Oel ngati kameie

Прошло достаточно времени с того момента, как небесные люди покинули воды Тропического океана, и На’ви смогли оклематься после жестокой битвы за свои земли и пришли в привычную им суету жизни. Но не достаточно, чтобы Нетейама перестали мучить кошмары, где он чувствует жуткий холод. Когда отчаянно хватает руку Ло’ака и задыхается в окружении своей семьи, не веря, что умирает. Тогда Нетейам помнил, что чувствовал себя очень уязвимым, словно детёныш тапира, тогда он видел перед собой лишь высокие деревья и лесных На’ви, своих товарищей, друзей. Так хотелось домой… Когда он потерял сознание, погрузился в ледяную тьму. Вокруг него были отдалённые звуки, будто из-под толщи воды его пытались позвать, и он даже хотел ответить, но вокруг была пугающая тишина. Иногда ощущались и фантомные касания. Неожиданно всплывали и неприятные, островатые покалывания — как выяснилось позже, Тсахик Ронал использовала иглоукалывание для нормализации дыхания достаточно часто. Иногда, когда, казалось, парень находится совсем не в своём поселении Оматикайя, он всё же слышал шёпот Ронал, что пора возвращаться домой. Именно тогда Нетейам понял, как же он скучал по своему дому. И ведь его долгий сон после этого был посвящён родному месту. Где он прыгал с высоких веток на массивные корни, свободно падал грудью на огромные гладкие листы и упругие грибы, спускаясь до самой земли, дурачился с Ло’аком, устраивая соревнования, кто кого обгонит на икранах, затем объясняя Туктерей, что она мала для собственного Банши, усаживая девочку к себе на колени, проводя полёт максимально плавно. Затем собираться всем своим родным поселением за вечерней трапезой, обсуждая что-то или распевая красивые песни. Нетейам всегда с обожанием слушал, как нежно поёт Кири, когда её уговаривал спеть вместе с матерью отец или редко присутствующий там Паук, уповая на хорошее настроение сводной сестры. И не было никаких небесных людей (разумеется, кроме Паука и прочих друзей Турука Макто), разрушающих дом, только мир и покой… Но теперь он слышит только пение океана на берегу острова. И не то чтобы это не нравилось лесному На’ви. Нравилось, и плавать он любил, ныряя всё глубже и глубже, встречая прекрасных существ, нравился и вид яркого и чистого неба, чувствовать морской бриз, солёный вкус воды на коже. Нравились и встречи с новыми персонами, новые традиции. Нетейам кинул в воду плоский камешек, отсчитав два блинчика на воде и вздохнул. Взгляд неосознанно отыскал самый отдалённый маруи. Нигде не виднелось и огонька, поселение Меткайина давно погрузилось в сон. Не спал только Нетейам, сидевший на остывшем прохладном песке за валуном. Он приметил это место не так давно, оно находилось в десяти минутах ходьбы от их дома через всю деревню и удачно скрывалось от посторонних глаз. А измученный ночными кошмарами и бессонницей На’ви не мог не воспользоваться удобным случаем сбежать сюда, наплевав на запреты родителей. Конечно, он стал чувствовать себя ещё хуже перед семьёй. Будучи старшим братом, опорой для младших и надеждой родителей, коих боялся огорчить и разочаровать, лесной На’ви долгое время и сидеть не мог без боли и хрипов, из-за чего Ло’аку наказали следить за братом везде и всюду, он даже кормил его и спал совсем рядом, неосознанно протягивая руку к старшему каждую ночь. Младший брат разрывал сердце больше, чем родная мать. Он до сих пор винит себя в произошедшем, хотя Нетейам много раз уговаривал его так себя не мучить, слыша в ответ лишь отрицания таких доводов. В конце концов, никто не был виноват, тем более его родная семья, но Нетейам понимал, что Ло’ака мучают иные мысли. Сама Нейтири же не отходила от сына, боялась лишний раз трогать его грудь или даже будто дышать рядом старалась меньше. Старший сын не выдерживал и жалобного вида отца, что пытался скрыть свои чувства, но всегда было видно — главный страх почти сломил военный и сильный дух Турука Макто. Кири часто плакала, пытаясь укрыться в плече Нетейама, скулила и просила никуда больше не уходить, редко разумеется, но иногда её сталь пробивалась. Тук же не разделяла слезы старших — она всегда была не против поболтать ни о чëм, показать ракушки и поиграть, кривляясь и обнимая старшего брата. И всё же, никто не рассказывал, как все пережили то время, когда раненный около недели не открывал глаза и очень слабо дышал, но даже предположить было тошно. Поэтому спрашивать ему тоже не хотелось. Здесь же Нетейам чувствовал себя умиротворëнно. Похожие ощущение он испытывал только при разговоре с Эйвой, ведь он мог быть услышан природой Пандоры, своими предками. Правда, сейчас его слушали море и маленькой растительный уголок у валуна, который хоть каплю напоминал о доме. Хотя можно ли было уже джунгли таковыми назвать?.. Рядом с поселением, дальше от песков, росли дынные деревья, поэтому здесь часто лежали на песке поспевшие плоды. Нетейам взял одно из них, легко разрывая пальцами кожуру, вдыхая сочный аромат мякоти. По рукам потёк сок. Но не успел он надкусить фрукт, как услышал тихие, но тяжёлые шаги за спиной, а если точнее, почти над своей головой. Уши поджались, пытаясь среагировать на малейший шорох, а сердце застучало быстрее. Ну вот теперь отец узнает о побегах, и Нетейаму точно не поздоровится дома… Когда кто-то спрыгивает вниз, лесной На’ви реагирует и отпрыгивает в сторону, удачно не получив по голове тяжелой тушкой… Аонунга, который так перепугался, что сразу отпрянул и рефлекторно бросил песок прямо в лицо Нетейама. Бывший Оматикайя тут же ощутил жжение и, зажмурив глаза, зашипел: — Аргх, Идиот! Больно же! Со злости, он бросил дыню в Аонунга, но с досадой услышал как она плюхнулась на песок. — Что ты здесь делаешь?! — в ответ шипит на него морской На’ви, и судя по звуку, подходит ближе. Нетейам со слезами на глазах открывает их и жмурится, избавляясь от лишней влаги и песчинок. Теперь, к сожалению, он видит нахмуренное перед собой лицо. — Это я тебя должен спросить. И вообще… — он заметил, как недовольно в такт двигаются их хвосты, рассекая воздух. — Почему всегда при встрече с тобой я получаю в лицо… — Как же, после встречи с тобой я уже привык уклоняться от ударов, — Аонунг раздражённо подхватил брошенную дыню и подбросил в руке, — но от брата с кровью демона приходится хуже. Аонунг ухмыляется с не менее дьявольской усмешкой в глазах, прекрасно понимая, что никто из них не отхватит за любые грубости от родителей здесь. Нетейаму захотелось повторить фокус Ло’ака на мгновение. — Во мне тоже демоническая кровь. Но в нас также кровь На’ви, поэтому ты не имеешь права ставить себя выше. Нетейам скрестил руки на груди и, под недовольное движение хвоста, хмуро взглянул на парня напротив, что поднял руки вверх. Прямо как во время их первого разногласия после рыка Нетейама на его компанию. — Он оправдал твою шкуру перед всеми. Тебе и не стыдно? — Ладно. Как скажешь, лесной мальчик. И всё же, — подбородком он кивает за спину недовольного парня, в зелёный уголок фауны у побережья, а Нетейам поворачивается следом, — неужто по дому скучаешь? Типа, прыгать с ветки на ветку и носиться по лесу? Он сделал странную волну рукой и улыбнулся. Было видно, что насмехается. Нетейам мигом обернулся обратно и наклонил голову, из-за чего косички ударили по щеке и расслабленно кивнул, опуская руки по бокам. Объяснять Аонунгу что-то казалось чем-то выходящим из ряда вон. — Тебе этого не понять. — Отнюдь, не спорю. Не понимаю, как может нравиться быть таким тощим и лазать по деревьям, как sayksuk. — Syaksyuk. — Да, именно. Странная животинка, — Аонунг уже спокойно садится на песок, подгибая одно колено, чтобы положить на него голову. Нетейам вздыхает и располагается рядом, аккуратно подминая тонкий хвост к ногам. Он всмотрелся в толщу воды, высматривая биолюминесцентные кораллы на дне, подсвечивающие воду. Медленно вдыхая воздух, Нетейам всё же начал разговор снова: — Я пытаюсь плавать как вы. Дышать как вы. Чувствовать Эйву и ваш путь по-иному. А смог бы ты так сделать? Смог бы бегать со мной рядом по джунглям, прыгая на ветки и лианы, огибая на Банши кроны деревьев? Без возможности вернуться в Ава’атлу. Морской На’ви повернул лицо к Нетейаму, проходя своими большими, светлыми глазами по всему На’ви, рассматривая тело уже не в первый раз. Он неопределённо кивнул головой и, переводя тему от себя, тихо спросил: — Почему вы не сражались за ваш дом? Не прогнали небесных людей? Острые уголки ушей опустились вниз, выдавая негодование Тейама. Будто бы он до конца понимал, почему отец предпочёл сбежать, будто не сражался с ними с десяток лет. О да, старший сын, что должен был смириться, долго думал, почему же?. Пока не подслушал разговор родителей поздним вечером, притворившись, что уснул после перевязки. — Да потому, что семья важнее всего. Люди ворвались на Пандору, уничтожив клан Анурай, убив множество Оматикайя, отняли у нас Kelutral, спокойную жизнь, родных… Почти всё, что имел мой клан. Мой отец, будучи Туруком Макто, привёл к победе народы однажды, — Нетейам сглотнул всю злость, которая рычала в его голосе, — но когда видишь свою семью с ножом у горла, всё меняется. Аонунг нервно петлял массивным хвостом, смахивая песок, внимательно слушая, из-за чего лесному На’ви стало даже как-то неуютно. — Ты странный. Все вы странные. Люди подвергли тирании ваши жизни, а ты… — Аонунг немного помедлил, прижимая уши к голове и морща нос, — чуть не умер ради этого человека. Морской На’ви упëр взгляд в затягивающийся шрам на груди Нетейама. Тот же положил ладонь на сердце и медленно вдохнул. Разговор казался несколько глупым для бывшего Оматикайя, но судить остальных На’ви, в том числе и Аонунга, тоже было нельзя. Их ненависть и тревога была вполне ясна. Всё же родная мать тоже не принимала людей, кроме одного единственного. — Паук — мой брат. Я люблю его и дорожу нашей дружбой, он рос с нами бок о бок. Ты понял бы меня, не смотри ты лишь на его происхождение, — когда Меткайинец хотел было влезть в спор, Тейам грозно закрыл его рот своей ладонью, случайно шлëпнув по губам, — отец был человеком. Жил с ними и сражался против На’ви. И мы закрыли тему. Аонунг буквально оторвал чужую руку с лица и брезгливо отмахнул от себя и, фыркая, какой же всë-таки придурок сидит напротив него. Но замолчал, из-за чего победоносная улыбка поползла по лицу Нетейама. Они так и просидели в тишине, изредка затрагивая какие-то темы, перебрасываясь парой слов, разглядывая подводную фауну или просто слушая голос океана. Нетейам уснул, а когда открыл глаза, рядом никого не было, а на горизонте показались первые лучи Альфы Центавра, из-за чего он поспешил в свое семейное маруи.

***

Был уже полдень, когда Цирея занялась старшим братом Ло’ака, наконец, отлипнув от младшего. Конечно, в обучении Нетейам перепрыгнул на три, а то и восемь ступеней назад. Бедной девушке приходилось всё больше и больше проводить с ним дыхательные практики, хоть она и прикоснуться к другу боялась, не то что нажать на правильные точки, что было говорить о долгих подводных погружениях? Это происходило и сейчас: — Тебе не больно? Она аккуратно провела большим пальцем вверх у живота, еле касаясь кожи. — Ты даже не прикоснулась, — усмехнулся парень, и приоткрыл один глаз, чтобы увидеть озадаченное лицо Циреи. — Хорошо, а если я нажму здесь… Она аккуратно положила обе ладони на бока парня и, обжигая теплом ладоней, когда он вдохнул, неосознанно, вдохнула тоже. — Болит? — А ты нажала?.. Цирея разочарованно вздохнула под короткий смешок старшего и, опустив ушки, убрала руки. Нетейам мило улыбнулся ее стараниям и трепетности. Но все же такими темпами они бы никуда не продвинулись, поэтому лесной На’ви поднимает голову девушки за подбородок, желая увидеть её прекрасную улыбку с ямочками, а не сжатые в тонкую линию губы и нахмуренные от волнения брови. — Цирея, это было давно. Смотри, я отлично себя чувствую, правда. Всё зажило, не бойся, — он берёт её запястье и прикладывает к груди, где бьётся его сердце. Морская На’ви смутилась, но сразу же успокоилась, открыв ладонь и медленно улыбнулась ему в унисон. Почувствовав дыхание лесного На’ви и ритм сердца, она размеренно выдохнула через нос и окончательно блеснула белыми клыками и милыми ямочками. — Да, прости. Ты прав. Просто я переживаю… Больше не буду. «Красавица,» — пронеслось в который раз в мыслях старшего, и его настрой выдал игривый хвост за спиной. Краем сознания Нетейам услышал плескание воды у берега и усмехнулся. — Ладно, думаю, хватит откровений. А-то Ло’ак мне всю спину прожёг. Цирея заливисто засмеялась, и её охотно поддержал Тейам, отпуская большое запястье с плавником. В затылок прилетел камешек под скрип весёлого илу. — Ничего я не прожигаю! — Эй! Старший тоже подхватывает в ладонь какую-то ракушку и стреляет ею в макушку младшего, который тоже начинает смеяться, хитро прищуриваясь и пригибаясь к илу. — О нет… Цирея прикрыла лицо руками и отвернулась, хихикая, готовясь к водной атаке от животного, но весь удар принял Нетейам, что не успел сообразить увернуться. Но сдаваться он не стал — потянул визжащую подругу в воду, и, когда они нырнули, старший потянул Ло’ака за хвост, выныривая совсем рядом с ним. Младший шипит, и, не удержав равновесия, расцепляет связь с илу и плюхается в воду, окатывая новой порцией воды ребят. И вот, под заливистый девичий смех и пару низких и хриплых смешков парней, они начали жестокую бойню брызгами, норовя смыть друг дружку подальше от берега. Нетейам хватает случайно оказавшуюся Цирею за тонкую талию и на руках невысоко подбрасывает девушку в воздух, несмотря на её резвые сопротивления, и она падает в воду. И вот, девушка с хитрой улыбкой махнули хвостом под водой так, что Тейам поскользнулся на камне и провалился сквозь водную толщу. До ушей донёсся смех Ло’ака. Лесной На’ви решил не отставать от старшего и навалился на дочь вождя со спины, щекотя бока и норовив столкнуть её снова в воду, но когда он понял, что совершить месть не получится, Ло’ак схватил девушку под грудь и прокрутил на руках. — Воу… Только и выдохнул Нетейам, чуть выглядывая на поверхность и ухмыляясь. Он ярко запечатлил этот момент и точно припомнит младшему. Но такому тёплому моменту было суждено рано или поздно закончиться. — Эй, голубки, вас уже ищут! Совсем близко послышался звонкий голос Ротксо, что подплывал к ним на илу и улыбался во все тридцать два. Его массивный хвост то и дело извивался в воздухе. Нетейам вынырнул из воды, убирая мокрые косички за спину. Он поинтересовался, зажмуривая глаза от солнца: — Уже время обеда? Так скоро? Ротксо кивнул им и махнул рукой, приглашая плыть обратно. Ребята тут же призвали илу и поспешили за другом. И всё же в душе Нетейама разливалось тепло при виде такого взгляда своего брата на Цирею, от чего весь путь он задумчиво улыбался, передавая хороший настрой илу.

***

Ближе к вечеру, когда Альфа Центавра почти спряталась за морским горизонтом, зажигая фонари На’ви и растений Пандоры, старший сын Салли расслабленно проходил мимо чужих маруи, иногда запрыгивая на ярус выше или спрыгивая вниз. Только такие проходы от дома к дому напоминали ему отдалённо перегонки с природой в родных джунглях. Петляя меж Меткайинцев, он ненароком ищет знакомые черты. Уже были знакомы родители Ротксо — очень улыбчивая мать, норовившая угостить детей чем-нибудь вкусным, и охотник отец, которого ребята видели только один раз, когда Ротксо отчитывали за ситуацию с Ло’аком и рифами — он лично приходил с сыном просить прощения у Нейтири. Недалеко от их маруи было и то место, где жили два близнеца, с которыми иногда играла Тук — девочка очень любила рассказывать о них старшему брату, что с интересом слушал болтовню сестрички. Пару шагов — он видит посиделки пятерых красавиц, его ровесниц. Эти дамочки любили иногда составить компанию двум братьям, и если Ло’ак был заинтересован этим предложением (пока на горизонте не вырисовывалась его любимая и единственная красавица), то Нетейам же из своей воспитанности и скромности не мог отказать в общении. Да и зачем отказываться от возможного дружеского знакомства? Девушки, хихикая, помахали проходящему мимо лесному На’ви, и он в ответ одарил их короткой улыбкой. Хорошо, что не споткнулся, как он любил это делать в удобные моменты. Наконец, показался самый яркий и спрятанный среди всех дом — маруи Тсахик и Оло’эйктана. Тейам отодвигает занавесу из бусин, медленно проходя внутрь, неуверенно спрашивая: — Тсахик Ронал? Но внутри никого не было, его поприветствовала лишь тишина и скрип. Обычно Ронал уже ждала его в это время. А сейчас же только из соседней комнаты послышался тихий шепоток и мальчишеский вскрик: «Делать мне нечего! Не неси чепухи…». Послышался смутивший Нетейама шлëпок и шипение, явно принадлежащий тому, кого он видеть не особо желал после странной ночи. Уже ближе слышатся тяжёлые шаги, и парень немного расслабляется, что дома кто-то есть. — Проходи, Нетейам! И к нему выходит милейшего вида Цирея, чьи волосы были заколоты странной формы заколкой в пышный пучок, но пара кудрявых прядей красиво обрамляла её шею и лицо. Парень кивнул даме и хлопнул в ладоши, неловко улыбаясь. Она подарила улыбку в ответ и неловко взяла за его руку, провожая в соседнюю комнату. Пахло от Циреи до одури приятно сладко, Тейам впервые почувствовал, как она использовал ароматическое масло, которое ей очень подходило. Они вошли в комнату и Нетейам, встав напротив подруги, указал пальцем на свою макушку: — Ты чудесно выглядишь. — Ох, спасибо! Она немного замялась, обнимая себя за плечи. — Я давно упрашиваю Аонунга сделать мне что-то с волосами, но он такой вредный, — в комнате на полу сидел недовольный чем-то старший брат-кудесник Циреи, норовя снести что-то лежащее рядом своим хвостом. Цирея недовольно прошипела, словно рассчитывала, что лесной На’ви не заметит этого. — Ну же, Аонунг! Куда пропало твоё настроение? Она недовольно покачала головой. — Почему я?! Ты сделаешь это лучше меня, мама учила меня дру… — Но ты обещал мне, — она жалобно нахмурилась и присела напротив брата, пытаясь положить ему в руки иглы, закрывая чужую ладонь и мигая умоляющим взглядом. Нетейаму стало неловко от того, что он застал некую интимную сцену чужой семьи, поэтому притворился, что рассматривает принадлежности Тсахик. Он не понимал, что там кто кому должен, но не хотел догадываться, что это как-то связано с отсутствием Ронал. — Аргх, ладно! Но я тебе это ещё припомню… — но сестра уже не слушала, она быстро поцеловала брата в щëку, хихикая от его наигранного недовольного лица и встала на ноги, поворичиваясь к хмурому Нетейаму. Недоумëнный гость склонил голову вправо, не до конца желая понимать, что с ним собираются делать и где же всë-таки святая Ронал. — Мама сейчас придёт. Она будет проводить сложный обряд, Тейам, — при тёплом дружеском прозвище её ушки прижимаются к голове, — и Тсахик нужен будет рядом помощник, чтобы следить за твоим состоянием и быстро среагировать. Им должна была быть я… — Но Цирея внезапно решила всё сбросить на меня, — фыркает рядом знакомый баритон прямо над ухом. Лесной На’ви морщится, не до конца принимая такой исход. Что с ним собираются делать? Тем более в присутствии Аонунга? Да, они были в хороших отношениях, но не настолько, чтобы доверять ему своё благополучие. — Но почему Тсахик Ронал не предупредила меня? — Так нужно. Аонунг, расскажи ему всё, мне уже пора, — и вот, она, кротко попрощавшись, оставила их вдвоём, скрываясь за кучей бусин, отливающих на пол закатным мерцанием. Аонунг же напряжённо молчал. — Почему так нужно? По птичьи склонил голову гость. — Тебе не понравится мой ответ, — ухмыляясь, фыркает в ответ сын Ронал. Он хлопает по тонкому матрасу, указывая На’ви лечь напротив. А Тейам лишь уставил грозный взгляд на собеседника, снова скрещивая руки и недовольно размахивая хвостом, поднимая подбородок выше. — Я сейчас уйду. Неправда, которую Аонунг тоже понял, усмехнувшись. — Да ну? Пару мгновений они смотрели друг другу в глаза. Ненароком вспомнилось, как они в первый раз подрались, когда Тейам оседлал противника и случайно заглянул в чудной красоты кианитовые глаза, которые заворожëнно смотрели в ответ. А потом оба вспомнили, что у них драка в разгаре. Такое же похожее эфемерное чувство произошло и сейчас. Первый взгляд отдëрнул Аонунг. — Тсахик хочет, чтобы ты разобрался в себе. Говорит, ты по дому тоскуешь. Себя же и истязаешь. Недовольство выросло в душе с неимоверной скоростью. Тоска по родному месту одолевала абсолютно всех членов семьи, даже малютку Тук. Не скучать по лесам Пандоры, время от времени в мечтах прыгая по мощным корням, выкрикивая разные кличи и изображая крики птиц, означало равнодушие к Родине. А клан Оматикайя был жизнью Нетейама. — Я достаточно разобрался в себе. Это ведь не относится к моей ране. — Откажешь Тсахик? Я, пожалуй, свалю отсюда побыстрее в таком случае…- хотел было Аонунг встать, как его придавили к полу ладонями на плечах. Тейам нахмурился и снова буравил взглядом глаза напротив. Аонунг же решил не двигаться лишний раз, как бы не попасть под горячую руку, что отлично понимал и Нетейам. Ведь тонкие руки Оматикайя не сравнятся с мускулистыми и плечистыми Меткайина… Старший Салли вернулся к раздумьям. Не было такого выражения «отказать Тсахик», было только «проявить высшее неуважение к опыту святой Тсахик». А проявлять неуважение к Ронал было страшно порой и его отцу. Тейам вздыхает и поднимает голову, уже не выглядя угрожающе. Его бусины в косичках звонко стукнулись друг о друга. — Ладно. Что увидит Тсахик? Аонунг, воспользовавшись возможностью, смахнул чужие запястья со своего тела и недоуменно окинул взглядом на’ви напротив. — Что увидит Тсахик? Никто не знает, что видит моя мать. Она говорит и слышит то, что хочет сама Эйва, придурок. Ты ведь внук одной из них, что ты вообще спрашиваешь?! Парень развёл руки в сторону и шлëпнул гостя по икре хвостом. Нетейам же по-дружески толкнул того в грудь кулаком. — Не называй меня так. Я просто нервничаю, — Аонунг лишний раз закатывает глаза на чужие слова и насильно усаживает Нетейама на пол, надавливая уже крупными ладонями на тонкие плечи, что достаточно смутило. Хотя бы не относится как к больному со смертельной болезнью, на том был Нетейам благодарен. Ждать Ронал долго не пришлось, она зашла именно тогда, когда Аонунг уже проверял пульс пациента и говорил успокоиться и наконец «следить за своим хвостом». Что, честно говоря, не выходило совсем. Женщина без любезности велела сыну отойти и не мешать, не спрашивая, куда делась Цирея. Она была очень сосредоточена, что придавало ещё больше волнения лежащему перед ними На’ви. Чужие ладони прошлись от живота до шеи, надавливая на различные точки, опустились обратно на грудь, и Ронал приказала выдохнуть весь воздух из лёгких. С дрожью в горле Нетейам выдохнул, и закрыл глаза. — О великая Эйва, отпусти все муки и переживания дитя твоего, — на лоб парня положили тяжёлую повязку, пахнущую то ли сладко, то ли кисло, — позволь же избавить мне твоё создание от тоски, — чьи-то ладони сжали запястье, и тогда Тейам понял, что Аонунг требует разжать кулаки. И когда пальцы расслабились, а хвост перестал шевелиться, краем сознания Нетейам услышал последние слова Ронал так чётко, словно она шептала в его разуме. — Усни. Укол в сердце, и вот, Нетейам слышит не Тсахик, а крик своей матери.