Эффект Снежной бабочки

      Когда тьма накрыла королевство, Артур вернулся. Отдалённый стук шагов возвестил о возвращении короля в замок. Лилит, стоя у одной из величественных колонн, с беспокойством наблюдала за Артуром. На его лице играла буря непроницаемых эмоций, как будто он боролся с мыслями, которые никогда раньше не приходили ему в голову. Артур шёл один, без рыцарей, в том числе и без Гвейна, которого она так ожидала увидеть. Дочь Дагона мысленно сделала вывод о том, что он, наверное, сейчас сидит в таверне вместе с другими рыцарями и рассказывает им свои «чудесные истории». Её взгляд вернулся к Артуру и она подумала о том, чтобы подойти к нему и спросить что случилось. Однако его слишком потерянный взгляд заставил передумать. Вместо этого Лилит предпочла безмолвно уйти. Повернувшись, она направилась по тускло освещённым коридорам Камелота. Её мысли вновь вернулись к озадачивающей записке и потенциальным опасностям, на которые она намекала. Ведь непонятно кто её отправил и что произойдёт, когда она согласится отправится в неизвестность на поиски артефакта. Мерцающие факелы отбрасывали длинные тени на каменные стены, их танцующий свет будто бы отражал суматоху в её сознании. Лилит нужно было снова поговорить с Мерлином, поделиться своими растущими опасениями и обдумать их следующий шаг.       Добравшись до покоев Мерлина, она остановилась. Принцесса Разрушения быстро подняла руку, чтобы постучать, когда до её ушей донеслись крики из комнаты. Встревожившись, она осторожно и медленно приоткрыла дверь ровно настолько, чтобы заглянуть внутрь. И то, что девушка увидела, заставило её сердце замереть. Гаюс стоял у стены и его привычное всем доброе лицо исказилось в гневе. Он уставился на Мерлина с такой дикой яростью, какой Лилит никогда раньше не видела. Маг же стоял напротив, скрестив руки на груди. Его лицо украшала едва заметная ухмылка, а в синих глазах светилось предвкушение. — Мерлин, что ты натворил?! — закричал лекарь и в его голосе смешались ужас и неверие. — Ты… Как ты мог? — Взял и смог, Гаюс, — равнодушно ответил Мерлин ровным и не раскаивающимся тоном. Гаюс пребывал в растерянности, не в силах принять радикальную перемену в своём ученике. Мерлин так небрежно говорил о сожжении заживо трёх человек, что являло разительный контраст с добрым и жизнерадостным волшебником, которого он знал. — Это же люди… — Гаюс запнулся, его голос срывался от эмоций. — Ты мог их отпугнуть, но чтобы убить… Зачем? Он ожидал, что Мерлин выразит раскаяние, признает, что это была чудовищная ошибка, будет молить о прощении со слезами на глазах. Вместо этого маг посмотрел на него с таким ледяным безразличием, от чего все надежды Гаюса, казалось, угасли. — Они угрожали мне, — ухмылка Мерлина слегка поблекла, сменившись выражением непреклонной решимости.        На лице Гаюса отразились глубокая печаль и разочарование. Он отвернулся и на глазах выступили слёзы. Боль и разочарование, которые он испытывал за своего собственного ученика, оказались почти невыносимыми. Он с самого начала верил, что Мерлин станет великим волшебником, тем, кто в конце концов покажет Артуру, что магию можно использовать во благо. Но теперь на его глазах ученик, казалось, превращался в кого-то, более похожего на Моргану. Его перемена несла за собой лишь тьму. В глубоких синих глазах волшебника Гаюс больше не видел ни жалости, ни сострадания, ни раскаяния. Лишь холодное безразличие, обычно свойственное тёмным магам. — Мерлин… — тихо произнёс придворный лекарь и его голос дрожал от горя. — Артур знает, что к этому была причастна магия. Ты понимаешь что это значит? Все в Камелоте прекрасно помнили, как Утер Пендрагон относился к тем, кто пользовался магией. И все прекрасно знали, как отнесётся к ним его сын. Артур вряд ли оставил бы присутствие трёх обугленных тел, отмеченных магией, без расследования. Гаюс и Мерлин могли бы попытаться повесить это на Моргану, но не было никакой гарантии, что стратегия сработает. Артур будет безжалостно рыскать по своему королевству, поэтому обязательно кто-то пострадает. — Будет играть в кошки-мышки, — равнодушно произнёс маг и слабая улыбка заиграла на его губах. То, что Артур станет метаться в поисках мага-убийцы, мужчине оказалось всё равно. Он не испытывал старого доброго парализующего страха от того факта, что сам может оказаться в тюремной камере. А также не беспокоился о невинных людях, которых могли бы несправедливо обвинить вместо него. — Мерлин! Это не смешно! — мужчина повернулся к ученику и гневно взглянул на него. — Может погибнуть невинный человек! Гаюс смотрел на мага перед собой, ожидая хоть какой-то отклик неуверенности или страха. Но не только эмоции, но и поза его ученика говорила о том, что он вряд ли заинтересован что-то делать.       Мерлин склонил голову, чувствуя прилив раздражения. Безжалостные нравоучительные лекции учителя начали надоедать ему, каждое слово острой иглой кололо терпение. — А что ты от меня ждёшь, Гаюс? — возмущённо спросил мужчина и его голос оказался напряжён от едва сдерживаемого разочарования. — Что я спасу этого невинного человека? Гаюс почувствовал укол печали и неверия. Ему очень хотелось схватить ученика за плечи и встряхнуть его. Прежний Мерлин, которого он наставлял и за ростом которого наблюдал, никогда бы не произнёс подобных слов. Прежний Мерлин сражался бы зубами и ногтями, чтобы спасти каждую невинную душу. Разум целителя вернулся к тому поворотному моменту, когда Лилит влила свою кровь в рот мага. До той ночи Мерлин являлся неизменно добрым и справедливым человеком. Но после «прилития крови» внутри него начало пускать корни что-то тёмное и чуждое. — Да что это с тобой… — глубоко вздохнув, проговорил лекарь. — Неужели… Неужели кровь этого существа тебя так изменила? Мерлин с непониманием уставился на него. — Существа? — спросил он с насмешливой улыбкой. — Это ты сейчас о ком? — О леди Лилит. При упоминании её имени глаза Мерлина вспыхнули ярко-жёлтым. Несколько ножей с ближайшего стола поднялись в воздух и их лезвия оказались угрожающе направлены на лекаря. — Не смей её впутывать, — предупредил Мерлин низким, близким к рычанию голосом. Ножи со звоном упали на землю так же быстро, как и поднялись, но лицо Мерлина оставалось искажённым яростью. Было ясно, что в своём непроизвольном гневе он был способен причинить непоправимый вред кому угодно. Гаюс наблюдал за своим учеником в безмолвном ужасе — глубина произошедшей с ним трансформации лишила его дара речи. Мерлин изменился, резко и бесповоротно. И, казалось, не существовало никакого заклинания, которое могло бы вернуть его обратно. Тишина в комнате стала тяжёлой и напряжённой. Гаюс изо всех сил пытался обрести голос, сказать что-нибудь, что могло бы затронуть остатки доброты мага, которого он когда-то знал. Но взгляд Мерлина оказался непреклонен, словно каменная стена, которая казалась непроницаемой для разума или призыва. — Мерлин… Этот путь, по которому ты идёшь, приведёт только к разрушению, — наконец выдавил Гаюс и его голос слегка дрожал. «Когда Утер безжалостно казнил магов, ты молчал. Когда я стал другим, ты начал высказывать претензии. Лицемер.» Маг действительно не понимал этой логики. Гаюс нашёл смелость высказывать недовольство своему ученику, который, по сравнению с тем же Утером, ничего ещё катастрофического не сделал. Скольких же на своём веку убил отец Артура даже посчитать трудно. И не только люди попадали под его бешеный страх перед магией, но и существа. Всё, что Утер не понимал и не принимал — ликвидировал. Даже юного волшебника однажды чуть не засосала эта жестокая колесница. — Я не нуждаюсь в твоих нравоучениях, — синие глаза Мерлина блеснули и на его лице отразилось краткое, почти незаметное колебание. Пока старый маг наблюдал за Мерлином, им овладело глубокое неприятное чувство потери. Юный волшебник, которому он помогал и о котором заботился, всё дальше и дальше погружался во тьму. Гаюс лишь боялся того, что его сил недостаточно, чтобы вернуть его обратно. Трансформация волшебника была свидетельством мощной и опасной природы магии, которую вряд ли возможно предотвратить. Гаюс не знал существовали ли подобные заклинания в принципе и даже книги, которые могли бы в данном случае хоть как-то помочь — хоть как-то вернуть прежнего Мерлина.       Лилит осторожно спряталась за дверью, как только услышала приближающиеся шаги Мерлина. Она не хотела, чтобы её застукали за подслушиванием, поэтому решила притвориться, что просто шла по коридору. Когда дверь распахнулась, она чуть не столкнулась с волшебником. — Лилит… — нежно протянул Мерлин и закрыл дверь. — Не ожидал тебя так скоро увидеть. Девушка улыбнулась ему в ответ. Совсем недавно маг пребывал в гневе, но теперь осколки этого чувства едва были заметны на его лице. — Я искала Гвейна, но что-то он… Отсутствует, — Лилит очень надеялась, что встреча их будет очень скорой и он ответит за все свои слова. — Вот решила заглянуть к тебе и… Мерлин перебил её и его голос стал мягче, но всё ещё с оттенком остаточного гнева: — Прости, но я немного сейчас не в настроении. Маг отвернулся, стараясь сдерживать себя. Ему почему-то хотелось вернуться в комнату и высказать Гаюсу всё, что он о нём думает. Однако что-то внутри не давало ему это сделать: то ли остатки уважения к старику то ли малое чувство привязанности. — Что-то случилось? — спросила Лилит, стараясь казаться убедительной, не желая, чтобы Мерлин понял, что она всё подслушала. «Да… Мой наставник тот ещё лицемер! Почему я понял это только сейчас?» Магу вдруг стало интересно, попробовал ли придворный лекарь его отстоять, если бы его всё-таки попытались казнить? Смог бы он что-нибудь сделать или продолжал лишь убеждать Утера? И как Мерлин помнил, убедить старого безумного короля было практически невозможно. Даже собственный сын не всегда мог это сделать. — Ничего не случилось, — отмахнулся он. — Просто Гаюс любит читать мне нравоучения. Дочь Дагона хотела прочитать Мерлину лекцию о заботе и сопереживании, но передумала. Мерлин изменился и было неясно, как он теперь отреагирует на такой совет. — Я могу чем-то тебе помочь? Мерлин вздохнул, опустив взгляд в пол. Он чувствовал себя пойманным в ловушку в Камелоте, обременённым ожиданиями и постоянным вниманием. Мысль о разочарованном лице Гаюса и бесконечных речах о невинных и морали наполнила его ужасом. Он не мог сегодня больше их выносить. Не сегодня. Не сейчас. Как Лилит могла ему помочь? Внезапно его осенила идея. — Я у тебя переночую? — он взглянул прямо ей в глаза. Девушка остолбенела, не зная, что отвечать. Он, конечно, уже ночевал у неё, только вот состояние у него было совершенно другим. — Мерлин… — нерешительно произнесла она, оглядываясь по сторонам. — У меня же одна кровать. Вообще она оказалась не против, чтобы он спал рядом. Но, с другой стороны, если их кто-нибудь увидит вместе, то появятся вопросы. «А не плевать ли тебе? Тем более, может Мерлин скажет, наконец, о своих чувствах. Если они у него есть…» — Я буду спать на полу, — тихо проговорил мужчина. — Это всяко лучше, чем эта гоблинская коморка. Мерлин, конечно, надеялся, что когда отойдёт от своих эмоций, то спокойно сможет поговорить с Гаюсом. И высказать ему всё или… Или просто игнорировать его речи в свой адрес.