Где Света нет, там торжествует Тьма

      Денерим просыпался. Солнце поздней весны уже почти разогнало утреннюю дымку над городом, подсушило росу на крепостных стенах, зарябило в лужах талой воды. Открывались лавки. Суетились на кухне в таверне.       От ворот церкви привычно полилась проповедь. Где-то у прилавков с тканями молодая дворянка уже вовсю костерила свою тощую и сутулую эльфийскую служанку.       Среди горстки зевающих горожан на площади была и Командор Серых. Она прибыла в Денерим на рассвете, надеясь с утра пораньше зайти к Гориму за новинками: давно надо было прикупить себе новые кинжалы.       Элисса вдохнула утренний воздух — ноздри защипало от морозца. В сонной голове её мысли ворочались лениво и неохотно, и она просто шла знакомой дорогой, поглядывая по сторонам рассеянным взглядом. Приятно было видеть, что город уже восстанавливается после битвы с порождениями тьмы: тут и там ещё были видны провалившиеся крыши, сбитые трубы, проломленные изгороди и чёрные пятна копоти, но город исцелялся, и на месте зияющих ран-пожарищ уже были видны рубцы свежих досок. Так горельник подергивается пушком молодой поросли, так на братских могилах расцветает эмбриум и хрустальная благодать, а брошенные на поле боя обломки орудий оплетает лоза. Мёртвые упокоены, живые отгоревали свое — и мир продолжил движение.       Спутники её остались на постоялом дворе, потому Элисса решила никуда не торопиться и потратить время с пользой. А именно — выдохнуть и просто пару часов побыть наедине с собой. Она искренне любила своих товарищей, но личное время и тишину ценила ничуть не меньше. Безжалостно были низвергнуты, Ибо не смеет смертный быть во плоти       Знакомые строки. Элисса замедлила шаг, прислушалась.       Так и есть, «Погребальные песни». Матери Церкви с каким-то особым жаром всегда читали этот стих. Будто бы те самые древние тевинтерские магистры сейчас стояли здесь, понурив головы в раскаянии, как нашкодившие послушники. Элисса уже видела нечто такое… Она отогнала образ высокой тени в митре. …В царстве грёз, Унося отметину их Преступления: Уродливость тел, Столь искаженных, что ни единый смертный, Их не признал бы людьми.       Не признал бы людьми. Что-то царапнуло под рёбрами. Не признал… Элисса рассеянно уставилась на прилавок с бронёй. Железная, не самого лучшего качества. До изделий мастера Уэйда ох как далеко.       Эльфийка-прислужка споткнулась о подставленную кем-то ногу и уронила свертки госпожи прямо в грязь. — Ах ты дуреха криворукая, гарлок тебя дери!       Гарлок.       В отражении на щите её лицо выглядело искаженным, нечеловеческим. Кожа казалась серой, глаза — мутными и блеклыми, как у трупа. Потёртости металла проступили пятнами скверны.       «Нет, — тряхнула головой Элисса, — неправда, у меня ещё есть время». Она отвернулась, с силой зажмурилась, досчитала до десяти. Обычно это помогало. Элисса медленно выдохнула и открыла глаза. Всё в порядке. Она пока ещё человек, она здесь, на поверхности, среди таких же людей.       Пытаясь отвлечься, Элисса принялась рассматривать трещины в брусчатке. Взгляд её зацепил витой росток, что вылез прямо между камней и тянулся дальше, на людную площадь. «Ещё одно маленькое чудо Создателя», — как сказала бы Лелиана. В глубь земную бежали они, Избегая света. В вечной Тьме искали они Тех, кто прежде их направлял, И нашли добычу свою, Бога своего, их предавшего: Спящего дракона Думата. Скверна их Пропитала порчей даже ложного бога, и шептавший вкрадчиво Пробудился, охваченный болью и ужасом, и повёл их Сеять смерть и раздор средь народов мира: Первый Мор.       Элисса передёрнула плечами.       Она вспомнила того, чьими благими намерениями этот Мор был начат. И ту, что, благодаря ему, пробудилась.       Стебелек потемнел, свернулся хищной маслянисто блестящей спиралью, и рядом с ним полезли такие же, слепо шаря по камням, они удлинялись, тянулись к Элиссе. Это были не сорняки, а мерзкие щупальца Матери. Где света нет, там торжествует тьма.       «Хватит, хватит! Их здесь нет, она мертва, всё кончено! Перестань, ты не маленькая!» — ругала себя Элисса, смаргивая морок. Она провела рукой по лбу — ладонь стала мокрой от пота. Мир слегка накренился, здания нависли над ней, прилавки словно хотели её задавить, а люди… Все смотрели только на неё, выискивая слабость, ища момент, чтобы напасть.       «Дышать. Просто дышать, — уговаривала себя она. - Вот так, молодец. Теперь, найди три красных предмета». Этому фокусу когда-то научила её Винн. Она утверждала, что это помогает ученикам в Круге справляться с паническим страхом, что перед демонами, что перед храмовниками.       Первым на глаза попался платок дворянки. Отлично, сойдёт. Башня на щите рыцаря из Рэдклиффа. Отлично. Борода Горима?.. Ну нет, это уже жульничество.       Её взгляд нашарил на прилавке кольцо с красным камнем. «Красный, то что нужно! Можешь ведь, когда хочешь», — похвалила себя Элисса и подошла ближе. Кольцо как кольцо — с гранатом, в простой, но изящной узорчатой оправе из чернёного золота. Что привлекло её внимание, так это сам камень. Он переливался оттенками: то уходил в тёмно-багровый, то кокетливо блестел лиловым, то вспыхивал благородным пурпуром. Элисса редко позволяла себе такое баловство, но пятьдесят серебряных за кольцо она отдала не торгуясь.       Она не могла сама себе объяснить, почему так поступила, но что-то в нём казалось ей смутно знакомым. *** Те, кто хотели занять Силою Небо, разрушили его. Что было златым и святым, стало чёрным. Некогда маги земли, Светила эпохи своей, Облик оставив людской, тварями стали.       Тварями.       Какое злое слово. Тварь.       Разве так принято называть не всех существ, что сотворил Создатель? Почему оно ощущается как пощёчина, как плевок?       Тонкие пальцы Архитектора перевернули страницу.       «Песнь света» была одной из последних книг, что принесли с поверхности Ута и его Пробуждённые. Откуда они брали книги он никогда не спрашивал. Предыдущим владельцам они уже вряд ли нужны, а знание есть знание, и рукописное слово он был приучен ценить.       К тому же ему было интересно, что именно Церковь говорила о порождениях тьмы. Это позволяло взглянуть на него самого и его собратьев другими глазами. Её глазами. Возможно, тогда бы он понял, почему Страж-командор доверилась врагу, не имея на то ни малейших оснований. Что она увидела?       И где Страж сейчас? Сколько времени прошло с их прошлой встречи? На Глубинных тропах нет ни времен года, ни смены дня и ночи — только вечная тьма, полная шорохов.       Он прикинул в уме — должно быть, сейчас весна. Архитектор поднял лицо к тяжёлым каменным сводам — словно мог сквозь них разглядеть пробуждение мира на поверхности. Он попытался вспомнить, когда в последний раз выходил из этих залов — и не смог.       В бледном свете огоньков-виспов он склонился над строками Песни, ища ответы на вопросы, что не умел задать. Сей бренный мир покинувшим, бродить им в Пустоте, Не покаянным, веру преступившим, Тем самым испытания не пройдя ― Должны знать, что навеки утратили Создателя любовь, Владычица лишь наша их оплачет.       Изящные пальцы его помимо воли сжались в кулак.       Вот так, значит. Жалость? Оставьте её для слабаков.       Архитектор захлопнул книгу и резким жестом затушил огоньки.