***
— Ну же, просыпайся, дурень, очнись! Аонунг со всей силы даёт пощёчину Нетейаму, умоляя его открыть глаза. Тело в руках бьётся в судорогах, он бредил и хватался за морского На’ви, царапая кожу, а биолюминесцентные точки по всему телу то мерцали со всей силой, то и вовсе угасали. Тсахик почти что потеряла контроль над ситуацией и, раскачиваясь из стороны в сторону, начала повторять одно лишь «ma Эйва», поэтому Аонунг понял — дело плохо. — Ради Эйвы, просто открой глаза, это всё в прошлом, идиот! Новая пощёчина, и наконец всё затихает. Ронал вдруг очнулась вместо пострадавшего, судорожно вдыхая воздух и осматриваясь вокруг. Нетейам перестаёт дёргаться и обмокает в чужих руках, перестав сверкать и что-то истерично говорить. — Положи его! Иглы, быстро! Тсахик взметнулась к лесному На’ви, открывая его глаза, заглядывая в зрачки. Пару раз похлопав парня по щеке, она ложится ему на грудь. Сердце билось. Он дышал. Женщина испытала каплю облегчения, когда услышала размеренный пульс. — Возвращайся домой, Нетейам, — шепчет почти неслышно, нажимая на живот большим пальцем. Аонунг протягивает стопку игл, которые Ронал тут же схватила и надавила одной на кожу прямо под сердцем. На конце иглы появилась капелька крови. На’ви медленно открыл глаза, ещё не очнувшись до конца. Сын Ронал же с дрожью схватил ладонь Тейама, вглядываясь в его бледное лицо. Он проснулся. — Ло’ак? Сиплый голос тут же утонул в рыданиях. И Тсахик, и её сын облегчённо выдохнули, благодаря всевышнюю за возвращение. Старший Салли сжал большую, ладонь жмурясь от слëз, и Аонунг в знак поддержки приобнял друга. Было страшно представить, что заставило того впасть в такую печаль, но напугавшийся до смерти Аонунг был ужасно счастлив видеть нормального Тейама. Настолько нормального, каким он, по крайней мере сейчас, мог быть. — Что это было? Что со мной, что я видел… Где мама? — Надрываясь, не переставал он хрипеть куда-то в чужое плечо. Аонунг зажмурился и похлопал того по спине, нашёптывая, что всё хорошо, и Оматикайя сжался в его объятиях как маленький змееволк, поджимая хвост и всхлипывая. Перед глазами стояла его семья. Разбитая, скорбящая, каждый винит себя и разрывается в своей боли. А он ничем не мог помочь. Ронал же потирала висок и, хмурясь, протянула руку к Нетейаму, сжимая её. Тот же, не до конца вынырнув из чужих рук, поднял опухшие от слёз глаза на женщину. — Ты должен запомнить то, что видел. Твои чувства сильные, поэтому ты так страдаешь, — голос ее был привычно строгим и нетерпеливым, — успокойся. Не плачь. Чуть помедлив, она окинула взглядом своего сына. — А ты проводи его до семьи. Не оставляй одного. Понял? Ее сын кивнул, после чего женщина хлопнула Нетейама по прижатой к телу ноге в подбадривающем жесте и покинула их. Они просидели в объятиях ещё долгих минут пять. Сердце начало постепенно успокаиваться, а дыхание переставало выходить рваными рывками. Нетейам уже не трясся, расслабляясь. Только в такой момент заметил, как крепко его прижимали к своему телу, что аж сводило челюсть. Он слабо похлопал по плечу друга и сел в позе лотоса, выдыхая когда его наконец отпустили. Перед глазами была его кричащая мать. Слова Ло’ака. «Прошу, не оставляй нас, брат.» Нетейам повернулся, взглянул на Аонунга. Он выглядел очень нервным и даже немного напуганным, разглядывая эмоции на лице друга. — Спасибо. Я слышал тебя там. Уже более живым голосом сказал Нетейам, обращаясь к напряжëнному Аонунгу. Вот и боль в щеке вместе с чувствами вернулась. Скула начинала разгораться новой болью, и Тейам поморщился, растирая еë рукой. — Сильно же ты меня… — Ты меня тоже разукрасил, — фыркает Аонунг и поворачивается спиной. От удивления глаза расширились, и парень выдохнул, взглянув на почти кровоточащие царапины по плечам и спине сына Ронал, точно оставленные Тейамом. Выглядело болюче. — Ты будто после схватки с каким-нибудь хищником. Они оба усмехнулись, хотя по правде смешно никому не было.***
Вернувшись домой бок о бок с Аонунгом в молчаливой задумчивости (ведь оба совсем не были настроены на разговор), Нетейам тут же был щедро одарëн косыми взглядами семьи. Ещё бы они не заметили царапины по всему телу сына Ронал и почти фиолетовые щëки собственного сына с маленьким отрывком водорослей под грудью и красными глазами. Нейтири встала с пола первая с возмущённым и требующим немедленных объяснений видом. — Что случилось? Что с тобой? Она наклонила свою голову так, что смотрела на парней свысока грозными взглядом. Нетейам наоборот отвёл свой взгляд, боясь встретиться глазами и ненароком вспомнить своё видение. — Всё хорошо, мам. Я в порядке. Женщина подошла к нему и нежно прикоснулась к щекам, она подняла его лицо, заставив посмотреть на себя. Убедившись, что сын не врёт, она отпустила его и повернулась к Аонунгу, который в мыслях помолился. Нейтири была не менее пугающей, чем Ронал. — Мой сын сделал это? Она прижала уши к голове, ожидая услышать, что они снова устроили драку. — Да, — тихо ответил ей парень, — Тсахик не смогла провести обряд до конца. Пришлось вмешаться. Нейтири же, выслушав его речь, утвердительно кивнула. Она знала, что делает Тсахик, теперь это понял Нетейам по спокойной реакции матери. Хотелось возмутиться, но он проглотил свои претензии. — Что за обряд? Подал свой голос отец. Рядом с ним сидели Паук с Кири, которые выжидающе смотрели то на старшего брата, то на мать. — Важный обряд для здоровья твоего сына, — Нейтири повернула голову к мужу, показывая одним взглядом, что объяснять дальше не будет и обратилась снова к Аонунгу, — ступай. Передай Тсахик от нас это в знак благодарности, — Нейтири мягко ступает к Джейку за скрытым тканью предметом и передаёт Аонунгу. Он молча принимает подарок и, кивнув семье на прощание, уходит, подарив последний свой взгляд Нетейаму. Старший же сразу попытался увильнуть от расспросов семьи, сказав, что плохо себя чувствует. Нейтири, как понимающая всю серьёзность мать, тут же наотрез запретила тревожить сына даже отцу. Кири и Паук возмущённо выдохнули, но спорить не стали. Нетейам прошёл в свою комнату, где они жили вместе с братом. Ло’ак лежал спиной ко входу, хотя старший прекрасно знал, что он не спит. Чужие уши дёрнулись на звук шагов, и Ло’ак, не успев никак среагировать, оказался в крепких объятиях старшего брата. Он удивлённо выдохнул, не понимая, что происходит, но неуверенно положил ладони на чужую спину, продумывая всё, что могло бы произойти в следующие минуты. А Тейам весь трясся, но не плакал. Сердце Ло’ака ушло в пятки, такое поведение брата пугало. Так он делал впервые. — Нам надо поговорить. Старший медленно присел напротив, выпустив Ло’ака из объятий, положил ладони на худые плечи. И только сейчас, когда парень видел лицо старшего брата чётко, хоть и в плохом освещении, показалась тревога. Но ничего спрашивать парень не стал. Нетейам вдохнул и чётко вспомнил то, что видел. Своего полностью разбитого братишку, что винит себя во всём на свете, умоляя прощения. Хотя прощения стоило просить в первую очередь у себя. — Что-то случилось? Ло’ак нервно принял положение сидя. Его остерегающийся вид словно кричал «не пугай меня, объясни всё». — Ло’ак, ты ведь понимаешь, как дорог мне? Нетейам почувствовал как ком в горле тянет с новой силой. Он не хотел снова плакать. Тем более перед младшим братом в такой момент. Ло’ак неуверенно кивнул пару раз, внимательно заглядывая в стеклянные глаза напротив. Каждый раз при удобном случае он избегал этого разговора. А сейчас не выйдет. — И я никогда не винил тебя ни в чëм. Не вини и ты себя, Ло’ак, — уши брата прижались, а глаза начали бегать по лицу напротив. Он напрягся, плечи под пальцами чуть дрогнули. — Всё в порядке. — Нет. Не в порядке. Ты не виноват, слышишь? Собственный голос снова сломался и начал дрожать. «Прошу, прости, брат, я так виноват!» В сердце словно воткнулась новая игла боли. В глазах Ло’ака начала собираться влага, но он упрямо делал вид, что всё нормально. Старший сжал губы в тонкую линию, наблюдая за таким надорванным состоянием его родного На’ви. — Не надо говорить это, Нетейам, — он зажмурил глаза, — я всегда подвергал тебя опасности. С этих слов его понесло по наклонной, теперь одинокая слеза всё же пробежала по щеке младшего брата. — Что ты такое говоришь? Что за глупости? Лучше я снова буду чувствовать боль в лёгком, чем видеть, как ты винишь себя, Ло’ак. Ты мой брат, — он кладёт ладонь на макушку осунувшегося парня, — ты никогда не желал мне зла. — Но ты тогда чуть не… Чужой голос охрип. Нетейам понял, что хотел сказать Ло’ак, но не смог договорить из-за всхлипа. Нетейам положил вторую ладонь на его щëку — она была мокрая от тихих слëз. Старший Салли молча прижал брата к себе, зажмуриваясь и поглаживая голову младшего. Ло’ак впервые позволил дать себе слабину перед ним, просто тихо плача в плечо. — Прости меня, я так виноват… Я так испугался, что потерял тебя. — Чшшш… Пальцы на боках болезненно впились в кожу, но Тейам не заметил этого. Он сидел и не шевелился, шепча, что он рядом, что Ло’ак должен простить себя. Как же он справлялся всё это время один?.. — Я бы не оставил тебя. Если бы на моём месте оказался кто-то из вас, я бы уже сошёл с ума, — Тейам хрипло усмехнулся, не замечая, что и сам пустил скупую слезу. Он уткнулся в чужую макушку носом. Старший Салли улыбнулся своим мыслям и спокойно выдохнул. Наконец-то они услышали друг друга. Они так и просидели в объятиях друг друга пару минут, в чëм так сильно нуждались. Даже если никто ничего не говорил, им хватало просто присутствия и контакта, чтобы понять чувства. — Не хочешь завтра прокатиться на икранах? Первый нарушил тишину старший брат, пытаясь облегчить атмосферу вокруг. Ло’ак уже более менее пришёл в норму, переставая плакать. Он отпрянул от брата и нелепо улыбнулся: — На что спорим? Теперь они оба почувствовали облегчение после разговора. Нетейам хитро улыбнулся. — Ты пригласишь Цирею на свидание. Опухшие от слëз глаза выглядели ещё более плачевнее, когда Ло’ак удивлённо уставился на смеющегося Тейама. На чужих щеках заиграл румянец. — Да ни в жизни. — Тогда выиграй меня. Младший брат фыркает и пару секунд мешкает, но всё же соглашается, уже громче выкрикивая: — Тогда ты укусишь за шею… Да хоть Аонунга! Нетейам шикает быть потише, а потом со странным выражением лица смотрит на брата. Интересно, как отреагировал бы его друг на такую дикую выходку? В голове всплыл забавный образ обкусанного и обцарапанного сына Ронал одним единственным На’ви. Интерес слабо закипел в его жилках, уступая уже накатившей усталости. И откуда такая чушь была в голове у Ло'ака? — По рукам. А теперь спать. И да, — он схватил недовольного Ло’ака за щëку, оттягивая её, — мы закрываем тему самобичевания, понял? Иначе я тебя выпотрошу на корм илу. — Да, да, да… Промямлил парень, закатывая глаза. Нетейам тепло улыбнулся ему.***
Лесной На’ви поправил свой корсет и зажмурил глаза от палящего солнца. Снизу к скалам поднимались не воодушевлённые идеей Меткайинцы — не разгаданный до конца спор заинтересовал Кири, и она активно поддержала идею Нетейама прокатиться на Банши, из-за чего Нейтири не смогла отказать уже троим своим детям. А слово матери значительно смягчало и отца. Девушка на перегонки бегала с Пауком по склону, пока остальные настраивали себя на полёт. Людской мальчишка то и дело хватал её за хвост, показывая язык, а разъярённая в шутку Кири пыталась поймать резвого хулигана или даже как-то потянуть за дред. Рядом послышался наглый смешок Ротксо: — Так настрадались, а она с ним в игры бегает… — Он такой маленький, как трёхлетний ребёнок! Цирея стоит совсем рядом, но задумчиво молчит. Видно, она хотела что-то сказать против этих слов, как-то упрекнуть их, но тоже имела противоречивые чувства насчёт людей. Девушка теребила ракушку на своём нагрудном украшении, явно переживая насчёт полёта. — Аонунг, Ротксо, скажите ещё слово — я вам хвосты оторву, — спокойно говорит Тейам, справившись наконец с корсетом. Водные На’ви оглянулись на него и тут же осунулись. Но Ротксо уже в более шутливой форме пытался задеть его: — Старший брат будет защищать и отродье тоже? И с гадской ухмылкой посмеивается. Аонунг же теперь не разделял его веселья, ладонью у груди останавливая. Старший Салли удовлетворительно кивнул ему. Всё же, тот ночной разговор как-то да затронул мнение сына Ронал. — Эй ты, — двое парней опустили головы и удивлённо уставились на Паука. Тейам не понимающе оглянулся на сестру — Кири тоже растерянно поглядывала то на них, то на старшего брата за их спинами. Было страшно представить, что задумал их человеческий брат. — Такой большой и сильный, а догнать меня не сможешь. Паук смело улыбается и заглядывает в глаза Ротксо с вызовом. Последнего же это позабавило. — Готовься, человеческое отродье. Я тебя сломаю и не моргну. Аонунг? — Я пас. Старший отворачивается от обиженного взгляда друга. Нетейам же прыснул в кулак и улыбнулся Кири, которая подходила к нему. — Спорю, что он не поймает его, — сказала она тихо, когда встала рядом. — Я поставлю свой кинжал на то, что Ротксо даже за дред его не схватит. Подхватил спор старший брат. Они ехидно отошли в заросли так, что тень от кроны деревьев падала им на лицо, скрывая глаза. Выглядело это зловеще и таинственно. И вот, озорно размахивая своим широким хвостом, Ротксо набросился на Паука. Но тот совершает кувырок под его тушкой между ног и хватает за плавник, дёргая вниз. Да вот только это не тонкая фигурка Кири, поэтому Ротксо спокойно удерживает равновесие. Паук, поняв свою глупую ошибку, огибает его и даёт деру под хохот сводной сестры и братьев, улыбаясь через маску. Сколько бы они так не бегали, водный На’ви и правда не смог поспеть за ловким и относительно маленьким (в чëм было его преимущество) человеком. — А он не так плох. Аонунг встал рядом с сиблингами и улыбнулся, наблюдая за поединком. — Ох, я и не заметила, как вы стали наблюдательнее, будущий Оло’эйктан, — снисходительно отозвалась Кири, ухмыляясь парню через Нетейама. Аонунг закатил глаза. — Очень остроумно, молодец. — Я ненавижу этого дикаря! Восклицает вдалеке Ротксо и садится на камень, принимая поражение. Паук протягивает хохотливое «ай-яй-яй», повторяя победный клич Оматикайя. Сбоку послышался заливистый смех Кири, которая повторила звуки Паука. Нетейам же ищет взглядом Ло’ака и прищуривается, замечая рядом с ним немного испуганную Цирею, которая что-то говорила на ухо лесному На'ви. Старший был уверен, что у них будет свидание даже без этого спора. Осталось не проиграть самому Нетейаму… Ло'ак оборачивается на взгляд и смущённо улыбается. Вчерашний разговор всё ещё мелькал между ними, но Нетейам вернул ответную тёплую улыбку и кивнул, намекая начинать соревнования. — Нам пора. Отойдите, — просит старший Салли, и Кири с Аонунгом отходят дальше. Сестра сама побежала в более просторный участок скал, чтобы призвать своего любимца. — Как только прилетит, не смотри ему в глаза. Предупреждает лесной На’ви стоящего неподалёку сына Ронал. Тот же кивает, активно двигая ушами, как очень напряжённый зверёк. Тейам напрягает живот и кликает пару раз по-птичьи, вслушиваясь в тишину. Сверху послышался знакомый шум от крыльев и крик Банши — он никогда не заставлял себя долго ждать. Мощное животное показалось из-за деревьев, расправляя свои крылья, словно охотился и готовился схватить свою жертву. Оматикайя улыбнулся ему и протянул руку, замечая воодушевленный взгляд своего дикого друга. Массивные крылья приземляются на камни, царапая их, а само животное тут же льнëт мордой к хозяину, прикрывая глаза. На сердце потеплело. Нетейам очень скучал по Кангау. — Siltsan, Kangay, siltsan, — нежно проговаривает Тейам, устанавливая связь с Банши. Он чувствует знакомое дыхание, сильное сердцебиение, но главное — эмоции и чувства животного, которое выражало недовольство из-за смены жительства, но было счастливо видеть своего друга. Слияние с Кангау всегда было обожаемым процессом, но лучше чувствовался только полёт. Подкидывая в нетерпении в воздух пахучее лакомство, которое тут же было съедено, лесной На’ви оборачивается к Аонунгу и тут же не сдерживает своей улыбки. — О Эйва, как смешно ты выглядишь… Он хохотнул, рассматривая «боевую» стойку сына Ронал, который то ли пытался закрыться от Икрана, то ли готов был напасть… Парень недовольно фыркнул и расслабился настолько, насколько мог, и насколько его не выдавал его хвост. — Мне напомнить тебе уроки с илу, а? Вспоминая дикий гогот Аонунга, когда Нетейам в первый их урок не удержался на звере и распластался на воде, Оматикайя улыбнулся и кивнул на Банши. — Залезай, а то твоя сестра нас обгонит. Тейам с особой грацией уселся на животное и, из-за азарта подняв свой хвост, потянул руку хмурому На’ви. — С чего это ты взял, что я полечу с тобой? — А у тебя есть выбор? Или предпочитаешь лететь с Ло’аком? Нетейам приподнимает бровь, и прикрывает глаза, говоря этим: «не смеши меня». Аонунг же обернулся и увидел, как Ло’ак трепетно усаживает Цирею на Кейунга, подхватывая девушку под бедро. Она смущённо хихикает, обнимая его за талию и жмётся ближе, под страхом слететь с активного и перевозбужденного Кейунга. Аонунг в возмущении раскрывает свои глаза и с угрожающим видом что-то шипит себе под нос. — Вот гад… Чëрт, ладно, полетели. Что они вообще делают? Аргх! Под смешок Тейама он неуклюже забирается на Икрана с любезно предложенной помощью, всё ещё ворча себе под нос. Да, старший Салли мог понять такую ревность заботливого старшего брата к Ло’аку. Но он не испытывал этого, поэтому готов был побороться за счастье брата, убеждая Аонунга не прожигать их спины таким гневным взглядом. Морской На’ви обхватил чужую талию крепкой хваткой, от чего по телу прошёл заряд мурашек. Нетейам удивился такому своему волнению, но откинул эти мысли, сосредоточившись на предстоящем полёте. — Прижмись ко мне, — требует низким голосом и чуть кашляет, чтобы вернуться в норму. — Ещё чего? — Это, конечно, твоё дело, но я не хочу проигрывать, возвращаясь за твоей рыбьей тушкой. Сзади слышится рассерженный вздох. И вот, сын Тоновари прижался ещё сильнее, вжимаясь туловищем в чужую спину. Нетейам почувствовал странную близость своего хвоста с чужим бедром, но, попробовав исправить ситуацию, получил недовольный шлëпок по животу. Чужое дыхание обожгло шею. Кангау, почувствовав будоражащие чувства, тряхнул своими крыльями. — Это явно лишнее. — Может быть ты меня по координатам расположишь? Шипит в самое ухо. О Эйва, помоги старшему Салли просто вытерпеть эту близость. Банши дёргается вниз, к Кейунгу и Атан, на которой восседала Кири в обнимку с Ротксо. Паук же оставался на земле. Он не любил полёты на Банши, ведь когда один раз прокатился с Ло’аком, чуть не познал слово «смерть». Человеческий мальчик предпочёл фиксировать, кто вернётся первым с их пометки — рифов. — Насчёт три! Один! Ло’ак довольно смотрит на старшего брата и ухмыляется, предвкушая свою будущую победу. Нетейам же повторяет улыбку и посылает воздушный поцелуй, и подмигивает, ехидно усмехаясь, якобы намекая на будущее свидание младшего. Цирея тоже заметила это действие, но не поняла его истинного значения и просто посмеялась над глупым парированием. — Два! Ло’ак же кивает на спину Тейама и показывает клыки, изображая укус, стукнув зубами. Тейам закатывает глаза и устремляет взор вперёд, встряхивая плечи. — Три! Икраны взмывают вверх под боевые кличи трёх сиблингов, похожие на залп перезвона птиц, а за ними — три не менее звонких крика Меткайинцев.