***
Проснулся он в полном бреду, чуть ли не с криком, весь в разгоречённом поту и с удушающим страхом в сердце. Расплывчатый образ оставшийся после кошмара, маячил где-то на фоне, но его содержание за несколько секунд успело вылетить из головы. Но его образ, его своеобразная фигура грозилась преследовать целый день и особенно ночь. Поэтому не было никакого шанса на приятный день. Первым делом после странного пробуждения Кацуки посмотрел на время и чуть ли не выпал с постели от увиденного. Будьте добры рассказать, кто твою мать, просыпается в свой выходной день в пять утра? Совсем другое дело, если бы он снова мог лечь спать, но после таких пробуждений снова заснуть у него никогда не получалось. Конечно Кацуки Бакуго всегда просыпался рано, в не зависимости от рабочего или выходного дня. Но хотя бы иногда не мешало бы выспаться, по крайней мере один раз за всю неделю. Проходят ещё несколько минут, пока он пытается отойти от происходящего и свыкнуться с реальности. Теперь уж точно нет надежды на то, что он сможет отдохнуть сегодня. Поэтому первым делом он решает принять душ и избавиться от ядовитого пота, что покрыл всё тело после кошмара. В душе Бакуго хоронит целый час, пока отстриженными ногтями царапает каждый уголок кожи, пытаясь чуть ли не содрать её. Потом он отправляет всю свою одежду и постельное бельё в прачечную, потому что любая невинная искра и нитроглицерин, что пропитал всё насквозь может воспламениться. Правило номер двадцать девять — всегда соблюдать чщательную гигиену. Каждый час интенсивно мыть руки, чтобы не подвергать опасности себя и других. Дальше, какая-то неистовая сила и желание хоть чём-нибудь себя занять потянула его помыть полы, протереть каждую поверхность, убраться в полках и переставить заново всё, что по его мнению лежало не там. Когда Бакуго окидывает глазами всю комнату он случайно останавливаться на стаканчики с ручками и карандашами, невинно лежащие на столе. Потом в голове вспыхивает образ из сна, где злодей сражаясь с ним хватает одну из этих ручек и протыкает ему глаз. От этого воспоминания дыхание сильно учащается, а ноги начинает подкашивать, но чтобы не поддаться панике он быстро хватает этот стаканчик и прячет в одном из ящиков. После этого он начинает прятать всё, чем по его мнению можно воспользоваться против него. Пока последний предмет не исчезает с поля видимости, он не может успокоиться и прийти в себя. В итоге комната полностью опустела приняв вид нежилого места. Раньше она и так ничем не выделялась, но после того как все вещи исчезли, она стала выглядеть ещё более опустошённой. Но разве это было проблемой по сравнению с тем, что могло бы произойти? На это ушло где-то полтора часа, а на оставшееся время Кацуки полностью прячется в своих мыслях, если так это вообще можно назвать. А мысли его скакали в самые разные стороны и остановиться на чём-то больше минуты было невероятно сложно. Сначала в них мелькал Эйджиро, а после и та ночь где он сказал ему то, о чем никогда раньше не говорил, а после ещё и рыдал у него на груди, как маленький ребёнок. Эта информация обрабатывалась несколько секунд и за эти секунды он преодолел несколько продолжительных стадий. Сперва ему стало невыносимо тяжёло, так, что снова хотелось плакать до изнеможения. Потом его поглотил страх, который был таким осязаемым, что казалось будто его руки пытаются переломать ему шею. Он не мог точно сказать чего он боялся, того, что Киришима мог кому-то это рассказать или того, что это вообще кто-то узнал. Страх быстро и очень резко сменился гневом, который был опаснее всего и грозился поглотить не только его, но и всё, что есть в его окружении. Это была ненависть к себе за унизительную слабость, за безпомощность и неспособность справиться с этим дерьмом самостоятельно. Но гнев так же быстро как и всё остальное временно затихает, а мысли резко меняют своё направление. Теперь единственной проблемой для него была ведьма, которая пригрозила позвонить Айзаве-сенсею, если он не явится на эти выходные. Конечно он знал, что это всего лишь угроза и та, в очень малой вероятности станет звонить учителю и жаловаться на него. Она бы не стала портить его репутацию, потому что это напрямую касалось и её саму, а репутация была важнее всего. Она бы не стала этого делать только ради того, чтобы заставить его прийти домой. Но даже так он не мог отделаться от мыслей, какие серьёзные проблемы он будет расхлёбывать если ведьма всё-таки не лжёт. Такие размышления могут продолжаться очень долго, именно поэтому Бакуго нельзя просто сидеть на месте. Ему нужно обязательно быть чем-то занятым и на чём-то сосредоточенным. Кацуки никогда не сидел подолгу без дела, он учился, тренировался, убирался, готовил. В общем делал всё, что угодно лишь бы не погрузиться в круговорот бесполезных мыслей. «Господи, этот день самый неудачный за всю прошедшую неделю.» Ему сейчас же нужно придумать какое-то продуктивное занятие, чтобы полностью сосредоточиться на нём. Поэтому Бакуго спускается в общую кухню, пытаясь придумать, что можно было бы приготовить. Как он и предполагал внизу никого не оказалось, так как каждый в выходной день спит так долго насколько это вообще возможно. Тем более большинство ложится как правило поздно, кто-то до утра рубится в игры, а эти кто-то обычно бывают Сэро и Денки. Кто-то устраивает супер-пупер девичник (как любит выражатся Мина). А у кого-то, это личный секрет фирмы. В любом случае для Бакуго это было довольно удобно, потому что любое скопление людей его нервивовало. Единственное, что приходит в голову, так это приготовить мисоширу. На его готовку уходит достаточно мало времени и его можно приготовить в больших количествах. Главное чтобы хватило всем тупицам-одноклассникам на нормальный человеческий завтрак. Кацуки представляет их повзрослевших, которые мучаются от язвы желудка, потому что никто не скажет им спасибо за стабильное питание магазиным рамёном, чипсами и подгоревшой яичницой, которая отвратительно хрустит на зубах. И только он мог спасти этих безответственных болванов, ведь очевидно, что Бакуго единственный кого это на самом деле волнует. Сначала он замачивает сушёные водоросли в воде, потом подготавливает бульон-основу в кастрюле. Пока суп готовился он нарезал лук, водоросли и тофу. Так проходит ещё один час если не больше. Он полностью погружается в монотоную работу, больше не отвлекаясь на жуткие мысли, что выбивали его из колеи. Даже запахи пряных специй и овощей не вызывают у него искушения или же отвращения. Желудок больше не умоляет его что-нибудь съесть и Бакуго не тошнит от одного упоминания еды. Ведьма могла бы гордиться им будь у неё хоть какие-нибудь положительные чувства к Кацуки. Но он быстро выкидывает её из головы, стараясь больше не вспоминать ничего с ней связанного. Теперь его разум плыл по тихому и спокойному течению, позволяя ему полностью расслабиться. Настолько, что он даже не слышит как кто-то заходит на кухню и в открытую наблюдает за ним. Понимает он это только тогда, когда к нему обращаются и от неожиданности Кацуки вздрагивает, словно его ударили. — Извини Бакуго-кун, я не хотел тебя напугать! — Иида чуть ли не выкрикивает это заявление и вежливо кланяется, краснея от стыда. Ну конечно же это был Иида, кто ещё станет рано просыпаться по утрам и пугать своим бесшумным появлением. Его чёртова пунктуальность восхищает и пугает одновременно. Хотя Бакуго мало чем отличался от него в пунктуальности и учёбе. — Чушь собачья, я не испугался. — Бакуго разъерённо огрызается, потому что страх делал человека слабым, а он не был слабаком. По крайней мере об этом никто не должен был знать. Правило номер сорок пять — не показывай свою слабость, любой промах можно использовать против тебя. Говори о своей силе так, словно в тебя нет изъянов. — Как скажешь Бакуго-кун. Иида улыбается и старательно заглядывает ему за спину, пытаясь сделать это как можно незаметно. Кацуки видит как его глаза загораются и каким голодным он стал выглядить за эти несколько секунд. Бакуго на это лишь закатывает глаза и снова поворачивается к стойке, начиная прибираться. — Скоро всё будет готово, Очкарик.– он старается говорить это с безразличием, так, словно это его на самом деле не волнует. Но этот тупица кажется всё понимает и следующий час они проводят в комфортной компании друг друга, обсуждая домашние задание. — Мог бы ты одолжить свои заметки. Я заметил то, как аккуратно ты их ведёшь. Мне нужно поучиться у тебя. — Иида быстро тараторит это предложение и встаёт уже с пустой тарелкой к раковине, начиная её мыть. — Как скажешь. На этом Иида попрощавшись и поблагодарив за завтрак исчезает в общей комнате. Бакуго же остаётся на месте, снова погрузившись в размышления. Больше всего его удивило то, что тот не стал лезть с вопросами о еде, не спрашивал поел ли он и всякую подобную чушь. Это оказалось большим облегчением, потому что постоянно придумывать отмазки было довольно утомительным заданием. А люди вокруг так и наровили спросить и узнать: Что? Как? Почему? На самом деле общение с Иидой и Яойорозу приносит Кацуки небольшое утешение. Они стали часто собираться вместе, делая вместе домашку, готовясь к тестам или экзаменам. Это была хорошая помощь друг другу и благодаря их занятиям оценки каждого стали улучшаться. Слишком осмелевший Каминари иногда позволял себя называть их сближение Триом Ботаников или любым подобным дерьмом. Их общение помогало Кацуки отвлечься от всего остального и с пользой провести время, но червь сомнений всё ещё грызёт его изнутри. Иногда он слышит его голос, который хочет разорвать любую дружескую связь, что у него есть. Это был голос ведьмы, которая говорит о том, какой он слабак, если позволяет себе такое. Но что-то всегда заставляет его остановиться, глупо закрыть свой рот и оставить всё как есть. Он даже не знает рад этому или же он всё ещё совершает ошибку. Уже к десяти часам всё больше и больше одноклассников покидают свои постели и спускаются вниз (по крайней мере все те, что решили остаться на выходные). Большинство из них растрёпаные, сонные, полуодетые или в глупой пижаме. Одной из них оказалась Ашидо и как только она увидела Кацуки, то возбуждено помахала ему рукой и пулей помчалась к нему. — Доброе утро, Бласти! — восклицает она и улыбается так широко и ярко, что Бакуго жмурится, ослеплённый её счастьем. Она только проснулась, но в отличие от остальных быстро скинула с себя сонливость и уже была готова прыгать по всему общежитию. Мина даже не ждёт от него ответа и так же быстро проносится к кухонной стойке, смотрит вглубь большой кастрюли и радостно визжит. Она переводит на Бакуго свой счастливый взгляд, говорит какое-то ласковое одобрение и тянется за тарелкой. Когда она подсаживается прямо к нему то завязывает бессмысленный разговор. Она рассказывает про то, как её мальчики чуть ли не разгромили её комнату, как они чуть не сломали её любимую плойку и не сожгли шторы, а особенно о том, как ловко она их приструнила и отправила по комнатам. Главное всё это сопровождается мечтательно улыбкой на лице, словно она говорит о чем-то хорошем, так ещё и с набитым ртом. Пока она говорит одноклассники заполняют кухню, наполняют свои тарелки супом и благодарят его. На это Бакуго говорит, что просто приготовил много лишнего и ему на самом деле плевать. В ответ они просто закатывают глаза с фирменным: «Как скажешь!» — Сэро и Денки походу можно ждать только к ужину. Не думаю, что они легли раньше пяти. — Мина разводит руками и обиженно дует губы. — Ничего удивительного, я всю ночь слышала их галдёжь, лучше бы по домам разъехались. — Джиро раздражённо теребит свои наушники и по-видимому строит гениальный план мести. На удивление в эти выходные большинство решило остаться в общежитиях. Девочки всё ещё задумывают сделать девичник, а парни устроить вечера фильмов, игр и спаррингов. Чтож… В любом случае Бакуго в этом не участвует. — С ними всё ясно, а почему Кири ещё не спустился. Неужели ещё спит? Только сейчас Кацуки пытается вслушаться в разговор, тогда как в другое время он пропустил большую часть реплик одноклассников. Услышав знакомое имя, его сердце ускоряет свой ритм и он старается не дышать, словно сделав вдох он всё упустит. Почему то, только сейчас он вспоминает красноволосого и задаётся очевидным вопросом: «Где его черти носят?!» — Бласти, иди и разбуди нашу спящую принцессу. На этих словах его щёки и уши рдеют, а глаза в ужасе распахиваются. Он бросает грозный взгляд на розоволосую девушку, которую его реакция ещё сильнее развеселила. — Ну вы же лучшие друзья! Хватит ломаться, мальчик мой. — она сладко тянет последнее предложение и ели сдерживает смех. — Не называй меня так! — Бакуго разъерённо кричит на неё и чувствует как яростно дёргается у него глаз от этих игр. Мина на его гнев лишь невинно хлопает глазами, строя из себя недотрогу, но всё же лукавый взгляд и пошлая ухмылка выдают её с потрохами. Но если девушку выдают её глаза и губы, то Кацуки выдают его алые щёки и мечущийся по углам взгляд. Всё таки в этом поединке его безоговорочно обыграли. Поэтому он поддаётся когда Мина толкает его в сторону выхода и ничего не говорит, когда она подмигивает ему и утешающе хлопает по плечу. Её своеобразное утешение только сильнее его поколеблило, но как только он выходит за пределы кухни, то моментально приходит в себя. В любом случае, что было такого в том, чтобы просто поднять эту задницу с кровати? Смущало только то, что совсем недавно он проплакал у него на плечах, как обиженный жизнью слабак. Уколы стыда по сей день не дают ему нормально вздохнуть. Но он не может прятаться от этой проблемы вечно, он был Бакуго Кацуки чёрт возьми. А все Бакуго идут только вперёд не оглядываясь. Именно так он и делает поднимаясь по лестнице, игнорируя лифт напротив. Ведь он же не мог настолько разлениться и обнаглеть, чтобы ездить в лифте, когда пройти всего ничего. Дойдя до двери в его голову снова подкрадывается сомнение и его снова тянет назад, в уют своей комнаты, где было хотя бы относительно безопасно. Всего лишь несколько шагов и он сможет зайти к себе, закрыть дверь на кучу замков, перепроверить окна и заслонить шторы, укрываясь от любой угрозы. Но это был выбор слабака, а он не может позволить себе такой роскоши. Поэтому он уверенно стучится в дверь, ожидая ответа с другой стороны. Он почти сразу слышит как что-то тяжёлое падает на пол и это что-то скорее всего шестидесяти килограммовая тушка его приятеля, упавшая с кровати. — Открыто! Бакуго может только поражаться тому, как абсолютно все так охотно пускают друг друга в свои комнаты, демонстрируют их и оставляют дверь открыто, приглашая любого кому будет угодно. Хотя Кацуки понимает, что никакая закрытая дверь не смогла бы остановить злодея, тем более тех, что охотились на него. С удручённым вздохом он открывает дверь и наблюдает как полуголый Киришима прыгает на одной ноге, пытаясь натянуть носок на ногу. Вокруг него хаус из разбросанной одежды, скинутого одеала и различного мусора. — Доброе утро, Кацуки! — Киришима улыбается ему во все акульи зубы всё ещё пытаясь натянуть этот чёртов носок. — Уже почти обед тупица. — Я всё проспал. Проходи, мне нужно немного убраться. Бакуго заходит в комнату преодолевая препятствия из всякого барахла и усаживается на стул у стола. Он до последнего старается не смотреть на мускулистую спину красноволосого, но как только тот натягивает на себя футболку, Бакуго тут же приходит в себя. «Что с тобой не так чёрт возьми?!» Киришима за это время оперативно начинает собирать и складывать одежду, поправлять постель и выбрасывать мусор. На удивление он делает всё очень быстро и через минуту комната выглядит более менее прилично. Хотя по понятиям семьи Бакуго в этой комнате был абсолютный срач, но так как это на этот раз не его проблема, он даже не пытается что-то предпринять. — Пока ты закончишь Дерьмоволосый всю еду растащат. — Тогда нам следует поторопиться. — на этих словах Киришима мгновенно исчезает, на что Бакуго растерянно хлопает глазами, а потом так же быстро догоняет его. Теперь уже он едет на лифте, так как придумывать отмазки всё ещё проблематично. Присутствие Киришимы успокаивает его, поэтому он не чувствует угрозений совести. Он всё ещё надеятся, что тот не станет поднимать щекотливую тему, но идилию прерывает внезапное сообщение на телефон. Когда он смотрит на дисплей, дыхание прерывается вырываясь из груди сдавленными хрипами. Сообщение ведьмы наполненно оскорблениями и угрозами, что с ним станет если он сейчас же не окажется дома. Кацуки не хочет возвращаться домой, он не хочет слушать её ругань, не хочет смотреть в её тёмные глаза и видеть в них самого себе. Ему не хочется терпеть то, как она будет натягивать своими ногтями его кожу и говорить о том, сколько же он набрал. Он не хочет возвращаться, не хочет видеть её, не хочет слышать, не хочет, не хочет, не хочет, не хочет… Перед глазами темнеет и плывёт, кажется теперь он не может дышать. Бакуго пытается отчаянно вздохнуть воздух, но его лёгкие беспощадно горят, а комок в горле только усиливается. Калейдоскоп из ярких красок и чувств накрывает его, словно огромная лавина, готовая раздавить. Его мысли крутятся в бесконечном колесе и в голове отпечаталась назойливая фраза: Не хочу, не хочу, не хочу. Всё тело начинает неистово гореть и чесаться, как будто огромное количество мелких насекомых ползёт по чувствительной коже. Это ощущение вызывает неконтролируемый зуд, который проходится даже под кончиками пальцев. Бакуго пытается убрать насекомых с тела, пытается расчесать до крови каждый участок, особенно предплечья, которые беспощадно горели. Он мечится по всему помещению и с ужасом осознаёт, какое же оно тесное. Он не мог сделать лишнего движения, не мог нормально вздохнуть, не мог убежать и попытаться позвать на помощь (что он всё равно бы не сделал, какая бы плачевная ни была ситуация). Кацуки перестал видеть, слышать или что-то чувствовать. Он просто находится в полной темноте, в замкнутом помещении, совсем один и возможно снова под прицелом злодеев. Он чувствует как кто-то его отчаянно трясёт и это только сильнее усиливает панику. Бакуго пытается оттолкнуть и выбраться из чужого захвата, который удерживал его. «На этот раз они не станут церемониться, они просто убьют меня!» Но Кацуки бессознательно замирает, когда испуганный голос прорывается сквозь толщу воды, в которой он кажется оказался. И услышав его он мгновенно успокаивается, переставая сопротивляться. — Ты должен дышать! Это не так уж и сложно, просто повторяй за мной. Так и есть, ему нужно было просто дышать, ведь это не так уж и сложно? Нужно было просто следовать вдохам и выдохам напротив. Просто повторять. Бакуго чувствует как под его руками равмномерно вздымается и поднимается чужая грудь. Эти ощущения утешают Кацуки и он позволяет себе следовать за ними. Постепенно его дыхание замедляется и мир вокруг внезапно преобретает краски и звуки. Это одновременно ослепляет и глушит его, но всего за несколько секунд чувствительность отходит на задний план. Первым, что он видит становятся ярко красные глаза, но они не были такими, как у его матери. Они были слишком живыми и искренними, чтобы принадлежать, такой бесчувственной женщине. И теперь уже осознание произошедшего внезапно обрушивается на него огромным валуном. Его глаза мечутся по всему пространству и он понимает, что они всё ещё находятся в лифте. Он же сидит прижавшись к углу, а его телефон тоже прокатился по полу в нескольких метрах от него. Ну и Киришима прямо перед ним. «Чёрт возьми, какой позор!» Обеспокоенный Эйджиро сидел на коленях непозволительно близко с ним и он прижимал руки Кацуки прямо к своей груди. — Ты пришёл в себя… Это было скорее утверждением, чем вопросом, поэтому Бакуго промолчал. Киришима делает облегчённый выдох и слабая улыбка касается его губ. — Ты даже не представляешь как сильно напугал меня. Мне казалась, что я не достучусь до тебя. — лицо Киришимы снова мрачнеет, а его голос становится таким тихим и печальным, что Бакуго не сомневается в его искренности. Он хочет что-то сказать, но его взгляд снова останавливатся на телефоне в противоположном углу и всё возвращается. Его язык набухает во рту и не одно слово, так и не вырывается из открытых губ. Эйджиро проследив за его взглядом гневно хмурится и ещё крепче прижимает к себе руки Кацуки. Его рот сжимается в тонкую линию, а от сильного напряжения лицо неконтролируемо дёргается. — Что ты собираешься делать? Такой простой вопрос и Бакуго входит в ступор. Теперь ясно, что Киришима видел сообщение и явно разъерён от его содержимого. Бакуго снова сосредоточивается на чужом дыхании и подъёме его груди. Сквозь ткань футболки он чувствует разгоречённую кожу Эйджиро и биение его сердца, такое быстрое и отчаянное, что он начинает переживать. Хотя ритм его собственного сердце не менее учащённый, чем у Киришимы. Впервые Бакуго задумывается о побеге, он смотрит на дверь лифта, который уже давно остановился на нужном этаже и мечтает выбежать из неё укрывшись от его проницательных глаз. Но хватка была слишком сильной и с каждой секундой только усиливалась, словно Эйджиро мог заглянуть в его мысли и предугадать любое лишнее движение. На самом деле это пугало. Видимо его долгое молчание говорит само за себя, ну или теория с чтением мыслей не такая уж и глупая. — Ты должен рассказать Айзаве-сенсею или кому-нибудь из взрослых. Если ты этого не сделаешь, это сделаю я. — его тон был безапелляционным, таким серьёзным и пугающим, что не стоило сомневаться в правдивости этих слов. Кацуки сильнее вжимаеться в угол не зная, что делать. Киришима видит, как сильно пугает своего друга, но даже не думает отступать. В любом случае он делает это только для того, чтобы защитить его. Это не могло продолжаться дальше и это женщина не могла уйти безнаказанной. Кацуки снова чувствует себя невероятно растерянным, напуганным и беззащитным, так, как если бы снова оказался рядом жестокой Мицуки. Ему приходиться унять дрожь во всём теле и ещё более сильное желание сбежать и не высовываться. Стоит признать, его снова загнали в ловушку. «Походу сегодня самый неудачный день за весь чёртов месяц…»***
Весь оставшийся день прошёл словно в тумане. Голова гудела от произошедшего, а глаза всё время были на грани слёз. Уже наступил вечер и он был в комнате одного из идиотов (он даже не мог вспомнить у кого именно), это был одним из вечеров кино и его затащили сюда силой. Но по мнению Каминари они просто делали то, чего хочет Бакуго, но боится в этом признаться. Сам Бакуго не спорит, хотя даже понятия не имеет чего хочет на самом деле. Всё навалилось так внезапно, что хотелось биться головой о стену, надеясь разбить её. (Голову или стену? Он сам не вкурсе.) Это состояние Мина назвала «Первой стадией депрессии», Сэро же утверждает с умным видом: — Наверное на это нет особых причин, просто иногда абсолютно всё внезапно накатывает и ты плачешь обо всём и ни о чём одновременно. Кацуки не спорит, потому что в каком-то смысле он оказывается прав. Каминари тоже не упускает момент и сочувственно говорит: — Каччан просто осознал, что выходные приходят к неизбежному концу. Не беспокойся, старина Денки тебя понимает и полностью поддерживает! Если бы он только знал, как он хотел, чтобы эти выходные наконец закончились и он мог бы нормально вздохнуть и не пытаться стереть выступающие слёзы каждые пять минут. И его даже не беспокоит то, каким слабым он выглядит перед всеми. Это было самой меньшей проблемой из всех создавшихся. В первую очередь он думал о своей панической атаке в лифте, о Киришиме и о том, что ему чёрт возьми делать. Он смог уговорить Эйджиро дать ему немного времени, но Бакуго не уверен, что сможет прийти в себя даже через несколько лет, нечего уже говорить о нескольких часах. Он снова крутился как белка в колесе. После того, как он даже не кричит на их реплики, не ругается и даже не закатывает глаза, ребята начинают действительно беспокоиться. Они мечутся вокруг него, задают вопросы, предлагают что-нибудь сделать или приготовить, даже если никто этого делать не умеет. Но светловолосый полностью игнорирует их, словно даже не замечает и просто утыкаеться головой в стол не произнося ни слова. Лишь Киришима молчит и не двигается с места, лицо каменное и невозможно понять о чём он думает. Он смотрит на Кацуки и не смеет отрывать от него глаз, словно пытаясь испепелить его одним лишь взглядом. Как бы ему не было стыдно и как бы сильно не щемило сердце, он преодолевает желание прижать к себе, успокоить и самому заплакать от переполняющих чувств. Это так не работает, если он хочет помочь и что-то изменить, он обязан надавить и быть безжалостным. Даже если его тошнит от собственного поведения. В его голове всё ещё сохранился тот взгляд с которым смотрел на него Кацуки. Он был полон ужаса и страха, словно Киришима мог ударить или накричать на него, словно он мог причинить ему боль. И это поколеблило его, стало так плохо, что он уже был готов отказаться от всего, лишь бы тот больше никогда не смотрел на него таким образом. Нежели Кацуки мог подумать, что он когда-нибудь посмеет причинить ему боль? Тем более осознанно. Пришлось выстроить стену и огородиться от чувств, чтобы заставить его рассказать об этом, чтобы защитить. Даже если он оттолкнёт его от себя, даже если Кацуки будет шарахаться от него, как от чего-то опасного, Эйджиро будет знать, что он в безопасности. Поэтому сейчас, смотря на комочек светлых волос лежащих на столе и на его опущенную спину, он чувствует себя натянутым, словно струна оголённым проводом, который грозиться совсем скоро лопнуть. Поэтому он закрывает глаза и старается думать о чём-угодно, но только не о происходящем вокруг. — Боже, да вы сегодня оба странные! — Каминари глядит то на Бакуго, то на Киришиму, который сидит скрестив ноги и руки на кровати и всё это с закрытыми глазами уже несколько минут. — Между вами определённо что-то случилось. Сейчас же признавайтесь! — Мина выгледит разъерённой и оскорблённой одновременно, словно её обманули. Видимо отправляя Бакуго будить Киришиму, она ожидала совсем другого результата и теперь готова сделать что-угодно чтобы докопаться до сути. — Они определённо поссорились и теперь не могут ни извиниться, ни простить дург друга. — Сэро внимательно рассматривает Киришиму, пытаясь понять что за эмоции мимолётно мелькают на его лице. В итоге он разочарованно вздыхает, не увидив ничего кроме безразличия к происходящему и переводит всё своё внимание на Бакуго. — Если ты обидел Бласти, я не посмотрю на то, что ты мой друг Кири. Он весь в слезах из-за тебя! — на этих словах глаза Эйджиро резко распахиваются, словно ему только что влипили нехилую пощёчину, причём заслуженно. Мина анализируют этот взгляд и злиться ещё сильнее чем раньше. Теперь она вспыхивает словно пламя и сжимает руки в кулаки. — Ты что-то не договариваешь, в этом есть нечто большее! Киришима вздрагивает и поражаеться проницательности своей подруги, но не находит в этом ничего хорошего, по крайней мере прямо сейчас. Кажется её взгляд готов пронзить его в любую секунду и он не знает, что с этим делать. — Боже мой Эй! От кого угодно, но только от тебя я такого не ожидал. Это совсем на тебя не похоже.– внезапно помрачневший Каминари, серьёзно смотрит на своего друга, надеясь вытянуть хоть какой-то ответ, но Киришима лишь хмурится и пристыженно опускает взгляд. «Неужели он действительно как-то обидел Бакуго?!» Каминари до самого последнего не веривший в эту чушь, наконец задумываться и теперь полностью поддерживает такую бурную реакцию своей розоволосой подруги. — Твоё молчание отвечает само за себя Киришима. Ты сде… — Сэро внезапно затыкается так и не закончив свою реплику, он переводит взгляд в противоположную сторону. Бакуго, который до этого не подавал никаких признаков жизни резко отрывает голову от стола и кидает на трио злобный взгляд. — Не несите чепухи, вы что головой ударились?! Киришима ничего не сделал, нашли блин крайнего. Каминари и Сэро пристыдились и поубавили свой пыл, оба отводят глаза в разные стороны, лишь бы не смотреть на лицо Бакуго. Но Мина ничуть не удивившись, словно только этого и ожидая, только сильнее возбуждается. — Тогда что между вами происходит чёрт возьми?! — Простите ребята, мы не можем сказать об этом сейчас. Клянусь мы всё объясним как только придёт время. — Киришима наконец подаёт голос и отрывает глаза от пола, он удручённо смотрит на их лица, с надеждой, что они смогут понять его ситуацию. Эйджиро выглядит таким смущённым и расстроенным, что даже Ашидо моментально смягчается и больше не пытается надавить. Каминари понимающе кивает, а Сэро с подозрением рассматривает их обоих и в итоге успокаивается. — Но ты обязан будешь объяснить в чём дело. Не думай, что я вас так легко отпущу или забуду об этом. Мама Мина будет следить за вами и только попытайтесь увильнуть от её грозного вердикта! На том и порешили.***
Дальше всё проходит довольно весело. Тяжёлая атмосфера спала и теперь можно было расслабиться и проводить время без удушливого мрачного настроения. Даже Бакуго и Киришима позволили себе отдохнуть и не переживать из-за случившегося. Мина снова приобрела возбужденное настроение и была готова снова прыгать и танцевать. Каминари и Сэро как всегда подхватили весёлое настроении подруги и уже включили караоке. Самое ужасное в том, что это караоке был только в их голове и пока один играл на гитаре (точнее просто тряс в воздухе руками), другой схватил приставку (видимо это было первым, что попалось ему под руку или в его воображение это было лучшим аналогом микрофона) и пел, так громко и фальшиво, что оба начинали то ли смеяться, то ли хрюкать. Только через полчаса они решили использовать приставку по назначению и врубить Mortal Kombat, пытаясь поубивать друг, так и в игре, так и в жизни. Так прошло несколько часов пока они все передавали друг другу приставку, кричали и пихали друг друга, используя оружием всё, что попадётся, хотя в основном это были руки и ноги. — Что за чёрт?! Я могу покляться, что на утро я буду весь в синяках. Вы беспощадные твари! — Каминари выдавливает из себя последние слёзы и трогает свои ребра, показушно щипя. — Говорит тот, кто больше всех пинался и кусался. — Киришима показывает своё предплечье демонстрируя всё ещё розовый отпечаток зубов. На увиденное Денки смотрит удивлённо и говорит: — Я такого не припомню. И вообще это ведь вы с Каччаном поссорились?! Совершенно очевидно, что это он напал на тебя в порыве ярости за такие вот оскорбления. Дальше были только ругань и бесконечные споры. Бакуго грозился испепелить Каминари, что чуть не привротилось в реальность, но этот засранец сумел спастись, снова демонстрируя своё великолепное умение выходить целым и невредимым в любой ситуации. После этого они выбрались в общую кухню, Мина вытащила из ниоткуда пачки чипсов и попкорна, Сэро же заполучил несколько банок газировки. И не обратив внимание на лекцию Бакуго о том, что это слишком вредно и попытки до них достучаться, они затащили его в гостиную. И несмотря на протесты усадили на диван, сами же они устроились кто куда, Денки и Сэро уселись на полу используя диван как опору. Мина же полностью улеглась на диване занимая больше всего пространства. Из-за глупости или же замыслу этой девчонки Бакуго и Киришима сидели вплотную к друг другу, пытаясь отыскать немного пространства. — Чтож сегодня моя очередь выбирать, что мы будем смотреть. Так что я не собираюсь ни над кем сжалиться, поэтому будем смотреть дораму. Сразу же слышаться возмущения от тех кто уселся на полу, на что Ашидо лишь цыкает на возгласы, как если бы они были детьми и усмиряет их всего лишь двумя словами: — Без комментариев. Кацуки даже не возмущается, слушая их только частично, всё его внимание прикованно к Киришиме, который кажется тоже не обращает внимания что-то другое. Бакуго может слышать его прерывистое дыхание и из-за этого его сознание переносится в лифт, где он прижимал к его груди руки и мог чувствовать чужое сердцебиение. Почему-то только сейчас его затапливает смущение и стыд. До этой секунды он даже не задумывался о том, в какой ситуации оказался с другой точки зрения. Боже… Это должно было быть действительно глупо и смущающие, не так ли? Его щёки опаляет румянец уже второй раз за день и сердце начинает биться всё сильнее, но на этот раз не страх стал тому причиной. И осознание этого только сильнее смущает, поэтому он старательно прячет лицо, скрывая его волосами или всеми силами смотря в другую сторону. Но кажется его уши полностью его разоблачили. «Вот дерьмо, это просто позор!» Кацуки понятия не имеет сколько часов проходит, он смотрит в телевизор ни во что не вникая и не пытаясь понять, что там происходит. Каждый передаёт друг другу соки, пачки чипсов, предлагают и ему тоже на что он категорически отказывается. Никто из них не пытается настоять, зная, что Бакуго не фанат таких вещей. Ребята каждые две минуты смеются, делают комментарии, зачастую обсуждая тупость и красоту главных героев. Только Киришима и Бакуго не участвуют в этом, произошедшее совсем недавно снова наваливается на них тяжёлым камнем. И мысли об этом, не дают им возможности сосредоточиться на чём-то помимо этого. Киришима не знает, что ему делать, ему не хотелось снова давить на него и отталкивать от себя. Но он ведь должен был что-то предпринять? Поэтому он хватает чужую руку и сжимает в своей. Его переполняет огромное облегчение, когда Кацуки не вздрагивает и не пытается вырваться, вместо этого он сжимает его руку в ответ. Киришима может чувствовать шерховатость его ладони, мазоли от тяжёлых тренировок и его переполняет желание поцеловать каждую из них. Но он из всех сил пытается подавить свои чувства и не думать о таких глупостях. Поэтому он старается довольствоваться тем, что может сделать. Краем глаза он замечает, что Кацуки расслабляется и больше не пытается отчаянно спрятаться от него. Эйджиро может видеть милый розовый оттенок на его лице и ушах. Теперь в его голову подкрадываеться надежда и весь прошедший час он не может думать ни о чём кроме этого. Каждая серия пролетала словно в тумане, каждое слово проходило сквозь него, единственное, что он слышал так это быстрый ритм своего сердца. Возможно был другой способ заставить его сказать правду, возможно необязательно быть таким серьёзным? Возможно уже прошло кучу времени, если даже Мина уснула на своём любимом сериале. Он может слышать громкий храп Денки и тихое сопение Сэро. В любом случае они не смогли бы подслушать их разговор. — Прости… Голова Кацуки резко поворачивается к нему и он удивлённо распахивает глаза явно не ожидая такого. Теперь расстояние между их лицами всего лишь сантиметр. — За что? — Бакуго говорит это так тихо, что даже Киришима с трудом может разобрать этот вопрос. Они так близко, что приходится шептать прямо в губы друг другу. — Я был слишком резок с тобой, но я не хотел этого. Я просто хочу защитить тебя. — голос Эйджиро ломается, из-за чего кажется будто он на грани слёз. Хотя Кацуки не мог точно сказать этого, так как было слишком темно, чтобы разглядеть его лицо. Киришима тоже говорит это шёпотом, опаляя своим горячим дыханием губы напротив. — Я знаю. — это единственный ответ, который он даёт ему и всё же Киришима слышит в нём столько понимания, что мысль о том, что Бакуго может его ненавидеть мгновенно покидает его разум. Поэтому он сокращает этот чёртов сантиметр и прижимается к губам Кацуки. Рука сама по себе оказывается на чужом затылке и зарывается в копне мягких волос, притягивая всё ближе к себе. Их губы сминают друг друга с невероятной жадностью, так, словно это должно было произойти ещё очень давно, так, словно они обязаны были прижаться к друг другу гораздо раньше. Каждый из них пытается доминировать в этом подобии поцелуя, но Бакуго поддаётся. Он позволяет себе побыть слабым хотя бы на несколько минут и почувствовать каково это, сбросить наконец с себя оковы и поддаться вихрю чувств и желаний. Он мог бы сделать передышку и хотя бы раз за всю жизнь позволить доминировать над собой. Многие описывают первый поцелуй, говоря, что это похоже на взрыв фейерверков или на бабочек в животе, но Кацуки чувствует облегчение. Его заполняет такое облегчение, словно он впервые в жизни глотнул свежего воздуха, словно он впервые в жизни почувствовал что-то кроме страха и гнева. И чёрт возьми он не хотел чтобы это заканчивалось. Поэтому он прижимается ближе к разгоречённому телу Киришимы и проводит руками вдоль его тела, чувствуя как кожа под футболкой покрывается мурашками. От этого он улыбается в поцелуй, что Эйджиро использует как предлог чтобы проникнуть языком в его рот. Он проходиться языком по ровном ряду зубов и проводит им по нёбу. И теперь уже очередь Бакуго покрыться мурашками и задрожать в его руках. Они сплетают языки в мокром танце и стонут прямо в губы друг другу. Отрываются они только тогда, когда лёгкие начинают гореть и просить воздуха. Голова Кацуки кружится от переполняемых эмоций и всё, что он видит так это покрасневшие и опухшие губы Эйджиро, которые отчаянно хватают воздух, как если бы он пробежал несколько километров. Перед глазами всё плывёт, а сердце словно набухает, как будто он получил слишком большую дозу дофамина. Но почему-то этого было до ужаса мало. Господи почему это не могло длиться чуть-чуть дольше?! Только сейчас он решается посмотреть в глаза Эйджиро, надеясь не найти там сожаления о содеянном. К счастью этого он не замечает, зато видит, что красная радужка практически не видна из-за слишком сильно расширенных зрачков. Неужели не только он ощущает себя так, словно перебрал наркотиков? — Ну так что? Ты подумал? — Киришима кидает на него умоляющий взгляд и проводит рукой по его волосам, мягко царапая кожу головы, прекрасно зная как это на него подействует. «Чёртов засранец! Понимает ведь, что теперь я ни в чём не смогу ему отказать!» — Ладно, ладно… Я поговорю с сенсеем. — Бакуго говорит так, словно это не имеет значения, но какая-то часть него уже смирилась с этим и теперь ему самому хочется скинуть её удушающий контроль с себя. Видимо попробовав капельку свободы, он уже не может представить свою жизнь рядом с ней. Киришима ярко улыбается и мягко целует его в губы, надеясь хоть немного утешить и разделить эту съедающую боль на двоих. Бакуго готов признать, что возможно это не самый неудачный день, как ему казалось ранее. Возможно иногда приходится сделать большой шаг назад, чтобы в итоге сделать два шага вперёд. Возможно за чем-то страшным, может прятаться что-то более прекрасное. Поэтому Кацуки готов был снова прожить этот день, лишь для того, чтобы снова оказаться здесь, в тёплых объятиях Эйджиро. Чтож… Часть его готова признать, что сегодня у него был самый неудачный день и самая счастливая ночь в жизни.