Хлюп!
— Зараза… — с отвращением прошипела Сибирь, вынимая ногу из густого грязного мессива. Сапоги мужественно держались, пусть и на соплях; посиневшие руки покрылись черной коркой. Настроение было ни к черту, а унылый пейзаж вокруг только добавлял серости: расплывшиеся дороги, которые и дорогами-то назвать язык не поворачивался, украшали комья черно-серого снега; мелкие лужи, слово настойчивые поклонники, сопровождали Брагинскую всю дорогу, видимо, добиваясь того, чтоб она в них таки наступила. Влажная земля противно чавкала под ногами, мутные капли разлетались в разные стороны.
— Это у них зима такая? Как они еще тут не утонули, — возмущалась Сибирь, стараясь обходить всю эту слякоть по более-менее сухим местам.
На бледный чумазый нос упала капля. Затем еще одна, и еще. Вскоре они переполнили чашу сибирского терпения.
— Все, мне это надоело! — разозлилась Саша и сжала кулаки. Лужи медленно покрылись толстой ледяной коркой, а вместо дождя пошел град. Угрюмо нахлобучив капюшон на глаза, Брагинская сделала шаг и, поскользнувшись, упала. — Тле-е-ен…
Природа явно не была рада видеть девушку. Либо кто-то чуть более могущественный очень искрометно шутил. Как всегда, в общем-то. Град больно застучал по плечам, а затем снова растаял и мелким дождем стал литься на землю. Ноябрь на болотах выдался крайне пакостным в этом году.
— О, ты пришла! Не лежи на земле, задохнешься в грязи! — раздался заботливый хрипловатый голос, а затем Сашу подняли над землей и неприцельно вытерли лицо от успевшего подтаять льда и грязи. Кемерово, хозяйка болот и угольных мест, укутанная в шубку с глубоким капюшоном, под который были убраны все ее длинные волосы, приветливо улыбнулась.
— Ты выглядишь не весело?.. Наверное, любишь снег, а не дождь, да? Я тоже… Но пока есть грязь, нам будет лучше, — дьявольский огонек зажегся в фиалковых глазах. Видимо, у кого-то был отличнейший план.
— С удовольствием выслушаю тебя в теплом доме, с горячим обедом и теплой водой, — мрачно намекнула Сибирь, клацнув зубами для пущего эффекта. Она не любит дождь? Нет, она его терпеть не может. Не всем приятно, когда на тебя с неба льется вода, явно препятствующая твоему дальнейшему продвижению. А когда живот сводит от трехдневного питания водой, вдвойне хуже. — Ты не пугайся, я когда поем, спокойнее становлюсь, — шмыгнула носом Сибирь и виновато поглядела на Кемерово голодными глазами. Девушка задумчиво почесала пальцем подбородок, а потом виновато улыбнулась.
— Знаешь… У меня нет дома, — она немного смущенно улыбнулась. — Я живу под шатром на красной горе… Так что могу дать только еду. А еще дождь скоро кончится, тучи уже сереют. Осталось немного! — Кемерово схватила Сибирь за руку и потащила за собой, ловко обходя все большие лужи и перешагивая мелкие. У нее были странные башмаки из какой-то грубой кожи. Старые, очень грязные, но, видимо, не пропускающие воду. Да и вся ее одежда была больше полезной, нежели новой или красивой. А волосы большой плотной подушкой выпирали на спине, создавая ощущение излишней полноты девушки.
Красная гора была на сухом месте болот. Почва здесь и правда была красноватая, деревья не росли, а у подножья на выровненном участке почвы был натянут темный шатер. И будто время отмоталось назад, до времен ханов и кочевников, которые гнали лошадей по степи, натягивая шатры на ночь, а утром уже исчезая. Сибирь передернуло. Шатер напоминал обо всех ужасах кочевой жизни: нападки хана, его приспешников, постоянные выматывающие переезды.
— Надо бы костер развести да обогреться, — пробормотала она и скинула котомку. Работа часто помогала отвлечься от дурного.
— Нет-нет, тут нельзя костер! Уголь гореть начнет! — замахала руками девушка, так отчаянно мотая головой, что несколько прядей выбились из-под капюшона и длинными белыми змеями упали на ее лицо. — Если огонь, то только в стороне, где земля черная!
Она, засуетившись, сбегала в свой шатер и притащила оттуда дрова и немного буроватого угля, рассыпающегося в пальцах и пачкающего их. Дождь уже действительно перестал и местная жительница ловко отыскала не хлюпающий кусок грязи, где вскоре затрещал костерок, быстро вспыхнув на угле и перекинувшись на дерево.
— Из чего у тебя ботинки сделаны? Я такой кожи не видела. Где ее можно достать? Или у тебя лишняя есть?
Вопросы так и сыпались из сибирских уст. На новом месте всегда интересно, ведь повсюду столько неизведанного, а познать-то хочется!
— О, это кожа лягушек. Те, кто живут в болотах, и их легко найти, поэтому обувь можно менять, — девушка улыбнулась, кладя ногу на ногу и показывая на засохшую темно-зеленую кожу, которая покрывала сапоги. — Она не долговечна, но помогает осенью. Скоро зима, болота замерзнут и станут льдом… Но пока у нас есть все шансы отомстить мальчишкам!
Сибирь подобралась на безопасное расстояние к костру и закуталась в куртку. Тепло огня проникало внутрь организма, согревая внутренности. «Надо будет лягушек поймать…» — решила для себя девушка, глядя на пламя. Красные языки зловеще плясали в аметистовых глазах.
— Кто там тебя обижает? Как зовут, как узнать среди остальных? И, я так погляжу, ты уже что-то придумала, да? — Брагинская внимательно посмотрела на Кемерово. Девушка покивала, подкидывая в пламя маленькую горсть покрошенного угля. Пламя стало погорячее, а ноги стали оттаивать быстрей.
— Да, я уже давно-о покумекала над этим и придумала лучшее, что мы можем сделать, — Кемерово вооружилась толстым прутиком, ногой убирая с земли мелкий мусор и открывая чуть влажную грязь, спрятавшуюся за прелыми листьями. — Меня обижал Иркутск. Он — младший брат Бурятии, поэтому, если мы будем преследовать жертву долго, он скажет старшенькому и нам несдобровать, — на грязи появилась точка средних размеров, а над ней была осторожно выведена буква «И». — Удар должен быть быстрым, пугающим и внезапным! — палочка с силой ударила по земле, подняв пару капель брызг.
— Они часто зовут меня Ведьмой с Болот. Обидно, но таковы мальчишки. Я покажу им, что может настоящая болотная хозяйка… — Кемерово хихикнула, а в глазах у нее горел нездоровый огонь. — Все три брата сейчас у Бурятии, скоро Цагалган — их праздник. У мальчишек белые волосы, их легко отличить от простых людей. Они любят гулять по лесу, особенно — около озера. Там мы найдем их. Вечером. Так как снег еще не лег, в болотах осталось много осенней грязи. Нам нужно несколько ведер — хватит, чтобы облить всех троих, — к нарисованным трем точкам на земле прибавилась большая клякса. — Скорее всего, они побегут в лес: пачкать воды озера они не смогут. С детства привыкли, что Байкал — священное место. Поодаль положим мешки с перьями и пухом от птиц. Разорвем их над ними, напугав еще больше! И последнее — около озер много деревень. Если накануне сказать местным, что у озера повадились бесы ходить и пугать всех, они первыми нападут на них. Убить не убьют, конечно, но скорее всего побьют али поколотят. И они почувствуют себя в моей шкуре, — нарисованный план со стрелками крупно перечеркнули, втыкая палку прямо на место точки-Иркутска.
Скукожившись еще сильнее, Сибирь переваривала услышанное, хотя организм требовал переварить кое-что другое. План был, несомненно, хорош, правда, требовал много всего для подготовки.
— Пускай грязь мы натаскаем, — шмыгнув носом, начала девушка. — А где столько перьев взять, чтоб на троих хватило?
Окинув «ведьму с болот» оценивающим взглядом, Брагинская мысленно удивилась. На месте длинноволосой она бы давно превратила это прозвище свое оружие: чуть что, так раз! — и припугнула бы их своими «зловещими заклинаниями». Несколько раз так сделать и поневоле уважать начнут. Но вслух свои мысли Саша не решилась озвучить. Может, не все здесь решают пойти методом запугивания и страха.
— Перья есть в деревнях! — с умным видом сообщила девушка, поднимая к небу палец. — Не всем нужны куриные перья, а сейчас время, когда убивают много птиц. Или они погибают сами. Так что, у местных мы возьмем перья. И мясо… Наверное, ты хочешь есть, да? От Сахи путь не близкий…
Сибирь подавила смешок и кивнула. Интересно, а что тут едят? Да еще и при том, что костер уже тухнуть начал от влажности и постоянного ветра. Нет, так дело не пойдет.
— А почему ты живешь в шатре, а не в деревне? В доме всяк теплее, — зубы вновь клацнули. Не привыкло сибирское тело так долго находиться в мокром состоянии да еще на ветру. — И сухо…
— Местные не зовут к себе… Они меня немного боятся. Поэтому я тут. Болота не так плохи, если привыкнешь к ним. Тем более, тут и тепло. Вода тут теплая, поэтому окончательно лед встает только к декабрю, — девушка с видом знатока покивала, а затем подбросила в костер сухих палочек и веток, которые тут же затрещали. Встав, Кемерово отряхнула руки и штаны от сидения на земле.
— Я принесу покушать. У меня есть строганина, а еще немного вяленого мяса. Саха с собой дал, — улыбнулась хозяйка и побежала к своем шатру на странной красной горе. Чем дальше за Урал, тем страннее люди, и то верно.
Подбросив побольше веток в костер, Сибирь задумалась. На горизонте возникла новая проблема: отношение людей к Кемерово. Сколько еще болотная хозяйка будет прозябать в явно ненадежном шатре в окружении красной земли и холодного пронизывающего ветра?
— Так дело не пойдет, — пробормотала Саша, стараясь прекратить бешеную чечетку зубов. — Кеме-е-е… А-а-а… Апчхи! — выругавшись, девушка утерла нос. Не хватало, чтоб она хворь какую подхватила. Впрочем, на этих болотах два варианта — либо насмерть, либо пронесло. А тем временем вернулась белокурая «ведьма» с едой в мешке. Сев рядом и разложив на коленях запутанную ткань, хозяйка гостеприимно не стала указывать, сколько еды можно съесть. Сибирь оценила такое гостеприимство. — А ты сама хотела бы в деревню? «Где сухо и тепло», — добавила про себя Сибирь, вгрызаясь в принесенное мясо.
— Знаешь, нет… Скучные люди, поговорить не о чем. Я им про обманные огни в болотах, а они мне про духов. Глупые… — девушка вздохнула, подпирая подбородок щекой. Она, видимо, в такое не верила, да и сама выглядела весьма… Серьезной. Чем-то это напоминало городских учителей из университета. — Ну, ты кушай, а потом пойдем.
— Угу, — кивнула Сибирь, наполняя свой желудочный мешок мясом. Такое серьезное дело требовало серьезной подготовки…
***
— Вы куда?.. Тьфу, стойте! — грязь, пух и перья забивались в рот, мешая говорить нормально дышать. Сердце колотилось, будто пробежало марафон, ноги заплетались и вязли в каждой луже, в ушах еще звучали крики людей, а перед глазами стояли из фигуры, объятые тенями от пламени факелов. Впервые по-настоящему животный страх будоражил душу Иркутска. Страх, смешанный со злобой. Только добраться до тех, кто это придумал, уж бы из собственными руками удушил! — Наверняка это ведьма… — пробормотал парень, пытаясь очистить серебристые волосы от грязной мешанины с торчащими кусками лесного мусора и перьев.
— Ну, каково? — раздался леденящий душу голос. Юноша вздрогнул и обернулся. Из-за деревьев вышла высокая черноволосая девушка. Фиолетовые глаза горели холодным пламенем, но за этим поистине адским огнем можно было различить нотки укора и усталости. Иркутск вытер рукавом грязь с лица, открывая себе полный обзор на незнакомку. Рядом с ней, держа полотно своих бело-голубых волос, стояла Кемерово.
— Ведьмы… Сговорились, да? — пробурчал Иркутск, пряча глаза. От былой уверенности не осталось и следа: где-то в глубине души он понимал болотную хозяйку, именно сейчас разделял ее одиночество. Но мальчишеская гордость не давала признать это, по сути, признать свое «поражение». Попался на уловку девчонок. Вот позор будет, если братья узнают!
— Кемерово, если ты не против, я бы хотела с ним поговорить, — попросила жуткая черноволосая девочка. «Ведьма» кивнула и, проведя пальцем под горлом, намекая буряту на очень серьезный разговор сейчас и обстоятельную беседу в будущем, ушла куда-то в чащу.
— Не подходи, сатанинское отродье! — крикнул Иркутск, тщетно пытаясь найти ножик или подобие оружия.
— Меня Сибирь зовут, — поправила его Брагинская и оглядела с ног до головы. Заносчивый юноша выглядел донельзя жалко: грязь, с прилипшими перьями и пухом, капала на влажную почву. — Сам не понял, нет?
Парень лишь засопел, потирая один рукав о другой, создавая видимость какой-то деятельности. Оба понимали, что одежда требует капитальной стирки, а ситуация — разговора.
— Знаешь, а она ведь, считай, одна, — вдруг продолжила Сибирь.
— Мне-то что? — хмуро спросил Иркутск.
— Так из-за тебя, — будничным тоном сообщила девушка. — Нет бы подружиться, помогать друг другу, так нет, надо дразнить. Мало того, еще и местных против нее настроили.
Жуткий голос проникал в самую душу и замораживал ее потайные уголки. Всколыхнулась спящая совесть, алые щеки ловко прятались за слоем грязи и останков птицы.
Внезапно холод сковал подбородок и нижнюю челюсть. Два зеленых луга встретились с аметистовыми озерами.
— Ну и кто из нас сатанинское отродье?..
— Уйди, — пролепетал парень, отводя глаза и глядя куда-то в темное вечернее небо. — Братьев старших позову… Они тебе покажут… — угрозы были настолько не впечатляющими и смущенными, что больше походили на просьбы. Если вообще не на лепет трехлетнего ребенка, которого напугала птичка.
Белоснежные руки схватили Иркутск за шиворот и поднесли еще ближе. Морозное дыхание оставляло иней на грязевой корочке, покрывшей щёки. Глаза приходилось щурить от налетевших откуда-то снежинок.
— А без братьев, значит, ничего не можешь? — убийственно тихий голос нарезал душу на тоненькие кусочки. — А она, — Сибирь мотнула головой в сторону, где скрылась Кемерово. — Она совсем одна, её никто не защищает, ей некого позвать, слышишь, ты?! — Иркутск крепко тряхнуло. Ноги оторвались и повисли в нескольких сантиметрах над влажной землей. — Ничтожество ты…
Тело мальчишки отлетело на пару метров. Сибирь смерила его презрительным взглядом и вдруг обернулась. Из чащи леса послышались голоса и крики, замелькали огни. В ледяной душе поселилось искушение. «А не переборщу?..» — в памяти промелькнули моменты откровений: вот Кемерово тащит ведро с грязью, попутно рассказывая о своем бытие, а вот и горечь, так хорошо спрятанная за беззаботностью и «привычностью». «Нет, не переборщу», — решила Сибирь и, прыгнув на дерево, сжала руку.
— Какого лешего?! — возмутился Иркутск, обнаружив, что ноги сковало льдом. Девушка, ухмыляясь во все тридцать два острых зуба, аккуратно перелезла на другое дерево и спрыгнула в кусты. Мальчик стал стучать кулаками по льду, стараясь расколоть твердую поверхность или растопить его теплом тела, недовольно что-то бормоча на своем языке. Настроение падало и приближалось к отметке «зачем я вообще на свет родился?».
Сибирь облизнулась от удовольствия лицезреть чужие мучения и, что греха таить, страх. Выждав, пока люди заметят «чертенка», девушка вновь сжала руку. Лед тут же раскрошился на мелкие кусочки. В общем шуме не был слышен девичий смех с нотками злобы.
— Беги, беги…
***
— Ну, вот так как-то… — два фиолетовых глаза внимательно глядели из-под темной челки на Кемерово. Девушка нервно перебирала пряди длинных волос, расчесывая их пальцами по всей длине.
— Спасибо за помощь, да… — она улыбнулась, откидывая длинные пряди назад и заставляя их с шелестом проволочиться по земле, усыпанной прелыми листьями. — Надеюсь, теперь они отстанут на какое-то время. Ненадолго, конечно, но… Мне хотя бы весело, когда они приходят. А ты?.. Куда теперь?
Сибирь посмотрела на верхушки деревьев, грязно-серое небо. Где-то там, в заснеженных краях, может быть, ее кое-кто ждал и помнил о ней все это время.
— Обратно, наверно, — вздохнула девушка, поигрывая листом. — Но могу ненадолго остаться, если хочешь.
— Выбирай. Я не буду держать, — Кемерово погладила себя по волосам, ежась от вечернего холода. — Наверное, зимой тебя кто-то ждет, да? Я не очень люблю холода и всегда прячусь у девочек, у Томска и у Омска… Если захочешь еще поболтать, приходи к ним, — жительница болот улыбнулась, а потом обняла Сибирь. От нее тонко пахло теплой прелой землей и листьями.
— Тебе… Не холодно? — удивленно прошептала Брагинская. На ее памяти Кемерово была первым, кто добровольно к ней приблизился. Болотная хозяйка отрицательно покачала головой, сильнее прижимая черноволосую к себе. В носу защипало.
— Я… Я обязательно приду к тебе летом! — пообещала Сибирь, отпуская Кемерово. — До встречи.
Махнув рукой, сибирячка скрылась за деревьями.
— До встречи, — улыбнулась Кемерово и зашагала в противоположную сторону…
