Причины, по которым вы не захотите оказаться попаданцем

Петр закинул в машину койоту свои шлем и парашют, но сам туда он не поместится, поэтому всё равно пришлось вызывать такси. Было как-то неуютно разлучаться с единственным знакомым зверем в крупном городе — Петр пускай и взрослый мальчик, но он не в тех обстоятельствах, чтобы считать себя самостоятельным. Баран всю дорогу был слегка отстраненным: не утыкался в телефон, мало разговаривал, сидел на переднем сидении и смотрел в окно. Зато горностай был весьма взбудоражен и активно изучал записи тетрадей с телефона и делал какие-то пометки в своём блокноте. Приехали быстро, примерно через десять минут, к довольно большому зданию, но опять же поехали не на главную парковку, а на служебную. Горностай залез человеку на плечо и с ним выбрался из машины. Когда койот тоже припарковался, баран уже расплатился и провёл кампанию через пост охраны. Спустя ещё пару минут блуждания по коридорам, где порой встречались крупные стальные двери с электронным замком, они зашли в небольшой, но достаточно уютно обставленный кабинет. И если стол барана по его меркам был довольно небольшой, заваленный бумагами ровным слоем, то вот у горностая рабочее пространство было выполнено в виде стеллажа с множеством ярусов, где место нашлось даже для дивана, судя по всему раскладывающегося в кровать. Горностай запустил свой компьютер и включил проектор под потолком. Быстро он нашёл планшет, на котором запустил программу для рисования и расширил экран на стену. Теперь у них есть доска для рисования. Баран тем временем кинул на свой стол содержимое карманов и вскипятил чайник, предлагая гостям чай и кофе, а после с головой уткнулся в свой компьютер и бумаги. Горностай что-то бросил койоту, и он где-то нашёл пару стилусов, протянул один Петру и опробовал его на доске, где вскоре появились снимки тетради. Хищники разговорились, активно обсуждая записи. Как оказалось, горностай имеет весьма поверхностные знания математики и математической нотации, но сейчас его мало интересовали выражения сами по себе — он переводил их в естественный язык, описывал их смысл. А после койот обратился к человеку, который уже заскучал; показал на «Ɐ» и сказал одно слово. Затем перевел коготь на «Ǝ» и назвал другое. И поступил так с ещё с десятком операндов и обозначений, при том попутно подписывал рядом, как эти слова пишутся. Петр проделал всё то же самое, но на русском языке. Горностай ликовал. Так, через полчаса, они назвали все возможные слова, которые встречались на страницах тетради. Попутно он вывел видео из интернета, на котором объясняется устройство звериного МФА. Следующим видео было что-то для школьников, где рассказывается об алфавите и буквах. В зверином, оказывается, сорок букв! К вечеру человек уже начал замечать некоторые закономерности в зверином и даже выучил несколько слов. Во-первых, все животные говорили по-разному, и если приспособиться, можно по голосу различить не только вид говорящего, но и его персону. Более того — все виды произносят казалось бы совершенно разные звуки: волки одни, бараны другие, но вот записывается одна и та же буква. Это значит, что фонетика звериного довольно-таки свободная. По итогу буквы обозначают способ и место образования звука во рту, а каким именно он выйдет уже не принципиально. Во-вторых, в зверином языке всё же были отдельные слова, но разделялись они не паузами, как в человеческих языках, а тонами и ударениями. При том самих по себе букв, которые обозначают непосредственно звуки, немногим больше половины — все остальные обозначают те самые тоны, ударения, продолжительность гласных. Самих гласных, к слову, не различают: что «u», что «a» — не важно, значение имеет лишь указанные выше параметры. На письме же слова не разделяются — для этого есть специальные буквы, что несколько напоминает дореволюционную ять «ѣ», которую ставили на конце слова как раз с этой задачей. Но в зверином это оправдано, поскольку их язык полисинтетический, то есть всё предложение представляет из себя два-три огромных слова, которые могут иметь любую длину. Полисинтетических слов в предложении примерно столько же, сколько было бы грамматических основ в русском. Пётр даже смог выговорить некоторое количество звериных слов из бытовой сферы: «да», «нет», «там», «что» и тому подобное. В ответ горностай выучил примерно те же слова на русском, но вот с произношением было много хуже — череп зверей и голосовой аппарат попросту не подходят, чтобы издавать строго определенные звуки человеческой фонетики. Русский довольно сложный язык, и у Пера были мысли использовать более простой английский, но решил не рисковать — пускай он знал его на отлично, но родной всё же лучше. За окном вечерело, и садящееся Солнце бросило на доску теплые лучи перед тем, как скрыться за крышами домов. По наручным часам сейчас восемь — как-то незаметно прошёл день за работой. Человек задал логичный вопрос, где ему предлагается спать. Судя по объяснению, койот планировал снять номер в дешевом хостеле, поскольку «уважающая себя гостиница» требует документы на заселение, которых у человека пока нет. Баран, неожиданно отвлекшийся от монитора, предложил расположиться прямо здесь. Ну, не в самом кабинете, а в комнате отдыха, где нашёлся диван для тяжелых животных, который напоминал полноценную кровать. Нашёлся даже хороший плотный плед. С охраной проблем тоже нет — дежурных предупредили о гостях, а те относятся к старому учёному и его прихотям снисходительно. Койот пускай и мог наконец-то за целую неделю съездить домой и хотя бы переодеться, но он не решился оставить товарища одного и прилёг на кресле по соседству. Одежда, к слову, в госпитале стиралась качественно, со всеми остальными одеяниями персонала, и потому она в высшей мере свежая. Сами звери тоже свежие, поскольку в изоляторе, что очевидно, был душ. Утром человек, уже привыкший к распорядку дня хищников, с которыми успел пожить, сам встал рано, но всё равно позже койота и горностая. Как он объяснил, его коллега баран — сова, и работал до двух ночи, да и по природе любит спать подольше. К тому же в отличии от маленького коллеги, у которого тут почти квартира, он предпочитает проводить ночи дома. Койот предложил всем вместе пойти позавтракать, и горностай предложил неплохое кафе неподалёку, преодолевая путь по улицам на плече человека. Уже усевшись за стол и получив от офицантки-газели меню, койот протянул его человеку и что-то сказал, и Петр даже узнал последовательность звуков: — Что? Он честно пытался произнести слова на зверином, но сдался и ответил на русском: — Любое. Кью принадлежит тебе. — Маловероятно, что он за ночь выучил спряжения, поэтому через секунду человек слегка поправил себя, — Принадлежит ты. Койот дернул ухом, а вот горностай моментально нашёл нужные записи в своём блокнотике и что-то сказал, и хищник кивнул человеку: — Хорошо. Вскоре подали кофе. Что примечательно, со сливками. Петр представил себе картину, где коровы приходят на молокозавод как на работу, и это показалось одновременно и смешным, и противным. Впрочем, откуда ему знать, какие у зверей нормы морали и приличия? Вдруг это вполне себе обыденный способ заработка для некоторых видов? Он открыл меню и методом анализа дизайна, картинок, исключения ненужных вариантов и единицам измерения объёма в нужных диапазонах величин нашёл единственный пункт, который мог бы быть сливками (или молоком) к кофе. Прикинув общие цены, он пришёл к выводу, что молокопродукты тут баснословных по человеческим меркам денег, но всё же вполне в ценовых рамках подобного рода заведения. Это значит, что молоко пускай и дорогое, но никак не в дефиците. Даже если сделать самые смелые прикидки, то никак не может получиться, чтобы коров (ну, их разумных прототипов) было достаточно, чтобы обеспечить спрос общества на молокопродукты. Выходит, в кружке у него не совсем молоко, а растительный или синтетический аналог. Вот это уже напоминает правду. И никаких коров, ходящих на дойку как на работу! Хотя как знать — стоит присмотреться к полкам магазинов, вдруг такой товар всё же пользуется спросом? От размышлений человека отвлёк койот, который о чём-то задумчиво общался с горностаем, а затем обратился к человеку, доставая из куртки небольшую пластиковую карточку голубого цвета: с одной стороны была геральдика и красиво выведенные звериные буквы на фоне какой-то ломанной фигуры, кажется, географического объекта; а с другой множество надписей, штрих-код и крупная фотография самого койота. Хищник затем указал на человека и сказал: — Существует твоё. Петр, подчиняясь, достал из внутреннего кармана комбинезона свой паспорт и положил на стол рядом. Горностай оживился: всё это время у человека был официальный документ с образцом письменности! С позволения, он быстро сфотографировал все страницы. Ну, один плюс попадания в другой мир: эта книжица отныне неликвидна, и взять на Петра кредит никто не сможет, так что стесняться нечего. Горностай с собой паспорта не брал, но показал его со своего телефона, а затем когтем провел по одной строчке, которую зачитал и указал на себя. Затем точно так же прочёл похожую строку на другой карточке и показал на койота; и следом показал на весь паспорт РФ целиком. Петр открыл его и показал на три строки, которые прочёл последовательно: — Гончаров Пётр Степанович. — Горностай попросил произнести ещё раз, на этот раз на диктофон, а после минут пять переслушивал запись и уткнулся в свой блокнот, выписывая буквы. Койот тем временем указал в своём паспорте на строку, где было записано три слова и вновь показал на себя. А затем в телефоне показал фото выдры, белки, панды и ещё много животных, а затем открыл фото горностая и показал на их товарища. Судя по всему, эта графа указывала на расово-видовую принадлежность. — Ммм… Человек? Homo sapiens? Кроманьонец! — Повисла неловкая тишина, и койот поклацал зубами, смотря в сторону. Да, человеческая номенклатура тут не подойдёт. Но Петру пришла в голову идея, и он открыл тетрадь на месте, где излагал принцип одомашнивания собаки, и ткнул на первое изображение «множества А». Койот помнил, что первым себя изобразил лис-врач, и уж кто, а у него обязательно должна быть мысль о том, как официально назвать пришельца. Койот тут же написал ему сообщение, но отложил телефон, ожидая ответа. Тем временем Петр заметил, что в одной из строк у койота стоял перевернутый треугольник, а у горностая — круг. Хищник призадумался, как бы объяснить это: указал на треугольник когтем, а затем просунул большой палец между средним и безымянным. Иных пояснений не требовалось, но Петр решил перестраховаться и, указав на круг, сделал похожий жест, где большой палец был не между, а рядом с двумя пальцами. Койот кивнул. Оказывается, горностай всё это время не «был», а «была»! К слову о пальцах: на самом деле, у большинства зверей большого пальца нет. Это рудимент, который в виде небольшой «пимпочки» висит на запястье (порой её даже хирургически удаляли ради удобства). Большой палец койота — это указательный человека, который отодвинулся в сторону для хватания. Такая конструкция была менее эффективна, чем человеческие руки, и приводила к более слабой хватке и скорому уставанию при работе, хотя это несомненно лучше парных копыт. А иных, кроме парных, и не осталось: у лошадей и зебр, которые в мире «Омега-штрих» имели монолитное прочное копыто, в мире «Омега» руки такие же, как у барана. На самом деле меньше повезло слонам: пускай они меньше своих неразумных прототипов из-за прямохождения и большей нагрузки на ноги, но их руки всё равно крайне массивны, а ладони крайне скверно приспособлены для хватания. К счастью, они имеют массивный и подвижный хобот — не столь удобно, как нормальные пальцы, но этого вполне достаточно для использования техники. За эти короткие пять минут горностай закончила перевод и с гордостью показала несколько своих транскрипций. Все они отличались лишь парой букв, которые в целом выражали одно и то же звучание. Выходило, дай боже, что-то вроде «Wothkhr». Хотя по правилам правописания это мог быть и «Wuthkhr», и «Withkhr». Конечно, в зверином МФА вполне себе удалось обозначить почти человеческое слово «Пётр», но вот выговорить его правильно ни один зверь не сможет. А в паспорте для транскрипции места нет… Осталось лишь определиться с датой рождения, но, зная человеческий календарь, койот смог конвертировать её сам. Ныне стоит 731'121₈, а значит родился Петр 700'1₈. Правда место рождения указать не удалось — в этом мире нет ни его родного города, ни страны, поэтому решились поставить прочерк. Порой так делают с маленькими детьми, которые попали в чужую страну и потеряли родителей, которые могли бы сказать, где их чадо родилось. Компания отужинала и, не, имея конкретной цели, побрела гулять по центру города. А здесь красиво! За счёт того, что инфраструктура адаптирована под виды всех размеров, порой встречались весьма смелые инженерные решения на подобии остекленного туннеля для мышей прямо внутри тротуара. И теперь Петр понял, почему горностай так любит кататься на чужих плечах: во-первых, у неё довольно раскованный характер экстраверта, и она ничего не стесняется; во вторых, пускай она намного больше мыши, ростом около двадцати — двадцати пяти сантиметров, город для неё всё же слишком большой, и преодолевать улицы одну за другой без одышки она не сможет. Зачем ходить когда можно не ходить? Через дорогу показался парк. Ухоженный, с мощеными тропинками. Наслаждаясь летом, звери выбирались сюда семьями или на пару с любимыми. Вдали целый ковёр расстелило семейство кроликов, напоминающее скорее постоянно перемешивающуюся тучку из детей всех возрастов. С другой стороны тигрёнок и жирафик катали мяч. Койот уселся на крупноватые для него качели и стал что-то тыкать в телефоне (как он потом объяснил, это было связано с работой в школе), а горностай устроилась где-то на дереве, разбираясь со своими записями. Петр просто лёг на свежую траву в тени того самого дерева и закрыл глаза. Только сейчас он до конца осознал, что же с ним произошло! С одной стороны всё нутро кричало о том, что произошло нечто тёмное, противоестественное и очень опасное. Но он уже давно переварил стадию шока, а стадию страха как-то перешагнул и уже оставил позади. Осталось лишь странное горькое чувство… Существование — это свойство, которым обладают только те предметы, которые могут оказать влияние. Так, сила тяжести вполне реальна, поскольку вжимает в пол. Его часы, что мерно тикают на запястье, тоже реальны, ведь их можно потрогать, они всё так же показывают время. Реально Солнце, ибо оно греет и светит. Реальна даже Альфа Центавра, которую Петр в своей жизни никогда не видел и не может увидеть в северном полушарии, да при том без мощного телескопа, но которая вполне реальна, поскольку её свет падает в оптику обсерваторий, о ней пишут в научных журналах и в итоге про неё говорят в какой-нибудь книжке. Но вот к примеру Даня — закадычный друг Петра, — он реален? А его коллеги, знакомые, родители? Может быть, когда-то… Но только не сейчас, ибо сейчас они остались только в его памяти, в виде набора синоптических связей в его мозге… Память о них реальна, сами они — нет. Они остались где-то «там», в том далёко, которое обозначается на бумаге как «Омега-штрих». А сам он находится «тут», которое обозначается как просто «Омега». Всё, что он знал, больше не реально. Всё, что он знал, больше не существует. А те кролики, что стелят покрывало и раскладывают что-то съестное для своих таких же антропоморфных и говорящих крольчат, вполне себе конкретны и реальны. Бесполезно гадать о том, что сейчас с его родными, друзьями и коллегами; что происходит в его мире. Бесполезно, потому что он этого больше никогда не узнает и потому что его мир и всё, что в нём заключалось, для него больше не существует по определению. Это вызывает горько чувство. Но это не сожаление, не страх, не тоска. Просто что-то неприятное, с чем он ничего не может поделать, и остаётся это «что-то» просто пережить и переварить. Люди, ожидая переживания, преувеличивают их. Так что, читатель, Петр не испытывал каких-то душевных страданий, не плакал и не требовал у вселенной ответов. Он просто лежал под деревом и закрыл глаза, оставшись наедине со своими мыслями. А если бы тогда, во время прыжка, он никуда не перенесся, но зато парашют отказал? Если бы он тогда самым обыкновенным образом разбился и умер, было бы ему тогда лучше в последние мгновения жизни? Всё будет понятно и логично, а мир вокруг продолжит существовать и без него! А будь у него прямо сейчас выбор, он бы согласился вместо этого «перемещения» разбиться? Пожалуй, нет. Значит, у него всё не так уж и плохо…