За кулисами

— Джекс скучает, Эйден... Голос Ники звучит вымученно и устало, словно ей стоило таких же неимоверных усилий удерживать телефон у уха, как и слышать голос человека, по чьей неосторожности умерла ее единственная дочь. — Передай ему... — Эйден вздыхает, борясь с внезапным желанием сбросить злосчастный звонок. — Передай, что на этот раз я точно буду. Я обещаю. Сестра некоторое время молчит, из-за чего в голову мужчины уже начинают лезть до боли знакомые подозрения. Как правило, они начинались с тех, в которых Ники кто-то заставил ему звонить, а заканчивались и куда более мрачными сценариями, от которых Мститель едва успевал отгородиться, чтобы к его основному ночному кошмару не прибавилось еще несколько. — Никки... — покрепче стиснув телефон, он старался спровадить поселившуюся в голосе тревогу. — Никки, ты меня слышишь? — Слышу... — на сей раз ее слова сопроводил судорожный вдох. — А ты, мне кажется, совсем меня не слышишь. Эйден замер. Только сейчас до него дошло, что его сестра плакала. Никки, которая стойко выстояла похороны и в отличии от него нашла в себе силы обратится к специалисту, плакала. — Ты... Ты сейчас правда не понимаешь, да? Эйден мог бы поклястся, что будь он сейчас перед ней, она бы всеми силами попыталась давить из себя улыбку. Эту привычку он заметил в Никки еще в детстве, когда она, сидя с разбитыми коленками пыталась прервать скатывающиеся по щекам слезы. Он прекрасно знал, о чем она хотела сказать, но всякий раз, когда он об этом думал, в его голове возникала одна единственная картина. Плюшевая овечка на могильном камне. Теперь эта игрушка служила для него напоминанием о трагичных последствиях его беспечности. Еще тогда, стоя на похоронах, Эйден знал, что так будет. Понимал, что вопреки желанию помнить о Лене все самое хорошее, его совесть неизменно будет возвращать его в тот ужасный день, как и непрекращающиеся ночные кошмары. Как и... Ники с Джексом. — Эйден? — Я и так знаю, Ники... — произносит так быстро, словно боялся, что и его голос может сорваться на предательский всхлип. — Знаю, что ты тоже скучаешь, но... Но что? Просто он боится, что если увидит их вживую, то не выдержит? Не выдержит, когда наткнется взглядом на Джекса, одиноко сидящего на заднем дворе с осознанием, что его младшей сестры больше нет? А его дядя здесь, но не может дать ему и части той поддержки, которой хотел бы? А Никки... Он поморщился, до этого всячески стараясь игнорировать подступающий к горлу комок. — Но ты все равно будешь искать их, верно? — голос на том конце становится несколько тише, сорвавшись на полувсхлип. — Тех, кто это сделал? Эйден не сразу находится с ответом. По крайней мере с тем, что устроил бы его сестру, отчего тяжелый вздох так и норовил вырваться наружу, когда вместо него с губ слетает очередная полуложь. — Нет, больше я... Никого не ищу. На ум невольно приходит момент из детства, где смышленная Ники могла частенько ловить его на лжи. Тогда Эйден и подумать не мог, что в будущем будет отчаянно надеяться на то, что сестра растеряла это умение. А впрочем... Наверное, их обоих можно назвать плохими лжецами. Тогда, у могилки Лены, он заметил, как сестра на него смотрела. Совсем недолго, буквально несколько мгновений, но и этого хватило, чтобы впоследствии Эйдена не отпускала одна мысль. Мысль, что при взгляде на него сестра жалеет, что выжил он, а не ее дочь. Жалеет, что это он сейчас здесь, а могла быть Лена... Живая Лена. — Тогда приезжай. — на мгновение ему показалось, что в этой смеси злости и отчаяния он услышал мольбу, что заставило его сердце сжаться. — Приезжай и... Девушка выдохнула и, судя по легкому шуршанию, пыталась утереть непрошенные слезы с щек. — Хотя бы ты не бросай нас. Вновь повисло молчание. Что он мог сказать? Язык просто не повернется солгать в ответ на такое, но и правла была недопустима. Не мог же он выдать ей, что не позволяет себе лишние визиты из-за постоянного страха вновь подставить их под удар? Или того хуже - признать, что он сам не способен находиться рядом, потому что смотреть на то, что он сделал с их семьей для него непосильно? Непосильно видеть, какую тень наложила на них его неосторожность. — Не молчи, Эйден. — Никки вздыхает и он слышит, как на фоне звучит голос Джекса - наверное, пытается чем-то поделится или хочет рассказать что-то про свою игру, как это было раньше. В памяти всплывает фрагмент из их прошлой встречи, как раз накануне той роковой поездки в Поуни, куда так хотела его сестренка. — Целитель, да? Эйден тогда улыбался, рассматривая протянутую игрушку. — Да... — тихо добавил Джекс. — Он может исцелить любые раны, представляешь? Мальчик смотрел на него так, словно невольно приравнивал своего дядю к кому-то подобному и сейчас Эйден кивнул прямо как и тогда, только улыбка куда-то делась, превратившись в изломанную линию. От осознания, что его самого уже ничего не сможет исцелить, становится особенно больно.