Отключив эмоции

      Дина была холодной, бледной, а её пустое и безмятежное лицо пугало. Ханджи и Леви с трудом остановили кровь, временно зашив разодранное в клочья бедро. Срезали часть рубашки, чтобы открыть доступ к той части тела, где ткань прилипла к обугленной коже. Обработали открытые ожоги и накрыли чистой тканью, чтобы хоть как-то снизить риск заражения. Ханджи продолжала суетиться у переломанных девичьих ног, пытаясь их зафиксировать. А Леви сидел на коленях рядом с её головой, одной рукой аккуратно гладил девушку по волосам, а другой прижимал марлю к разбитому лбу и виску, пытаясь остановить кровь.       Его руки тряслись, в горле пересохло, а в глазах то и дело темнело. Леви никогда не думал, что будет почти терять сознание из-за количества эмоций внутри. Мужчина продолжал тихо шептать, почти не размыкая губ. Иногда склонялся к девичьему лицу и едва ощутимо целовал ледяные щёки и лоб.       Эрен прихватил из дома лейтенанта деревянные фигурки, хотя у него и ушло какое-то время, чтобы их найти. Одна из них оказалась сломана. Самая маленькая фигурка с женским обликом была сломана напополам, дерево раскололось вдоль. Другие тоже пострадали, но не так сильно. И сейчас эти деревянные фигурки лежали на носилках под боком у девушки.       Жан и Конни отправились в город, чтобы понять, как Дина смогла выбраться. Они вернулись всего через пару минут, оба шокированные и бледные. Мальчишки не могли найти сил на то, чтобы отчитаться перед обезумевшим Леви, но крик Ханджи привёл их в чувства. Судя по кровавым следам, Дина действительно была заточена под двумя домами, где были найдены её привод и спица для волос. Но она оказалась ниже, скорее всего, провалилась в подвальное помещение, когда взрывная волна снесла часть дома и её саму. И когда Леви раскопал часть завала, верхний слой просто обвалился, открыв небольшой лаз из подвала. Скорее всего, она всё это время была без сознания, и девушка бы вскоре умерла от нехватки кислорода под завалами.       Леви не знал, как реагировать на эту информацию. Если бы он не начал эти отчаянные раскопки, девушка бы просто задохнулась в каменной ловушке. Но почему же он остановился? Настолько боялся увидеть её тело, что чуть окончательно её не потерял? Если бы он продолжил, если бы обошёл дом со всех сторон, если бы убрал ещё десяток каменных обломков, он бы смог найти её раньше. Дина бы не потеряла так много крови. У неё было бы больше шансов выжить.       - Поддержка… - Впервые за последние несколько минут заговорила Микаса. Девушка сильнее сжала в руках бинокль. – Отряд поддержки спускается с холмов! Они будут тут через пару минут!       - Отлично! – Ханджи ненадолго оторвала взгляд от Дины и посмотрела на потерявшиеся в вечернем тумане холмы. – Кто-нибудь, отправляйтесь им навстречу!       В эту же секунду Жан и Эрен спрыгнули со стены, за ними чуть было не последовала Микаса, но Армин успел её остановить. Она нужна была тут, к тому же, о её ранах тоже стоило бы поволноваться.       - Леви, слушай меня внимательно. – Ханджи несильно ударила друга по бедру, пытаясь заставить поднять на неё глаза. – Мы дадим час на отдых лошадям отряда поддержки… А потом часть из них отправим обратно. Саше и Дине нужна профессиональная помощь, которую врачи тут оказать не смогут. Нужно переливание крови и серьёзная операция. Ты поедешь с ними. Крупные титаны могут ещё двигаться несколько часов после заката… - Женщина запнулась, ловя почти обезумевший взгляд серых глаз. – И я не говорю о тех, что и ночью двигаются. Ты должен собраться. Никто не сможет защитить маленький отряд с ранеными, кроме тебя.       - Я понял. – Сглатывая слюну, ответил мужчина. – Мы доберемся до Троста.       - Хорошо. – Ханджи прищурилась, замолчав на несколько секунд, а потом замотала головой, пытаясь решиться на что-то. – Но, если будет слишком опасно. Отступай.       - Что? – Тихо спросил Леви, но его голос затерялся на фоне непонимающих возгласов Конни и Микасы. Лишь Армин молча смотрел на своего нового командора.       - Шанс выжить у Саши равен примерно семидесяти процентам. Она тоже потеряла много крови, но у неё не затронуты важные органы. – Ханджи прикрыла глаза, словно пыталась спрятаться от пытливых взглядов своих подчинённых. – А вот Дина… Если судить только по внешним травмам, то у неё переломаны ноги, разодрано бедро и только чудом не задета бедренная артерия… Ожоги разной степени. Травма головы. И вывих кисти… - Женщина тяжело выдохнула. – Только с этими травмами шанс на выживание стремится к нулю. А если у неё сломан позвоночник или есть внутренне кровотечение, пробиты лёгкие или что-то такое, то она может не протянуть и часа. То, что она смогла выползти из-под завала и проползти почти сотню метров – чудо. И мы уже нашли её в агонии…       Молчание. Тишина, перебиваемая бешеным ритмом сердца. Леви обливался ледяным потом, всё тело содрогалось. Беззвучная истерика накрывала его волной, перекрывая дыхание. Каждое слово Ханджи врезалось под кожу и эхом разносилось под черепной коробкой.       - Поэтому… - Ханджи сжала плечи Леви, пытаясь удержать его в сознании. – Не рискуй слишком сильно. Ни я, ни Эрвин, ни Дина не хотели бы, чтобы ты погиб напрасно. Если выбор будет между спасением умирающих и своей собственной жизнью, ты обязан выбрать второе. Я не могу потерять ещё одного верного и способного человека. Без тебя жертвы всех разведчиков на этом поле станут бессмысленными. Слышишь меня?       Леви не смог ответить. Он лишь сжал челюсть до хруста и слабо кивнул головой, надеясь, что этот жест убедит всех вокруг и его самого. Убедит весь этот мир в том, что он согласится ещё раз потерять её ради человечества и погибших товарищей.              Через пару минут на стену поднялись военные с несколькими врачами. Среди них был и старик Шантэ, который сразу же подбежал к Дине. За ним последовали двое молодых парнишек, которые стали его учениками ещё в подземелье, а уже на поверхности выполняли полноценные функции врачей. Старик шумно бубнил что-то нечленораздельное, ощупывая тело девушки, иногда прерываясь, чтобы дать указания своим помощникам.       Отрядом поддержки были привезены несколько литров крови, которые сразу же пошли в ход. Переливать кровь в таких условиях было опасно, ведь даже в стенах больницы заражение было не редкостью, но выбора не было.       Ханджи и Жан что-то обсуждали с прибывшими военными. Конни сидел рядом с Сашей, которой тоже начали оказывать помощь. А троица из 104-го вместе с рыжеволосым новобранцем спустились в пригород, чтобы начать собирать останки вместе с отрядом поддержки.       Леви оставался рядом с Диной, не отрываясь от её маленькой и бледной руки. Он не сводил глаз с её лица, прислушиваясь к слабому и сбитому дыханию. Она всё ещё оставалась бледной и холодной, но переливание крови всё же немного помогло.       Через тридцать минут Шантэ и другим врачам удалось хотя бы немного стабилизировать её состояние. А ещё через несколько минут Дину и Сашу разместили в двух небольших повозках, вокруг них собрались врачи. А Леви с двумя солдатами стали их сопровождением. Конь Леви погиб во время обстрелов камнями, но на удивление брюнета, Ангел сам рвался к нему. Гордый белый конь впервые позволил кому-то чужому себя оседлать. И он словно не обращал внимание на травмы и усталость, Ангел нёсся по полям быстрее, чем когда-либо. Его даже приходилось тормозить, чтобы остальные лошади за ним поспевали.       Они оказались в Тросте за несколько часов до рассвета. Путь от Шиганшины до Троста был преодолён всего за пять часов, хотя на это должны были уйти все восемь. Они лишь в самом начале столкнулись с одним единственным титаном, которого Леви убил на ходу, не задумываясь. Мужчина не запомнил ни его размер, ни внешность, ни поведение. Капитан просто рассёк его затылок, сломав при этом клинок, потому что вложил в удар слишком много силы.                     Уже несколько часов Дину оперировали лучшие врачи стен. Шантэ, королевский врач и их лучшие ученики сразу же отправились в операционную. Каждые несколько минут к ним забегали медсёстры, принося новые бинты и инструменты, несколько раз им приносили и новые запасы крови.       А Леви какое-то время метался по коридорам больницы, потом донимал мелькающих то тут, то там сотрудников, и в итоге молча опустился на пол, упёршись спиной в стену. Его не пустили в отделение, где проводили операции, поэтому он сидел в главном зале на втором этаже. Там были деревянные лавочки, но мужчине было всё равно на своё удобство. Единственное, что занимало его разум и сердце, – это маленькая девочка на операционном столе.       Он теребил в руках маленькие деревянные фигурки, за эти бесконечные часы он запомнил их наизусть, с закрытыми глазами мог бы повторить каждую вмятину, трещину или узор.       Леви почти не моргал, почти не дышал. Он ничего не видел и не слышал. Он просто был. Мужчина тихо страдал, боялся, верил и умирал в углу этого чёртового зала ожидания. И так по кругу, каждую секунду, каждую минуту, каждый час.       - Остановитесь! – Женский тихий визг, где-то рядом, но в стороне. – Лейтенанта ещё оперируют! Вам туда нельзя!       Леви вздрогнул и как-то инстинктивно вскочил на ноги. Уже через секунду он стоял рядом с раздосадованной и потерянной медсестрой, которая пыталась остановить до боли знакомого блондина.       - Леви… - Срывающимся голосом протянул Тай, пытаясь сфокусировать испуганный взгляд. – Ты тоже тут…       - Вы оба должны успокоиться! – Продолжила возмущаться женщина, упираясь руками в бедра. – Операция ещё не закончена! Я принесу вам попить, а вы сядьте на скамейки и не мешайте нам работать!       Она строго взглянула на двух потерянных мужчин, цокнула и быстрым шагом направилась к лестнице. Медсестра почти бежала, явно опасаясь оставаться рядом с этими обезумевшими людьми наедине, но при этом оставлять их совсем одних было бы глупым решением.       - Что там, мать его, произошло!? – Тай сорвался с места, вцепился в воротник рубашки Леви и прижал его к стене. – Что с ней!? Где все остальные!?       Леви молчал. Он не сопротивлялся. Удар об стену был достаточно сильным, чтобы обжечь болью спину и затылок, но у него не было сил на то, чтобы хотя бы шикнуть из-за неприятных ощущений. Мужчина не смотрел на Тая, почти не слышал его. Леви больше напоминал тряпичную куклу, а не живого человека.       - Леви, мать твою! – Тай со всей силы ударил в стену, почти у самого лица капитана. Из-за этого где-то над ухом треснула и начала обваливаться дешёвая краска. – Смотри на меня! Отвечай, ублюдок! – Блондин несколько раз дёрнул Леви за ворот рубашки.       - Она попала под завал… Взрывная волна из-за превращения колоссального… - Тихий шёпот. Леви почти не размыкал губ, но он всё же отвечал, хотя глаза так и не поднял. – Ожоги, многочисленные травмы… большая кровопотеря…       - Что? – Тай несколько раз повторял этот вопрос. Сначала он сильнее сжимал рубашку капитана, но через несколько секунд его руки обмякли так же, как и у Леви. – Где в этот момент был ты? Где был Эрвин?       - По другую сторону стены. – Нервно облизывая губы, ответил Леви. – Мы разделились. Почти все погибли… Эрвин тоже.       Тишина. Больше никто и ничего не говорил. Тай не мог поверить в услышанное, он отступал назад, пока не упёрся в стенку напротив. Ни он, ни Леви никак не отреагировали на вернувшуюся с графином воды и стаканами медсестру. Они её не видели и не слышали. В итоге девушка оставила графин и стаканы на небольшом столике и ушла работать.       Леви вновь скатился по стене на пол, не обращая внимание на боль в спине. Мужчина вновь уставился невидящими глазами в деревянную фигурку, которую непрерывно теребил в руках. Следом по стене напротив скатился и Тай. Блондин нервно достал портсигар, но вовремя опомнился и убрал его обратно. Их вновь сожрала тишина.              Леви не знал, сколько прошло времени с тех пор, как врачи скрылись за закрытыми дверями отделения с операционными. Но когда Шантэ вышел, он моментально подскочил, не замечая боли в затёкших мышцах и дикой усталости. Где-то рядом оказался и Тай. Шантэ несколько секунд просто изучал двух мужчин, потерявших рассудок, потом тяжело выдохнул и начал стягивать с себя окровавленный медицинский фартук.       - Она стабильна. Но мы ничего не можем обещать. – Тихо начал говорить старик. – Слишком много крови она потеряла, много травм… Очень большой риск сепсиса. Может не выдержать сердце или другие органы… - Шантэ поднял уставшие и полные печали глаза. – Мы сделали всё, что могли. Но даже если она выживет, то очень велик риск, что Дина не сможет ходить. А если и сможет, то с трудом и хромая. Её ноги… мы их собрали, но будет ли она ходить…       Леви с трудом слушал врача. С каждым его словом, ноги мужчины медленно подкашивались. И вскоре он просто рухнул на пол с гулким звуком, словно это было падение с достаточно большой высоты. Мужчину пробивало крупной дрожью, больше походящую на судороги. Леви задыхался, захлёбывался. Хотелось биться головой об пол. Хотелось рыдать, кричать, выть, но сил не было, а голос застрял где-то в глотке.              Она всё ещё жива. Они её спасли. Дина ещё не ушла. Её смогли вернуть.              - Мальчик мой… - Шантэ присел перед содрогающимся и обессиленным Леви. Он начал медленно поглаживать его по плечу, стараясь привести капитана в чувства. – Она жива, ты довёз её до врачей. Мы сделали всё, что могли. А теперь нам всем нужно время и отдых. И ей, и тебе.       - К ней можно? – Тихо спросил Тай, а Леви резко поднял голову, утыкаясь сверкающими то ли от усталости, то ли от слёз глазами в уставшее лицо Шантэ.       - Нет. И нельзя будет ещё как минимум пару дней. – Тихо ответил старик, пытаясь поднять Леви на ноги. – Ваши визиты лишь увеличат риск заражения.       - Мы что-то можем… - Тай вцепился в руку врача, пытаясь задать очередной вопрос, но Шантэ его перебил.       - Ты можешь убраться отсюда, помочь с документами или успокоить толпу, которая жаждет ответов. – Шантэ тяжело выдохнул, взглянув на блондина. – А ты должен дать себя осмотреть, принять душ, поесть и поспать. – Он с трудом поднял Леви на ноги, а его добрые глаза стали слишком строгими. – Если вы оба тут от страха помрёте, только прибавите нам работы. А ты вообще больше обезвоженное и грязное тело напоминаешь, а не солдата.       Что было дальше, Леви помнил смутно. Шантэ отправил куда-то Тая, а потом под ручку отвёл капитана в душ, которым пользовались больные. Потом был какой-то осмотр, ему обработали и забинтовали разодранные ладони. А следом, так же под ручку, отвели в какую-то палату и силой уложили в постель, ведь есть он отказался. Леви не понял, как и когда он заснул. Его просто поглотила тьма.                     - Да какая тебе разница? Зачем ты вообще всё это делаешь!? Отчитываешь меня, как будто я твоя дочь!       Громкий, сорванный голос. Крик, сквозящий обидой и болью. Слёзы, непрерывно стекающие по впалым щекам слишком истощённого, ещё детского, личика.       Ещё совсем маленькая Дина, растерзанная изнутри ненавистью к себе. Девушка ненавидела весь мир, но больше всего она ненавидела свою слабость. Дина продолжала рыдать, поджимать травмированные ноги. Продолжала глотать слёзы и боль, пытаясь, казаться сильной.       Мог ли он ей помочь? Как остановить её слезы?       …       - Убью! Я убью тебя, сука!       Маленькая Дина с ножом в руке, который каждые несколько секунд вонзался в мёртвое тело. Кровь. Повсюду кровь. Все её тело в крови. Земляной пол пропитался кровью так же сильно, как и воздух.       Он опять ошибся? Вновь из-за него страдают другие?       …       - Ты нас бросил. Променял нас на свободу…       Она вновь плакала и кричала, но на этот раз всё её тело содрогалось из-за ненависти к нему. Дина пыталась вонзить ему в глотку его же нож.       Когда в её зеркальных глазах впервые появилась эта злоба и кровожадность? Когда эта девочка начала мечтать перебить всех тех, кто сделал ей больно? Виноват ли он в этом? Он стал главной причиной её ненависти?       …       Голоса обступали его в темноте, а крики Дины становились всё громче, причём с двух сторон. Где-то за спиной она вопила от боли, а где-то в противоположной стороне звала его по имени. Казалось, что её разорвали на две половины и выкинули в разные углы его ада. Её голос был звонче остальных и слишком сильно выделялся на фоне остального воя.       Он точно виноват, ведь Дина стала вечным героем его кошмаров. Его совесть и разум не подкидывали бы эти пугающие картинки, если бы на это не было причин. Он виноват в её криках. Виноват в её боли.       …       - Тогда уходи… Давай уйдём из разведкорпуса!       Опять её тело дрожит, голос срывается, а глаза застилают слёзы. Эта маленькая, гордая и израненная девочка молила его остаться с ней. Но он опять выбрал бойню, сделав ей лишь больнее.       Почему он всегда становится главной причиной её страданий? Почему он не может просто сделать её счастливой?       …       Её слёзы и кровь сливались воедино, обволакивали и тащили Леви на дно. Она была повсюду и вечно страдала. Страдала из-за него и за него самого. Впитывала боль, злобу и страх годами, прикрываясь кровавой улыбкой. А он ломал её раз за разом, прикрываясь спасением.                     - Леви! – Громкий мужской крик и сильная пощёчина вырывали мужчину из кровавой реки боли и сожалений.       Капитан резко сел, в глазах потемнело. Леви мутило, весь мир вокруг то вспыхивал, то вновь утопал во тьме. По спине и лбу медленно стекал ледяной пот, а он сам замерзал изнутри.       - Вы что творите! – Женский визг ударил по ушам, вызывая очередные смутные картинки в голове и слабый приступ тошноты. – Нельзя так поступать с больными!       - Вы не могли его разбудить? Попросили меня помочь? – Знакомый мужской голос постепенно начинал проникать куда-то в сознание. – Я помог. Он проснулся.       - Тай? – Хрип, вместо голоса. Леви медленно поднял голову, пытаясь сфокусировать взгляд на блондине.       - Он самый. – Блондин нахмурился, несколько секунд изучал капитана, а потом пригнулся к медсестре. – Принесите ему воды и еды какой-нибудь… И наверное, всё-таки стоит позвать врача.       Медсестра скрылась за дверью. Леви медленно переводил расфокусированный взгляд от объекта к объекту, пытаясь понять, что вообще происходит. Ему понадобилась минута, чтобы осознать, что он сидит в постели в одной из палат больницы.       - Дина… Где Дина? – Леви рывком попытался встать с кровати, но ноги почти подкосились, а в глазах всё вновь поплыло. Тай вовремя успел толкнуть капитана обратно в кровать, ведь тот уже начал падать.       - Она в своей палате. К ней ещё нельзя, но состояние стабильное. – Ставя стул спинкой вперёд и напротив кровати, заявил Тай. Он сел, положил на спинку стула руки, а на них голову и только потом продолжил. – Ты проспал почти двадцать часов. Иногда орал во сне, у тебя были судороги и припадки. Напугал до усрачки медсестёр, которые не могли тебя разбудить.       Леви обхватил голову руками, упёршись локтями в собственные колени. Ему было сложно думать, осознавать всё, что происходило вокруг. Его мутило. Хотелось пить. Всё тело невыносимо болело. Голова пульсировала, мозг давил на черепную коробку. А смутные мысли пытались вырваться наружу, разорвав его череп.       - Выглядишь хреново… Хотя не мне это говорить. – Тай тяжело выдохнул и открыл уже пустой портсигар.       Леви поднял глаза на парня. Блондин разочарованно бормотал ругательства, смотря на пустое и блестящее днище портсигара, словно от этого там появиться хотя бы одна сигарета. Тай был бледным, губы потрескались и были разодраны, как и кожа вокруг ногтей и разбитых костяшек левой руки. А под глазами залегли столь непривычные для этого парня тени. Так хреново Тай не выглядел даже после пыток Скара или избиений отца.       - Девчонка… Саша, вроде. – Тай убрал портсигар, поднимая глаза на Леви. – Она очухалась. Жить и бегать будет. Даже сражаться сможет, но пару дней будет ещё в койке.       Леви молчал. Говорить не было сил, да и о чём ему вообще говорить? Он лишь тихо мотнул головой, вновь провёл руками по влажным от пота волосам, пытаясь убрать их с лица, и облизнул пересохшие губы.       - Остальные ещё не вернулись. Но, думаю, они отправятся в Трост сегодня ночью. – Тай говорил почти лениво. Он с трудом открывал рот из-за усталости и морального истощения. Но отчитаться перед Леви всё же решил, хотя в этом и не было острой нужды. – У них нет провизии на более долгий срок. Да и хоронить сотню солдат в отдельных могилах времени нет. Скорее всего, их и опознать не выйдет.       Перед глазами вновь появилось залитое кровью поле. Всюду останки, всюду боль и страдания. И этот чёртов звероподобный титан с клыкастой улыбкой продолжал паясничать и играться жизнями его товарищей.       - Я принесла кашу, чай и воду. – Тихо промямлила медсестра, которая замялась в дверях, боясь помешать. Тай махнул ей рукой, чтобы она поставила поднос на тумбочку и скрылась. Девушка выполнила немые указания секретаря королевы и поспешила удалиться.       - Жри давай. – Тихо протянул Тай, недовольно фыркая. – Она же потом всем мозги вынесет, если узнает, что ты тут в обмороки из-за истощения падал. Мне и своих проблем хватает. За тебя отдуваться не планирую.       Леви вздрогнул. Он медленно выпрямился и внимательно уставился на недовольное лицо Тая. Мужчина не верил своим ушам и глазам. Хотелось найти в этих наглых, но уставших карих глазах какой-то подвох, но его не было. Блондин действительно беспокоился, его разрывали изнутри чувства. Но он старался сохранять трезвость ума, понимая, что если не он, то никто не позаботиться о всех этих поломанных идиотах.       - Что? – Тай поднял брови. – Я понимаю, что для тебя я не больше, чем ублюдок, который когда-то посягал на Дину, но я не настолько мразь. – Блондин раздражённо хихикнул. – Она много для меня значит, но уже давно не девочка, в которую я влюблён. Прошло достаточно времени, чтобы я смирился. И мои, как ты раньше говорил, «детские обидки» всё ещё сохраняются.       - Идиот… - Очередной хрип вместо голоса. Леви снисходительно закатил глаза и выдохнул.       - Лучший во всём мире. – С усмешкой заявил Тай, пододвинув к Леви тумбочку, на которой медсестра оставила еду. – Жри, а то силой в глотку запихну. Сейчас и ребёнку хватит силёнок на это.       - Замолкни уже. – Чуть громче, но всё же хрипло ответил Леви.       Он дрожащими руками взялся за чашку чая. Она была горячей достаточно, чтобы согревать, но не слишком, чтобы обжигать. Дрожь медленно отступала. Головная боль и тошнота тоже медленно таяли, а сознание возвращалось. Но страх и беспокойство продолжали медленно разъедать всё внутри.                     - Детишки… и вы, милочка, послушайте, я понимаю, что вы беспокоитесь за Дину. – Тихое бормотание Шантэ где-то за дверью. – Но палата - это вам не переговорная или дом. Что один, что другой там прописались, а теперь и вы скопом туда намылились.       Вновь гомон, какой-то шум и тихие споры. Но Леви не смог разобрать и половины, да и не желал. Капитан уже двое суток сидел на деревянном стуле рядом с ней. Её перевели в эту палату на третий день после операции, потому что её состояние оставалось стабильным. Стабильное бессознательное состояние на грани смерти было лучшим, на что рассчитывали врачи. Вся палата пропиталась болью, металлом и немой истерикой. Запах лекарств и спирта с трудом перебивал запах крови. Бледное девичье лицо, всё ещё синие губы, впалые щёки и синяки под глазами. Ей отстригли часть волос, чтобы обработать и зашить рану на виске. А ту часть волос, которая не пострадала, собрали в косу, чтобы они не мешались. Всё тело было в разных бинтах и повязках. А грудь почти не двигалась, ведь дыхание было настолько слабым, что Леви иногда не мог его заметить, каждый раз почти теряя сознание от страха.       - Пущу только вас! И при условии, что заберёте Леви со собой, когда будете уходить! – Вскрик Шантэ всё же привлёк внимание капитана. Мужчина медленно перевёл опустевший взгляд в сторону двери, которая тут же открылась, а в проходе замерла Ханджи.       - Привет. – Почти шёпотом протянула новый командор, задержав взгляд на лице Леви. Потом её обеспокоенный взгляд скользнул и по неподвижно лежащей Дине. – Я пришла вас проведать.       Женщина закрыла дверь, на несколько секунд замерла у самого входа, а потом нервно приблизилась к постели. Она молчала несколько минут, внимательно изучая Дину и размышляя о чём-то.       - Как ты? – Тихо спросила Ханджи ещё через несколько минут, вновь вынуждая Леви оторвать взгляд от лица Дины.       Он просто поднял на женщину глаза. Ничего не сказал. Тут не нужны были слова. Леви давно не смотрелся в зеркало, но он и так понимал, что выглядит паршиво. Двух или трёхдневная щетина, синяки под глазами, обкусанные губы. Мужчина почти не спал и не ел, а значит, ещё и похудел и осунулся. Он не мылся, не менял одежду. Леви почти не двигался и не дышал. По этому виду было и так всё ясно.       - Эм… Прости, что не пришла раньше. – Так же тихо продолжила Ханджи. – Меня окружили ребята из верхов и журналисты. Нужно было предоставить им хотя бы краткий отчёт. А ещё составить списки погибших…       В ответ Ханджи вновь получила только тишину. Леви ещё несколько секунд внимательно всматривался в её уставшее и поникшее лицо. Подмечая новые очки и повязку на глазу, впалые щёки и нервное подёргивание уголков губ. Она тоже была разбита, ведь смерти всего её отряда, Эрвина и Моблита, не могли не оставить на ней новых ран. Но Леви и в обычном состоянии мало чем мог помочь, а сейчас и подавно. Мужчина медленно прикрыл глаза, тяжело выдохнул и вновь уставился на Дину.       - Мы похоронили всех в общей могиле. – Через какое-то время продолжила Ханджи. – Эрвина тоже. Наверное, стоило его похоронить отдельно, ведь он командор. Но я подумала, что ему бы это не понравилось… - Она тяжело выдохнула и нервно поправила очки. – Останки моего отряда так и не были найдены. Взрыв просто уничтожил их…       Леви вздрогнул при упоминании Эрвина, но глаз от Дины так и не отвёл. Он лишь на несколько секунд погрузился в размышления о том, что Смит действительно был бы против отдельной могилы. Он погиб вместе с новобранцами, на одном поле, в одной битве, в одной последней атаке. И ему самое место рядом с ними под землёй.       - Армин всё ещё не свыкся со своей новой силой. – Ханджи вновь уставилась на капитана. – Но потихоньку начинает приходить в себя. И уже разработал план своих тренировок за стеной Роза. Саша поправляется, объедается и иногда плачет. Эрен и Микаса замкнулись в себе. Скорее всего, их отправят в тюрьму, потому что они ослушались приказа. Жан и Конни активнее всего, но это не от моральных сил. Они просто не знают, куда себя деть, поэтому ходят за мной по пятам.       Следующие несколько минут вновь прошли в пожирающей изнутри тишине, но Леви был ей рад. Лишь в тишине он мог слышать её слабое дыхание, которое свидетельствовало о том, что Дина ещё жива.       - Леви… Тебе нужно поспать. – Тихо протянула Ханджи, подойдя к мужчине со спины. Она положила ему руки на плечи, заставляя выпрямиться. – Мы сейчас уже никак не можем ей помочь. Но ты нужен мне и новобранцам. И тебе нужен отдых, воздух, еда.       - Я никуда не пойду. – Едва открывая рот, ответил Леви. Он не стал скидывать с плеч женские руки и не поднял на неё глаза.       - Прошло уже пять дней с битвы. Ты за всё это время спал не больше тридцати часов. – Ханджи устало выдохнула. – Ты умрёшь от недосыпа раньше, чем Дина очнётся.       Женщина так и не дождалась ответа, поэтому она почти раздражённо сжала плечи капитана. Из-за этого по всему телу Леви прошлась боль. Затёкшие мышцы ныли, требуя хоть какого-то движения.       - Через три дня будет совещание с королевой и военной верхушкой. Суд и всё остальное. – Ханджи тихо цокнула. – Ты будешь обязан там быть. А ещё нужно выступить перед людьми, решить, как именно говорить им правду. Нужно придумать план по зачистке стены Мария. Готовиться к новым вылазкам за стены. Готовиться к возможной войне с Марлийцами. Ты мне нужен. Я не смогу одна всё это сделать. Я ведь не Эрвин. – Женщина вновь сжала плечи друга. – Иначе всё было зря. Зря погибло столько наших. И Дина зря рисковала своей жизнью. Мы должны довести дело до конца ради них.       - Я знаю… - Леви опустил голову, спрятав лицо руками и тяжело выдыхая.       Он прекрасно знал, что нужен новобранцам и Ханджи. Знал, что впереди их вновь ждёт ад и бойня. Знал, что ему не дадут и секунды на то, чтобы он пришёл в себя. А ещё Леви должен был исполнить клятву Эрвину и убить эту чертову обезьяну. Но у него не было сил сделать и шага. Ему было слишком страшно отходить от её постели.       - Туки туки… - Открывая дверь, протянул Тай. Он тихо зашёл, закрыв за собой дверь, но так и не отойдя от неё. – Я послежу за Диной. А ты приведи себя в порядок и отдохни. А ещё у тебя накопилось работы, которую я разгребать за тебя не буду.       Леви поднял голову и осмотрел Тая. Блондин выглядел не так плохо, как несколько дней назад, но всё равно больше напоминал больного мальчишку, чем секретаря королевы. Они обменивались тяжёлыми и уставшими взглядами, словно вели долгий и утомляющий спор. И Леви просто сдался. У него не хватало сил противостоять и Ханджи, и Таю одновременно.              Через несколько часов Леви стоял посреди своего кабинета. Он принял душ, побрился, сменил форму, даже поужинал. На очереди был сон, но Леви не был готов просто заснуть. Мужчина несколько раз порывался обратно в больницу, но каждый раз себя останавливал.       Сейчас он внимательно изучал свой кабинет, который почему-то казался почти чужим. На небольшом комоде стоял чайный сервиз, две чашки и чайник для заварки. Пару лет назад лейтенант подарила его Леви на зимние праздники, которые мужчина всегда пропускал, закрывшись в кабинете и спрятавшись за стопками документов. С тех пор она начала дарить ему всякую мелочовку, а он лишь раз подарил ей вино и разные принадлежности для ухода за волосами.       В кресле рядом со столом уместилась любимая подушка Дины. Девчонка притащила несколько подушек в его кабинет через пару дней после своего назначения помощницей. Она тогда заявила, что если ей и суждено прозябать в этом кабинете, то стоит хоть как-то создать уют и комфорт. Наволочки на этих подушках расшивала она сама под строгим присмотром Нифы. Кажется, это было три года назад, когда на общих выходных девочки решили устроить кружок очумелых ручек. Дина тогда обколола все руки, страдая от того, что у неё ничего не выходит. А ещё девушки запрягли и парней, у которых эта мелкая работа вообще вызывала нервный срыв. Хотя Леви тогда и удивил их всех, ведь он вполне спокойно справился с простой вышивкой крестиком.       На перегруженных книжных полках теснились десятки книг, которые когда-то подарил Эрвин. Часть из них была самолично переписана командором. Смит старательно выписывал каждую буковку, лично сшивал страницы и натягивал плотные тканевые или кожаные обложки.       На этих же полках ютились несколько небольших горшков с цветами, которые остались от Гюнтера. Кто-то ухаживал за ними даже в отсутствие Леви, поэтому они не засохли и не погибли. Рядом с этими цветами уместилось несколько странноватых керамических фигурок, которые спецотряд сам расписал в один из редких выходных. Тогда эти шумные ребятки отправились домой к Петре, а сосед семейства Рал заманил их в свою мастерскую.       На вешалке при входе остался плащ Дины и старый, давно забытый Смитом зонт. Кажется, эти два предмета остались в кабинете капитана ещё с прошлой осени. С прошлого октября, если быть точным. Они праздновали день рождения Эрвина, тогда шёл сильный ливень. Пьяные Ханджи и Моблит были отправлены в койки. Мик ушёл сам, ведь его обострённое обоняние плохо сочеталось с резким запахом спиртного. А командор вместе с капитаном и его личной помощницей ещё несколько часов тихо распивали виски в этом кабинете.       Леви несколько раз обошёл кабинет, цепляясь глазами за каждый предмет, что напоминал о самых близких людях. В его кабинете было слишком много их вещей, а вот его - отсутствовали. В его жизни вообще было что-то, что было полностью его?       Мужчина тяжело выдохнул, опустил голову и несколько минут молча стоял посреди кабинета. А потом достал из нижнего отсека в шкафу целый ящик с алкоголем, который ему додумался завещать Оруо. Виски, коньяк, настойки и несколько бутылок креплёного вина. Леви не потратил и минуты на выбор алкоголя. Он просто взял самое крепкое.       Сколько мужчина выпил? Леви не считал и не думал. Он просто пил. Глоток за глотком, бутылка за бутылкой. Вслед за алкоголем пошли и сигареты. А когда пачка закончилась, Леви разорвал бумажную упаковку из-за злости и досады.       Уже через секунду в стену полетела пустая бутылка. Нервный срыв? Может быть. Леви скинул все отчёты со своего стола, в голове проклиная каждую секунду, которую он потратил на эти бесполезные бумажки. Вспоминая каждое имя, которое он годами вносил в список погибших, пропавших без вести и раненых. Его сжирали злоба и ненависть. Леви утопал в отчаянии и боли. Весь мир вокруг, который рухнул ещё в Шиганшине, теперь раскалывался на мелкие кусочки, и эти осколки болезненно резали изнутри и снаружи.       Грохот падающей мебели сливался с треском рвущейся бумаги. Леви разрывал эти чёртовы планы и схемы, которые должны были быть заполнены не чернилами, а кровью. Сколько погибло из-за этих планов? За последние полгода Леви насчитал почти четыре сотни солдат разведки и сотню военных других подразделений. А сколько погибло за семь с лишним лет его службы? Больше тысячи жизней оборвалось на поле битвы. Гражданских уже давно никто не считал. Все вокруг умирали, рассыпались в прах, ломались и истекали кровью. А он всё продолжал собирать их нашивки и убивать титанов. Сколько ещё ему воевать? Ради кого? Ради погибших друзей? Ради едва живой девчонки, которую он сам привёл в этот ад? Ради той, которую он своими руками, своими поступками сломал, потом собрал, чтобы разорвать её на кусочки? Ради той, которую годами убивал лишь одним своим присутствием?       Леви сжался комочком на полу, сжимая руками грудь, которую резало изнутри. Он рыдал и выл от боли, но ни слёз, ни криков не было. Лишь сбитое, рваное и какое-то утробное дыхание, больше подходящее животному. Капитан задыхался в собственных эмоциях, которые выжигали всё изнутри. Леви бился в агонии, ломаясь изнутри и снаружи. Страдая от всех возможных видов боли. И когда наступало затишье, когда сломанный организм позволял сделать вдох, он вновь содрогался, а по телу растекался новый приступ боли и судороги. А следом шёл очередной виток паники, страха и ненависти, истощающий изнутри. Леви вновь тонул в собственном аду. Вновь лишался дыхания, сил и разума. Наверное, он бы так и задохнулся на полу, если бы в кабинет не забежала перепуганная и столь же разбитая Ханджи.       - Леви… - Ханджи замерла у двери, рефлекторно обернулась, пытаясь найти Моблита. Женщина захлопнула дверь, тяжело выдохнула и подлетела к капитану. Зое упала рядом с ним на колени, пытаясь сделать хоть что-то.       Но она просто не знала, куда себя деть. Женщина несколько раз порывалась что-то сказать. Нервно дёргала руками, то протягивая их к мужчине, то отдергивая и прижимая к груди. Она была напугана. Ханджи никогда так не боялась титанов или солдат, которые пытались её убить. Но она тряслась от страха и боли, смотря на бьющегося в истерике Леви. Зое не могла поверить в то, что перед ней бьётся в агонии тот самый Леви. Её друг и товарищ, угрюмый и холодный капитан сейчас тихо стонал и хрипел от боли, которая разрывала изнутри их обоих.       Женщина замолкла на несколько минут, а приступ капитана медленно сходил на нет. Через пару минут он смог сесть, хотя всё ещё не мог понять, что происходит вокруг, что творится у него внутри. Грудь распирало от боли, а лёгкие грозили лопнуть в любой момент. Голова пульсировала, в глазах темнело. Капитан почти не чувствовал ног, а руки продолжали трястись.       - Леви… - Тихий шепот, смешанный с таким же тихим всхлипом.       Только сейчас Леви по-настоящему заметил Ханджи, которая сидела на коленях всего в нескольких сантиметрах. Она смотрела ему прямо в глаза и тихо плакала, стараясь проглотить всю свою боль, заглушить крики. Зое потеряла не меньше, чем он. Эрвин был её лучшим другом. Единственным человеком, который с самого начала принял её странности. Смит верил в неё ещё много лет назад, когда для всех разведчиков Ханджи была поехавшей или полоумной. Зое тогда избегал собственный отряд, в который её назначил Шадис. Но Эрвин продолжал слушать её сумасшедший бред и старался помочь в опытах.       В Шиганшине погибли и все её подчинённые, которым она доверяла свою жизнь, которым она обещала погибнуть за них. Весь её отряд был стёрт с лица земли, не осталось даже костей. Они погибли за несколько секунд, попав в эпицентр взрыва. За несколько секунд превратились в прах.       А ещё погиб Моблит, мальчишка, который даже не скрывал свои чувства к сумасшедшей начальнице. И те, кто знал Ханджи давно, прекрасно понимали, что и ей этот юнец дорог. Зое не была создана для отношений и любви, но часть себя она всё же отдала этому робкому пьянчужке, который становился на удивление смелым и надёжным рядом с ней.       Все они погибли на её глазах и по её приказу. Но у неё не было времени, чтобы смириться с этим. Не было времени, чтобы уйти в себя. Она страдала молча, выполняя обязанности командора, которые ей совершенно не подходили. Ханджи осталась одна и тащила всё это на своих плечах, пока новобранцы и Леви спрятались за своей болью. А все жители стен требовали от неё ответов и действий, забывая о том, что она тоже обычный человек.       - Мне страшно, Леви… - Очередной едва слышный шёпот, который вновь прервался на тихий всхлип. – Не оставляй меня одну со всем этим…       Через секунду Ханджи налетела на потерявшего связь с миром капитана, обняла его и начала рыдать в полный голос ему куда-то в плечо. Она впервые плакала на его памяти. Впервые Ханджи была не сумасшедшей учёной или странным солдатом. Перед ним сидела обычная разбитая горем женщина, которую придавила ответственность, а страх будущего разрывал её душу. Она не просто плакала или рыдала, Ханджи выла словно раненый и загнанный в угол зверь.       Леви стало до одури стыдно за свою слабость. Капитан слабо приобнял Ханджи за плечи, стараясь успокоить, хотя сам был не в состоянии. В голове вспыхнули картинки того, как он пытался успокоить Дину, как она сама пыталась избавить его от кошмаров. И Леви, поджав губы, сжавшись изнутри так сильно, что он вновь перестал дышать, начал гладить Ханджи по голове. Он вслушивался в вопли боли этой женщины, понимая каждый из них, молча страдая вместе с ней.                     Прошло уже почти три недели с битвы за Шиганшину. Народ порционно узнавал правду о мире через газеты и выступления военных или королевы. Выжившие разведчики отчитались на собрании всей верхушки, а через пару дней приступили к разработке плана по зачистке стены Мария. Уже через две недели у ворот Троста появилась специальная гильотина, которая одним ударом убивала титанов любых размеров. А на следующий день выжившие и способные сражаться разведчики отправились за стену Роза, чтобы участвовать в зачистке территории и тренировках теперь уже двух людей с силой титана. Ханджи и Леви были там, координируя все действия. С ними отправились и некоторые военные гарнизона, которые решили, что пора участвовать в битве напрямую.        А Тай остался в Тросте. В больнице, рядом с её постелью. Впервые Дина открыла глаза через шесть дней. Она кричала от боли, дёргалась в припадках и почти сразу потеряла сознание. Следующие двадцать раз прошли также. Её накачивали морфием и всевозможными лекарствами, которые могли спасти её от боли и воспаления. Но всё это почти полностью лишало её рассудка. Дина бредила, не могла разобрать голоса и лица людей вокруг. Терялась во времени и боли. Плакала, кричала и вырывалась. Её приходилось привязывать к кровати. В какой-то момент пришлось сделать ей кляп из тонкой ленты марли, который давал хоть какую-то гарантию, что Дина не сможет откусить себе язык в очередном припадке.       Тай мог лишь смотреть на это и быть рядом. Он пытался говорить с Диной, но быстро понял, что она его не слышит и не понимает. Хотя блондин всё равно продолжил с ней говорить, читать ей вслух книги и газеты. Иногда он даже читал вслух документы, когда работал, не отходя от её постели. Ему просто было невыносимо находиться рядом с ней в гробовой тишине. А ещё Тай иногда отправлял письма Ханджи и Леви. Для Ханджи это были короткие отчёты. Для капитана - скорее короткие записки, в которых блондин чуть подробнее передавал сведения о состоянии девушки, иногда цитируя её бред, появившийся из-за морфия и боли.       Таю хотелось выть. Он злился на Дину, которая безрассудно бросилась в битву, хотя прекрасно знала, что не является достаточно сильным солдатом. Злился на людей, которые постоянно перешёптывались и кричали от непонимания. Все жители стен гудели, общество распалилось до предела, требуя больше информации, которой просто не было. Злился на врачей, которые всё ещё не привели Дину в сознание, хотя и понимал, что это попросту невозможно. Злился на Леви, который так быстро сломался, убежал, поджав хвост, прикрывшись выполнением задания. Злился на себя, потому что был не в силах помочь.       Но через несколько дней гнев сменился пустотой и молчаливым принятием. Он никогда не был человеком, который менял судьбы других. Тай не считал себя всесильным или достаточно умным, чтобы спасать других. Он был лучше многих, но не лучшим. Обычный мальчишка из подземелья, наблюдатель, информатор, а не боец. Тай смирился, научился быстро привыкать к любым ситуациям, к любой боли и к любым лишениям. И ко всему этому бреду и аду он тоже привык, хотя пока и не смог полностью принять.       На восемнадцатый день после битвы Дина впервые пробыла в сознании больше четырёх часов. Её покормили нормальной едой, обмыли влажными полотенцами, переодели и осмотрели. Врачи не стали давать никаких прогнозов, но по их лицам стало ясно, что кризис был преодолён, страшное позади. Это радовало, хоть и слабо. Где-то внутри чуть меньше стали впиваться ножи, а на рёбра перестал давить камень страха.       Дина почти не могла говорить из-за количества препаратов в крови, боли и сорванного в припадках голоса. Но она всё же постаралась узнать у Тая, кто выжил, а кто погиб. Постаралась узнать и о том, где остальные разведчики. Про своё состояние она не спрашивала, ведь даже в почти бессознательном состоянии Дина догадывалась о том, что её тело почти полностью переломано.       Тай отвечал сухо, сдержанно, стараясь подбирать слова, чтобы не шокировать и так нестабильную девушку. Но на следующий день ему пришлось всё это повторить. Дина не могла запомнить прошлый день, продолжала теряться в мыслях, воспоминаниях и времени. Припадки и крики в бреду сменились на смазанные мысли, сбитую речь и ночные кошмары.       Более-менее нормальный диалог между ними состоялся только на двадцать пятый день. Дине сократили дозировки лекарств, она бодрствовала почти десять часов в сутки. Её речь стала более логичной и связанной, голос начал возвращаться, как и чувство времени и сознание. Тогда же Дина впервые смогла нормально ответить на вопросы врачей. В ходе масштабного осмотра стало ясно, что девушка не утратила чувствительность в ногах, и хоть слабо, но может двигать ступнями. А значит, шанс поставить её на ноги возрастал.       За эти двадцать пять дней Леви приходил семь раз. Приходил ночью, когда Дина спала, и уходил на рассвете. Он давал время Таю на отдых, а сам утопал в тишине и темноте её палаты. Этот угрюмый засранец почти не говорил, только по делу с Таем, только о лечении с врачами. Леви выглядел лучше, чем в самом начале этого ада, но всё же, синяки под глазами стали ярче, а лицо сохраняло потерянное выражение. Он осунулся и похудел, стал казаться меньше и слабее, но всё равно вызывал уважение и страх у посторонних.       Через тридцать дней Дина впервые смогла поесть самостоятельно. Ей помогли немного приподняться, положили так, чтобы спиной она упиралась на мягкие подушки. Принесли специальный столик, лёгкую посуду. И дрожащими, ослабшими за месяц бездействия руками Дина с трудом управлялась с ложкой и жидким супом. К ней вернулась гордость, девушке было стыдно из-за того, что она не могла удалиться в уборную, сама помыться или поесть. И она начала с малого, но всё же начала путь к реабилитации.       С каждым днём она всё меньше задавала вопросов. После прочтения газет и некоторых документов, Дина замкнулась и замолчала на несколько дней, пытаясь обработать и принять новую реальность. О Ханджи и Леви вопросы всё ещё проскальзывали, но девушка перестала спрашивать, где они и почему не приходят. Она даже пыталась шутить о том, что наоборот их отсутствие к лучшему, ведь ей было стыдно показываться такой.       Ещё через десять дней Дину навестила Хистория. Юная королева несколько часов болтала с израненной девушкой, пытаясь подбодрить. Блондинка рассказывала о развитии поселений для людей, которых переселили из подземного города. О новых школах, больницах и новых училищах. О том, что некоторые аристократы решили пожертвовать большие территории короне, чтобы поддержать бедное население. А ещё рассказала, что всех выживших разведчиков наградили. Дина была в их числе, её наградой стало бесплатное лечение и возможность выбрать любую должность в королевском дворце, если девушка пожелает вернуться к службе хотя бы так. Но ей также предоставили выбор и возможность получить небольшой дом и земли, чтобы она смогла мирно прожить остаток своей жизни. Дина внимательно слушала, слабо улыбалась и почти не говорила. Она пообещала определиться с наградой, когда сможет встать и нормально передвигаться. А Хистория разрыдалась ещё в коридоре больницы, юная королева сдерживала слёзы в палате, но дотерпеть до кареты не смогла.       Через пару дней наведались и другие выпускники 104-го корпуса. Саша притащила целую корзину продуктов, Армин - несколько книг, Жан передал письмо от нового командора, а ещё пирожки от его матери, Конни притащил цветы. Микаса и Эрен вручили Дине деревянные фигурки из её дома, которые ранее Леви лично привёл в порядок. Они просидели у её постели почти три часа. Дина потребовала отчёт об их состоянии, поинтересовалась, как продвигаются тренировки и зачистка стены, потребовала от них соблюдения правил безопасности и приказов.       Леви тогда тоже пришёл. Под покровом ночи, словно дикий зверь. Капитан молча просидел у её постели до рассвета. Перед уходом он оставил на тумбочке старую нашивку, цепочку с кольцом и недавно отремонтированные карманные часы. На этой же тумбочке оказался букет из белых роз, с вложенным в него письмом. Тай перекинулся с ним парочкой слов, они оба выкурили парочку сигарет. А потом долго стояли молча рядом со входом в больницу, выдыхая пар изо рта, думая о своём, но при этом об одном и том же. Наверное, они бы могли простоять так день, но на рассвете ещё было слишком холодно.       Хоть на Парадизе и был довольно мягкий климат, в этом году октябрь оказался почти морозным. Растения не успели сменить цвет своих листьев на жёлтый, они просто помёрзли и начали осыпаться. За пару холодных дней природа безмолвно умерла. Может, сам остров сочувствовал и умирал вместе с этими перебитыми разведчиками?       Тай не знал этого так же, как и не знал, почему он вообще об этом думает. Ему было больно смотреть на Дину, на этих детишек из 104-го, на Ханджи, с которой они успели поладить за время подготовки к битве за Шиганшину. Это он хоть как-то мог понять, ведь подростки и новый командор ему ничего не сделали. А Дина хоть почти и разбила ему сердце, но всё же осталась ему дорога.       Но вот откуда в нём столько сочувствия к Леви, блондин не знал. Сложно описать эмоции, которые замирали где-то глубоко внутри каждый раз, как Тай видел этого растерзанного и угрюмого капитана. Каждый раз блондину хотелось устроить скандал, когда он сталкивался с пустым и холодным взглядом глаз капитана. Но при этом он замечал, как каждый раз лицо Леви становилось до одури нежным и печальным, когда капитан молча сидел рядом с её постелью.              - Доброе утро. – Тихо и со слабой улыбкой произнёс Тай, заходя в палату.       Ему пришлось уехать на несколько часов по работе, после их немного разговора с Леви. А когда он вернулся, медсестра отчиталась о том, что Дина уже проснулась и самостоятельно позавтракала.       - Привет. – Так же тихо промолвила девушка, а следом ответила и слабой, немного замученной улыбкой.       Дина замерла в полулежащем положении на кровати. Её со всех сторон окружали мягкие подушки разных размеров, а перебинтованное тело скрывало тёплое и довольно тяжёлое одеяло, сверху которого ещё разместился вязаный плед. Дина вечно замерзала, поэтому все работники больницы скинулись на толстую и мягкую пряжу, а одна из пожилых медсестёр связала этот двухметровый плед.       - Хорошо выглядишь. – Присаживаясь на стул у кровати, протянул Тай. – Выспалась?       - Не ври… - Тихо хихикая, ответила Дина. – Я прекрасно осознаю, как я выгляжу. И да… Я выспалась.       Тай поджал губы, пытаясь скрыть своё опечаленное лицо. Дина действительно прекрасно осознавала, как она выглядит. Ей не нужно было смотреться в зеркало, чтобы понять, что всё её тело в бинтах и ожогах. Не нужно было видеть себя, чтобы осознать то, что её миловидное лицо всё ещё бледное и отдаёт синевой, словно она труп. Дина прекрасна знала, что ей отстригли треть волос на виске, а на затылке были небольшие залысины из-за того, что пряди просто вырвало во время взрыва. И она прекрасно чувствовала, как швы болезненно тянут кожу на части её лба и виска.       - Ты стала лучше спать и это радует. – Тай смог продолжить разговор только через несколько секунд. – Шантэ говорит, что через недельку можно начинать тебя усаживать. Придётся учиться сидеть, ползать и ходить, словно ты маленький ребёнок. Но в этом главное не спешить.       - Он мне тоже об этом рассказал. – Дина слабо улыбнулась и повернула голову. Девушка на несколько секунд замерла, рассматривая вид за окном. – Если всё будет развиваться идеально, то через два месяца начнут меня заново учить ходить. И тогда примерно через полтора года я смогу ходить с опорой. В худшем раскладе, я так и не встану.       Тай не знал, что ответить. Дина не желала и не ждала жалости или слова о том, что она со всем справиться. Девушка довольно ясно дала это понять в первые же дни, когда начала понимать, что вообще происходит. Но он всё равно продолжал теряться, замирая и подбирая слова.       - Они красивые. – Вдруг заявила Дина, а Тай не сразу понял, что девушка говорила о розах на тумбочке. – Интересно, сколько он потратил на это денег. Сейчас ведь холодрыга, а значит, это тепличные цветы. – Она вновь затихла на несколько секунд, протянув тонкую и дрожащую руку к белым бутонам. – Мне никогда не дарили столько цветов. Хистория, Конни, Эрен и даже Леви притащили мне по букету. Нужно было всего лишь почти умереть, чтобы эти засранцы начали мне что-то дарить.       - Думаю, что если бы они тебе в разгар службы притащили цветы… То весь разведкорпус содрогнулся бы о слухах, что лейтенант соблазняет новобранцев и начальство. – Со слабой улыбкой заявил Тай, внимательно наблюдая за тем, как девушка аккуратно поглаживала лепестки роз кончиками пальцев.       - Ахах, ты прав. – Дина слабо и тихо засмеялась, но тут же нахмурилась, ведь ей всё ещё было больно. – Но всё равно было бы приятно.       Они вновь замолчали. И молчали довольно долго. Тай успел прочитать несколько отчётов, иногда поглядывая на Дину. А девушка, слабо улыбаясь, продолжала рассматривать цветы, опустив руки и накручивая крупные петли пледа на тонкие и бледные пальцы.       - Тебе больше не нужно жить в этой палате. – Неожиданно для Тая начала говорить девушка почти через час тишины. Блондин даже вздрогнул из-за этого. – Я уже восстанавливаюсь и прекрасно понимаю, что происходит вокруг. Сейчас в стенах творится ад, народ донимает военных и правительство. У тебя много работы, к тому же, секретарю королевы нужно быть рядом со своей королевой, а не прозябать в больнице Троста.       - Дина… - Тай отложил документы на широкий подоконник, наклонился вперёд, чтобы она была вынуждена смотреть ему прямо в глаза.       - Не Динкай. – С улыбкой протянула девушка. – Я говорю логичные и правильные вещи. Я знаю, что ты беспокоишься. Но ты в разы больше поможешь мне, если будешь работать нормально. Так я хотя бы буду уверена, что в правительстве есть нормальные и разумные люди не из военных. И у Хистории будет хоть кто-то, чтобы прикрыть её от нападок наглых аристократов и офицеров. А это значит, что и о разведке никто не забудет. У них будут те, кто сможет помочь. И те, кто будет их ждать.       Тай тихо фыркнул, понимая, что Дина уже давно всё решила и придумала сотню причин и предлогов, чтобы отправить его в столицу. А ещё он достаточно хорошо её знал, чтобы понимать, что переубедить Дину уже невозможно. И его упорство лишь накалит ситуацию, но никак не поможет.       - Обо мне позаботятся врачи. А я постараюсь быстрее встать на ноги. – Девушка прикрыла глаза и вновь слабо улыбнулась. – А потом попрошу у Хистории какой-нибудь домик в глуши или, может, открою лавку с целебными травами и чаем.       - Ты… - Тай поднял глаза и уставился на девушку с широко раскрытыми глазами. – Решила отказаться от должности во дворце или правительстве?       - Я не стратег. Не умею придумывать хитроумные планы. А ещё хоть и умею болтать с богачами и подбивать их на нужные мне действия, но терпеть это не могу. – Дина грустно усмехнулась. – Служить солдатом на гражданке или учить кадетов? Не хочу. Не хочу ничего знать о военных планах, службе и видеть эту форму. И не хочу учить детишек убивать. Я никогда не была хорошим солдатом. И не хотела им быть. У меня просто не было выбора, но теперь он есть. Думаю, стоит попробовать мирно пожить. Может вспомню детство, может вернусь в Шиганшину, когда закончат зачищать территорию стены Мария.       - Я понял. – Тай тихо выдохнул, откидываясь на спинку стула. – Тогда поеду в столицу вечером. Но иногда буду навещать, писать письма. И требую, чтобы ты тоже мне писала.       - Хорошо… - Дина тоже приняла более расслабленную позу. – Только не доканывай Шантэ, а то он не любит писать отчеты.       - Я подумаю… Будет зависеть от того, как ты мне отвечать будешь. – С усмешкой заявил Тай, натягивая свою коронную мордашку хитроумного информатора.       Следующие несколько часов вновь прошли в тишине. Тай работал, иногда отвлекаясь на мысли о Дине, бросая на неё короткие и обеспокоенные взгляды. А девушка молча лежала, она смотрела то в потолок, то изучала цветы или вид за окном. Дина даже немного поспала, тихо посапывая и хмурясь из-за боли и затёкших мышц.       Ближе к закату пришла медсестра с подносом. Небольшой и легкоусеваемый ужин специально для Дины. Девушка вполне спокойно и быстро поела, руки ещё тряслись и иногда она останавливалась, чтобы отдохнуть. Но она уже не проливала содержимое чашки и не роняла приборы из-за судорог и боли в мышцах. Таю тоже принесли перекус и большую чашку с горячим зелёным чаем. За ужином они перекинулись парой фраз, немного пошутили и пару раз переглянулись.       - Ладно… Думаю, мне пора, если ты не передумала меня выгонять. – Тай медленно встал, несколько раз переступив с ноги на ногу.       - Да, постарайся не умереть от переработок в карете по пути в столицу. – С улыбкой заявила Дина.       - Хахаха, смешно. – Тай несильно щёлкнул Дину по лбу, старательно избегая травмированной части. – Я напишу, когда буду во дворце.       - Хорошо. – Девушка прикрыла глаза и на несколько секунд умолкла. За это время Тай успел собрать документы и дойти до двери. – Хорошей дороги… И…       - И что? – Замерев с открытой дверью, спросил Тай.       - Передай Леви, что я его поняла. И ему не нужно прибегать ко мне по ночам, словно воришке из подземелья. Он может мне просто написать, как сегодня. – Дина вновь замерла, облизнула бледные губы, подбирая слова. – И передай всем ребятам, что я желаю им удачи. Надеюсь, у них всё получится. И пускай не отвлекаются на беспокойство за лейтенанта в отставке. 104-тым, Ханджи и Леви есть чем заняться, и я буду рада, если они будут думать о деле и о себе, а не обо мне… А ещё… Эрен рассказал мне, что мой конь признал Леви. Поэтому он может забрать Ангела. Я всё равно вряд ли смогу в ближайшее время сесть в седло, а Ангелу нужно много двигаться, не хочу держать его в стойле. И ему нужен всадник.       - Хорошо, я понял. Всё передам. – Тай тяжело улыбнулся, поджимая губы и сжимая в руках стопку документов. – Хорошего сна.       Он вышел из палаты, старательно делая вид, что не заметил дрожи в её голосе, нервных вздохов и слёз в больших и полных грусти глазах. Дина хотела красиво попрощаться с этими детишками, своими сослуживцами, с ним самим и Леви. И Тай понимал, что у него нет права вмешиваться.                     Тай ушёл пару минут назад. А Дина тихо лежала на постели. В палате было уже почти темно, ведь солнце вот-вот закатится за горизонт, а слабого света из керосиновой лампы над дверью едва ли хватит, чтобы осветить эту комнату.       Дина тихо плакала, старательно вытирая слезы, которые беспрерывным ручьём стекали по её лицу, медленно впитываясь в подушки. Дрожащей рукой она продолжала держать письмо всего в нескольких сантиметрах от своего лица, бегая заплаканными глазами по уже заученным строкам.              «Прости, что это лишь письмо. Я так и не решился посмотреть тебе в глаза и всё объяснить. Но исчезнуть, ничего не сказав, я не мог.       Я уже исчезал так, не думая, что причиню этим тебе столько боли. Не хочу и не могу поступать так во второй раз.       Думаю, Ханджи или детишки рассказали тебе, как и когда ты была найдена в Шиганшине. И ты наверняка знаешь, что своими силами я не смог тебя найти. Тогда ты умерла, все пытались в это поверить. Даже Ангел бился в истерике, думая, что ты погибла.       В тот день я потерял и тебя, и Эрвина. Не смог вас защитить, спасти. Не смог сдержать обещание.       Но ты выжила. Ты смогла выжить в этом аду, добралась до дома. Но ты не звала на помощь, а медленно умирала на пороге своего дома, пела и разговаривала с семьёй. А я тебя забрал у них. Опять силой забрал тебя из дома.       Ты выжила. Но ты больше не солдат. Ты больше не обязана страдать и биться на чужой войне. Мы вернём стену Мария, ты сможешь вернуться домой, когда оправишься и если пожелаешь этого. Ты мечтала о мирной и тихой жизни, и я не имею права тянуть тебя за собой на поле битвы. Тебе не нужно за меня сражаться, спасать новобранцев или других людей. Больше не нужно пачкать руки. И не нужно отключать эмоции, пряча их за улыбкой. Ты свободна и достойна жить в мире.       Но я не могу уйти сейчас. Я поклялся Эрвину, что убью звероподобного. Он пожертвовал ради этого собой, своей мечтой и сотней солдат. Я не могу всё бросить, предать их доверие и выкинуть их жертвы. Мне нужно присмотреть за этими шумными идиотами, и я должен хотя бы попытаться помочь Ханджи. Я хочу закончить эту битву на передовой, чтобы ты смогла начать новую жизнь вдали от меня и от боли.       Мы попытались создать мирный уголок для нас двоих, но это оказалось невозможно. Я никогда не думал, что смогу испытать такие чувства. И я благодарен тебе за это. Но насколько бы мы не пытались это сохранить, двум людям, загнанным отчаянием в ад войны, не суждено быть счастливыми вместе. Единственное, что я умею – воевать, а ты не создана для этой бойни. Поэтому прости. Прости, что прощаюсь так.       

Леви, просто Леви»

             Дина громко, во весь голос рыдала в полной темноте, не пытаясь скрыть или проглотить боль. Девушка прижимала к груди письмо и в слух проклинала этого идиота, в которого её угораздило влюбиться. Проклинала весь этот мир, проклинала войну. Но при этом благодарила вселенную за то, что Леви жив. И насколько бы больно не было, насколько бы не разрывало её изнутри, Дина приняла решение капитана. Она пообещала себе, пообещала ему, что оправится и будет жить. Поклялась, что не сдастся и научится жить вдали от войны, от боли и от него. И она сделает всё, чтобы улыбаться по-настоящему. Дина поклялась себе, ему и всему миру, что больше не будет прятаться и отключать эмоции, пытаясь выжить на поле битвы. Поклялась, что будет счастливой.       И в ту же ночь все ограничители её души сломались, больше ничего не ограничивало рычажки её чувств. Годами исправно работающая система отключения эмоций рассыпалась в прах, покидала её тело, тонув в слезах. Насколько бы ей не было больно, но Дина впервые за долгие годы свободно выражала эмоции, впервые она была свободна. Леви её отпустил, надеясь, что и Дина сможет.