Не существует более священных уз, нежели кровные,
перед ними отступает страна, религия, жена, женщина, деньги.
Риччи слабо помнил, как добрался до подземелий, но был уверен, что его провел Снейп. В эту ночь он оставался в другой комнате по настоянию Макгонагалл, где был совсем один. Ему было трудно судить, насколько это была хорошая идея: определенно, расспросы Арчи были ему ни к чему, но он был так утомлен, что вряд ли бы смог хоть что-то ему ответить. На завтрак он тоже остался в пустующей спальне, куда эльфы принесли ему еду. Данте с трудом заставил себя съесть пару ложек каши, сразу запивая ее водой, и побрел во внутренний двор, откуда их с Донатой должны были отправить в больницу через портал. Донна была сама не своя: заплаканная, отекшая, мертвенно-бледная. Ее руки тряслись, и она пыталась совладать с не подконтрольными ей движениями, беспокойно дергая себя за пальцы. Данте мягко коснулся ее ладоней, от чего она вздрогнула, словно и не слышала, что он подошел. Доната посмотрела на брата с неловкостью, словно боялась его, его реакции. А в ее взгляде читалась вина, вот только он не понимал, за что сестра себя корит. Риччи отказался от сопровождения, считая, что это лишь затянет их путь, и, держа Донну крепко за руку, активировал портал. Ключ перенес их в один из тупиковых проулков неподалеку от больницы Св. Мунго. Данте понимал, как им идти, и повел сестру за собой. Молчание Донаты прерывалось ее торопливым, тихим бормотанием. Риччи казалось, что она обращается к нему, но Донна смотрела себе под ноги и прерывисто качала головой. Данте казалось, что она бредит, но стоило ему остановиться, она крепче сжала его ладонь и с мольбой прошептала: «пойдем скорее». У стойки регистрации их приветливо встретила одна из целительниц младшего звена, и лишь услышав фамилию «Риччи», со всей серьезностью рассказала, на каком этаже и в какой палате лежит Джованна, и что к ней надолго нельзя. — Тогда не будем тьерят время. — Данте выдавил из себя благодарную улыбку и, кивнув ведьме на прощание, скорым шагом отправился на нужный этаж. Им казалось, что они промчались по лестничным пролетам за минуту, но, подходя к палате, их ноги словно налились свинцом, а коридор будто удлинился, отдаляя заветную дверь. Доната крепко схватила брата за плечо, и он почувствовал, как ему в кожу впиваются ее ногти. Данте аккуратно освободил свою руку и приобнял сестру. Она была напряжена, а ее плечи слегка дрожали от волнения. Он неспешно вел ее к палате, в которую и сам боялся входить. Данте не знал, чего ожидать, к чему себя готовить, и эта неизвестность была страшнее всего — она порождала надежду. Это липкое чувство, дурачащее сознание. Оно подпитывает веру в лучшее, играя с сокровенным у тебя перед носом. Душит уверенность, не давая принять жестокую реальность. Позволяет тоске разъедать твою душу, а потом уходит в самый нужный момент, делая правду еще более горькой. И ты остаешься один. И как слепой бредешь во мраке безысходности. Собрав все оставшееся мужество, Данте повернул ручку, и дверь плавно отворилась. В палате было стерильно светло, и белизна резала глаза. По центру стояла кровать, возле которой на стуле сидел Блэк. Его голова была повернута к Джованне и покоилась на ладонях, что лежали возле ее руки. Данте не ожидал встретить здесь Сириуса, ведь он все еще считался беглым преступником, но его присутствие объяснялось просто — Джина была для него важнее, чем собственная безопасность. Находясь в больнице, он рисковал не только собой, но и своим крестником. Буквально всем, что у него есть. И все ради того, чтобы быть рядом с ней. Риччи ощутил укол вины за собственные мысли прошлой ночью. Теперь ему казалось, что Блэк и сам не против поменяться местами с Джованной. Доната всплакнула, и Сириус сразу обернулся на звук, словно до этого не замечал их присутствия. — Привет. — хрипло сказал Данте, на что Блэк неловко кивнул. — Я могу… — Останься. — мягко попросил он, отводя сестру к свободному стулу. — Это м-моя в-вина. — всхлипнула Донна. — Если би я не отправила Бьянку… — она разразилась рыданиями, не в силах закончить фразу. Данте потрясенно посмотрел на нее, искренне недоумевая, что она корила себя все это время. Если кто-то и был виноват, то он сам. Ведь позвать эльфов — его идея. — Доната, ты ни в чем не виновата. — ласково сказал Сириус. — Мы бы все равно узнали, что Гарри попал в беду, а благодаря тебе, мы пришли раньше, и ребята остались целы. — Ми не думали, что мама пойдет. — шепотом сказал Данте, не в силах отвести взгляд от тела Джины. Она мирно спала, напоминая заколдованную принцессу из детских сказок, и лишь многочисленные ссадины и синяки на лице и теле говорили о том, как прошла ночь. Ее грудь вздымалась так слабо, что Риччи стал сомневаться, не мерещится ли ему это движение. И нелепый, абсурдный страх вновь окутал его, как покрывало. — У нас было мало людей, а ваша мама не оставила бы детей в беде, пусть и чужих. — Блэк встал со стула, уступая место сыну, и облокотился на ближайшую стену. — Вы знаете, как они вообще решили туда пойти? — Вечером после экзаменов мы с Донной гуляли на поляне возле леса и столкнулис с рьебятами. Они выглядели взволнованными, и я спросил, что случилос. — монотонно начал Данте, не отрывая взгляд от мамы. Он мысленно считал количество ее вдохов, пытаясь убедить себя, что это не мираж. — Эрри сказал, что на экзамене у него было видение, что ты в заложниках в Министерстве. Сказал, что они питались связаться с тобой через камин, но им ответил Кикимер и сказал, что ты на задании. — На задании? Но я весь день занимался Клювокрылом. — растерянно ответил Блэк. — Видимо его подговорили. Домовики не обяьзаны говорит правду чужим людям, а Эрри пусть и твой крестник, но не хозяин эльфу. Расскажи, что там произошло. — повернувшись к Сириусу, встревоженно попросил он, держа сестру за руку. Блэк старался вспомнить, в какой последовательности все случилось. Ему удалось в общих чертах описать недавние события, но, чем ближе он подходил к моменту ранения Джины, тем сложнее ему было говорить об этом. — В общем, Лестрейндж достал ее, и она одним взмахом отсекла ему руку, в которой он держал палочку. И, черт возьми, это было эффектно. — растерянно сказал мужчина, а Риччи невольно усмехнулись описанной картине. — Я никогда не слышал это заклинание прежде, и даже не уверен, что это было законно... Беллатриса словно озверела и сделала вид, что целится в меня, но в последний момент ударила Джину. Мы не успели заблокировать атаку и… Ребята кивнули, нахмурившись. Данте понимал, что произошло потом. Ему хотелось сказать, что они были невнимательны и зря отвлекались от битвы, выясняя отношения с Беллатрисой, но промолчал. Его там не было, и он не вправе был судить их. — Данте, — неуверенно начал Блэк, — Белла знает о вас с Эдди, что вы от меня. Вам всем стоит быть осторожными. Я не знаю, как долго Джина пробудет в больнице, но, если ее не выпишут до того, как вы вернетесь из школы, было бы лучше, чтобы вы остались у меня. В переулке одним небезопасно. Риччи внимательно слушал Сириуса, с легким прищуром глядя на него, обдумывая предложение. Он понимал, что Блэк прав — мало того, что это небезопасно, в этой стране им и пойти больше некуда, кроме как к новоявленному отцу. И пусть ему не очень хотелось так тесно с ним контактировать, Данте не мог позволить себе рисковать Донной. — Спасибо, Сирио. — он слегка улыбнулся ему, а в палату быстро вошел целитель Джейкобс. Ребята удивленно посмотрели на Мартина, не зная, что именно он занимается лечением мамы. Он сказал, что нужно провести осмотр, и Данте с Донатой поняли, что им пора уходить. На прощание они поцеловали маму в щеки, которые были непривычно ледяными, и вышли из палаты, а Блэк перекинулся собакой и лег у двери, ожидая кого-то.*
Данте обнимал Донату за плечи и шептал утешающие слова, ведя ее по коридору, но вдруг резко остановился при виде человека, которого уже не ждал здесь встретить. — Привет. — робко сказала Эдди. — К-как мама? Она нервно покусывала губу и переминалась с ноги на ногу, пока Данте с Донной оценивающе смотрели на нее. Он был рад ее видеть. И даже ощутил неожиданное облегчение, но от разочарованности в ней оно не избавило. — О, тьепер она тебя интересует? — язвительно спросила Донна, гневно глядя на сестру. — Разве это не то, чего ты хотьела? Данте обернулся к Донате, оторопев от ее реакции. — Я н-не понимаю... — Скажи, Эдди, какого знат, что твои последние слова маме были пожеланием смерти? — перебила ее Доната, а близнецы вздрогнули от ее слов. Донатэлла была самой спокойной и понимающей из всех троих, и столь резкая смена отношения была для них большим ударом. — Я-я не… — Что ти не? Разве не ты сказала, что лучше бил бы жив папа? Эдди перевела ошарашенный взгляд с сестры на брата. Она определенно не знала, что им все уже известно. — Я не это имела ввиду... Я просто разозли... — Я не хочу слушат твои жалкие оправдания. — отрезала Донна, сбрасывая с плеч руку Данте, который прижимал ее к себе, будто это могло ее успокоить. — Мама всегда была к тебе тьерпелива. Больше, чем ты этого заслуживала! Многие из твоих виходок были на грани дозволенного, но мама прощала тебе все и поддерживала, как могла, а ты? Ты больше месяца не общалас с ней из-за того, что вы двое, оказывается, родилис от другого мужчины. С каждым словом Доната подходила ближе к Эдвидже, и даже Данте не пытался ее остановить. Эдди смотрела на сестру со слезами на глазах, и, казалось, была не в силах что-либо сказать в свою защиту, но Донатэллу это словно ничуть не волновало. — Как будто она могла это контролироват! Никто, повторюсь, никто из нас троих никак не страдает из-за того, что у нас разные отцы! Но тьебе жизненно важно строит из себя самую несчастную и злиться на маму за то, что она могла исправит лишь прервав беременност! Проходя мимо Эдди, Донна намеренно толкнула ее плечом и направилась к выходу, не дожидаясь брата. Данте лишь бросил на близняшку укоризненный взгляд, и молча прошел мимо, расстроенно помотав головой. — Если тебе правда интьересно, как мама себя чувствует, перестан быть сукой — зайди и посмотри. — резко сказал он напоследок, даже не обернувшись.*
В школу Риччи вернулись не сразу: Данте предложил Донате прогуляться по Лондону и где-нибудь перекусить. Донна согласилась, но всю дорогу оставалась молчаливой. Она не прекращала хмуриться и изредка вздыхала или раздраженно бормотала, а Данте, посчитав, что сестра сама удивлена столь грубой своей реакции, о которой, скорее всего, уже начала жалеть, решил не отвлекать ее от душевных баталий, но не отходил далеко, не желая оставлять ее одну. Он присутствовал рядом скорее как тень, но был уверен, что именно это ей сейчас нужно. А как только потребуется больше, она с легкостью сможет об этом попросить. Пройдясь по парку, Данте повел Донату к кафе, на вывеске которого была нарисована пиала с мороженным, но оказавшись у дверей, вспомнил, что магловских денег у него с собой не было. — Пойдем в Косой переулок. — пожала плечами Донна. Данте, не зная, как добраться туда пешком, направился к дороге, надеясь, что ему удастся вызвать Ночного рыцаря. — А мы не можем трансгрессироват? — с опаской глядя на автобус, поинтересовалась Доната. — Я не рискну перемещаться с тобой. — нехотя заходя внутрь чудовищной машины, сказал он. К их счастью, ехали они недолго и сразу же отправились к Флориану Фортескью. — Я перегнула, да? — ковыряя ложкой шарик мороженного, который искрился от каждого прикосновения, вздохнула Донна. — Но ей пойдет на пользу. — не дожидаясь ответа брата, добавила она. — Эдди переживет. Должен же был кто-то поговорит с ней так, как обично она со всьеми общается. Доната неуверенно кивнула, продолжая «играть» с огненным мороженным, а Данте казалось, что оно скоро заговорит от возмущения, что его никто не ест. — Надо будет зайти к ребятам в больничное крыло. Риччи удивленно посмотрел на сестру, ведь совсем забыл, что в Отделе Тайн пострадала не только мама. Уже второй раз за это утро ему стало стыдно за себя самого. Первой, о ком он подумал, была Гермиона. Ему хотелось верить, что с ней ничего не случилось, что благодаря своим знаниям она отделалась лишь испугом, но внутренний голос скептично хмыкал, прерывая в зачатке все попытки надежды одурманить его сознание. Единственное, в чем Данте мог быть уверен, и что помогло ему заткнуть невидимого циника в себе, факт, что все ребята попали в Хогвартс. И это уже говорило о том, что их ранения не опасны для жизни.*
Стоя у дверей школьного больничного крыла, Риччи рассматривал носки своих туфель, не решаясь войти. Он не знал, что его волнует больше — увидеть травмы друзей или их сочувствующие взгляды. Данте казалось, что им уже рассказали о Джованне. А, возможно, они и сами все видели. Почувствовав прикосновение к своей руке, он медленно перевел взгляд на сестру: Доната ему мягко улыбалась, держа вторую ладонь на двери рукояти. Данте слабо кивнул и прикрыл глаза, делая глубокий вдох, а после толкнул соседнюю створку. Внутри было ослепительно светло и чисто, но это не была безжизненная стерильность, как в больнице Св. Мунго. Напротив, комната словно кипела жизнью, обволакивая каждого ее теплом, и умиротворяла. В воздухе стоял терпкий запах целебных трав и настоек, напоминающий аромат луга в знойный день. Вдоль стен стояли одинарные кровати; большая часть из них пустовала, некоторые были отделены ширмами, и лишь со стороны дальних пяти постелей раздавался тихий гул болтовни. Данте сразу заметил Джинни — ее рубиново-рыжие волосы горели точно пламя в солнечном свете; она выглядела уставшей, на щиколотке виднелась повязка, но это не мешало ей весело болтать о чем-то с Полумной. Лавгуд же казалась здоровее, чем он сам, и первая обернулась ко входу, когда Риччи вошли, и бодро им помахала. Подходя к девушкам, Данте увидел Невилла и Рона: они мирно спали, но оба были в серьезных ссадинах. Особенно Долгопупс. Его лицо было разбито, нос покраснел и распух, а веко посинело, как слива. В груди у Риччи все заныло от жалости к ребятам и всему, что им пришлось пережить ночью, но его глаза беспокойно искали лишь одного человека. Гермиона лежала на постели, в изножье которой сидела Джинни. Ее голова утонула в подушках, отчего ее трудно было заметить сразу. Она была бледна, а неглубокое дыхание сопровождалось сморщиванием носа и беспокойным, но бессильным, касанием ладони к ребрам. На тумбочке у изголовья стояла дюжина колбочек с целебными отварами, часть из которых уже опустела. Увидев ее, у Данте перехватило дыхание: сердце учащенно забилось, а после, словно камень с обрыва, резко оборвалось. — Эрми… — неслышно прошептал он. Желание побежать к ней в миг овладело им, но ступив резвый, шумный шаг, Риччи замер. Ему не хотелось ее будить, а тем более пугать. Он спокойно дошел до ее постели и сел на свободный стул, коротко улыбнувшись Джинни и Полумне в знак приветствия. — Она не спит. — мягко сказала Лавгуд, рассматривая Данте, как невиданную прежде зверушку. — Что с ней случилос? — тихо спросил он, глядя на Джинни и Полумну. — Меня п-проклял Долох-хов… — бессильно прошептала Грейнджер. — Не надо, молчи. — взволнованно перебил ее Риччи, положив свою ладонь поверх ее. — Тебе ньелзя напрягаться. Гермиона приоткрыла веки, с трудом глядя на друга, и ему казалось, что ей очень хочется с ним поспорить, вот только сил совсем нет. — Мы не знаем, что это было за проклятие — Долохов не успел его произнести. — сказала Джинни, пересев на постель к Лавгуд. — И оно действует… не в полную силу? — уточнила Донна. — Похоже на то. — вздохнула Джинни. Он почувствовал легкое шевеление руки Гермионы и отодвинул свою ладонь, решив, что мешает ей, но она слабо сжала его пальцы, накрыв их своей ладонью. — Как вы себя чувствуете? — не отводя глаз от Грейнджер, спросил у девушек Данте. — Отлично! Мадам Помфри залечила мне лодыжку в одно мгновение, но не хочет отпускать до вечера, чтобы я нормально отдохнула. — бодро сказала Джинни. — Меня тоже. — отрешенно сказала Полумна. — А как Рон и Невилл? — спросила Доната. — Им придется остаться здесь подольше. — вздохнула Джинни. — Невиллу нужно подлечить ссадины, а у Рона все еще спутанное сознание из-за того мозга… — Мозг? — одновременно переспросили Риччи. Джинни коротко пересказала о странной комнате с мозгами и мыслями в аквариумах и некоторых других «приключениях», которых не видели орденовцы: об уничтоженном зале пророчеств, маховиках времени и комнате Вселенной. Данте с содроганием слушал Джинни и все больше убеждался, что ребятам просто повезло. Повезло, что их оглушали, а не проклинали смертельными чарами; повезло, что Долохов не успел озвучить заклятие целиком; что Орден и Дамблдор вскоре появились в Отделе Тайн; как и Джованне повезло, что Римус додумался наложить на нее чары стазиса. Вереница случайностей, спасшая несколько жизней. Направляясь в больничное крыло, Данте думал о том, чтобы расспросить ребят подробнее о видении Гарри, о том, как они пробрались в кабинет к профессору Грэй, и что происходило потом, до их встречи у леса, но теперь, видя их раны, зная, как пострадали члены Ордена, это все казалось неважным. Ночь не обратить вспять. Была ли это судьба или простая удача, Риччи не знал, но очень надеялся, что обе и дальше будут на их стороне. Раздался звук открывающейся двери, и Джинни тут же стала активно махать кому-то рукой, улыбаясь. Риччи даже не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что в лазарет пришел Поттер. Он невольно нахмурился — Гарри был последним человеком, которого ему хотелось бы сейчас видеть. — Привет. — Поттер встал напротив Риччи возле кровати Полумны. — Привет. — бесцветным тоном ответила Доната. Данте же продолжал молчать, бросив на гриффиндорца короткий недовольный взгляд. — Как Джованна? — с неподдельной тревогой спросил Гарри, а Джинни, Полумна и Гермиона вопросительно посмотрели на обоих Риччи. — Она ранена? — со страхом поинтересовалась Грейнджер, крепче сжав руку парня. Данте молчал. Он не хотел волновать Гермиону, и тем более что-либо рассказывать Гарри. Если злость на Сириуса у него прошла, то Поттера стал винить еще больше. — Мама… мама в коме. — дрожащим голосом сказала Доната. — У нее повреждены системы дыхания и кро-кровоснабжения… Она судорожно задышала, стараясь не расплакаться в очередной раз, а Данте бережно отпустил руку Гермионы и обнял сестру. — Давайте в другой раз поговорим. — сухо сказал он, не глядя на ребят. Неожиданно для них, появившаяся рядом мадам Помфри, протянула им по успокоительной настойке и предложила остаться в лазарете. Данте принял зелья, но оставаться, как и Донна, в больничном крыле отказался. Попрощавшись с ребятами, Риччи вышли в коридор. Данте хотелось как можно скорее оказаться в своей комнате и провалиться в глубокий сон за закрытым пологом постели, но со стороны больничного крыла послышались быстрые шаги: — Данте! Донна! — окликнул их Поттер, а Риччи со вздохом выругался себе под нос, но не остановился. Гарри скоро нагнал их и, поравнявшись, положил руку парню на плечо. — Мне очень жаль, что Джованну ранили. Если я могу что-то… Данте злобно усмехнулся, сбросив руку гриффиндорца: — Ты уже все сделал. — ядовито бросил он. — О чем ты? — с вызовом уточнил Поттер, напряженно глядя на брюнета. — О чем я?! — хмыкнул Риччи. — Моя мама пострадала из-за тебя, вот о чем я! Гарри смотрел на Данте, как олень на фонари грузовика, несущегося прямо на него. И постепенно удивление стала застилать пелена раздражения. Будто его обвиняли безосновательно. — Джованна в Ордене! Орден создан… — Орден создан для борьбы с Волан-де-Мортом, а не для того, чтобы спасат твою задницу из каждой передряги, в которую ты попадаешь из-за того, что никогда не пользуешься своей головой! — резко перебил его Данте. — Скажи, Поттер, чего тьебе стоило подождат ньесколко минут, пока наши эльфы не отправились бы на Гриммо? — Я думал, что Сириус в опасности! Я не мог терять время! — раздраженно крикнул Гарри. — Да ты бы его не потьерял! Если бы Сириус был в Министьерстве, вы бы могли туда мигом попаст с помощью эльфов или камина на Гриммо! Но ты даже слушат не стал! И посмотри, к чему это привьело! — Данте указал рукой на больничное крыло, а Поттер сверлил его гневным взглядом. Они стояли опасно близко друг к другу, и, казалось, что в любую секунду могут сорваться на драку. И, скорее всего, так и случилось бы, если бы между ними не протиснулась Доната. — Пьерестан. Пойдем скорее. — с мольбой глядя на брата, сказала она, мягко токая его в грудь. Данте с отвращением смотрел на Гарри поверх ее головы, но присутствие Донны помогло ему быстро взять себя в руки. — Да, ты права, — сухо сказал он, взяв ее руки в свои, — non perdere tempo su questo. Риччи спокойно развернулся и повел сестру к лестнице, не удостоив Гарри и последним взглядом.