***
Она резко распахивает глаза, уставившись ничего невидящим взглядом в стену. Тело покрылось неприятным липким потом, тонкие руки все так же бьёт дрожь, а дыхание сбивается словно после марафона. Что это было? «Кошмар» — проносится в ответ мысль. Не твердые руки тянутся к прикроватному будильнику. На них 4:12 земного времени. Окна нет и посмотреть на улицу тоже нет возможности. Девушка скидывает одеяло, оглядываясь. Маленькая комната, до боли знакомая ей. Всё та же одноместная кровать посередине, белый стол напротив у стены с голографическим экраном, белый шкаф в углу, белые полки с научной литературой в другом, белый потолок и белые стены. Всё было грязно-белого цвета. Она прикрывает рот рукой. Её мутит. Прийти в себя удается не сразу. Но в целом, она привыкла — так всегда было после кошмаров. Уснуть больше не удастся, это было доказано экспериментально. Она встаёт и доходит до ещё меньших размеров ванны, останавливаясь напротив зеркала у раковины. В нём все такое же тошнотворно-белое: душ, плитка, ее волосы, кожа. Всё сливается в кашу. Становится хуже.***
Научный модуль или, как его называли в народе, SCIMOD представлял из себя низкое одноэтажное здание, примыкающее к главному зданию базы. Инженер, что конструировал первые модули «Адских Врат» решил, что круглая лаборатория — отличное решение. С тех пор каждый из учёных поминал его добрым словом, потому что распланировать эффективно пространство было невозможно. Впрочем, жаловаться девушке не приходилось — биолаборатория полностью удовлетворяла её скромные запросы обладателя степени доктора медицины. Личное помещение для «ботаников», как их называли за глаза остальные участники программы по освоению Пандоры, было оснащено бесперебойными газом, светом и водопроводом, чем не могли похвастаться другие модули, вентиляционной вытяжкой для удаления ядовитых паров, исходящих от образцов флоры спутника Полифема, и техникой последнего поколения, открывающей невообразимые просторы для экспериментов, пока этого не видит начальство. Девушка сидит за своим личным столом, оглядывая огромное количество ящиков, в которых хранятся приборы и устройства, предназначенные в основном для изучения растений и животных, а не лечения людей. Если говорить начистоту, врачом она была чисто номинально, на Пандоре не слишком часто требовалась медицинская помощь: человек либо был невредимым, либо мёртв. Им каждый месяц проводили инструктаж по безопасности, напоминая, что они находятся в самой опасной среде выживания для человека. Возможно, это было и так. — 20 мая, 2154 год, 5:11 по земному времени, биолаборатория научного модуля внесолнечной колонии RDA 01, говорит Уиллоу Тёрнер, запись 31, — она концентрируется на собственных записях, лежащих перед ней. — Выделенный амид из семян Cynaroidia discolor определенно можно отнести к лактамам с транс-конфигурацией, более того, за счёт содержащихся в почве произрастания сульфидов, предположительно гидротермального происхождения, его можно отнести к серусодержащим. Кроме этого, Шу-шу, нет, пожалуйста.! — Тёрнер не успевает вытащить записи до того момента, как пухлая кошка с грациозностью плюхается на них. Уиллоу обречённо вздыхает, пытает счастье, пробуя за краешек вытянуть тетрадь, но терпит неудачу — животное невозмутимо продолжает лежать на столе без намёка на скорый уход. Да, пожалуй, единственное, где она поминала начальство, причем конкретное, был вопрос: как Шу-шу из раза в раз давали допуск в SCIMOD. — …Для более подробного анализа требуются дополнительные образцы, запись закончена, — устало проговаривает в диктофон Тёрнер, откладывает его в сторону и трёт глаза. Она бездумно сидит и смотрит в одну точку на протяжении минуты, чувствуя себя полностью разбитой. Вялость и апатия полностью завладевают разумом и телом, пока Шу-шу не мяукает. — Прости, что игнорирую, — Уиллоу слегка улыбается, кладя руку на бок кошки. Та в свою очередь выгибается, подставляя полностью живот, демонстрируя довольство и всю свою красоту, в которой была уверена. Тёрнер перемещает хрупкую ладонь на него, устраиваясь удобнее и замирает: она чувствует лёгкие хаотичные толчки. — Будущая счастливая мамочка, — воркует девушка, на что Шу-шу ей будто улыбается глазами. Её пальцы неглубоко зарываются в длинную белоснежную шерсть, сливаясь с ней. Однако, это не приносит ей какого-либо дискомфорта; порой казалось, что Шу-шу единственное на всей Пандоре существо, которое могло очаровать абсолютно любого. Уиллоу продолжает беззаботно улыбаться, направляясь от живота к рыжему хвосту, от него к голове с рыжей подпалиной и по твердой спине обратно к брюшку. Круг замкнулся. Мысли беспорядочно бегут в голове, начиная с необходимости договориться с Грейс о выходе, и заканчивая рассуждениями о том, правильно ли называть Шу-шу турецким ваном, если Турции уже не существует. Интересно, знает ли она об этом? Понимает ли их? Или считает своей Родиной Пандору, на которой родилась? — Не спится? — раздаётся за спиной женский голос, прерывая бессвязный поток мыслей. Уиллоу не нужно оборачиваться, она знает этот голос лучше себя, но не может заставить себя остаться на месте, неподвижной, словно статуя. Она видит улыбающуюся Грейс. А ещё она знает, что в её глазах волнение за неё. Становится стыдно, что она заставляет беспокоиться других людей. Кажется, она будет жить с этим чувством всегда. — Доброго утра. Тебе тоже? — Ага. Кошмарный вчера был денёк, — профессор Огустин проходит вглубь лаборатории, не включая дополнительный свет. Тёрнер знает, что у Грейс плохое зрение и отсутствие освещения этому не помогает, но та продолжает упорно работать без него в присутствии бывшей ученицы. Тёрнер знает, что Грейс знает, что у неё светобоязнь и продолжает калечить своё зрение из-за неё. Тёрнер слишком много знает. — Ты про Салли? Насколько всё плохо? — Чувствую себя так, будто меня обоссали капиталисты. Впрочем, получается, как всегда, — обе смеются. — Хуже Райдера? — Хм… Он может передвигаться только с помощью коляски. Конечно, если бы он был учёным, то это не вызвало бы сильных проблем, наши модули оборудованы по последнему слову технологий. Но он чистой воды солдафон, — женщина в раздражении всплескивает руками. — Я понимаю, что его взяли в программу только потому, что не хотели выбрасывать 5 миллиардов на ветер, но он не сможет заменить мне Тома! Профессор Огустин весь последний год говорила про Тома Салли, выдающегося ученого, который защитил докторскую диссертацию к 22 годам и был лучшим на Земле в программе подготовке к участию в «Аватаре». Она строила на него большие надежды, считая ключом к улучшению отношений с На’ви, но сейчас все это рухнуло, как карточный домик. Это было её больной темой. — Мне жаль. В биолаборатории воцарилась неловкая тишина. Никто их них не знал, как дальше развивать тему или перейти на что-то другое: все в их жизни сводилось каким-то немыслимым образом к Пандоре и На’ви. Уиллоу была аутсайдером здесь: она редко выходила наружу, а с На’ви контактировала лишь в детстве. Она была больше теоретиком, чем практиком, поэтому часто отмалчивалась в подобных разговорах. Молчание снова прервалось недовольным мяуканьем. — Да, прости, Шу-шу, и тебе доброе утро, — снова улыбается Грейс. — Сегодня их первое подключение? — Тёрнер смотрит на амниотические резервуары. Баки, созданные для программы «Аватар», были огромные, подстать росту На’ви. Сейчас это было поистине завораживающим зрелищем: из них ещё не достали тела аватаров-организмов. Они плавали в растворе медного купороса, беззащитные перед миром и все ещё соединённые с плацентиумом, выполняющим роль пуповины матери. Это напоминало Уиллоу колыбель человечества. — Да, где-то в 6:30 должны начать. Будет весело. Присоединишься? Заодно познакомлю тебя с Нормом, он неплох. — С радостью. Если ты будешь на днях тестировать новеньких в полевых условиях, могу я отправиться с вами? Мне для продолжения эксперимента нужны… — Тёрнер стихает, наблюдая на лице учительницы тревогу. Опять. — Деревце моё, ты же знаешь, как за пределами базы опасно, — Грейс подходит к бывшей ученице вплотную и кладёт руки на тонкие плечи. — Я была бы абсолютно не против, если бы… — …«У тебя был свой аватар», — заканчивает Уиллоу. — Но у меня его нет. — Я могу снова поговорить с Паркером, чтобы он выделил финансирование на тебя, в этот раз он точно… — Грейс, — девушка мягко прерывает её, поднимая уголки губ, — мы обе знаем, что этого не произойдёт. Грейс, пожалуйста, я буду под вашим наблюдением, возьму всю экипировку и буду осторожна. — Уиллоу… — Мне уже 24, даже когда я была ребёнком, со мной не было проблем, ты же помнишь. — Уиллоу, — голос женщины становится твёрже. — Грейс, я прошу тебя. Я дитя Пандоры, но меня запирают на базе, будто я рассыплюсь в ту же секунду, как выйду наружу. — Уиллоу, нет! — Огустин резко повышает голос и Шу-шу дёргается. — Чёрт, прости, я не хотела, — она обнимает ученицу за плечи. — Прости, я не могу, только не ты. Давай ты просто скажешь, какие образцы тебе требуются, и мы их доставим. А сегодня побудешь с нами на базе аватаров? Хорошо? Плечи Тёрнер поникают и она в ответ приобнимает свободной рукой Грейс, бормоча в плечо что-то вроде: «Договорились. Семена отшельника». Профессор заметно расслабляется, целует подопечную в лоб, так же тихо вторя: «Ну я же говорила». Семена, как его ещё называют, Громоцвета действительно добывались тяжко, но Уиллоу даже с учётом этого не видела причин так сильно противостоять её желанию выйти за пределы базы. Она чувствовала себя земной принцессой из старых мультиков, которые привезли с собой люди и показывали ей в детстве. «Принц» обитал где-то на этаже начальства, осталось лишь найти дракона. Интересно, большой леоноптерикс подойдёт? Когда Грейс уходит к своему столу, Уиллоу разворачивается вокруг своей оси на стуле: Шу-шу уже и след простыл. Медленно в модуль начали заходить и другие сотрудники, проверять аватары-организмы и готовиться к подключению. Что ж, день действительно будет долгим.