Male e bene a fine viene.
Через пару дней в воскресном выпуске «Пророка» было напечатано официальное заявление Фаджа о возвращении Того-Кого-Нельзя-Называть и аресте Пожирателей, в числе которых был Люциус Малфой. А еще через пару дней — новость о снятии с Блэка всех обвинений. Известия всколыхнули и без того обеспокоенную общественность; в школе многие стали сторониться Драко и некоторых его друзей, а они, напротив, начали вести себя агрессивнее и вступали в перепалки с любым, кто осмеливался долго на них смотреть. Дамблдор вернулся к своим директорским обязанностям; ребята постепенно покидали больничное крыло, а Данте с Гарри неприкрыто игнорировали друг друга. Гермиона, выздоровев, попыталась узнать, какой жмыр между ними пробежал, а после совершала попытки достучаться до отголосков разумности каждого, но ни Поттер, ни Риччи не хотели и слышать о примирении. Более категорично был настроен Данте: Джованна пришла в себя лишь к концу июня, за пару дней до окончания семестра, и все это время он провел, как на иголках — почти ни с кем не разговаривал, кроме Донаты, Арчи и Тины, но ежедневно списывался с Сириусом. Блэк каждый день пробирался в больницу к Джине. Сперва в облике Бродяги с помощью Эдди, а потом, получив долгожданную свободу, сам и о любых переменах в ее состоянии (которых поначалу совсем не было) отписывался сыну. От него Риччи узнал, что Эдвидже тоже все свободное время проводила у постели мамы, и постепенно обида на сестру стала утихать, но этого было недостаточно, чтобы простить ее до конца. В день, когда Джина наконец очнулась, они вновь встретились в ее палате. Это был очень неловкий и напряженный момент для всех троих, но ради мамы и Данте, и Донна оставили все претензии к Эдди за дверью. Последняя неделя семестра пролетела, как птица, но Риччи, собирая вещи, не осознавал до конца, что это действительно его последняя неделя в школе. Его удивляло отсутствие тоски по Хогвартсу. Он списывал это на слишком насыщенный роковыми событиями год, на то, что за три курса учебы просто не успел привязаться к этому месту, но в большей степени на то, что Хогвартс для него навсегда стал связан с невосполнимыми потерями. Положив ладонь на ручку чемодана, Данте медленно обвел взглядом свою спальню и вышел из комнаты с пустым безразличием в сердце. Он вспоминал свои последние дни в Шармбатоне, и это не шло ни в какое сравнение с выпуском из Хогвартса: французская школа действительно стала для него вторым домом; в ней он нашел первых друзей, первую влюбленность и себя. Учеба в Великобритании ожидания не оправдала, но Риччи не винил в этом одну только школу. Подойдя к стеклянной стене в гостиной, он грустно улыбнулся, глядя на резвящихся русалок, и коротко помахал им на прощание. «Аквариум» был одним из немногих мест в Хогвартсе, к которому Данте был неравнодушен. Подводный мир был столь же опасен, сколько и завораживающе пленителен, и пусть ради любования им слизеринцам приходилось мириться с постоянной сыростью, Риччи считал это оправданной жертвой. До отъезда на станцию оставался целый час, и Данте хотелось напоследок попрощаться с Селестой. Проталкиваясь сквозь толпу нерасторопных первокурсников, он вышел во внутренний двор, как из-за угла увидел знакомую копну каштановых волос. — Меня ищешь? — беззлобно усмехнулся Риччи, глядя на Гермиону. Она стояла в углу здания, где брюнет часто скрывался, чтобы покурить вдали от посторонних глаз, и выглядела несколько взволнованной. — Привет. — растерянно сказала Грейнджер и немного покраснела. — Вообще… да. Данте удивленно вскинул брови — он спрашивал ее в шутку и никак не ожидал, что окажется прав — и, встав у противоположной стены, вынул портсигар. Гермиона молчала, рассматривая друга, а ее взгляд казался ему каким-то блуждающим, и Риччи совсем не понимал, в чем причина. — Джованну уже выписали? Он отрицательно покачал головой, выдыхая в сторону густой дым. — И вы с Донной будете одни в Косом переулке? — обеспокоенно уточнила она. — Нет. Нас Сирио позвал к сьебе пожить, пока маму не выпишут. — И Гарри у него будет первое время… — И он… Данте нахмурился, туша сигарету о стену, а Гермиона тихо приблизилась к нему на пару шагов. Перспектива находиться с Гарри под одной крышей его вообще не прельщала. Особенно, учитывая, что с Сириусом у них тоже не все гладко. Фред с Джорджем, узнав об их дилемме, предложили им с Донатой остаться у них, но она не захотела быть рядом с Эдвидже. И чтобы не оставлять Донну одну с Сириусом, Данте принял его предложение. И в эти дни он все чаще задавался вопросом, как папа справлялся со всеми женскими ссорами в семье. — Знаешь, Гарри переживает о Джованне. Правда переживает. — мягко сказала Гермиона, вырвав Данте из размышлений. Она уверенно смотрела на него, не боясь, что он может рассердиться из-за этой темы. — И винит себя... — Ему стоит. — сухо сказал Риччи. Меньше всего ему хотелось сейчас тратить время на разговоры о Гарри, пусть он и понимал, почему ей хочется их примирить. Гермиона бесшумно вздохнула, отвернувшись в сторону. — Я не стану к нему цепляться, не переживай. — спокойно добавил Данте, а Грейнджер с легким недоумением посмотрела на него, словно совсем не к этому вела разговор. Он чувствовал неприятную неловкость, какую прежде никогда не испытывал рядом с Гермионой, и это совсем не нравилось ему. Риччи хотел перевести тему, но никак не мог придумать, что сказать. Она тоже стояла, как неприкаянная, и, казалось, хочет что-то спросить, но не решается. — Я… Пойдешь со мной к Селесте? — прочистив горло, спросил он. Грейнджер коротко улыбнулась, кивнув. Данте постучал палочкой по чемодану, чтобы тот сам за ним катился, и направился к лесу. — Странно будет не видеть тебя здесь… Он обернулся через плечо — Гермиона стояла на месте, скрестив руки на груди, и с тоской смотрела на него. От этого взгляда у него внутри все сжалось, словно туго затянутый узел, и следом пришло осознание, чего именно ему будет теперь не хватать. Их редких встреч во дворе, работы над эссе в библиотеке, совместных дежурств и споров на всевозможные темы. Ее безудержных идей, облака необузданных кудрей и взгляда карих глаз — то робкого, то злого. Не раздумывая, Данте быстро подошел к ней и крепко обнял. Она вздохнула от неожиданности, но бережно обвила его торс руками, прижимаясь щекой к его груди. — Мы обязатьелно встретимся. — пробормотал он ей в волосы, полной грудью вдыхая запах жасмина, искренне признаваясь себе, что Гермиона ему уже давно не просто друг.*
Всю дорогу до Лондона Данте просидел в купе с Арчи, Мелиссой и Тиной, лишь пару раз покинув его, чтобы освежиться и передать Алисии обещанные адреса. Ребята старались вести непринужденную беседу, обсуждать прошедшие экзамены, переживания о результатах и планы на каникулы, но выходило натужно. Они разбавляли разговор шутками, но стоило им перестать смеяться, как вокруг опускалась тоскливая тишина. Выпускники неловко переглядывались, сразу же отводя взгляд или быстро улыбаясь, сомкнув губы в тонкую линию. Они знали, что им предстоит проститься. И никто не хотел говорить об этом первым. Казалось, если они просто промолчат, то все разрешится само собой, но сколько ни беги от будущего, оно все равно тебя настигнет. Данте внимательно рассматривал друзей, словно хотел, чтобы их образы поглубже врезались ему в память. Он не знал, встретятся ли они снова, и сколько лет до этой встречи пройдет, но внутренний голос постоянно толкал его к мысли, что это их последняя встреча. Риччи отогнал тревожные мысли, не желая вдаваться в раздумья, почему все может сложиться именно так, как ему представляется, и обратился к друзьям: — Знаете, — он дождался, когда ребята на него посмотрят, и увидел в их глазах недоумение, граничащее с сопротивлением, ведь они точно понимали, что услышат дальше, — может мои слова покажутся вам странными, но… я рад, что вы нашли сьебе работу в других странах. Да, нам будьет трудно общаться, и это мне, честно, совсьем не нравится. И все же вы будьете в безопасности. А это важнее. Тина с Мелиссой с грустью смотрели на Данте, взяв друг друга за руки, а Арчи опустил голову и украдкой поглядывал на бывшую девушку. — Мы все-таки говорим об этом, да? — вздохнула Джейкобс, а ребята нервно усмехнулись. — Вы в июле еще будете здесь? Парни и Лиса кивнули. — Давайте погуляем хотя бы пару раз, пока не разъехались. Не обязательно в Британии: можно в Уэльс съездить или в Северную Ирландию. — Да, я даже на этой неделе смогу. — сразу же подхватил идею Данте. Арчи с Мелиссой вопросительно переглянулись, но вскоре тоже поддержали затею, а пару часов спустя поезд прибыл на конечную станцию. Парни помогли подругам спустить багаж, а после по очереди долго обнимались на прощание. Тину на вокзале встречали Мартин и Петру, Арчибальда — отец, а Мелиссу — мама. Данте поздоровался со всеми семьями, обменялся учтивыми вопросами и ответами и только с Мартином они болтали, как давние знакомые, чему очень удивилась его дочь. Дождавшись Донату, он в последний раз попрощался с друзьями и направился в сторону выхода с платформы. По пути Риччи увидел Алисию и кивнул ей на прощание, тепло улыбнувшись, а впереди заметил толпу рыжеволосых людей. Больше всех выделялись Фред с Джорджем — на них были чешуйчатые куртки ядовито-зеленого цвета, и Данте предположил, что они из драконьей кожи. Впереди них стояли Молли с Артуром в магловской одежде; позади — Люпин в сером плаще, подчеркивающем и без того бледное лицо, а рядом с ним сиял, как одноименная звезда, Сириус, обнимая крестника. Пришли на встречу и Тонкс, рядом с которой крутились Джинни и Гермиона, с Грюмом (Данте решил, что для безопасности Гарри). Розовые волосы Доры в сочетании с фиолетовой футболкой и заплатанными джинсами делали ее не менее яркой, чем Фред и Джордж; а вот Аластор в просторном дорожном плаще и с котелком, надвинутым на волшебный глаз, выглядел еще более устрашающе, чем без головного убора. — А где Эдди? — поинтересовался Риччи, закончив со всеми приветствиями. Фред нервно поправил края куртки, но ярко улыбнулся: — Она с Верити в магазине. Нас подменяет. Данте кивнул и последовал за остальными к выходу с вокзала. Фред с Джорджем стали рассказывать о магазине, и, как ни странно, в этот раз более разговорчивым был именно Джордж. Фред словно витал в неизвестности, но каждый раз вовремя включался в разговор, и все же Риччи его состоянии показалось странным. Парни пригласили их вечером к ним на ужин, и он не раздумывая согласился — коротать вечер в компании Сириуса и Гарри ему не особо хотелось, а вот Доната отказалась, все еще обижаясь на старшую сестру. Данте ее упрямство удивляло: он не понимал, почему она на Эдди сердится больше, чем на Поттера, но Донна также не понимала его позицию. Дойдя до магловской улицы, компания разделилась: Уизли отправились в Нору; Гермиона с родителями — к такси; а Риччи с Блэком, Гарри, Римусом, Тонкс и Грюмом пошли к безлюдному переулку, чтобы трансгрессировать на Гриммо. Данте плелся почти в самом конце — за ним, лязгая протезом и ворча, шел Аластор — и думал о прошедшем годе. Он был несказанно рад, что все закончилось, но в то же время понимал, что последствия этого года будут преследовать его еще долго. Как всегда, Данте не знал, что ждет его впереди. Вот только теперь эта неизвестность вызывала в нем тревогу, а не предвкушение.