Вы, 11:39
В каком ты вагоне?
Ответ от сестры приходит моментально. Софи, 11:40 Во втором, уже вижу тебя Принимаюсь присматриваться к проезжающей электричке в попытке увидеть знакомое лицо. Щурюсь, стараясь рассмотреть хоть что-то в окнах вагона с огромной желтой цифрой «2» на боку. Для Софи, наблюдающей за мной, возможно, это выглядит комично. Будто бы в подтверждение этой моей мысли телефон мигает, оповещая о новом сообщении от сестры. Софи 11:42 Да-да, там, не напрягайся так сильно, кротенок И сигарету выкинь, кстати Ухмыляюсь и делаю последнюю затяжку, послушно выкидывая окурок в урну. Кротенок, тоже мне. Только от нее я могу вытерпеть такие сравнения и пропустить их мимо ушей. Закидываю в рот жвачку и расслабленно следую за вагоном Софи. Зная ее, моя сестренка первая выпрыгнет на перрон, предварительно растолкав всех попутчиков у выхода. Не будем заставлять ее ждать. Долго идти не пришлось — уже через некоторое время электричка полностью остановилась. Автоматические двери открылись — как я и думал, Софи давно приготовилась выходить. Она лучезарно улыбалась, разговаривая с кем-то, стоящим за ее спиной. Заметив меня, она разулыбалась еще шире, и бросилась ко мне. Будто бы мы не два дня не виделись, а два месяца. Быстрым шагом преодолев ступеньки, девушка подлетела ко мне и обвила шею тонкими руками. Тем временем, загадочная фигура вышла из темноты вагона и вальяжно спустилась на тротуар перед вагоном. Высокий широкоплечий парень, примерно моего возраста, одетый во все черное. Даже волосы какого-то неестественно черного цвета. Не удивительно, что я его не сразу заметил, в полумраке его можно было бы за привидение принять. Он смерил меня хитрым взглядом голубых глаз и достал из кармана пачку сигарет. — Ого, полегче, дамочка, — произношу, мягко обнимая повисшую на мне Софи. — Ты чего, не рад меня видеть? — восклицает младшая сестра, отстраняясь и заглядывая мне в глаза. — Тебя два дня всего не было, успокойся, — заражаюсь от сестры ее яркой улыбкой и начинаю лыбиться, как дебил. Периферическим зрением недоверчиво наблюдаю за темной фигурой смутно знакомого парня. И тот, наконец, подает голос, выпуская изо рта дым только что зажженной сигареты: — Ну что, Софи, до встречи? — его голос звучит мягко, хотя лицо остается непроницаемым, а взгляд все такими же хитрым. Моя сестра тут же отлипает от меня и оборачивается к незнакомцу. — Да, пока. Надеюсь, мы еще встретимся, — с нотками робкого флирта щебечет Софи. По лицу парня скользнула слабая тень улыбки, и он развернулся, направляясь к выходу с вокзала. Я проводил его взглядом до ворот и спросил сестру: — Кто это? — переведя на нее взгляд, замечаю огромный рюкзак на плече девушки, — Давай сюда. И чего ты в нем приволокла только. Софи скидывает сумку с плеча и передает в протянутую мной руку. Ноша оказалась достаточно увесистой. — Учебники привезла, полистать хотела, — с довольной интонацией начинает она. Не сдерживаю смешок, и сестра тыкает меня локтем в бок: — Да не смейся, мне правда интересно! — Конечно, интересно, ты даже семестра не проучилась. Я уже со второго полугодия дорогу в библиотеку забыл, — поясняю, закидывая рюкзак на плечо, — Так кто это привдение? — Он не привидение! — замечаю, как сестра почти надула губы, как в детстве, когда я обидно шутил про кого-то из ее кумиров, — Я не знаю, как его зовут, он имени так и не назвал. Хотя я пыталась спросить его о чем-то. Но он отшучивался и разговаривал только обо мне, — удивительно, что Софи не удалось разговорить хоть кого-то. У нее талант к беззаботному общению с мрачными незнакомцами, типа него, — Все, что я знаю — он из нашего университета, старшекурсник. Ты его знаешь? — Первый раз вижу, — лукавлю, ведь его лицо показалось мне отдаленно знакомым. Перевожу тему, стараясь выбросить из головы образ парня в черном: — Ну, давай, рассказывай. Как впечатления? — Пауль, все просто шикарно! — чуть ли не прыгая на месте от восторга, начинает девушка. Она подхватывает меня под локоть и тянет на выход с вокзала, продолжая: — Группа большая, все такие умные, интересные. Так круто будет с ними сдружиться. Будем помогать друг другу на семинарах, материалами делиться. Вновь не могу сдержать ухмылку. Для того, чтобы понять, что моя группа — ебаные крысы, мне потребовалась половина первого семестра. За это время я увидел, что материалами никто не делился, на семинарах не помогал, а перед преподами не то, что не прикрывал, а, напротив, иногда даже и подставлял. И это не только мои одногруппники такие — похожий тип общения царит не то, что в каждой второй, а в каждой первой группе, уж я-то не понаслышке знаю. — Преподаватели хорошие, такие лекции увлекательные читают, — продолжала Софи, захлебываясь от эмоций, — Мне в школе ни на одном уроке так интересно не было. Ой, моя ты нежная. Прием «Пыль в глаза» — любимая техника манипуляции любого препода. Да, первое время у тебя будет создаваться впечатление доброго наставничества — на парах царит дружеская атмосфера, и тебе кажется, что автомат уже в кармане. Но потом твой любимый преподаватель как бы между прочим обмолвится, что автоматов он не ставит. Унывать ты не станешь, ведь решишь, что этот профессор такая лапочка, что экзамен у него пройдет максимально просто. А потом во время сессии ты не сразу заметишь, что тебя имеют во все возможные щели во всех мыслимых и не очень позах. Подобной содомией обычно занимаются такие вот преподы-добряшки. — Соседки клевые! Веселые, добрые девочки… А главное — всегда есть, с кем поговорить, точно скучно не будет. Вместо смешка, который я пытался всеми силами подавить, из моего горла вырывается какое-то бульканье, похожее на предсмертный клич умирающей в конвульсиях жабы. В чем-то я, конечно, с сестрой согласен — доля веселья в студенческой жизни есть. Перед глазами моментально всплывает моя маленькая комнатка в общаге на три койки. Вот в углу на своей кровати развалился Тилль, с непроницаемым лицом что-то ворчащий про сломавшуюся лейку в общем душе или плиту на кухне с одной работающей конфоркой. А вот и Шнайдер, в принципе разговаривающий даже во сне, отстукивает по письменному столу какой-то импровизированный ритм и трещит о чем-то бессмысленном. Вслушиваться в его разговоры себе дороже — я уверен, что его бубнеж работает как инфразвук. В особо «удачные» дни дверь в наши скромные пенаты может с грохотом отвориться, и в комнату влетит красный от злости Флаке, швырнет на стол увесистую тетрадь с конспектами, почти отшибая Шнаю пальцы, и прорычит что-то типа: «У меня учить невозможно, можно я у вас почитаю?» Как будто у нас реально выучить хоть что-то, но его все равно никто не выгонит. Пройдет всего пара минут, и дверь вновь без стука распахнется. На это раз порог пересечет Оливер. Заметив усевшегося на моей койке Флаке с тетрадью в руках, он бесцветно пробормочет: «О, ты тоже тут…» Ну, это ли не сказка? Покоя в общаге не бывает никогда, и к этому нужно лишь привыкать. Тем временем, мы с Софи миновали вокзальные ворота и подходили к нужной нам автобусной остановке. Сестра все не унималась и радостно щебетала: — Все просто отлично. Я так рада, что выбрала этот университет. А ты запугать меня пытался, еще брат называется. — Я не запугивал, а хотел открыть тебе глаза, — отвечаю, стараясь сделать интонацию своего голоса менее снисходительной, — Ничего, через месяц-другой романтика рассеется и останется только рутина. Сама удивишься, Софи, каким унылым все будет казаться. — Да ну тебя, общажный сенсей, тоже мне, — Софи прибавляет шаг, заметив вдалеке автобус, следующий до дома, — Смотри, наш едет. Запрыгивая в транспорт, продолжаем наш конфликт поколений и интересов.***
Спустя полчаса я уже сижу на нашей тесной кухне и листаю учебники Софи. На первом курсе почти нет профильных предметов, поэтому я просто перебираю книги по английскому языку, риторике и прочим скучным дисциплинам. Не удержавшись, шумно вздыхаю: — Да уж, два гуманитария — горе в семье… Сестра ухмыляется, но ничего не отвечает. Она поступила на социолога, как и мечтала. Я в свое время тоже руководствовался лишь велением сердца, но со временем пришлось осознать — либо я буду зарабатывать одно огромное нихуя, либо не буду работать по профессии. Софи, в отличие от меня, прекрасно понимала это перед подачей документов, но от своей мечты не отреклась. Целеустремленная, как и обычно. Ну, или наивная. По ощущениям, стоило девушке покрутиться у кухонного стола пару мгновений, как она уже ставит на стол две тарелки с жареной картошкой. Даже такое простое блюдо всегда получалось в Софи по-особенному. Не стараясь сделать это аккуратно, отбрасываю учебник, и хватаюсь за вилку. — Боже, Пауль, можно подумать, ты тут два дня голодал, — не ожидая от меня такой реакции, удивляется сестра. — Совсем за идиота меня не держи, — возмущаюсь с набитым ртом, — Как будто не знаешь, что я умею готовить. Просто я делаю это не настолько мастерски, как ты. Наблюдая за тем, как я нелицеприятно заталкиваю в рот еду, Софи спрашивает, замявшись: — А мама что ела? — Готовую еду с собой приносила, как всегда. Я ее за два дня и не видел почти, — отмахиваюсь. Глупый вопрос, Софи, странно, что ты до сих пор искренне переживаешь за нашу мать. Для меня она уже полумифический персонаж. Прожевав и проглотив еду, добавляю: — Тем более, если бы я готовил, она вряд ли даже пальцем притронулась. Как будто не знаешь. Сестра вздыхает, кивнув и потупив взгляд в стол. Эмоциональную холодность нашей матери она всегда переживала болезненно. Чтобы отвлечь ее, решаю направить ее мысли в другое русло. Долго искать тему для разговора не пришлось: — Общага, кстати, нормальная? Потолки не валятся? Тараканов нет? Настроение девушки меняется — она поднимает глаза на меня и брезгливо морщится: — Какие еще тараканы? — Обычные, с усами, — проговариваю с ухмылкой, опять принимаясь с аппетитом есть. Софи морщится еще сильнее. Не знаю, что раздражает ее сильнее — то, как я ем или разговоры о тараканах. Выбрасываю эту мысль из головы и продолжаю: — А ты как думала? В нашей общаге весь второй этаж бедствует. Там и тараканы, и мыши. В прошлом году в одной из комнат даже лягушек видели, — с каждым словом лицо сестры становится все испуганнее, — У тебя же комната не на втором этаже? Она растерянно мотает головой и поднимает вверх руку, демонстрируя три пальца. — Ну вот, я тоже на третьем этаже живу. У нас относительно тихо, — стараюсь обнадежить Софи, — Но с людьми со второго этажа все равно не общайся. Считай, что это гетто в мире общаги. — Какая-то странная философия, — растерянно тянет моя собеседница, ковыряясь вилкой в тарелке с картошкой, — Ты так говоришь, будто бы общежитие — это какая-то отдельная ветвь цивилизации. — Схватываешь на лету, — подтверждаю ее гипотезу, — Там правда отдельный мир, там никакие человеческие законы не действуют. В любой общаге свой негласный свод правил установлен. Сестра закатывает глаза и вымученно бормочет: — Какие еще правила? — Элементарные. Вот смотри, — откладываю вилку и начинаю объяснять Софи, как ребенку, простые истины, — чтобы вкусно пожарить картошку — нужно использовать сливочное, а не растительное, масло и не закрывать ее крышкой, правильно? — сестра кивает, — Вот, а чтобы в общаге жить, а не существовать — нужно кое-какие правила запомнить. Их придумал не я, они всегда негласно существовали. Я просто сформулировал и обобщил. — Давай, удиви меня, — сестра поджимает губы. — Так, Софи, слушай и конспектируй, — начинаю свою лекцию, — Правило первое: никогда не трогай чужое и всегда следи за своим. — Ну, это просто, — с долей досады откликается девушка, — Я думала, ты что-то интересное мне расскажешь. — Ты не понимаешь, все очень серьезно. В комнате, конечно, все от отношений с соседями зависит. Мы, например, друг у друга можем спокойно что угодно брать. Ну, поворчит Тилль немного, это максимум. Шнайдер вообще обычно внимания не обращает. У меня мало что взять можно. Но в общаге, кроме тебя, еще много людей живет. — Хочешь сказать, что кто угодно может зайти в комнату и взять мою вещь? — недоверчиво спрашивает Софи. — Не только, — отправляя в рот последнюю дольку жареного картофеля, уверяю я, — Например, насколько я помню, во всех общагах нашего универа общие душевые. Вот, кто-то может зайти в душ, пока ты моешься, и спиздить твои трусы. И это буквально, был у Флаке случай на первом курсе. — Чего? — хихикает сестра, — Зачем кому-то чужие трусы? Встаю с места и собираю грязную посуду, отправляясь к мойке. Попутно продолжаю умничать: — В общежитии ничего лишним не бывает. Короче, ты поняла — следи всегда за этим. Итак, правило второе: если еда общая, свою порцию съедай раньше всех. — А это еще зачем? — произносит девушка с наигранно удивленной интонацией, одновременно стараясь незаметно подложить мне в мойку сковороду. — Да помою я, помою, — забираю грязную посудину из рук Софи, и та, радостно поцеловав меня в щеку, снова усаживается за стол и продолжает меня слушать: — Опять же, это от отношений с соседями зависит. Например, если кто-то из нас свои макароны не доел — на утро их уже не будет. В общаге всегда жрать страшно хочется. — Тебе всегда есть страшно хочется. — Там еще сильнее, значит, — улыбаюсь через плечо, — Но тебе, я думаю, это правило не пригодится. Вы же девочки, вряд ли съедите столько же, сколько мы. — Это сексизм, Пауль, — тянет Софи, надувая губы. — А что, вы тоже еду кастрюлями уничтожаете? — за спиной слышится веселый смех, — Так, не отвлекай меня. Правило третье: если слышишь в коридоре шум, то не выходи из комнаты. Значит, там либо кто-то ругается, либо коменда всех на какую-то движуху собирает. Домываю посуду и разворачиваюсь к сестре. Та протягивает мне кухонное полотенце и спрашивает: — А чего такого, если комендант собирает на движуху? — Ну, в принципе, ничего такого, если ты фанатка субботников. Потому что обычно коменда только на них и собирает, — выдыхаю, вешая использованное полотенце на крючок, и спрашиваю сестру: — Чай хочешь? — дождавшись ее кивка, нажимаю на кнопку включения электрического чайника, — Так, на чем я остановился? А, да, правило четвертое: не ссорься с соседями. — Ты со своими соседями ни разу не ссорился, наверное, — предполагает Софи задумчиво. У сестры сложилось такое впечатление, потому что я рассказывал о своих соседях, исключительно как о близких друзьях. — Ага, конечно, — с сарказмом хмыкаю, скрещивая руки на груди, — Первое время частенько ругались. Но любой конфликт очень быстро забывался. Один раз мы разругались с Тиллем из-за какой-то херни, полдня не разговаривали. А потом, вечером, когда уже легли спать — Шнайдер что-то смешное во сне спизданул, и конфликта как не бывало. — Твой сосед разговаривает во сне? — почему-то это факт очень удивляет Софи. — Мне кажется, он всегда разговаривает, — отмахиваюсь, попутно доставая с верхней полки упаковку чая и наши кружки, — И, к слову, из этого вытекает пятое правило: привыкай к тому, что тишины и покоя в общежитии не бывает. Уединиться не получится нигде. — Мне, вроде бы, и не за чем уединяться, — растерянно бормочет девушка. — Это ты сейчас так говоришь, — наблюдая за закипающим чайником, посмеиваюсь, — И тут нет никакого подтекста. Если к тебе кто-то придет — можно попросить соседей смотаться куда-то на пару часов. Суть в другом, через какое-то время тебе жутко захочется просто посидеть в одиночестве. А в общаге это невозможно. Эти мои слова заставляют Софи задуматься. Она щурится и поджимает губы, о чем-то размышляя. Я оставляю ее наедине с мыслями, пока наливаю нам чай. Закидывая в чашку сестры пакетик ее любимого зеленого чая, вдруг слышу ее голос: — То есть, к нам в общагу могут пройти наши друзья, не живущие в общежитии? — Беспрепятственно могут войти только те, кто работает в профкоме. Их всегда пускают, — разворачиваюсь к собеседнице с чашками в руках, — А для того, чтобы к тебе мог прийти кто-то посторонний — нужно расписание вахтеров выучить. Это, кстати, правило шестое. Ставлю перед девушкой кружку с горячим напитком. В благодарность она одаривает меня мягкой улыбкой. Присаживаясь напротив Софи, продолжаю рассказ: — Есть вахтеры, которые вообще внимания не обращают на то, кто в здание заходит. Но обязательно найдется гнида, которая даже иногда по пропускам отказывается пускать. — У вас есть такой вахтер? — интересуется Софи. — Конечно, — с громким звуком отхлебывая чай, чем очень бешу сестру, отвечаю на вопрос, — Кликуха — Пластырь, потому что любит прилепиться к кому-то одному и не отставать потом весь семестр. Был у нас с ним в прошлом году замес. Видите ли, я «волосы покрасил без предупреждения». Он меня не узнавал, поэтому не хотел пускать. — Так вот почему ты красный цвет тогда выводил! — Софи хлопает меня по плечу и ахает, — Жаль, тебе так шло. — Белый мне тоже идет, я считаю, — непроизвольно провожу рукой по своим обесцвеченным волосам, будто проверяя, на месте ли они, — Седьмое правило тоже с вахтерами связано — научись проносить запрещенку незаметно. Сигареты можно спокойно пронести, в то время, как алкоголь надо уметь прятать. — Зачем мне протаскивать алкоголь в общагу? — задает девушка, на мой взгляд, абсолютно глупый вопрос. — Ну, представь, что вы решите отметить день первокурсника, и тебе доверят купить какого-нибудь винишка, или чего вы там пьете, — сестра уже хочет сказать что-то про сексизм, но я ее перебиваю, продолжая: — В вот эти ваши дамские миниатюрные сумочки бутылку не запихнешь. Поэтому за алкоголем нужно идти либо в чьей-то огромной куртке и прятать под ней. Либо с рюкзаком, который обязательно несешь в руках — чтобы бутылки не звенели. — А это не выглядит подозрительно? — скептическим тоном спрашивает она, — Думаю, абсолютно понятно, что ты что-то не то в рюкзаке несешь, если в руках его держишь. — Невнимательно слушаешь, Софи. Шестое правило вспомни. Та хмурится, вспоминая то, что я говорил ранее. И, спустя мгновение, произносит с вопросительной интонацией: — Выучить график работы вахтеров? — Абсолютно верно, — восклицаю наигранно триумфально, будто бы ведущий какого-то игрового шоу по телеку, — Есть вахтеры, которые прекрасно понимают, что мы студенты, и бухать — одно из наших естественных состояний, просто закрывают на это глаза. Если бы мы бухло просто в руках несли — естественно, они бы нас не пустили. Пластырю же в принципе похуй, что ты там в сумке несешь — пивас на пятерых человек или тетради с конспектами. — Пауль, ты опять много материшься… — потупив взгляд в кружку с недопитым чаем, начинает Софи. Пресекаю дальнейшие нотации, и отрезаю: — Не мы такие, жизнь такая, — сестра вздыхает, разочаровываясь очередной неудачной попытке меня перевоспитать. Не буду упоминать, что при ней я обычно стараюсь материться как можно меньше. Возобновляю разговор на прошлую тему: — Правило восьмое: занимай очередь в душ заранее. В принципе, старайся попасть в душ как можно раньше, если не хочешь половину дня провести в очереди. Далее, правило девятое: не входи в чужие комнаты без стука. Иногда даже в свою стучаться надо. Сестра поднимает голову и бормочет: — А в свою зачем? — Мало ли, чем соседи заняты, — опять громко хлюпаю чаем, — Например, пришел к твоей соседке парень, она попросила тебя потеряться где-то на часок. Час прошел — пора возвращаться, но ты же не знаешь, что на данный момент в комнате происходит. Вот и стучишься. — Я все еще пытаюсь понять, — бормочет Софи, допивая свой чай, — Неужели для общежития нормальная практика — пригласить кого-то в общую комнату, чтобы… ну… — она замялась, делая неопределенный жест рукой, избегая слова, которое планировала сказать далее. — Чтобы потрахаться? — договариваю за нее. Софи морщит нос, но кивает, — А где ты это предлагаешь делать? Со временем будешь благодарна, что они хотя бы не при тебе трахаются, — сестра кривится еще сильнее, — Да-да, и такое тоже может быть. У меня, к счастью, такого не было, но знакомые с подобным сталкивались. — И что они делали? Ждали, пока закончат? — девушка закрывает покрасневшее лицо руками, поэтому ее голос звучит чуть глухо. — Зависит от человека. Олли, например, просто орать начал, и разогнал их. Флаке сначала терпел, а потом схитрить решил — сходил к щитку и пожарную тревогу запустил, они сами разбежались, — Софи наконец убрала руки от своего красного лица и засмеялась, — Ну и, наконец, последнее десятое правило: забей на сплетни. В общаге они в любом случае возникнут, и тебе просто нужно пропускать это мимо ушей. Главное, что ты сама и твои друзья знают, что это неправда, — прокашливаюсь, решая рассказать случай из собственного опыта, — Например, на втором курсе кто-то распустил слух, что я гей. — Чего? — смех сестры становится еще громче, — Разве были предпосылки? — Предпосылкой послужила моя внешность, — ворчу, с укором смотря на собеседницу. Не смешно, вообще-то, для меня это огромная психологическая травма, — Того, что я невысокий, худой, смазливый и крашу волосы, видимо, достаточно, чтобы быть геем. — И как ты избавился от этого слуха? — У меня девушка появилась, — проговариваю, вновь подходя к мойке, чтобы помыть кружки. — А, помню, рыжая такая. Как там ее звали? — Софи, заинтересовавшись, чуть подается вперед. — Виктория ее звали, — я нахмурился, вспоминая свою бывшую, — Мы встречались где-то пару месяцев, но слух заметно притупился. Укладываю вымытые чашки на сушилку и отряхиваю руки от капель воды. Развернувшись, вижу, как Софи встает со своего стула и подходит ко мне. — Ну что, это все правила? — ехидно спрашивает она, на что я киваю, — Отлично, с понедельника будет возможность проверить. — Не выебывайся, потом еще мне спасибо скажешь, — треплю девушку по волосам, от чего она недовольно шипит, как кошка, и отходит на шаг назад, — Пошли, может, фильм какой-нибудь посмотрим? — Чур, фильм выбираю я! — Софи радостно подпрыгивает и уносится в свою комнату. Вздыхаю и иду за ней, морально готовясь провести пару часов в компании с каким-нибудь глупым ромкомом.