Отключив эмоции

            Розы, которые подарил Леви, завяли больше месяца назад. А радовали глаз они довольно долго, Дине и медсёстрам удалось продлить их жизнь, цветы простояли рекордные три недели. Часть из них девушке удалось сохранить, засушив целые бутоны, и теперь они были спрятаны в небольшую шкатулку на тумбочке. В этой же шкатулке оказались и вещи всей семьи: часы, кольцо, нашивка, деревянные фигурки.       Дина долго размышляла, что сделать с наследием семьи, но надеть всё это на себя она так и не решилась. Когда-то девушка цеплялась за ощущение цепочки с кольцом на шее, но сейчас украшение сдавливало горло, мешало дышать. С каждым днём Дина всё чётче понимала, что ей удалось добраться до дома, но это здание с красной черепичной крышей уже никогда не будет тем домом. Цепляясь за образы, каменные стены, ступеньки, фасад, девушка надеялась, что душа и теплота дома из детства всё ещё внутри. Звучит наивно и глупо, но что ещё было нужно маленькой брошенной девочке, которая всё ещё тихо плачет глубоко внутри побитой жизнью экс-разведчицы.       Дина полностью сломалась физически, но благодаря этому поняла, что её метания между местью и желанием вернуться в отчий дом завершились. Её больше не тянуло в Шиганшину. Глубоко внутри перестало скрести чувство вины за то, что половина жителей города погибла, пока девушка беспомощно болталась на ветке. А ещё её вечный спутник - тихий и задавленный гнев на весь мир, начал стихать. Прорыдав пару дней, побившись в истерике, наоравшись от души на потолок, Дина, наконец, начала ощущать мелкие и более слабые эмоции, чем обида, гнев и злость. Ей перестало срывать голову. Девушка потеряла любую мотивацию на продолжение войны, ей совершенно не хотелось никому мстить. Она не простила тех, кто сделал ей больно, просто начала медленно познавать смирение.       Смирение стало единственным выходом. Дине пришлось смириться с тем, что она не может сама о себе позаботиться. Ей пришлось смириться с тем, что её ждёт долгая и болезненная реабилитация. Пришлось смириться с тем, что она оказалась заперта в больнице на несколько месяцев. Дина уже почти смирилась с тем, что треть её тела теперь покрывают следы от ожогов. И ей предстояло смириться с тем, что большинство её знакомых погибло в битве за Шиганшину, а выжившие будут продолжать сражаться, пока не погибнут или не одержат победу. А ещё ей предстоял долгий путь к принятию своей свободы, которая слишком явно граничила с одиночеством.              Конец зимы 851 года. (Прошло около 7 месяцев с битвы за Шиганшину)       - Малышка, а ты делаешь успехи! – С тёплым, хриплым, но при этом звонким смехом протянул Доктор Шантэ. – Ещё месяц-другой и сможешь самостоятельно ходить с костылями.       Пожилой мужчина аккуратно перехватил руки Дины и так же трепетно и нежно усадил девушку на кресло-каталку. Шантэ суетился вокруг своей самой дорогой пациентки, подавая ей платок, поправляя юбку, приговаривая сотню хвалебных слов.       Дина, опираясь на руки доктора, могла пройти около тридцати небольших шагов, простоять около десяти минут на одном месте или присесть десять раз. Эти простые и такие банальные движения заставляли девушку почти выть от боли в мышцах, покрываться потом с головы до ног, проклинать всех и вся, но она не сдавалась, повторяя круг за кругом эти адовые тренировки.       Её утро начиналось с осмотра, потом помощник Шантэ устраивал Дине тренировку прямо в палате. Девушка каждое утро делала несложные упражнения на пресс и спину, ложилась, а потом садилась по десятку раз, присаживаясь на край кровати, поднимала ноги и замирала, давая статичную нагрузку. Потом Дину усаживали в кресло, в нём она могла самостоятельно передвигаться по второму этажу. Девушка научилась сама залезать в ванну, ходить в туалет, умываться и даже переодеваться. Она умудрилась устроить пару раз гонки с детишками, которые так же лежали в больнице. Дина на коляске, эти сорванцы на своих двоих, а цель – добраться первым до противоположного угла коридора.       До обеда был перерыв, который Дина тратила на чтение книг про травы и медицину или училась вязать под руководством главной медсестры. Иногда она читала письма от Ханджи и Тая, чуть реже отвечала, не зная, что может рассказать своим друзьям. Ещё Дина полюбила слушать рассказы соседей по палате, читать газеты, играть в простые настольные игры.       После обеда в больнице наступал тихий час для всех больных, кроме Дины. Шантэ забирал девушку из палаты, вместе с помощниками спускал её на первый этаж. А потом начинались самые долгие и мучительные тренировки. Её заставляли ползать, прыгать на месте с поддержкой, ходить, опираясь на людей или деревянные перила. Дина падала в разы чаще, чем когда училась пользоваться УПМ. Чтобы она не разбила колени, ей начали наматывать на ноги плотные и довольно толстые тряпки, набитые ватой.       Дина часто плакала, почти истерила, а Шантэ громко и почти пугающе отчитывал её, но все в больнице знали, что это не крики злости. Каждый понимал, что старик переживает за эту переломанную девушку даже больше, чем она сама. И он просто не может позволить себе жалость, если хочет помочь ей самостоятельно встать на ноги. И он гонял её даже жестче, чем инструкторы в военном училище.       - Перерыв окончен. Теперь вставай, попытайся без моей помощи. – Шантэ сделал небольшой шаг назад, давая Дине пространство для движений. Но он остался на достаточно близком расстоянии, чтобы поймать пациентку, если та не справится с задачей. – Поставь ноги на пол, потом упрись руками в подлокотники кресла и напряги тело, чтобы встать.       Дина тяжело выдохнула, медленно исполняя каждое требование своего врача. Ноги и руки противно дрожали от нагрузки и усталости, но ей удалось встать. Хотя в процессе она чуть не потеряла равновесие, с трудом удержав своё тело в вертикальном положении.       - Хорошо. А теперь, как обычно. – Шантэ вытянул руки к девушке. – Но постарайся меньше на меня опираться.       Дина вцепилась в руки старика изо всех сил, задержала дыхание и сделала небольшой шаг. Ей всё ещё было страшно, каждый раз девушке казалось, что её ноги подкосятся, и она полетит вниз. Эти своеобразные бандажи на ногах спасали от разбитых в кровь коленей, но всё равно было больно, а бледная и тонкая кожа покрывалась синяками. Страх упасть, страх почувствовать боль, страх провалиться и остаться беспомощной - всё это одновременно толкало продолжать тренировки, но при этом отнимало слишком много физических и эмоциональных сил. Однако в это раз Дина не упала, ей удалось пройти тридцать шагов, хотя парочку последних её скорее тащили, чем она шла сама.       - Может, хватит на сегодня? – Громкий вопрос заставил отвлечься и доктора, и пациента. В дверях вальяжно стоял Тай. – Медсестра сказала, что вы тут уже третий час занимаетесь пытками.       - Это тренировки и реабилитация, жалость будет только мешать. – Тихо фыркнув, протянул Шантэ. – Но на сегодня и впрямь хватит.       Доктор не успел ничего добавить. Тай оказался рядом с Диной, быстро и без каких-либо видимых затруднений поднял девушку на руки. Блондин быстро прошёл несколько жалких метров, которые бывшая разведчица с трудом преодолела за десять минут, и усадил Дину в кресло.       - Что ты тут делаешь? – Почти задыхаясь и утопая в собственном поте, спросила Дина, старательно убирая волосы с лица. – Ты вроде как должен быть в столице?       - Я только оттуда и приехал. Заскочил в Трост на несколько дней. – Тай осмотрелся вокруг, потом оглянулся на Шантэ, а старик лишь по взгляду этого блондина понял, что его просят удалиться. – Нужно пообщаться с прессой.       - Что-то серьёзное? – Дина слабо нахмурилась, пытаясь предположить, о чём же пойдёт речь. – Почему этим занимается секретарь королевы?       Тай тихо выдохнул, подкатил кресло Дины к окну и сам запрыгнул на подоконник. Он несколько секунд изучал девушку, размышляя, что и как ему говорить, а может, парень просто пытался понять, в каком состоянии эта особа напротив.       - Ханджи… Она считает, что зачистка территорий в стенах завершена. – Немного неуверенно протянул Тай. – По отчётам удалось установить, что никто не сталкивался с титанами уже больше двух недель. Было решено устроить проверочную вылазку. Небольшой отряд из 104-ых, Леви и Ханджи провели пять дней в небольшом городке на пути к Шиганшине. Там же проводили тренировки Армина и Эрена. И ни одного титана.       Дина молчала, внимательно слушала и всматривалась в медовые и обжигающие глаза блондина. Всё звучало просто, чётко и понятно. Но почему-то девушка не могла поверить в то, что с титанами разобрались за семь месяцев. С этими монстрами не могли справиться десятилетиями, а сейчас их всех истребили за жалкие месяцы.       - Всё ещё есть сомнения, но руководство приняло решение, что об этом нужно сообщить народу. – Тай откинулся спиной назад, прислоняясь к холодному окну. – Я лично слежу за тем, как это будет преподнесено в прессе. Нужно агитировать новых ребят в армию, увеличивать производство и запрячь как можно больше людей к подготовке и дальнейшему восстановлению всех этих территорий.       - Ясно… - Тихо, неуверенно и почти не открывая рта, ответила девушка. Она не смотрела на своего собеседника, её глаза были устремлены на вид за окном, а точнее Дина изучала небольшой кусок стены, который было видно из больницы. – Но зачем ты мне об этом говоришь? Мы ведь вроде договаривались, что меня больше никак не касаются дела разведки…       - Хистория… Она хотела узнать, решила ли ты, где именно остановишься после окончания реабилитации… - Как-то неуверенно промямлил в ответ Тай. – А ещё к тебе хотели зайти детишки… Им предстоит выбраться за стены и отправиться на поиски моря через пару месяцев, они хотят пообщаться. Но не знают, как ты на это отреагируешь.       - Я ещё не определилась… - Дина прикрыла глаза, а в голове вновь всплыли картинки с разрушенной Шиганшиной, снова прозвучал взрыв, а потом в ярком и обжигающем свете скрылся её дом. – Может, за стенами окажется куда интереснее и приятнее… Могу ли я ответить, когда буду точно уверена, что я вполне самостоятельная?       - Конечно. – Тай грустно улыбнулся, но постарался сохранить лицо.       За последние семь месяцев они незаметно научились заново сосуществовать рядом. У них вновь появились новые шутки, они перестали постоянно вспоминать прошлое и сравнивать с настоящим. Несколько раз у них даже были разговоры по душам, когда Тай приезжал в Трост по делам. Блондин стал заметно мягче, меньше паясничает и огрызается, хотя иногда всё ещё проскальзывают колкие фразы. Дина тоже стала заметно мягче и ей проще обсудить свои переживания, она почти научилась извиняться без слёз.       - Ну, а детишки? Что мне им отвечать? – Разрывая тишину, спросил Тай. Он внимательно смотрел на задумавшеюся Дину, пытаясь понять куда же унесли её мысли.       - Им не стоит тратить время. – Дина улыбнулась, наконец оторвав взгляд от стены за окном. Она заглянула прямо в глаза блондину. – Если у них будут свободные дни, то их стоит потратить на отдых или поездки к родителям. Я тут и сама спокойно справлюсь с попытками совладать с собственными ногами. Зрители мне не нужны. Или есть какие-то особо острые причины и поэтому они хотят сюда наведаться?       - Ну… Не знаю, что у них в головах, но… - Тай вновь умолк, подбирая слова. – Эрен какой-то странный последнее время. Частенько сидит один, игнорирует остальных и иногда шарахается ото всех. Это напрягает Микасу и Армина. Эта блонда всё ещё переживает из-за того, что он не оправдает ожидания, а ещё он зачастил к этой девке в кристалле под Стохесом. Саша, Конни и Жан более-менее держатся, но тоже выглядят так себе. Ханджи зашивается в работе, а Леви… - Парень на несколько секунд замолчал, почти пугливо уставившись на Дину, но всё же он решил продолжить. – Работает, тренирует, следит за детишками, работает. Вроде всё как обычно, но он угрюмее и спит хуже.       - Ясно… - Дина грустно улыбнулась. Девушка молчала несколько минут, представляя каждого, пытаясь понять, что испытывают эти люди и что испытывает она сама. – Беспокойно… Но когда в разведке было спокойно?       Беспокойство действительно медленно пожирало изнутри каждый раз, когда Дина начинала думать о своих бывших товарищах и о Леви. Ей всё ещё не удалось смириться с тем, что она никак не может им помочь. Но сложнее было просто представить то, что когда-то ей всё же удастся смириться с глубоко затаившимся страхом. Дина боялась встретиться с детишками из 104-го, боялась поговорить с Ханджи, боялась почувствовать на себе холодный взгляд серых глаз. Девушка не могла смириться с тем, что она настолько боится сорваться при встрече с каждым из них.       - Ладно, уже вечер. Мне нужно в редакцию, а тебя ждёт ужин, душ и сон. – Тай спрыгнул с подоконника, подхватил ручки коляски и направился вместе с девушкой к лестнице на второй этаж.       Он помог двум врачам поднять Дину наверх, попрощался, погладив девушку по голове и поспешно скрывшись за дверью палаты. Бывшая разведчица отчётливо видела в нём смятение и беспокойство, которые блондин пытался спрятать за игривой улыбкой. Наверное, для него она выглядит также нелепо, когда пытается доказать, что со всеми сложностями, мыслями и обстоятельствами давно смирилась.                     Темнота, холод, пустота и одиночество. Так проходит почти каждая ночь Леви с битвы за Шиганшину. Он всегда плохо спал, ему всегда снились кошмары, но такой концентрации убивающих его снов никогда не было. Около месяца после битвы каждый его сон превращался в мясорубку: части тел его сослуживцев, кровь, вопли, а Леви засасывало в самый центр воронки. И когда он должен был захлебнуться в крови и боли своих погибших друзей, мужчина просыпался в холодном поту.       Но этот сон просто был ступенью к пустоте, к всепоглощающему ничто, которое теперь заполняет разум Леви каждую ночь. Он оказывается в непроглядной тьме, необъятной пустоте. В его кошмаре достаточно холодно, чтобы всё тело словно покрылось инеем, но недостаточно холодно, чтобы погибнуть от низкой температуры. В этой пустоте не существует времени, нет запахов и отсутствуют звуки. Леви не слышит своего голоса, своего дыхания и даже не слышит собственного сердцебиения.       Мужчина не испытывает паники или страха, он молча принимает эти испытания пустотой, засыпая каждую ночь на несколько часов. А после пробуждения Леви до одури странно наслаждается шумом, ощущениями тела, запахами и временем. Хотя скорее он просто маниакально пытается заполнить всем этим пустоту, которая за ночь проникла в его тело.       Леви работает почти круглые сутки. Он помогает Ханджи, следит за обращениями Армина и Эрена. Тренируется лично с каждым из 104-ых, а потом тренирует новых ректоров в объединённую армию Парадиза, которая в большей степени подчиняется Ханджи. Его стол постоянно завален документами, с которыми он просто не в состоянии справиться в одиночку. Ему предлагали выбрать нового помощника, но он категорически отказался. Леви просто ещё не готов впускать в свой кабинет кого-то чужого, ведь этот человек лишь своим присутствием нарушит всё и начнёт затирать следы погибших товарищей и Дины.       Мужчина почти смирился тем, что у него вновь нет времени. Он почти смирился с тем, что на него повесили уйму чужой работы, потому что Леви прекрасно осознаёт банальную нехватку кадров в армии. Капитан почти смирился с тем, что его взгляд всё реже скользит по кабинету, тренировочному плацу или корпусу в поисках Дины.       Леви вновь перестал пользоваться кроватью, вернувшись к старой привычке спать в полном обмундировании на кресле. Он снова вернулся к привычке есть в углу столовой в одиночку, либо допуская к себе только Ханджи. Он вернулся к привычке курить раз в месяц у открытого окна. И Леви смирился с тем, что каждый его день никак не отличается от прошлого. Даже если у него новые задачи, новые документы, он тренирует новых людей. Чёткий план, порядок действий и сами действия почти не отличаются. В его жизни больше нет маленького урагана, который вечно устраивал бардак в его голове, в попытках свить там уютное гнёздышко.       И Леви почти смирился, что в его жизни вновь нет места для глупых, наивных, но таких приятных попыток помечтать. Ведь единственная и ещё совсем слабая мечта о счастливой жизни с одной маленькой девочкой, была им самолично отброшена ради безопасности Дины. Его ещё не родившаяся и не сформировавшаяся мечта была отброшена ради войны, ради мести, ради глупых попыток сохранить частичку мира для Неё.       - Леви, можно войти? – Открывая дверь и заходя в комнату капитана, протянула заспанная и растрёпанная Ханджи.       - Ты уже зашла. – Тихо ответил Леви. Он с трудом открыл глаза и приподнял голову от спинки кресла, ведь его уже почти поглотило ничто в его разуме. – Что хотела?       - Выпить. – Коротко и ясно ответила женщина, показывая бутылку виски. Ханджи быстро плюхнулась на пол рядом с креслом, опираясь спиной на одну из его боковин. – Отметим истребление титанов, а ещё выпьем за наши проблемы! – Неловко поднимая руки вверх, протянула Зое.       - Интересный повод стать алкашом. – С иронией и явной усталостью промолвил Леви, забирая бутылку из рук командующего. Он быстро расправился с пробкой, сделал несколько глотков, подмечая качество алкоголя.       - Не присасывайся ты так! – Ханджи вырвала из рук капитана бутылку. – Нечестно, что ты не пьянеешь. Можешь в себя заливать и заливать… - Она тоже сделала несколько глотков, а потом умолкла, обнимая бутылку.       Они просидели в тишине, размышляя о своём пару минут. Иногда бутылка переходила из рук в руки, делались шумные и большие глотки, а комнату заполняло тихое шипение, вырывающееся из их ртов из-за горечи крепкого напитка.       - Я скучаю по этим идиотам. – Через какое-то время заявила Ханджи. – Как дура всё ещё зову Моблита или по привычке иду в свой старый кабинет, а не в комнату командующего. А ещё не хватает Мика, у меня теперь нет возможности проверить все свои склянки на качество и срок годности. И опыты проводить без отряда невозможно…       Ханджи говорила всё спокойно и тихо, для других людей её слова наверняка прозвучали бы эгоистично, но Леви прекрасно понимал, что женщину рядом с ним пожирают отчаяние и скорбь.       - Ты тоже стал хуже спать и зависаешь чаще… - Делая очередной глоток, продолжила Ханджи. – Может выписать тебе новые снотворные? Меня Эрвин покарает, если ты помрёшь у меня из-за истощения. Да и для всех я буду посмешищем, если не смогу позаботиться о своём лучшем солдате.       - Направь свои мозги на придумывание планов и опытов, а не на изучение моего режима дня. – С тихим раздражением протянул Леви, забирая уже почти пустую бутылку. – Подумай о детишках.       - Думаю! – Ханджи вскинула руки и ударилась головой об подлокотник кресла. – Но я не понимаю, что с Эреном! Он закрылся ото всех, ходит с кислой миной. Такой же угрюмый, как и ты. Микаса из-за этого идиота начала ошибаться. Армин боится оплошать! Конни разрывается между поездками в свою деревню и службой! Жан меня уже доконал вечными попытками взять на себя больше работы и облегчить моё бремя! Научился бы для начала врать! По глазам же видно, что он просто не знает, куда себя деть! А Саша! А Саша уже не справляется, её одной не хватает, чтобы эту тоску смертную развеять! И ты ещё ходишь, словно мертвец!       Леви слушал молча, медленно допивал виски, соглашаясь почти с каждым словом своего нового командора. Прошло больше полугода с битвы, но никто из выживших так и не смирился с этой проклятой участью выжившего. У подростков не хватает сил собрать себя заново. Леви уже сдался в попытках починить свой разум, а Ханджи начала ломаться из-за навалившейся ответственности. Никто так и не смог полностью смириться с их новой жизнью, с их новой войной и с новым видом одиночества, пронизанного отчаянием.