Мятный табак

Миновал третий день пути. Бильбо, стойко державшийся первые десять часов, изнывал от боли в копчике и отсутствия второго завтрака вот уже несколько дней. Элли пыталась поднять ему настроение полузабродившими остатками персиков и яблок, но такой поддержки хватало ненадолго, ибо хоббит ровно половину скармливал Миртл. Карамельная пони, надменно взмахивающая гривой, гордо принимала скупые подачки и взамен позволяла Бильбо и дальше исполнять роль мало-мальски годного наездника.       Элли с Бильбо ехали в конце отряда и старались держаться к друг другу как можно ближе. Для Элли это был единственный шанс как можно меньше контактировать с Кили, который ехал рядом с братом и Торином в самом начале. Темноволосый гном часто оглядывался на нее через плечо, чего Элли не замечала в упор, зато хоббит, сначала принимавший взгляды на свой счет, позже смутился и дернул Элли за рукав, желая как можно скорее высказаться: — Кхм, Элли… Я думаю, что Кили хочет что-то тебе сказать, — он смотрел на её невозмутимый профиль во всех глаза и ждал ответа, который так и не поступал. — Элли, ты слышишь меня? Элли? — он кое-как перегнулся через седло и помахал ладонью перед лицом девушки. — Смотри не бултыхнись, чудак! Трав у меня мало, мазей на все ваши ушибы и раны не хватит, а их еще ой-ой сколько впереди будет, — сплюнул Оин и одарил Бильбо до того строгим и проницательным взглядом, что тот присмирел и крепче обхватил поводья.       В лучах закатного солнца лицо Элли, до того смуглое и румяное, казалось мертвецки бледным, осунувшимся. Бильбо начал изрядно беспокоиться о своей новой знакомой, и смерив её встревоженным взглядом, приготовился окликнуть Торина. Но словно почувствовав намерения хоббита, Элли взмахнула рукой, дав понять тому жестом, что не стоит привлекать внимание Дубощита. — Бильбо, молчи. Пожалуйста, — слова её были вымученными, хриплыми. — А что, если ты свалишься с лошади? Сломаешь что-нибудь? Вдруг ты отравилась? Голодная?       Её сухие губы тронула улыбка. Если бы он знал, какова причина её плохого самочувствия, вмиг бы покраснел, словно самый спелый помидор. Она не думает, что Бильбо знакомы такие понятия как дни крови и женские боли, и лишний раз смущать хоббита нет резона. Вместо этого она уверила его, что это временно и аккуратно прилегла на живот, обняв пони за горячую шею. Стук копыт и мерное покачивание помогали утихомирить боль, и мелькавший под ними зеленый душистый ковер, сменявшийся лиловыми переливами тонких ручьев, отвлекали внимание. Изредка, во время самых сильных спазмов, тянущая боль заставляла прикладывать теплую ладонь к низу живота и закусывать губу, в попытке сдержать болезненный стон. Элли держалась, как могла, поглаживая горячими пальцами жёсткую гриву своей пони. И когда на задворках сознания прозвучал командный голос Торина, она выдохнула. — Сделаем привал. Двалин, проверь окрестности. Фили и Кили — на вас костер. Бомбур… — гном умолк, как будто припоминая что-то, — и давай сегодня не добавлять баранину в похлебку. Мистеру Бэггинсу она не по нраву. — И мне тоже, — прохрипела Элли, подняв палец в знак привлечения внимания.       Дубощит окинул её оценивающим взглядом и пока все начали раскладывать пожитки и разбивать лагерь, следил за каждым неловким движением её скрюченного тела, сползающего с вороной пони. В конце концов он не выдержал, и убедившись, что зевак нет, подошёл к ней, взгромоздив на себя весь её незамысловатый скарб, весивший, по его представлениям, меньше той корзины персиков, которую она притащила на знакомство. — Торин, я сама справлюсь, мне не нужна помощь, — она уже было потянулась за рюкзаком, как Торин отодвинул его за спину, дав понять Элли, что он не потерпит препирательств, — Ну ладно…       Он резко наклонился к ней и прошипел в самое ухо: — Что с тобой происходит? В первый день болтала без умолку, у некоторых просто уши вяли от твоих историй, Двалина до слез рассмешила, а сегодня тише воды, вдобавок выглядишь не лучше тощего орка.       У Элли глаза на лоб полезли от подобных сравнений. Она уже открыла рот, чтобы ответить ему подобной колкостью, но он вдруг схватил её за запястье и начал шептать, на этот раз спокойно, хоть сказанное и звучало как приказ. — Ты сможешь узнать, как пройдет сегодняшняя ночь? Эти земли кишат орками. Я не хочу, чтобы нам перерезали горло во сне.       Элли смерила грозным взглядом свое тонкое запястье, зажатое в широченной ладони гнома и внезапно вывернулась из хватки. Ничего не ответив, она решила уйти подальше от Торина. Его тон и то, что он позволяет себе так её хватать, выводили из себя. В конце концов, она не нашкодивший ребенок, а пятнадцатый участник похода, равный всем остальным.       Они находились на краю отвесной скалы, скрываемой сверху каменным куполом, одетым в буйные заросли вьюнка и плюща. Тени колыхавшейся от ветра зелени грозными змеями танцевали над головами Фили и Кили, сидевшими у занимавшегося огня. В какой-то момент Фили повернулся и заметив Элли, качнул ей головой, приглашая присоединиться. Элли так хотелось подойти к ним, сесть рядом и просто помолчать, пока боль не пройдет, но это было бы непозволительной роскошью. Слова Дубощита встревожили её в той же степени, что и разозлили, а это значило, что придется потратить последние остатки сил на сегодня, чтобы приоткрыть завесу тайны грядущей ночи. Она нехотя побрела к небрежно скинутым Торином вещам и вытащила из рюкзака круглую деревянную коробку с табачными листьями и тонкую трубку с настолько мизерной чашкой, что она больше напоминала сплошной мундштук. Стоя коленями на мягкой холодной траве, Элли забивала донышко чашки и искала глазами палочку, с которой можно было бы перенести огонь и разогреть мятный табак. — Не это ищешь, персик?       Девушка обернулась и едва не уткнулась носом в железный пояс на бедрах Кили. Подняв глаза, она встретилась с весьма красноречивым взглядом карих глаз и томной полуулыбкой. В его пальцах светился яркий теплый огонек. Элли позволила ему разогреть табак, одновременно приминая его тампером, делая затяжки, и благодарно кивнула. Как ни в чем не бывало Кили плюхнулся рядом и начал беспардонно разглядывать девушку. Элли упорно делала вид, что не замечает подобного хамства, но, когда копаясь в вещах и выискивая что-то крайне важное, ощутила на плече теплую тяжелую ладонь, не выдержала. — Кили, ты меня отвлекаешь. Если хочешь сказать что-то важное, говори сейчас и оставь меня в покое, — она скинула его ладонь с плеча, на мгновение коснувшись той пальцами. Не теплая. Горячая… По спине забегали мурашки. — Что с тобой? Ты выглядишь бледной и еще… — он вдруг принюхался, — пахнешь странно.       Сказать, что Элли смутилась, значит не сказать ничего. Она шустро обнюхала волосы, руки и рубашку, не замечая, как Кили прыснул в кулак. Он оперся на локти и невозмутимо оглядывал её снизу вверх. Поняв, что это очередная издевка, Элли ткнула его в бок и показала язык. Решив, что этого недостаточно, она неожиданно склонилась над гномом, её длинные кудри коснулись широкой мужской груди. Шумно принюхавшись к его шее, она театрально закатила глаза и зажала нос. — Ууу, тролльи чертоги, и это еще я неприятно пахну?       Теперь черёд смущаться пришёл за Кили. Его пунцовые щёки и то, как резво он начал обнюхивать одежду, заставили Элли рассмеяться. Она схватилась за низ живота, который не покидала тянущая боль, и хохотала. Так громко и заливисто, что стоящий поодаль Торин обернулся и опалил её презрительным взглядом, давая понять, что той хорошо бы захлопнуться. Неожиданно её рот накрыла широкая шершавая ладонь и она присмирела. Из-за спины вышел Фили и с недоумением разглядывал благоухающую парочку. — Вообще-то она права. Я говорил, что нам стоило остановиться у мелких притоков Андуина и помыться, но ты пошел стрелять в белок. — Зато у нас был неплохой ужин, — резонно заметил Кили, до сих пор не отошедший от замечания девушки.       Светловолосый опустился на корточки рядом с Элли и осмотрел её тонкую трубку. Шумно втянув воздух, он сморщил нос. — Это мята? Ты куришь мяту? — Да, это табак из северного Шира вперемешку с домашней мятой. Выращиваю сама. Это особенный сорт, — она сделала очередную затяжку и выпустила в ночное небо плотное серое кольцо. Воздух вокруг стал еще свежее. — Дашь попробовать? — Кили заинтересованно склонил голову и улыбнулся одним уголком губ. — Возможно когда-нибудь… Когда ты помоешься и будешь благоухать аки кустовая роза. — Да, братец. А пока ты благоухаешь просто как кусты. Рядом с отхожим местом, — в глазах Фили появились смешинки и они с Элли одновременно засмеялись.       Кили, недовольный таким положением вещей, послал их к Балрогу, и демонстративно потрясывая «свежей» рубашкой, пошел в сторону полевой кухни. Элли заметила, что их рыжий повар сильно увлекся дегустацией бурлящей в котелке похлёбки, и начала беспокоиться за сохранность своего ужина. Фили, как будто подметивший это, похлопал её по плечу и заверил, что отстоит её миску во чтобы то ни стало. Такая резкая перемена настроения старшего племянника Торина хоть и была приятна Элли, но сбивала её с толку. — Спасибо, Фили, — она мило улыбнулась, — Я должна кое-что сделать, не оставишь ли ты меня?       Не задавая лишних вопросов, Фили оставил её и присоединился к остальным гномам, образовавшим плотное кольцо вокруг костра. Все сидящие тихо переговаривались между собой, каждый держал в руках глиняную миску, готовый в числе первых зачерпнуть похлебку из котелка. В особенности Бильбо, который устроился ближе всех к Бомбуру и беспардонно заглядывал ему через плечо. Элли посмотрела на них и ощутила укол зависти. Они — семья, которой у нее нет уже давным-давно. Это было настолько неожиданным, что она встряхнула головой и прогнала прочь подобное чувство. Боль и усталость — идеальные проводники всех смертных грехов.       Элли сидела поодаль от отряда на расстеленном плаще почти на самом краю обрыва, свесив ноги над бездной. Болтая ими, она делала затяжку за затяжкой, желая как можно скорее достичь момента, когда тело и душа окажутся на периферии сна и яви, но боль, как назло, мешала сосредоточиться. Наконец, спустя десять холодящих гортань попыток, кончики тонких пальцев и стопы начало покалывать словно десятки тончайших игл врезались под кожу и неустанно проворачивались. Девушка поморщилась. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Казалось, что легкие уже не в силах выносить такую дозу яда, но она продолжала раскуривать трубку, искренне желая узнать, что ждет их этой ночью. Стрекотание сверчков, потоки теплого ветра и треск поленьев — всё вмиг исчезло. Тело стало легким, невесомым, словно земная твердь больше не притягивала её к себе. Всё окутала тьма.

***

      Три пары глаз. Огромные, водянистые, подёрнутые плотными бледно-зелёными веками. Смотрят с ненавистью, смотрят с жаждой. В них явный недостаток ума сочетается с явным избытком зверства и голода.       Бильбо, словно тряпичная кукла, висящий в воздухе, вопящий во всё горло, растянутый за руки и за ноги и удерживаемый огромными бледно-зелёными лапами. Его разрывают на куски. Треск ткани. Треск плоти. А затем — давящая тишина.       Запах. Запах жареного мяса, но необычный, слишком сладкий и приторно копченый. Ей ни разу не доводилось чувствовать подобный аромат.       Тела. Тринадцать растерзанных тел. Четыре из них на вертеле. Девять словно гора, подминают друг друга под себя, стонут и захлебываются кровью.       Осклабленные уродливые лица, лоснящиеся от кожного сала и свежей крови. Они спорят, что один из них приготовит на завтра — жаркое с гномьими ребрами или суп из бедер ворохоббита.       Гортанный смех, булькающий, словно жирная похлебка в котле. Ржание пони, доносящееся словно из глубин горящей земли.       Тьма.

***

      Она сделала глубокий вдох, еще один, а потом еще и еще. Сердце колотилось как бешеное. Её рвало, сильно. Желудок пуст, и медные капли желчи брызгали на траву, словно самые отвратные капли росы на свете. Элли стояла на четвереньках у самого обрыва и пыталась прийти в себя. Она всё думала — ей настолько дурно из-за того, что переборщила с табаком или от видения. В любом случае, нужно предупредить Торина. Она медленно поднялась с колен и поглядела в сторону костра. Он еще выбрасывал крошечные горячие искры в черное небо, усыпанное ледяными звездами, и вокруг него, сытые и довольные гномы, готовились ко сну. Они разворачивали свои сумки, раскладывали плащи и шубы, подкладывая их под спину и голову. Элли тоже хотела бы прилечь, но нужен последний рывок, нужно предупредить Торина. Она еле перебирала ногами, пытаясь разглядеть в этой разношерстной компании черную копну Дубощита. «Ну наконец-то, вот он».       Торин сидел рядом с племянниками и раскуривал резную с квадратной чашей трубку. Он мерно выпускал кольца серого дыма через четко очерченный рот и прикрывал глаза. Однако в момент, когда услышал шаркающие шаги, очнулся и ошарашенно взглянул на Элли. На ней не было лица. Он подскочил к ней, обхватил за талию и помог подойти к костру. Кили и Фили еще не ложились, и недоуменно следили за происходящим. На лицах обоих читалась неподдельная тревога. — Девочка, что ты видела? Ну же! — он помог ей сесть и опустился перед Элли на колено, поддерживая ту за плечо. — Жаркое из гномьих ребер и суп из бедер ворохоббита. Этой ночью вы рискуете стать чьей-то закуской. Они… — Элли тяжело дышала и сильно сжимала кулаки, чтобы не потерять сознание от слабости, навалившейся на все тело, — они огромные и бледные. Но это не орки. Я никогда не видела подобных созданий. Торин, — она вдруг схватила его за руку, сжимая ту так слабо, что узбад начал тревожиться, — нам надо уходить. И Бильбо — мы должны сберечь его. — Каменные тролли… — Торин в задумчивости почесал густую бороду и подскочил с места.       Братья сели рядом с Элли с двух сторон и поддерживали её, пока Дубощит будил весь отряд. Его грозный голос заставил всех мужчин мигом подняться и готовиться к отходу. Зашуршали плащи, гномы матерились на кхуздуле и начали настороженно оглядываться. Кили сказал брату принести Элли оставшуюся похлебку, и когда та обхватила миску дрожащими ладонями, она отпивала полуостывшую пищу так жадно, словно не ела несколько дней. Пару раз она подавилась и Кили аккуратно хлопал её по спине, обмениваясь с Фили немыми репликами, понятными только им двоим. — Персик, я бы хотел задать тебе много вопросов, и я задам их позже, когда тебе полегчает. А сейчас ешь. А то похожа на тощего орка, — он прижал её к себе одной рукой, а другой поддерживал миску, замечая, что руки Элли стали дрожать еще сильнее.       Если бы еда была только с пылу с жару, она бы всё равно не смогла согреть Элли также хорошо, как это делал Кили. От него шла волна тепла, способная укутать и согреть не хуже пары колючих шерстяных одеял. Когда последняя капля мясного бульона скользнула в глотку, она отставила миску в сторону и неожиданно для себя повернулась к Кили и уткнулась носом в его шею. Прикрыв глаза, она неосознанно вдыхала его запах. Нотки железа и трав, смешанные с потом, вызывали новый приступ тошноты. Она ощутила, как он напрягся, как его кадык тяжело поднимался и опускался, как он весь замер. «Мальчишка, строящий из себя знатного ловеласа… Как это мило» — пронеслось в мыслях, а затем Элли отпрянула.       Из чащи, располагавшейся на расстоянии нескольких футов, послышался треск. Кроны деревьев со скрипучим стоном терялись в непроглядной темноте, рождая под ногами сильную вибрацию. Все гномы оглянулись и медленно доставая оружие, начали выступать навстречу невидимой угрозе. Их лица были хмуры и сосредоточенны, в глазах Двалина читалась тяга к хорошей заварушке. Торин оглядел всех и убедившись, что гномы наготове, вышел вперед, обхватив меч двумя руками. — Да поможет нам Махал.       Кили выпустил Элли из объятий и шепотом приказал ей спрятаться. — Ни за что не высовывайся. Чтобы ты не увидела, чтобы сейчас не происходило, сиди тихо, как мышь, Элли, — она не знала, что он может быть настолько серьезным. Его сдвинутые брови и взгляд, не терпящий возражений, так напомнили ей сурового Торина, что она неосознанно кивнула, и как можно быстрее побежала к ближайшим кустам. Наткнувшись по дороге на Бильбо, она схватила его за руку и потащила за собой. — Но, Элли… Я должен им помочь.       Меж деревьев показались три огромные тени. Они размахивали руками и вырывали деревья с корнями, пробираясь сквозь чащу навстречу своей добыче. — Ты ничем не сможешь им помочь. Просто не мешай, — она до сих пор не отпускала его руки, даже сидя в кустах, находясь в возможной безопасности, оглядывая каждого из гномов через прорехи колючих ветвей.       Пони неистово ржали, брыкались, привязанные к ближайшему дереву. Их оглушительный топот набатом бил по голове, заглушая рев троллей, кубарем выкатившихся на поляну. Гномы не дали им шанса подняться. Торин наскочил на одного, заехав мыском прямо в огромный водянистый глаз. Его меч с треском вошёл в голову тролля, как нож в масло. Но второй из них, чьи глаза смотрели с ненавистью, огромным кулаком отбросил Торина в сторону, и тот, ударившись о каменный выступ, свалился без сознания. На поляне началась битва. Гномы кричали, размахивая секирами и мечами, готовые рвать и метать за своего короля. Они сражались с остервенением и злостью, какой Элли никогда не видела.       Она кусала ногти, не в силах контролировать своё волнение. Ей хотелось подползти к Торину, оттащить в сторону, чтобы твари не размозжили его череп своими огромными ступнями, но держалась изо всех сил, прокручивая в голове слова Кили. Она не должна им мешать, иначе видение станет явью.       Темноволосый гном молниеносно менял лук на меч, протыкая острием стрел и стали шеи и ноги противников. Троллям, казалось, было начхать на эти выпады. Всё это было для них не более, чем закидыванием зубочисток и порезами от бумаги. Их плоть, бледно-зеленая, исторгала сгустки черной крови, наполняя воздух запахом гнили и трупной воды. — Глоин, обходи справа! — Балин, сейчас, давай!       Двалин и Балин, прошмыгнули меж жирных ног одного из троллей и одновременно разрубили его сухожилия. Тот с грохотом повалился наземь и взвыл. Пока остальные гномы были заняты третьим отродьем, второй пытался отползти, смотря перед собой, сгибаясь ближе к земле. Элли с ужасом смотрела на него, пока не поймала ответный взгляд тролля. Он осклабился и что есть мочи взревел: — Билл, там, в кустах!       Элли с Бильбо тревожно переглянулись. Силы, недавно покидавшие её тело, начали вновь прибывать, гонимые страхом смерти. — Берт, а у тебя зоркий глаз, — Билл, откинув одним махом трех гномов, с боевым кличем помчался сквозь толпу разъяренных воинов, напрямик к кустам, из которых отчаянно пробирались Элли с Бильбо.       Ощущая, как колючие ветви царапают нежную кожу щек и запястий, с треском разрывают одежду, Элли прорывалась вперед. Она судорожно пыталась сообразить, в какую сторону бежать и выбор был невелик — обрыв, за которым раскинула пасть бесконечная бездна зеленой долины или скала, по которой было не взобраться. Третий путь — напролом, навстречу разъяренному троллю. Нужно было разделяться — вдвоем им не пробежать. Тогда она пихнула Бильбо в сторону скалы, уповая на то, что хоббит сможет взобраться наверх и спастись, а сама готовилась к самому отчаянному шагу в своей жизни. По левую руку стонущий Торин, по правую — обрыв, а впереди — верная смерть. Её грудь быстро вздымалась, она слышала, как гномы кричат, желая перевести внимание Билла на себя, как свистят стрелы Кили, застревающие в спине тролля. Билл бежал к ней, протягивая вонючие огромные руки навстречу напуганной девушке. И в момент, когда он был на расстоянии одного шага, она сделала рывок и проскользила на бедре прямо между его ног. Ощущая, как кожа зудит и жжется под тканью штанов, она резко поднялась и двинулась вперед, пробегая к чаще, как к единственному безопасному пути отхода. Она слышала отборную брань тролля за своей спиной, увидела Берта, полумертвого, но следящего за ней так пристально, с такой неуемной жаждой, что сердце уходило в пятки, но бежала. В один миг, огромная ладонь, прихлопнула её к земле. Она распласталась на траве, её одежда пропитывалась черной зловонной жижей, и она ощутила, как немеет всё тело. — Нет, Элли! — Фили орал, что есть мочи, и новыми, рьяными ударами, разрезал, накрывшую её ладонь.       Безуспешно. Берту было хоть бы что. Он ржал, захлебываясь своей кровью, с его губ слетали черные вязкие капли и он медленно сжимал ладонь в кулак, желая услышать хруст. Тот самый, его любимый, знакомый с самого детства.       У нее не было сил кричать. Любой вздох отдавался резкой болью в районе ребер. Она затихла, словно мышь, как и приказывал Кили. Всё внутри пульсировало. Из её темных глаз покатились крупные соленые капли, щиплющие израненную кожу. — Берт, ну ты поосторожнее. Дама, всё-таки.       Все замерли. Никто не шелохнулся. Гномам казалось, сдвинься они хоть на миллиметр, тролль раздавит Элли словно хрупкую бабочку. Они поняли, что её жизнь полностью в их руках. Фигурально.       На землю с грохотом полетели мечи, топоры и секиры. Отчаянные вздохи наполнили поляну. Глаза каждого члена отряда горели адским пламенем. Их взгляды метались от крепко зажатой ладони тролля к его брату, который с хищной улыбкой направлялся к своей добыче. Бильбо, затаившийся на вершине скалы, задержав дыхание, следил за происходящим и пытался придумать, как вытащить всех из заварушки целыми и невредимыми.

***

      Элли очнулась от настырных тычков в больной живот. Резко развернувшись, она сблевала на траву остатками недавнего ужина и застонала. Каждая клеточка тела пульсировала жгучей болью, не давая возможности вздохнуть полной грудью, кислорода безбожно не хватало. Хотелось жадно хватать ртом воздух, но никак не получалось. Тогда она получила еще один тычок, он был сильнее и резче, на этот раз в спину. Под силой удара она перевернулась на спину. Распластавшись на траве, девушка подняла глаза и увидела над собой ухмыляющееся лицо тролля. Он держал в руках здоровый ржавый вертел и шапку-ушанку. Сердце охватил страх. «Неужели они их съели?! Нет, нет, нет, нет!» — Элли! Слава Махалу, ты жива! — бархатный голос Кили с удвоенной болью врезался в сознание. За ним пророкотали другие гномы и она с облегчением вздохнула. Они живы. Пока… — Ну, эт ненадолго, Элька! — Билл отрыгнул и заржал во весь голос.       Элли огляделась. Они были всё на той же поляне. На месте их небольшого костерка тролли развели свой, огромный. Берт со стоном мешал тлеющие поленья здоровой рукой, а со стороны леса в огромной куче лежали связанные гномы. Поодаль ржали взволнованные пони. Элли сделала попытку приподняться на локтях и наконец увидела себя. Одежда была вся изорвана и испачкана в черной жиже, волосы спутались, от нее несло мертвечиной и тухлятиной. К горлу подкатил новый приступ тошноты. — Слышьте, вы, остолопы, мы тут с Бертом кой-че придумали и решили вас отблагодарить. Ну, за Тома. — Да-да. Теперь готовить жрать нужно только на двоих. А то нынче здесь мало кто шастает, в животе пусто. Три проглота — это гузно, ну а два — не так гнусно, — оба надорвали глотки и Берт поперхнулся кровью. — Ну так вот. Мы тут как-то поймали фермера. Ох и костлявый был, неделю потом его из зубов выковыривал. Ну так вот, мы, как водится, тролли порядошные, и прежде, чем его освежевать, немного, ну, потолковали, — Билл высморкался в ладонь и обтер зеленые сопли о набедренную повязку. — Оказывается, вам, ну, мужикам, нравится глазеть на всякие женские прелести. Это вам поднимает, ну, того этого… настроение. А раз у вас, ну, того этого, настроение ниче, то и мясо будет ниче. А мы любим ниче такое мясо. Ну, вы поняли, да? — он загоготал и в миг стал серьезным. — Поэтому ты, Элька, стягивай шмотье.       Глаза Элли полезли на лоб. Гномы, до того с отвращением слушавшие троллей, вдруг начали бранить их на кхуздуле, а Двалин, с омерзением харкнул в их сторону. — Вы, ублюдки, даже не знаете о чём говорите. Этот простофиля наплел вам с три короба, а вы поверили. Не зря вас считают недалекими.       Билл со злостью ринулся к Элли и обхватив ее ладонью, поднял над землей и потряс словно тряпичную куклу. Не в силах сдерживаться, она вскрикнула и ощутила, как что-то внутри треснуло. Гномы зашевелились, и даже Торин, до того с трудом приходивший в сознание, раскрыл глаза и проревел: — Пусти её сейчас же! Я приказываю!       Билл развернулся к ним, воздев руки к небу, в одной из которых болталась Элли. Она обхватила ладонями его палец и с ужасом смотрела вниз, на гномов. Кили и Фили были полны злости, ворочались как ужи на сковородке, безуспешно пытаясь высвободиться. Торин бранился по чем свет, его ледяные глаза стреляли молниями. Остальные смотрели с сожалением. Ори, не в силах выносить подобные муки, потупил взгляд. — Ты мне еще приказывать будешь, ушлепок?! Ну хорошо, — в его водянистом взгляде затаилось что-то недоброе. Он поставил Элли на землю и склонил голову, — Скидывай шмотье. — Нет! Пошел ты к Балрогу! — Элли сплюнула на его кривую ступню и с вызовом посмотрела в его лицо. — Вот шельма! Тогда я сам всё сделаю. Будет еще больнее, готовься, — он уже было потянул к ней свои лапы, как она отшатнулась. — Ладно! Ладно! Твою же мать…       Она еще раз взглянула на гномов и увидела, как Кили мотает головой. Он всем сердцем желал защитить её, её честь, тело, сердце. Всю её. Но ничего не мог поделать. Он мотал головой не потому, что говорил «нет» ей. Он говорил «нет» своему бессилию.       Билл гоготнул и пошел в сторону костра, рыться в мешках и подбирать нужные специи.       Элли обхватила первую бархатную пуговицу трясущимися пальцами. Вторую, третью, четвертую, пятую. Все поддавались не сразу. Но вот на землю полетела рубашка, нагрудная повязка, утягивающая и без того маленькую грудь. Голую кожу, усыпанную фиолетовыми и багровыми звездами, тут же обдало потоком свежего теплого ветра, и она поежилась. Наступила очередь ремня. Пряжка звякнула и со звуком упала у ног. Превозмогая боль, она стягивала с себя штаны и ощущала как всё лицо наливается жаром, оно становилось пунцовым. Оставшись в одной плотной набедренной повязке, она гладила стопами мягкий травяной ковер и сжимала пальцы на ногах. — Поторапливайся, шельма! Рассвет скоро. А мы еще даже не освежевали этих ушлепков, — Билл кинул это через плечо и вновь склонился к Берту, вяло мешающему поленья, которые уже рассыпались в черный пепел, — Да, и это тоже снимай. Вам вообще как, ниче? — окликнув гномов, он заметил, что все они смотрят куда угодно, но не на Элли. Торин вовсе закрыл глаза, — Вы че, как их там, ебнухи?       Ему никто не ответил. Очередная колкость не вылетела даже из уст Двалина, который понурив взгляд, крепко сжимал кулаки.       Элли стянула набедренную повязку, оставшись полностью голой, и только когда скинула её, заметила рубиновые капли на белой ткани. «Именно сейчас, да? Ну просто замечательно!»       По внутренней поверхности бедер стекала алая кровь. Элли не смогла сдержаться и зашмыгала носом. Одной трясущейся рукой она скрывала твердые соски, покрытые мурашками, а другую приложила между ног.       Маленькая фигура стояла у края обрыва, в сером свете уходящей ночи, её точеный силуэт четко вырисовывался на фоне темного неба, с которого одна за другой исчезали засыпающие звезды. Единственное, чего ей сейчас хотелось — сделать шаг назад и провалиться в бездну, в небытие. Не думать, не чувствовать, не стыдиться, просто лететь, ощущать вкус перехватывающей дыхание свободы несколько мгновений и затем поймать темноту. Нехотя, она подняла смущенный взгляд на свой отряд, оглядела каждого. Ей казалось, что она делает это в последний раз, но вдруг, за скопом гномов промелькнула копна рыжих волос. О, Валар, может есть шанс? Может, это её лучик свете в проходящей темноте? Надежда умирает последней.       Она видела, как Бильбо мельтишит за спинами гномов, и предположила, что он разрезает путы. Тогда её взгляд ненароком зацепился за ремень, на котором в ножнах поблескивала сталь отцовских кинжалов. Она сделала один осторожный шаг, и убедившись, что тролли всё также заняты подготовкой кухонной утвари, наклонилась и выхватила два кинжала, спрятав их за спиной. По телу вновь пронеслась больная судорога, и она, покачнувшись, едва не упала наземь. Билл обернулся и поморщился. — Ой, фу! Ну как такое может поднять, ну это, настроение? — Билл смерил Элли оценивающим взглядом. — Да меня блевать тянет. Тут и есть нечего, и полюбоваться нечем. Худосочная ты, Элька. На суп, значит, пойдешь.       Краем глаза она заметила, что гномы стали двигаться свободнее. Надо потянуть время. — Суп? — она взглянула на него, как баран на новые ворота, — Суп? Серьезно, вот так просто и никаких изысков?       Билл, заинтригованный, пошел в её сторону, каждую секунду облизывая мясистые губы. Склонившись на одно колено, он опалил её зловонным дыханием и протянул: — Ууу, а что значит, изиск? Иск? Изыск? — Да, верно — изыск, — она переминалась с одной ноги на другую, нервно кусая губы, — Я пробовала много блюд из разных уголков Средиземья, и во всех них был свой изыск. Например, суп из лосятины с чесночной нарезкой и кориандром. У вас есть кориандр? — она как бы заглянула ему за спину, чтобы проверить, есть ли у троллей кориандр, и краем глаза увидела Бильбо, передающего в руки гномов оружие. Они старались не издавать шума, насколько вообще такой талант подвластен гномам. Элли сделала усилие и заговорила погромче, — Или розмарин? Черный перец? Шафран? — Хмм, у меня есть гвоздика. Гвоздика подойдёт? — Для гномов или человечины?       Он в задумчивости потер лоб и хмыкнул. Весь отряд стоял на ногах, кто-то перебрасывал оружие из руки в руку. Две дюжины глаз светились ненавистью и жаждой скорой расплаты. Элли прикинула, что из дееспособных троллей остался лишь один. И она сможет немного подсобить своим знакомым. — Для того и другого, — Билл осклабился, и от выражения его лица бледные губы Элли скривились. — Я могу, если хотите, поведать вам секрет о том, как сделать гвоздику еще ароматнее и ярче в сочетании с мясом, — тут лицо ее приняло весьма таинственное и серьёзное выражение, миндалевидные глаза сузились. — Но это секрет, я не хочу, чтобы кто-то это слышал. Я шепну вам на ушко.       Билл нехотя опустился еще ниже и Элли ощутила неприятный спазм в самой груди, поднимающийся всё выше по пищеводу. Вблизи она разглядела на его коже склизкие наросты, волосатые бородавки и гнойные прыщи. Из последних сил, она сдержала рвотный позыв, и слегка приподнялась на носочках. — Чтобы мясо действительно получилось «ниче», гвоздику надо проколоть на ножах и опалить огнем.       Недоумение в глазах Билла сменилось удивлением, и он было открыл рот, чтобы выпросить еще один секрет, как вдруг ощутил под языком резкую боль. Элли кривым рывком всадила два кинжала в его жирную шею и под подбородок. Позади послышались вопли Берта, которому Двалин отрубал голову. Он неистово вонзал секиру в толстокожую шею тролля, и та никак не поддавалась. Остальные набросились на Билла, из глотки которого вырывались нечленораздельные проклятья и поток черной крови, брызгающей на траву и ступни Элли. Отшатнувшись от него, она упала на траву и закричала от нахлынувшей боли. В глазах начало темнеть, силы с каждым мгновением покидали её. Пока остальные кончали с троллем, Кили ринулся к девушке. Она тяжело дышала и морщилась от каждого легкого вздоха. — Элли, Элли, — его тревожный голос выдергивал её из пелены забытья, — Элли, слушай меня, не засыпай. Нельзя, сейчас нельзя засыпать, — она почувствовала тепло на своих плечах, как он приподнимает её и укладывает на себя, накрывает чем-то тяжелым и пахнущим железом и потом. — О, Махал! Фили, зови Оина, живо.       Элли едва различала всех, кто собрался вокруг, она видела лишь тени и становилось так зыбко, мурашки волнами кочевали на теле от кончиков пальцев ног до корней волос. Кили не согревал, не согревала накидка. Ничего. Ей стало страшно. Ужас липкими лапами окутывал тело и сознание. Ей хотелось зацепиться за что-то, чтобы не провалиться в бездну, о которой она грезила несколько мгновений назад. И она зацепилась — нашла руку Кили, которую тот запустил под свой плащ и держал под её сердцем. Он сплел их пальцы в замок, держа крепко, то сжимая, то разжимая. Она ощущала голой спиной, как сильно колотится его сердце. Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук.       В отдалении зазвучали голоса — Бильбо, Гэндальф и Торин. Они бурно что-то обсуждали, Торин протестовал. Всё в ее голове смешивалось в один неясный набор звуков. Почти на грани. Шершавая ладонь Кили гладила её по бедру. Запахло горькими травами, так сочно и навязчиво, что веки раскрылись сами по себе. — Ну, вдыхай, молодая леди. Ядреная смесь, знаю, но так надо, — кажется, это был Оин. — Значит, Имладрис. Выдвигаемся, — недовольный голос Торина заставил сильнее сжать ладонь Кили, — Держись, моя девочка.