Связанные Равой

      «…Ярко-кровавым оттенком отражается вольный огонёк восковой свечи, простирая светоч по небольшой келье. Слышатся последние несколько детских голосков — явно шушуканья юных послушников, в чьих интересах перекинуться пару-тройкой язвительных сплетен про чью-нибудь внешность, или, в конце концов, дурацкую повадку в поведении. Дети, перебрасываясь последними новостными событиями по типу: «А сегодня утром Аанг снова на старцев с Гияцо пироги сбросил!», стали сплошью перестукиваться через стенки своих комнатушек.       Старший послушник, приставленный присматривать за младшими и их поведением, не справляется, поэтому нервно вытравливает какую-то несвязную ругань на остальных, а затем просто уходит в свою келью спать, предоставляя возможность свободно разгуливать по храму. Грех ею не воспользоваться: дверца одной из многочисленных комнатушек приоткрывается с тихим скрипом, оттуда выглядывает кудрявенькая шевелюра. Босые ножки постукивают по шероховатой поверхности плит, нарушая законную тишину.       Девчонка сжимает в руках небольшой струнный инструмент. Этой «бивой» она планирует поразвлечься и вторгается в соседнюю келью так же безолаберно, подобно её соседу по комнате пару дней назад, ночью. — С-спишь уже? — проносится шёпот над ухом Аанга. Тот чуть сонно морщится, едва разлепляя веки. Трет глаза. — А что… Что-то случилось? — свешивает ноги с койки он, активно протирая ладонями лицо. Вопрос звучит нелепо, в особенности при его сонном тоне голоса. — С-случилось… О! Ч-что случилось!       Бива сейчас же ложится на коленки, и Ру с мимолётным порывом счастья надувает щёки, сообщая вне себя от радости: — Я-я -наконец-то смогла выучить наизусть н-несколько ввважных аккордов! С-слушай!       Постукивая кончиком деревянного плоского треугольника, который не так давно ей в подарок к инструменту вырезал Гияцо, девочка начала играть. Трунькующие, чуть звенящие отзвуки соединяются между собой, наполняя пространство вокруг истинным спокойствием. А когда Ру продолжила мелодию подпевкой, хлопая пальчиками босых ног, то Аанг рефлекторно стал постукивать в ритм подруге. Так дети создали спокойную, но незамысловатую песенку. Та не имела смысла совершенно никакого, но для них она означает — душевную связь. Крепкую и нерушимую…»       Фрагменты из детства, затерянного сотню лет назад, возвращались к Руфиине во снах. Луч солнца уже тревожил глаза, но девочка отчаянно не хотела просыпаться. Утро пробралось в небольшой лагерь временных беженцев с Южного полюса незаметно. Пока Руф наслаждалась заслуженным сновидением из прошлого, Аанг успел сдружиться с Катарой и Соккой ещё сильнее, чем прежде. Они слишком громко смеялись над чем-то, потом спорили и снова смеялись. Возник вопрос, а ложились ли они вообще спать, так как водники были полуночниками и сонями, особенно Сокка. С чего этот непутний не спит, сторожит сестрицу?       Зелёные глаза покрываются рябью мягкого вопроса, когда перед самым носом возникли две тонкие изящные кисти рук, трепетно удерживающие свежие бинты с едой в неглубокой плошке. — Выспалась? — спрашивает Катара, осторожно приподнимая верхнюю часть одежды со стороны спины, чтобы заменить той бинты и обработать ожоги: — Как себя чувствуешь? Уже полегче стало?       Забота — это так подкупает, что Ру даже не хочется на неё сердиться. — От-тоспалась, — вздыхает томно рыжеволосая, вполне спокойно отреагировав на собственные ранения: — Н-на счёт р-ран даже н-не парься. Я-я вылечусь.       Голубоглазую Катару, видимо, пробрал внезапный всплеск материнской заботы, раз она так нежно гладит украдкой оголённое и частью перевязанное плечико собеседницы.       Руфиина молниеносно отдергивается от столь неожиданной ласки, отвечая боязливыми, широкого распахнутыми зрачками девушке. — Ох, прости… Я не думала, что ты боишься прикосновений, — голос водянки становится призрачно — тихим из-за чувства вины перед девочкой. — Н-не боюсь. П-просто ещё н-не привыкла к-к вам с С-соккой, — краткий, но вразумительный отголосок совести у ранее враждебно ведущей себя Ру успокоил Катару: — По-поэтому, п-потом мы б-будем…       Да, к себе Ру могла подпустить только Аанга. Ну и когда-то Гиацо. Хотя и его не особо…       Их недолгую беседу развеяли подошедшие мальчишки. Они только что позавтракали и, довольные стряпней (доволен был исключительно Сокка), готовы были продолжить путешествие. — Тебе уже лучше, Ру-Ру? — Аанг внимательно осмотрел состояние тела подруги: — Как только ты будешь готова, мы полетим домой. В Южный храм воздуха.       «Мне снился, похоже, самый настоящий вещий сон. Надеюсь, там всё хорошо. Но почему-то я не очень уверена, учитывая состояние даже этого племени Воды. Что ж. Даже, если Гияцо больше нет в живых, это не значит, что надо отчаяться. Наш народ — это самое главное. Главное, чтобы он был жив.» — Я-я готова, — утвердительный кивок головой не внушил полного доверия к словам девчушки.       Она неуклюже встала на ноги, прикрывшись тулупом старшего брата Катары, который был велик той на несколько размеров, а затем взобравшись на спину Аппы, стала прощаться с водянками, вот только… Те поплелись за Аватаром. А зачем? Да ещё и оставляя собственный народ на попечение какой-то одной старой девы.       Дурацкий поступок со стороны детей вождя — как узнала позднее Ру — но каждый из них преследовал свои цели. Катара хотела обучиться магии воды от Руфиины, а Сокка… Ну что с него взять? Самопровозглашенный «герой» с бумерангом наперевес. «Лучший парень на деревне», и то потому как единственный среди мелкоты Точно неизвестно, чего именно тот жаждал: славы, или просто пошёл присматривать за младшей сестрой, словно преданная нянька. Как бы Ру не хотела находиться с ними в одной компании, Аанг наоборот был только всеми руками «за». Таков закон ещё растущего ребёнка: иметь друзей.       Поэтому пришлось немного поддакнуть этому желанию «мальца», ведь в таком сложном положении Аватару потребуется дополнительная поддержка. Руф не могла отделаться от ощущения, что она старше Аанга, хотя рождены в один день. Может из-за столетнего плена, прошедшего в сознании, в отличии от него. А может, потому что девочки взрослеют быстрее. Она станет девушкой, возможно, в этом году или в следующем. А мальчишке ещё придётся подождать до пятнадцати как минимум. Так говорила ей учительница магии воды, обучая анатомии.       Но Руфиине не хотелось взрослеть. Только что с этим поделаешь? Собрав все необходимые вещички, в которые входили спальные мешки, сменная обувь и немногий мясной провиант, команда из детишек и юного покорителя воздуха взмыла на зубре в самый небосвод — покорять этот мир. ***       Воспоминания о любимом, однако потерянном музыкальном инструменте придавали печальные нотки в душу. Как те жалобные звуки, что возникали когда рваласт самая тонкая струна. Руф сидела в самом дальнем углу коробчатого седла, думая о своём, совершенно не замечая то, что происходит вокруг. Сокка без остановок шутил, порой, странные, низкосортные шутки. Катара о чём-то оживлённо общалась с мальчишками, явно пытаясь произвести хорошее впечатление на Аанга. А этот ветренный лысик просто давил дружелюбную лыбу, как будто бы нападения со стороны народа Огня и не бывало. Сплошная несерьёзность!       «Что за наивный идиот, — мысли охладил порыв безудержного гнева: — Как ты можешь быть таким беспечным! Да ещё и так изображать из себя «самую чистую пушинку» на свете? Как же… Тошнотворно.» — Какая-то ты тихая сегодня, Ру, — толкнул заботливо вспомнивший о существовании девочки Сокка в плечо малышку: — Что-то страшное приснилось?       Пожав плечиками, Руф рассматривает небо, так толком и не ответив на вопрос. Сокку это вовсе не обидело: хоть и по виду он вел себя как последний шут, но он был понимающим, и потому дальше не стал расспрашивать девочку ни о чём, за что та была ему искренне благодарна.       Ветерок, дующий с юга, не предвещает ничего плохого. Значит, можно расслабиться под лучами солнца, чтобы получить ещё больше веснушек на своё бледноватое личико. Тело инстинктивно обмякло. Руки она сложила под голову, погрузив в густую пышную шевелюру, потягиваясь и выдыхая из лёгких внезапное желание начать петь. Всё равно это бы вышло криво. Да и вообще… Вряд ли бы кто-то оценил её тонкий, дурацкий голосок. Разве что, Аанг? Да и то, наверное, тот хвалил его в детстве только потому, что больше никто не пел мальчику. — Добрались!       Спустя некоторое время прозвучал, эхом отражаясь от пространства, громкий, полный восторга, голос Аватара. Этот маг воздуха, владея звуком, был иногда слишком громким.       Ру-Ру вскочила на ноги, смотря издалека на свою малую родину. Всё-таки приятно вновь долгое время смотреть на нечто большее, чем просто временное убежище. Всё смотрелось нетронутым, вот только… Кажется, или стало пустовато? Слишком пустовато… Даже не привычно как-то. Слишком непривычно… Ни бизонов, ни деток, летающих на планерах вокруг храма… Кажется, столетняя война затронула даже этот дальний уголок мира. А Аанг ещё немногим ранее, не веря, говорил, что людям Огня не добраться до сюда. Ага, как же!       Когда Аппа приземлился на открытую, просторную площадку, все сошли на землю.       Девочка молниеносно спрыгивает с зубра, оглядывая руины древнего храма. Где-то начал крошиться камень, где-то отсутствовала наблюдательная башенка. А фруктовые деревья, чьи листья раньше колыхались при одном малейшем дуновении ветерка, почерствели, иссохнув окончательно.       Душу пробрал внезапный всплеск тоски. Рука неволей берёт горстку земли — та непривычно суха и глиниста. Чуть стоит надавить — всё тут же раскрошилось.       На раскрытую, покрытую дрожью, ладонь падает навзничь несколько капель. В горстке она распознаёт серый пепелок: признак того, что здесь были изверги Огня, уничтожившие народ Воздуха. — Хэй, Ру, ты чего плачешь? — окликает девочку удивлённая Катара, осторожно заглядывая в глаза знакомой: — Эта земля… Действительно, суха. Но что с ней не так?       Радостный Аанг и его полыхающие представления о том, что сейчас их встретят монахи, прерывает шлем воина Огня, что валялся позади девушек. — В-видишь? — поднимает шлем в руки, однако Катара тут же выбрасывает его куда-то далеко в сторону. Ру вообще не понимает мотива её поступка: — Ч-что ты…?       Серьёзности как не бывало в её голубых глазах, едва Аанг подошёл к подругам с лучезарной улыбкой на губах. — Ну вот мы и дома, Ру-Ру! Неужто ты не рада видеть свой дом вновь? Мы же родились здесь! Ру?       Сжатая тонкая линия губ слегка изгибается в кислой улыбочке. Она осознала поступок Катары, вот только тот был слишком глуп. Наивно предполагать, что если убрать один шлем воина, то Аанг ничего не узнает. — Всё х-хорошо, н-не переживай. В-вы пока ч-что идите. Я д-догоню.       Здесь надо, как минимум, почистить территорию, чтобы он ничего не узнал. Хотя сама Руфиина не поступает так же глупо, оберегая видение мира этого малыша от смерти? А сама она разве не ребёнок?       Не совсем. Она ясно помнит, как Гияцо рассказывал ей о смерти её матери. Притом не скрывая, что конкретно было причиной кончины. Руф была причиной. Огромной, незапланированной причиной. Перед родами мать её исповедовалась монахам, рассказав свою печальную историю.       Она жила в народе Огня какое-то время, сбежав с Севера с одним из «захватчиков»-колонистом царства Земли, которого полюбила всем сердцем. Они обвенчались по древнему обряду народа Земли и жили, затаившись в тени деревень, в одной из колониальных земель.       Вот только спокойная жизнь продлилась недолго — отца Ру вызвали на войну, однако тот не вернулся с неё. Тогда мать Ру, беременная, вынуждена была покинуть страну Огня. Положение её было слишком опасным, даже бедственным. И спустя несколько месяцев мучительных «скитальных» пряток по миру, её приютили в Южном храме Воздуха. Добросердечный Гияцо подобрал почти находящуюся на грани между жизнью и смертью беженку.       «Гияцо не оставил мою мать умирать, за что я ему искренне благодарна… — мысли крутились в голове юлой, а зрение немного помутилось из-за потока слёз благодарности: — Если бы он был ещё в живых, я бы обязательно…»       Девочка замерла на месте от увиденного кошмара: в одном из полуразрушенных коридоров лежало множество человеческих скелетов в доспехах воинов, одежде кочевников. Скелеты маленьких детей, скелеты взрослых, что закрывали собой от оружия малышей. Они отчаянно боролись против нападающих, также отчаянно и погибли в руинах.       Тело девочки покрыл липкий слой холодного пота. Глаза шокировано раскрылись до такой степени, что ещё бы чуть-чуть и те благополучно вылезли из орбит. Слёз больше не вытекало. Всё высохло напрочь. Глотку щекотал истошный крик. Передвигаясь на ватных ногах к трупу, что лежал в самом центре комнаты, взгляд неволей коснулся круглого, деревянного знака на шее монаха с тремя до боли знакомыми завитками. — …Гияцо, — едва смогла выдавить из себя она, упав безвольной куклой на колени перед тем, кого она любила и ценила более всего: — Н-нет… П-погоди… Т-ты не м-мог так п-просто с-сдаться этим у-уродам, н-нет?! С-скажи же, н-не мог?! Не верю… Не верю…       Пальцы начинают лихорадочно перебирать чётки, в попытке непринятия оживить хладный труп учителя. Рыжие прядки скатываются волнами на лицо, мотаясь то в одну, то другую сторону. — П-прости-прости, — глотку буквально разрывает болезненно-громкий плач ребёнка.       Тело девочки прижалось к твёрдым, засохшим костям. Те мгновенно лопнули, ракрошась, от времени. Сквозь пальцы посыпался прах, губы прикусывают отчаянно зубы, царапая те. — Если… Е-если бы я т-только т-тогда о-отказалась… Я-я бы у-умерла с-с тобой, о-отец… — она всегда считала Гияцо родителем. Таким заботливым, весёлым и добрым. Таким мудрым… Дающим искреннюю любовь.       Знак — это единственное, что осталось после него. Это подарок Аанга, он вырезал его собственными руками. Шёлковые кисти опалены, но орнамент вихрей сохранился. Девочка встаёт на ноги. Её передёргивает от нервозности состояния. Надев на шею чётки, ладони рефлекторно сжимаются, ища источник воды. Любой, неважно какой. Снег, что лежит на улице, моментально превращается в мощный поток воды, смывая все трупы на своём пути. Спустя две минуты в коридоре остаётся только несколько скелетов монахов. Она неуклюже поднимает потоками воды камни, вырывая плиты из земли. Это будущие могилы неизвестных, для следующих поколений, людей. Эти погибшие совершили слишком большой подвиг, сражаясь за свои жизни. Они достойны гораздо большего, однако Ру не в силах дать того, чего те действительно заслуживают. — Ру?.. — голос, который она боялась услышать всё это время.       Потоки воды мгновенно падают дождём на всех, а она никак не реагирует на присутствие Аанга, стоя к мальчику спиной. — Ты кричала… — Аватар идёт навстречу, потихоньку осознавая, что здесь творилось, всё сильнее. Его длинные изящные пальцы касаются плеча рыжевласки. Она снова слышит звук лопнувшей струны.       Безжизненные зрачки устремились в его сторону. Потрекавшиеся, сухие губы слегка насмешливо изгибаются в полуулыбке: — …С-смотри, что с-случилось по твоей вине, ч-чертов беглец! Н-никто не выжил! Т-ты последний м-маг в-воздуха т-теперь! Л-ликуй и р-радуйся, чего молчишь!..       Между ними возникла мёртвая тишина. С каждой новой минутой молчания, слова, сказанные Руф, разрывают сердце мальчика. Тот ошарашенно отшатывается от неё. По овалу бледного лица скатываются обильные слёзы. А в сознание, подобно гнилому трупному червю, вгрызаются её порицательные слова… «— …С-смотри, что с-случилось по твоей вине, …!» «…ч-чертов…» «…беглец.»       Отражаясь эхом от сводов стен, звуки замирают на месте, порождая вслед за собой настоящую бурю хаотичных эмоций. Сначала Руф ощущает пронзительный укол в спину, падая на коленные чашечки перед мальчишкой. Грудную клетку сжимают так, словно намеренно желают задушить. Перед глазами помутнело ещё сильнее, чем прежде, однако очертания воздушной сферы ясно ощущаются сквозь густую пелену боли. Именно таким образом её наказывают за неправильные действия по отношению к своему предназначению, не так ли?       Аанг снова воссиял и перешёл в состояние Аватара. Разрушительные, воздушные струи срывают крышу здания, от чего девочка чётко понимает всё то отчаяние, что испытывает сейчас мальчик. Их чувства сливаются воедино: её пробирающая до мозга костей злость на себя и его полыхающая вина за то принятое сто лет тому назад решение.       Катара и Сокка, подбежавшие на помощь к Аангу в эти самые мрачные минуты, начали взывать к мальчику, умоляя, чтобы тот остановился. — Мы все… — начала голубоглазая, заслоняя лицо ладонями так, чтобы пыль с песком не попадали в глаза: — Сокка, я и Руф! Мы будем твоей семьёй! Я прекрасно понимаю, трудно сейчас тебе принять тот факт, что ты потерял родных людей, которыми так сильно дорожил…       Однако Аватар, казалось бы, не слышал столь искренних, сердечных изречений. Смотрел прямо в упор в глаза своего спутника, словно ожидая от неё дальнейшего решения своей судьбы.       — Хватит! — закричала изо всех сил она, показав знаками несколько раз это слово прежде, но потом осознав, что он попросту не видит её, потому как его глаза превратились в два фонаря источающие свет. Рава наполнил мальчика до краев, не оставив для его самосознания места.       Очнувшаяся от мрака магиня воды резво подбежала к источнику «бедствий», Руф хмуро поставила водную защиту для Сокки и Катары, чтобы те ненароком не поранились.       «Я довела его до такого состояния, мне это и останавливать!» — дотронувшись до воздушного купола ладонями, рыжеволосая расцарапала нежную кожу в мясо, но даже не пискнула, ведь сейчас не до этого.       Из последних сил, что оставались в маленьком тельце, она создала несколько водных хлыстов, которые чудом смогли пробиться сквозь густые потоки воздуха. Запястья мальчика схвачены. Она кричит срывая голос. — Что неясного в моих словах?!       Хлысты мгновенно притянули тело к земле.       Аанг ударился затылком о ближайший камень. Свечение, причиняющее боль всему организму девочки, прервалось так же резко, как и возникла.       Она бросилась обнимать его, при этом успокаивая и упрекая одновременно. Дорожки высохших от потока ветра слез, грязными полосками спускались по его щекам. Но она видела, что он готов расщедриться на новую порцию. Сама она не переставала рыдать, не совладав с собственной влагой. — Н-ну что ты х-хнычешь, как м-маленький?! — взяв друга под плечо, девочка устало начала отчитывать Аанга: — Д-да, конечно т-тяжело в-всё это видеть, н-но в конце концов! Т-ты не один такой! М-многие потеряли своих с-сестер, о-отцов, б-братьев на в-войне! С-соберись, Аанг! Х-хватит жить п-прошлым! Не б-будь мною!       Срывая голос, она говорила ему всё, что скопилось на душе за долгое молчание. Однако услышали это лишь Сокка и Катара, изумлённые произошедшим. — Не тяжёло его нести? Всё же твои руки… — девушка с некоторым опозданием осмотрела Ру. Никто не был намерен осуждать девочку за такие выкрики, ведь они понимают, что пережили вместе эти двое. Теперь окончательно понимают. — С-с ними всё хорошо, н-не трожь, — мрачно предупредила Руф, усаживая бессознательного мальчишку себе на спину: — В-вылечу.       Ещё раз окинув взором лежащий вдали скелет учителя, девочка всё же тихо попросила Катару об одолжении похоронить хотя бы Гияцо, а сама, поднявшись наверх с помощью Сокки, смогла прилечь отдохнуть.       Водянки с уважением отнеслись к просьбе девочки, закопав в меру своих сил столько кочевнинов, сколько смогли.       Пока Катара возилась с могилами, к Сокке успел прицепиться пучеглазый лемур, которого впоследствии ребята вынуждены были взять с собой на зубра. Как последнее живое существо забытого храма воздуха.        Уродливые могилки монахов до сих пор продолжают вселять ужас в души юных детей. Но ещё более мрачной показалась им одна рыжевласка, что так спокойно извлекала из снега, расплавляя тот, столько воды. С какой лёгкостью она управляла этими разрушительными потоками в свои двенадцать от роду лет…       «Ведьма», — больше никакого слова не могло подойти под описание её умений.