Буду твоим квартирантом

"Дебилы", – очень хотелось сказать Антону, но кляп мешал. Да и на самом деле дебилом был он, и очень надеялся, что Арсений дебилом не будет. Ему бы вообще очень хотелось, чтобы Арс не вёлся, не приезжал бы в назначенное место с нужными документами. Вот только, а сам Антон как бы поступил? Как? Рыл бы землю, лишь бы любимому помочь. Собственно, из-за этого они так и встряли. "Любимому", – запоздалое осознание укусило змеей за сердце. Захотелось взвыть, особенно от того: не факт, что они выберутся, таких свидетелей в живых не оставляют. Н-да, не такое долго (не очень долго) и счастливо (вот тут не поспоришь) себе он представлял. То, что собой жертвовать и просто геройствовать, – глупо, Антон уже понял. Благородство – оно, конечно, благородное, но Арсению теперь каково. И каково ему будет, случись с Антоном что-то серьезнее этих ушибов? Синяки – фигня, и не такие получал. А если что-то случится с Арсением, Антон себе этого однозначно не простит. Хочется биться головой в стену, и Антон торжественно себе обещает: впредь во всем советоваться с Арсом, если выживут. Антон в который раз оглядывает темную каморку, где его держат, дергает затекшими, связанными за спиной руками, морщась от боли. Встает с протертого матраса, проходит вперед назад – кроме него, тут никого, охрана за дверью. Окно – в самом верху и совсем мелкое. Антон в отчаянии бьет ногой в дверь, но, как и все разы до этого, ни слова в ответ. И тут раздаются выстрелы. … Всё остальное Антон помнит в тумане: крики за стеной, липкий пропитывающий потом и адреналином страх, заставляющий вжаться в угол, стрельба, дверь выбивают с ноги, впуская дым, фоном звучит голос Бори: «Здесь он, вот он». Рослый мужик в форме спецназа хватает Антона и, прикрывая, выводит. Ему что–то говорят, вынимают кляп, развязывают, заталкивают в скорую, накрывают пледом. А потом прижимают к себе. – Я с тобой, – шепчет родной голос, Антон видит полные беспокойства голубые глаза, тупо улыбается и чувствует самый сладкий поцелуй на губах. *** Арсений себя дебилом не считал, ну не полным по крайней мере. А потому на работе при первой возможности передал записку, точнее, подробное письмо Серёже. Электронным устройствам, понятно дело, веры нет, но старые добрые шариковые ручки никто не отменял, всех благ их создателю. А еще Арсений практически уверен, что в телефоне, оставленном Жанной, есть подобие "жучка", и потому говорить с Серёжей вслух не решается. Серёжа, конечно, охреневает, потом отходит от шока, пишет Арсу записку, что тот еблан, и идёт к начальству. Вскоре на стол Арса ложатся те самые нужные бумаги и отдельная с припиской: "Всё понял, не дурак. Следуй их инструкциям. Оставь свой телефон на столе и тихо зайди ко мне". Арсений с теплом несколько секунд смотрит на начальственную дверь с вывеской "Максим Иванович" и делает, как тот сказал, надеясь, что жучок его недолгое отсутствие не засечет. В кабинете они коротко и быстро всё обсуждают. "Кстати, позвони отцу потом что ли", - под конец вздыхает начальник. У Максима Ивановича давно свои связи в полиции, там любой замок по его просьбе штурмом взять готовы. А тут тем более похищение человека. И плевать Арсений хотел на все каминг-ауты вместе взятые. Только бы Антона ему целым и невредимым вернули, а уж то, какой тот дурак, Арс ему потом скажет - возможно, неоднократно. Им, конечно, еще предстоит показания давать, а Арсу вдобавок — с Жанной разводиться. И суды будут: кого-то (Ярославовича) на приличный срок посадят, кто-то (Боря) на сделку со следствием пойдет и минималкой отделается, а потом даже новую жизнь начнёт, Антон, добрая душа, поможет. Но главное, отойдя от всех этих потрясений, Антон и Арс будут лежать в объятиях друг друга и не одну ночь, и не один вечер. И обниматься на диване рядом с наряженной чем попало, светящейся гирляндами ёлочкой, загадывая одно и то же желание под бой курантов, и вырезать снежинок-мутантов, и сидеть на кухне, споря, идти ли на артхаус или новый фильм "Марвелл", а потом пойдут и туда, и туда… Ведь это не столь важно... *** – Нет, ну ты подумай! То, что я гей им, значит, нравится, а то, что у меня пара есть, – нет! – возмущается Арсений под громкий хохот Антона. – Да вертел я это агентство. – А лучше бы меня... – Что? – Что? Арсений смотрит с укоризной в смеющиеся глаза, но долго так продолжать не может. – Слушай, а на что они вообще рассчитывали, если последнее время твой аккаунт больше напоминает наш семейный аккаунт? – недоумевает Антон. – Вот и я о чём! – судя по тому, как Арс всплескивает руками, в нем погибает актер...погорелого театра. – Короче, послал я их. Как знал, не хотел идти на встречу. Уж лучше дальше самому, всё самому. – У тебя этих агентств еще сотни будет! – уверенно заявляет Антон, заключая его в объятия и нежно целуя. В том, что у Арса всё с модельным бизнесом в итоге получится, он не сомневается, вон даже гейство от просмотров страницы в соцсети не особо отпугнуло (на самом деле, многих, отпугнуло, но и многих привело). На их любимой всё той же кухне закипает чайник с рисунком котят, на столе уже дымится жаренное мясо. За окном светит теплое солнышко, конец весны – прекрасное время. Антону, конечно, ещё летом сессия предстоит, а Арс всё ещё пытается с родителями примириться, точнее, их с его выбором примирить, но они хотя бы уже с ним разговаривают. А ещё через месяц Арс с Антоном в Воронеж поедут, с Антовскими корешами на знакомство, Серёжку с собой захватят, он как с девушкой несколько месяцев назад расстался — приуныл, пусть развеется. Скорей бы отпуск, в конце концов вот уж что Арсений заслужил. И хорошо, что Максим Иванович – мужик понимающий, и ему в целом плевать, кто и с кем, лишь бы в рамках закона. А остальные пусть себе шепчутся, да бросают косые взгляды, когда Антон Арса из офиса на недавно взятой в кредит машине забирает. Чайник щелкает – вскипел, но Антон размыкать объятия не спешит, а Арсений ласково трётся макушкой об его подбородок. Весеннее солнце – намного приятней осеннего или зимнего, но и оно не столь важно как тот, кто рядом.