Защитница

С рассветом Гэндальф отправился в Минас Тирит, прихватив с собой ничего не понимающего Пиппина, дабы предупредить гондорцев об опасности, что надвигалась на них из Мордора. Арагорн всем сердцем желал выдвинуться в путь с ними, однако волшебник настаивал на том, чтобы он остался, что безмерно огорчило Странника, но спорить он не стал. Теоден же, услышав о намерениях Митрандира готовить отряды рохиррим к войне, мягко говоря, не был в восторге. «Почему мы должны идти на помощь тем, кто не стал помогать нам? Чем мы обязаны Гондору?» — возмутился король. С одной стороны его можно было понять — его народ пережил нелёгкие времена, а последствия в виде тысяч жестоко убитых роханцев были видны до сих пор. Распались сотни семей, многие были вынуждены навсегда покинуть свои дома, скитаясь по всему Средиземью в поисках пристанища. Им было нелегко. Но с другой стороны такая же судьба ждала и гондорцев, в случае, если они останутся один на один с врагом. Стрела уже выпущена, пути назад не было. В такой решающий момент отступление стало бы первым шагом к поражению. Тем временем над Белым Городом сгущались тёмные грозовые тучи, словно специально для того, чтобы усилить тревогу в сердцах отважных гондорцев. Сыновья наместника Дэнетора стояли на бастионе, устремив мрачные взгляды на восток, откуда клубился дым. Там находился Мордор — владения Саурона. Братья чувствовали приближение безвыходности, которая как будто петля затягивалась на шее, но им не привыкать. Гондору просто-напросто не повезло с соседями. — Капитан Фарамир, — послышался голос слуги за их спинами. — Наместник желает Вас видеть. Брови старшего брата нахмурились, но младший лишь измученно вздохнул, устало потирая переносицу. — Я иду с тобой, — заявил Боромир, уверенной походкой направляясь в сторону дворца, но стражник стоял на месте, нервно переминаясь с ноги на ногу. — В чём дело? — Наместник пожелал видеть исключительно капитана Фарамира, — тихо ответил он. — Прошу меня простить, я лишь исполняю приказ… — Ладно! Отлично! — воскликнул старший сын Дэнетора. — Фарамир сейчас подойдёт, можешь идти. Откланявшись, слуга поспешил удалиться, а между братьями повисла напряжённая тишина. — Не стану ходить вокруг да около, — потянул Боромир. — У меня недоброе предчувствие, брат. Фарамир не мог с ним не согласиться. Ему предстояло объяснить отцу причину так скорого возвращения в столицу, ещё и с пустыми руками… В его голове всплыли воспоминания о наставлениях, которые несколько месяцев назад Дэнетор давал своему старшему сыну. Боромир уже почти было отправился в путь, но в последний момент наместник передумал и решил послать на совет своего младшего сына. Фарамир множество раз задумывался, что руководило отцом, когда он принял такое решение, но что он знал наверняка, так это то, что он, Фарамир, ничуть об этом не пожалел. Ведь именно благодаря такому, а не иному стечению всех обстоятельств, он посетил великолепный Ривенделл, который раньше даже не мечтал увидеть, а также обрёл хороших друзей в лице Хранителей Кольца. — Если понадобится моя помощь — ты знаешь, где меня искать, — натянуто улыбнулся Боромир, подбадривающе похлопав по плечу младшего брата. Фарамир благодарно кивнул, а несколько мгновений спустя, идя по пустынному коридору дворца Минас Тирита, он чувствовал, как к его горлу подступает удушающий ком. Однако несмотря ни на что он был готов предстать перед отцом и всё рассказать ему так как есть, даже если после этого он будет изгнан из столицы, прямо как Эомер. Вспомнив о племяннике короля Теодена, в голове тут же мимовольно появился образ светловолосой роханской девы в длинном белом платье. Лёгкая улыбка на её светло-розовых губах, что была адресована именно ему, никому другому, дарила спокойствие и непривычное тепло где-то в районе груди, а её бездонные голубые глаза, что смотрели на него из-под густых ресниц, переливались на весеннем солнце как сапфиры. Мысленно одёрнув себя, Фарамир толкнул высокие белые двери в тронный зал и зашёл в него с покорно опущенной головой, предвкушая гневную тираду отца. Однако ничего не происходило. Царящая тишина в зале была скорее затишьем перед бурей, поэтому ничего хорошего она уж точно не сулила. На первый взгляд всё осталось здесь неизменным: белые статуи королей древностей, резные белые колонны, что поддерживали высокий потолок — всё это Фарамир помнил с самого раннего детства. Но что здесь было непривычным, так это то, что трон пустовал, ведь наместник восседал за небольшим столом, где он обычно предпочитал принимать пищу, но, к неподдельному изумлению Фарамира, на этот раз стол был накрыт на двоих… — Добро пожаловать домой, сын, — протянул наместник, указывая на место напротив себя, которое Фарамир, немного помедлив, всё же занял. — Я готов послушать о твоих приключениях. Тонкие губы Дэнетора растянулись в широкой улыбке, а его тёмные, глубоко посаженные глаза неотрывно наблюдали за русоволосым. Однако младший брат Боромира не спешил начинать рассказ, ведь излишняя любезность со стороны отца скорее настораживала его, чем радовала. Фарамир слишком хорошо его знал. Такой хитрой уловкой наместник надеялся выведать от сына нужную информацию, поскольку понимал, что давление принесёт скорее обратный эффект. — Своей храбростью ты доказал, что достоин большего, — продолжил Дэнетор. — Ты показал, каким должен быть истинный главнокомандующий войск Гондора. Русоволосый гондорец не мог поверить своим ушам. — Отец… как же так? Разве Вы не говорили, что занимать эту должность достоин один лишь Боромир? — неуверенно произнёс Фарамир, всё ещё не сумев овладеть переполняющими его эмоциями. — Ты немедленно приступишь к новым обязанностям, — как будто и не услышав слов сына, молвил Дэнетор, вращая бокал с вином. — Первым делом ты отправишься в Осгилиат. Широкие плечи гондорца невольно содрогнулись. Из рассказов старшего брата он знал, что несколько недель назад каменный город над Андуином был захвачен орками. Кроме того, от бывшей столицы государства практически ничего не осталось — враги уничтожили его вдребезги. — Войска Саурона на подходе, — медленно сказал Фарамир, тщательно подбирая подходящие слова. — Я думаю, что здесь, в Минас Тирите, с меня будет больше пользы, чем в захваченном Осгилиате. — Осгилиат нужно отбить, — твёрдо заявил наместник. — В случае необходимости столицу будет оборонять Боромир. Сказав это, Дэнетор резко встал из-за стола, тем самым показывая, что разговор подошёл к концу. Он опустился на свой трон и, подперев голову рукой, устало прикрыл глаза, а его младший сын, не теряя больше ни секунды, направился собирать армию. Сборы не длились долго — воины Гондора мгновенно откликнулись на зов нового главнокомандующего, а в их глазах виднелась решительность и готовность исполнить приказ своего повелителя. Боромир на них не присутствовал и более того, он ничего об этом не знал. Один из стражей додумался поставить его в известность о приказе наместника лишь ближе к вечеру, однако было слишком поздно — Фарамир с отрядом уже был в пути. Боромир как ошпаренный побежал вразумить отца, но тронный зал оказался пуст. Оставалось только одно место, где Дэнетор мог находиться — Башня Эктелиона. В любой другой ситуации старший сын наместника не сделал бы и шагу внутрь этой таинственной башни, но сейчас у него просто не было выбора. Он бежал по узкой лестнице, которая шла вверх змейкой, за раз переступая сразу несколько ступенек. Боромир проигнорировал предупреждения стражников, охраняющих вход, и всем весом навалился на дверь. Она поддалась, пропуская его внутрь. Мужчина оказался посреди небольшой комнаты, в которой царил полумрак, однако у него не было ни сил, ни времени оглянуться по сторонам, так как он всё ещё пытался привести дыхание в порядок. Дэнетор стоял в самом центре комнаты возле высокой каменной подставки, на которой находился большой гладкий камень — палантир. Правая рука наместника лежала на древнем артефакте, а сам он шептал себе что-то под нос. Его глаза были плотно закрыты, поэтому Боромиру показалось, что его отец впал в какой-то транс. — Отец! Отец!!! Дэнетор медленно разлепил веки, глядя куда-то сквозь сына. — Как ты мог, отец? Как?! — воскликнул Боромир, чувствуя, как кровь в его жилах начинает закипать. — Он же тоже твой сын! Как ты мог отправить его на верную смерть? — Войны без риска не бывает, — безразлично ответил наместник спустя несколько минут, словно речь шла не о его родном сыне, а о чём-то совершенно незначительном, что не стоило его внимания. — Я взываю к твоей совести, отец, — взмолился старший сын, когда Дэнетор уже было собрался покинуть башню. — Позволь мне догнать брата. Я остановлю его. Это безумие! Однако отец не слушал его. Не хотел слушать. Он положил руку на плечо сына и улыбнулся настолько фальшиво, что внутри Боромира всё похолодело, а затем спустился с Белой Башни, оставив Боромира наедине с его мыслями и палантиром…

***

Прошло вот уже три дня, когда Гэндальф и Пиппин отправились в Минас Тирит, и всё это время Арагорн не находил себе места. Сердце Странника радостно трепетало, ведь его родной дом, его королевство было как никогда близко, но вместе с этим внутри него зарождалась тревога, которая с каждым днём только крепла. Близилось что-то ужасное. Но иногда, словно яркий луч солнечного света в непроглядной темноте, проявлялась она — зеленоглазая эльфийка. Они пересекались в коридорах Медусельда по несколько раз на день, перекидываясь лишь короткими приветствиями, но даже эти, казалось бы, обычные, ничем не примечательные встречи, подолгу не давали мужчине забыть о ней. Он улыбался ей, а она ему, и, видит Эру, ради одной лишь её улыбки сын Араторна мог отдать все богатства Арды. Тем тёплым поздним вечером, после королевского пира в честь победы под Хорнбургом, внутри него поселилось приятное чувство, которое подобно мелодии наполняло его неописуемой нежностью и теплом. И Арагорн готов был пойти на всё, лишь бы заключить это чувство в вечность. Останавливало его лишь одно — он был простым смертным, в то время как Эрианэ был дарован выбор между судьбой эльдар и эдайн. День стоял солнечный, тёплый. Жители Эдораса выходили на улицу, наслаждаясь свежим весенним ветерком, который играл с их светлыми волосами. Взрослые рохиррим делились впечатлениями после пира — отовсюду были слышны громкие разговоры и звонкий смех, в то время как дети пытались запустить воздушного змея, однако им никак не удавалось поймать подходящий порыв. Странник невольно улыбнулся, наблюдая за их отчаянными попытками. Но вдруг его внимание приковало что-то другое. Арагорн поднялся на ноги, позабыв на мгновение как дышать, а затем рванул в сторону королевского дворца. — Сигнальные огни Минас Тирита! Зажглись огни! — громко воскликнул он, завидев роханского короля. — Гондор зовёт на помощь! Повисла тишина. Все разговоры были прерваны, а взгляды устремлены на сына Тенгеля, который медлил с ответом. Невооружённым глазом было видно, как смутные сомнения терзают душу Теодена. Его снова поставили перед нелёгким выбором: с одной стороны жизнь его подданных и его собственная, ну а с другой... А ведь действительно, что было с другой? Смерть и вечная слава? А может грандиозная победа, о которой будут слагать легенды? — И Рохан явится, — решительно ответил монарх. По приказу короля, Гамлинг без замедления начал собирать воинов. И хотя на подготовку ему было дано целых два дня, роханец решил не откладывать это на последний момент, что свидетельствовало о его большом опыте в подобных вопросах. Гамлинг разослал всадников по всей стране, дабы собрать всех готовых к войне в лагере Дунхарроу. Своему племяннику Теоден поручил собрать мужчин Эдораса. К слову, последние несколько дней Эомер выглядел совсем неважно. И дело было вовсе не в физических ранах, полученных во время битвы. За грустью в его глазах крылось что-то совершенно другое, о чём повелитель Рохана даже не догадывался. Эомер так и не решился поговорить с Эрианэ после инцидента на пиршестве. Да и было ли о чём? Просить о прощении он не хотел, ведь ни о чём не жалел, пусть даже и признавал, что его поступок был весьма несвоевременным. О какой-то взаимности с её стороны не могло быть и речи, ведь эльфийка ясно дала понять, что он ей неинтересен. Обычно девушки сами стремились всеми способами заполучить его внимание, поэтому равнодушие со стороны зеленоглазой стало увесистой пощёчиной его самолюбию, а также присущей всем членам королевской семьи гордости. Однако это не заставило сына Эомунда отвернуться от неё или отказаться от своих чувств, скорее наоборот — эльфийская дева стала для него ещё желаннее. Не зря ведь говорят, что запретный плод сладок. Старший брат Эовин не раз пытался вообразить, каким должен быть избранник её сердца. Наверняка смелым, стойким, благоразумным и не сомневающимся в силу женщин, так как сама она была воительницей. Быть может мечтательным и немного загадочным, дабы вместе с ней рассуждать о тайнах вселенной, а ещё чутким, честным и верным, ну и, конечно, любящим. По его нескромному мнению, он обладал всеми этими качествами. Так почему же он — Эомер, сын Эомунда, племянник короля Теодена, третий Маршал Марки, не мог заставить её сердце биться чаще, биться для него? И тогда его голову посещала ужасная догадка — оно уже принадлежало кому-то другому… Но разве это возможно? Разве какой-то мужчина смог бы отпустить свою возлюбленную в опасное путешествие, где на каждом шагу её поджидали кровожадные враги? Вряд ли такое было возможно. Разве что только он вовсе не оставлял её одну, а путешествовал вместе с ней. Гнома Эомер сразу откинул, точно так же как и хоббитов — их связь с эльфийской девой казалась чем-то абсолютно немыслимым, чем-то из разряда фантастики. Арагорну скорее всего было не до этого. Он был потерянным королём, который законно стремился вернуть положенную ему корону и гондорский престол, да и вёл он себя как волк-одиночка, предпочитая чью-либо компанию одиночеству. Оставался Леголас. Выносливый, хорошо сложенный, мудрый и чрезмерно проницательный, но что самое главное — он был эльфом. Только или аж в этом он мог превосходить Эомера. Принц Лихолесья как раз взобрался на белогривого коня, а прямо за его спиной уже восседал как всегда чем-то недовольный Гимли. — Конница, — фыркнул гном. — Хотел бы я вести легион гномов. Вот это было бы зрелище, клянусь своей бородой! Ни один вонючий орк не устоял бы! — Охотно верю, — улыбнулся светловолосый эльф. — Но твоим родичам не надо ехать на войну. Война сама шагает по их землям. — Я своими глазами видела гномов в действии, — сказала подъехавшая к ним на рыжей лошади Эрианэ. — И поверь мне, Леголас, несмотря на свой рост гномы во многом превосходят нас, эльфов. — Неужели? — вскинул брови сын Трандуила. — Ах, прошу простить меня, я совсем забыл про твою слабость к этому народу. Я всё забываю спросить: как вам жилось в темнице Лихолесья? Надеюсь, было не слишком темно и сыро? — Вполне неплохо, — рассмеялась эльфийка. — Я ни на что не жалуюсь, аранен. Значит, их связывало ещё и общее прошлое… Королевский племянник до скрежета зубов стиснул челюсть, чувствуя, как с каждой секундой его желваки напрягаются всё больше и больше. Соперник у Эомера был более чем достоин, поэтому ему придётся приложить все усилия, дабы утереть нос эльфийскому принцу. Отряд рохиррим вместе с Хранителями выдвинулся в путь, а провожать их вызвалась добровольцем Эовин, ссылаясь на давние традиции, когда придворные дамы провожали идущих на войну мужчин. Однако на самом деле племянница Теодена была не в восторге от такого неравноправия: почему мужчины могли, а точнее даже должны были воевать, в то время как женщинам суждено было просто сидеть в мирной столице и дожидаться их возвращения, которого могло и не быть. Но вершиной крайней несправедливости был тот факт, что среди воинов всё же была представительница прекрасного пола, к которой по какой-то причине никто претензий не имел. Ей никто не приказывал остаться, не пытался остановить или отговорить. Эовин завидно наблюдала за тем, каким уважением пользовалась эльфийка среди мужей Рохана и своих приятелей, а сестре Эомера оставалось лишь презирать зеленоглазую за то чувство беспомощности и безвыходности, которое возникало при виде её. Хотя где-то в глубине души золотоволосая всё же понимала, что неправильно обвинять в этом эльфийку. Отряд остановился в Дунхарроу, где Рохан граничил с Гондором. Там уже находилась часть воинов из Вестфолда и Фенмарка, которые откликнулись на зов своего короля. — Шесть тысяч копий, — мрачно сказал Теоден, закончив осматривать лагерь. — Половина того на что я рассчитывал. — Этого не хватит, чтобы сокрушить легионы Мордора, — согласился с ним Арагорн. — Будет ещё, — спустя несколько мгновений ответил правитель Рохана, устремив задумчивый взгляд ясных серых глаз куда-то вдаль. Из ущелья, которое являлось проходом на Димхольт, повеял ледяной, пронизывающий до костей ветер. Арагорн непроизвольно поёжился, плотнее закутавшись в свой плащ. Это место ему совсем не нравилось, и что самое странное, многие разделяли его мнение. В первую очередь кони, которые были не на шутку встревожены, предчувствуя что-то плохое. Также Странник не мог не замечать обеспокоенных взглядов, которыми то и дело обменивались эльфы, но они предпочли всё же не делиться своими опасениями с другими, дабы не усиливать тревожность среди людей. — Что это за дорога? Куда она ведёт? — спросил у друзей Гимли, когда они уселись у костра. — Подгорный проход в лес Димхольт, — ответил подошедший к ним Эомер и, не услышав каких-либо возражений, опустился на бревно напротив Эрианэ. К глубокому несчастью племянника Теодена, она не удостоила его даже взглядом своих несравненных зелёных глаз, заставляя сердце воина сжаться. — Оттуда никто не возвращался. Это дурное место, — продолжил Эомер, с трудом отведя от эльфийки взор. — В народе эту дорогу называют Тропой Мёртвых. — Какое чудесное название! — верно подметил гном. — Звучит очень многообещающе! — Нам мало известно об этом месте, — спустя несколько минут напряжённого молчания сказал роханец. — В детстве меня пугали легендами о нём, однако сколько в них правды — сложно сказать. Из шатра, который выполнял функцию оружейной, появился одетый в кольчугу Мерри. На его голове красовался слегка большой для его маленькой головы шлем, а на поясе висел клинок. В этот миг он значительно отличался от того подавленного хоббита, который ещё днём ехал позади эльфийки верхом на рыжей лошади. Расставание с Пиппином далось ему тяжело — он искренне переживал за своего друга, ведь в отличие от него он понимал, что их встреча могла быть последней. — Он всегда был со мной, — говорил он Эрианэ, когда они покидали столицу. — Сколько себя помню, куда бы я ни пошёл. Я втягивал его в самые большие неприятности, но всегда был рядом, чтобы спасти его. А теперь его нет, как нет Фродо и Сэма. — Первым хоббитом, которого мне посчастливилось повстречать, был дядюшка Фродо — Бильбо, — улыбалась эльфийка, хотя полурослик не мог этого видеть. — И уже при нашей первой встрече я поняла, что хоббиты — самые удивительные создания Арды. Даже спустя столько лет, моё мнение осталось прежним. — Пип не такой как все. Он совсем безрассудный, — отвечал Брендибак. — Он же Тук. Теперь же Мерри шагал уверенно, с гордо поднятой головой, а его глаза сверкали плохо скрываемым восторгом. Позади него шла улыбающаяся Эовин, которая была явно довольна проделанной работой. — Отныне я — оруженосец Рохана! — гордо заявил хоббит, положив правую руку на рукоять меча. Глядя на него, на лицах друзей появились счастливые улыбки. Один только Гимли не разделял их хорошего настроения. — Война — не игра, мой юный друг Мериадок, — угрюмо заметил сын Глоина, но Мерри не принял его слов близко к сердцу, продолжая лучезарно улыбаться. — На твоём месте, Гимли, я бы не стала разбрасываться подобными словами, — шутливо пригрозила ему пальцем эльфийка, подмигнув полурослику. — Ты только посмотри: меч острый, хорошо заточен, явно только что из кузницы. Не стоит сомневаться в нашем юном хоббите! — Ну что ты, — решил подыграть ей гном, вскинув руки перед собой в отрицательном жесте. — Я своими глазами видел результаты их стараний в Изенгарде. После этого, да будет Махал мне свидетелем, у меня нет ни малейших сомнений насчёт храбрости наших маленьких друзей. Мерри и Эовин у костра не задержались, да и остальные тоже вскоре разошлись по своим шатрам. Им всем нужно было как следует отдохнуть и выспаться, ведь выступали они с рассветом. Арагорн до последнего момента надеялся, что Гамлингу удалось собрать ещё хотя бы несколько сотен воинов, но с наступлением ночи надежда покинула даже его. И именно в этот момент он решился на то, о чём совсем недавно не хотел даже думать. Он готов был пойти по дороге на Димхольт, даже если ему не суждено будет оттуда вернуться. Странник вынул меч из ножен, рассматривая его так, словно видел клинок впервые. В гладком блестящем металле он увидел своё отражение: усталый взгляд серо-голубых глаз, тёмные, слегка спутанные волнистые волосы, тонкие губы, ровный нос. Андуриль, сотканный из легенд и битв, хранил в себе истории и судьбы своих бывших владельцев — предков Арагорна: Элендиля, а позже его сына Исильдура. Именно этим мечом однажды было срублено Единое Кольцо вместе с пальцем Тёмного Властелина. Каждая царапина, каждое пятно на лезвии — следы прошлого, которое он не был в силах изменить. Однако он ещё мог изменить будущее. Мужчина почувствовал, что рукоять в его руке стала тёплой, словно меч пытался сказать, что готов к новым испытаниям. И он — Арагорн, сын Араторна, вождь Дунэдайн Севера, единственный законный король Гондора — также был готов. Завидев полюбившегося хозяина, Брего счастливо заржал, довольно ткнувшись мордой в плечо Арагорна, требуя, чтобы тот погладил его по тёмной шелковистой гриве. — Арагорн? — послышался совсем тихий, но такой знакомый голос, от которого дыхание мужчины на секунду остановилось. — Ты… уходишь? Он обернулся. Эрианэ стояла от него в шаге, заглядывая в его глаза пронзительным взглядом. — Нас слишком мало, мы погибнем понапрасну, — так же тихо ответил Странник, тяжело вздохнув. — Я должен что-то сделать. Арагорн устремил многозначительный взгляд на Тропу Мёртвых, а у эльфийки перехватило дыхание. — Нет, даже не думай об этом, ты не можешь… — быстро произнесла она, вцепившись в ткань на рукаве его плаща. — Эрианэ… — Нет! Прошу тебя, Арагорн, — взмолилась зеленоглазая, тщетно пытаясь подавить нарастающую панику. — Умоляю. Ради Эру, ради Валар. Ради меня… — У меня нет выбора, — измученно сказал он, накрыв её руку своей. — Пожалуйста, вернись к себе. Ты нужна людям. — Только не проси меня оставить тебя, — тихо всхлипнула Эрианэ, признавая поражение в неравной борьбе со своими эмоциями. — Всё что угодно, но только не это! Однажды я уже чуть было не потеряла тебя. Я думала, что моё сердце не выдержит и разорвётся от горя. Не заставляй меня пережить это ещё раз… Я этого не вынесу. Её слова словно острый кинжал резали душу мужчины, причиняя невыносимые страдания. Арагорну казалось, что если он так и будет продолжать смотреть в её бездонные зелёные омуты, которые в полумраке ночи казались чёрными, то он просто-напросто отступит от задуманного, а этого он допустить никак не мог. Одним шагом он преодолел разделяющее их расстояние, а затем, осторожно приподняв двумя пальцами её голову за подбородок, вновь посмотрел Эрианэ в глаза. — Я даю тебе обещание, — далеко не сразу заговорил он, прерывая томительное молчание. — Если будет на то воля Илуватара — я вернусь. Верь мне. Эрианэ не нашла в себе сил что-либо ответить, чувствуя, как на глазах выступают предательские слёзы, и чтобы их как-то скрыть, она всем телом прижалась к Страннику, вдыхая до боли знакомый аромат, что напоминал ей родной Имладрис. Тонкими руками она обвила его шею и зарылась в мягкие волосы, мечтая простоять так до конца своих дней. — Путь её будет полон испытаний и слёз, Но мир без неё будет пуст, полон грёз. Людей ото зла ей суждено защитить, Должна она грозного монстра убить. Надежду и веру она всем принесёт, А если сама потеряет — за море уйдёт. За ней люди даже на смерть пойдут, Но благодаря ей вновь покой обретут. Эрианэ резко отстранилась от Арагорна, ошарашенно глядя на него. — Ты… знаешь пророчество? Откуда? — Разве это имеет значение? — слабо улыбнулся ей Странник, опустив на секунду взгляд. — Когда я уйду, именно ты будешь их последней надеждой. Не дай им отчаяться. — Не дам, — улыбнулась ему в ответ эльфийка. — Обещаю. Но и ты пообещай, что во что бы то ни стало вернёшься целым и невредимым. На это Арагорн ничего не ответил. Он взял её лицо в ладони и невесомо коснулся пересохшими губами её лба. Им не нужны были какие-либо громкие фразы. Иногда слова лишь мешали понимать друг друга, а они могли обойтись и без них. Скрепя сердце эльфийка направилась в свой шатёр, а Арагорн, оседлав Брего, всё никак не решался отправиться в путь. Когда он в конце концов тронулся, где-то из-за кустов послышался шорох листьев, а мгновение спустя перед ним появился Гимли, а затем и Леголас. — Куда это ты собрался на ночь глядя? — спросил гном, расплываясь в довольной и уж слишком хитрой улыбке. — Неужели за всё это время ты ещё не привык к упрямству гномов? — поддержал друга эльф, с прищуром всматриваясь в лицо человека. — Не в этот раз, — покачал головой Арагорн, — это мой путь, мой долг. Не ваш. — Мой, твой, наш, — наигранно скривился сын Глоина, покрутив в руке свой топорик. — Какая разница? Тебе лучше смириться, дружище. Мы идём с тобой. На лице Странника появилось желанное облегчение и спорить он больше не стал. Всё же он был рад, что идёт не один. Леголас и Гимли мигом взобрались на белого коня и друзья двинулись в сторону ущелья. Но они не заметили, что всё это время за ними наблюдала эльфийка. Она стояла и глядела им вслед до тех пор, пока сплошная темнота не поглотила удаляющиеся фигуры всадников.