Воробей заливал землю слезами – его колотил озноб, а к горлу подступал кислый комок тошноты. Мысленно он молился звездным предками, чтобы его не вырвало и чтобы все поскорее закончилось. Неизвестно сколько Ежевика сдерживался, раз довел себя до такого, но ему же не нужно слишком много времени, чтобы кончить? Однако оказалось, что кот гораздо выносливее, чем думал Воробей. Глашатай до боли сжал его загривок и потянул – угол проникновения изменился, узкая головка члена теперь с каждым толчком проходилась по простате – целитель не чувствовал удовольствия. Болела каждая клеточка тела, словно оно – огромный синяк или маленькая царапина, в которой ковырялись кончиком когтя. Он мечтал потерять сознание, впасть в беспамятство, провалиться в забвение – только бы не чувствовать ничего. Чужие когти прошлись по его щеке, приводя в чувства – лапа спустилась ниже, сдавливает шею и вырывая из рта сдавленный хрип. Зубы вновь сомкнулись на горле. Толчки стали быстрее и хаотичней. Воздух постепенно заканчивался в легких. Темнота все больше обволакивала целителя, сопровождаясь головокружением и звоном в ушах – рот раскрылся в немом крике, когда горячее семя заполнило его нутро, обжигая израненные стенки. Воробей уже мало что соображал, когда его повалили на землю, придавливая сверху тяжестью тела – Ежевика рычал и фыркал куда-то в его спутанный загривок. Целитель плавал на грани сознания, но сильная боль не позволяла ему отключаться – время, словно в насмешку, бежало мучительно медленно. Сложно сказать сколько он так пролежал. Но когда сзади послышалось копошение, тело непроизвольно напряглось и Воробей задержал дыхание, боясь выдать себя. Если Ежевика не пришел в себя, то… что? Его ожидает второй раунд, которого он точно не переживёт. — Что за… Воробей?! Голос глашатая глухой и сиплый, в нем явные нотки страха и тревоги – целитель облегченно выдохнул.