All for the life

      Белокурый парень сидел на высоком стуле, возле барной стойки. Он пил свой Джин-тоник, оглядывая скучающим взглядом, давным-давно изученный бар.       Множество голосов и разнообразных звуков, сливались в неразборчивом шуме, заполнявшем помещение. Звонкий женский смех разливался, после тихих нот мужского баса. Металлические приборы неприятно скрипели об посуду, разнясь с мелодичным стуком стекла о стекло, издаваемым в момент соприкосновения стаканов. Не привлекательная музыка, умело утягивала пьяных, и не очень, посетителей своим ритмом и ненавязчивостью в беззаботный момент простого счастья, хотя, вероятно, бóльшую часть работы, всё же делали алкоголь и другие, менее законные вещества. Дым от наркоты растворялся в воздухе, достигая своей наивысшей точки, и окутывал помещение, еле уловимым, запахом жженых листьев, вызывающим резкую необходимость в дозе у заядлых анашистов. Намного четче ощущались запахи алкоголя и сигарет, но даже они не могли перебить неприятные запахи сырости, пропитавшей это помещение до плесени в некоторых углах, и вонь, тянущуюся по коридорам от местного толчка из которого, если прислушаться, слышались приглушенные стоны.       Источники света окрашивали пространство в резкие, холодные оттенки, делая это место ещё более неуютным. В довершение всей картины, свет, периодически, мигал, раздражая, и без того шаткую, нервную систему.       Эндрю выворачивало наизнанку от этого тухлого, богом забытого, и просто отстойного места. Но его затруднительное финансовое положение, никак не позволяло найти что-то более достойное или, хотя бы, менее отвратительное. Приходилось довольствоваться тем, что имелось и Миньярду не было смысла жаловаться, в силу отсутствия какой-либо альтернативы. Его жизнь – полный отстой вдоль и поперек, и парень привык ненавидеть её всей душой и сердцем, если, конечно, такой орган у него был в наличии, потому что, периодически, Эндрю в этом сомневаться.       Роланд молча натирал стаканы, составляя Миньярду ненавязчивую компанию. Бармена подозвал кто-то из посетителей, и он отлучился, оставив парня наедине с его пойлом и невеселыми мыслями.       Эндрю покачивал одной из своих протезов-крюков, которые купил, за последние деньги, в каком-то переулке. Даже такие незамысловатые протезы должны изготавливать индивидуально, учитывая особенности культи, физиологию и анатомию человека, которому и предстоит ими пользоваться на постоянной основе. Приобрести такие, у парня возможности не было, так как на нормальные замены нижних конечностей – денег просто не хватало. В связи со всеми пунктами, Миньярд испытывал постоянный дискомфорт, и периодические боли в нежней части тела. И все же, как считал сам парень, это было лучше, чем вообще ничего.       После нескольких долгих лет службы и двух оторванных ног, ему выделили только жалкую коляску для инвалидов и, такие же ничтожные, ветеранские выплаты, которых едва хватало на аренду комнаты, что уж говорить про дорогостоящие биопротезы. Государство должно было позаботиться и об создании индивидуальных протезов для Миньярда, и об полном курсе реабилитации, но он у них, как говорится: "на очереди".       Эндрю задумался на что он тратит свою жизнь, и, мысленно, промолчал себе в ответ. Громадные валуны ложились ему на плечи и сердце (?), когда он осознавал бессмысленность собственного существования, и от этого становилось так тошно, что хотелось сдохнуть.       От тяготящих мыслей Миньярда отвлек возмущенный крик, где-то совсем рядом. Парень повернулся на своём стуле. Какой-то набухавшийся мужлан, настойчиво приставал к Роланду, не реагируя на, вполне понятные, отказы последнего. Эндрю сделал пару глотков. Его это дело не касалось, и он не собирался вмешиваться. Возможно.       — Отвали от него,—голос Миньярда был скучающим, но достаточно твёрдым.       Мужчина повернул голову к Эндрю, переключив на него свое внимание. Он несколько секунд разглядывал парня, а затем на лице разлилась пьяная улыбка. В его глазах горела похоть.       — Как скажешь, детка. Признаюсь, твоя кандидатура привлекает меня намного больше, и я был бы очень рад разделить эту,—он не успел договорить. Эндрю бесцеремонно вмазал ему в челюсть. Мужчина, казалось, потерял равновесие, но успел удержаться за выступ барной стойки. Немного потупив, он загорелся яростью и нанёс ответный удар. Затеялась драка.       Двое охранников выперли Миньярда из бара через чёрный вход. Его костяшки были разбиты, правая бровь – рассечена, а из носа тонкой струйкой текла кровь и, оседая на разбитой губе, оставляла металлический привкус.       Эндрю удовлетворенно развалился на мокром асфальте, раскинув руки в разные стороны. Ему было хорошо. Впервые за долгое время он почувствовал адреналин, кипящий в венах, разгоняющий кровь и сбивающий дыхание. Он чувствовал себя живым.       Парень смотрел в небо, где, вместо луны, облаков, или звёзд, сменяли друг друга неоновые голограммы, рекламы какой-то бесполезной фигни, которая никому не задалась. Под ними проезжали высокоскоростные поезда. В огромном городе, напичканном всевозможными технологиями и нескончаемыми небоскрёбами – не осталось ничего живого, ничего настоящего. Миньярду было наплевать. Он видел и флору, и фауну, правда, только по телевизору, и всё же не находил в ней ничего интересного или привлекательного.       Над ухом послышались хлюпающие шаги. Кто-то остановился совсем рядом с Эндрю.       — Валите, у меня нет денег,—рявкнул парень, даже не глядя на своих собеседников.       — Смотри, почти как две капли воды!       — Мг.       Парень повернул голову к, стоявшим рядом с ним мужчинам. Они были одеты в деловые костюмы и переводили взгляд с Эндрю, на гаджет, лежащий у одного из них в руках, и обратно.       — Эндрю Джозеф Миньярд?—мужчина сунул гаджет в один из карманов своего плаща, – мы на счёт брата.