forget umbrella & fall in love

Чикаго. Что же… Гарри знал одного человека, который по-настоящему любил этот бесконечный город бесконечных ветров. Особенно осенью. И Гарри всегда замечал, как голубые глаза внимательно следил за молчаливыми листьями. Как-то он сказал Гарри, что осенние листья — это сбывшиеся мечты. Они опадают, когда чьё-то заветное желание исполняется. Если это правда так, Гарри необходимо узнать, куда их уносит ветер. Где искать листок, чтобы ещё хоть разок прикоснуться к мечте? «Луи Томлинсон. Приятно познакомиться.» Четыре бесконечных часа Гарри провёл за одной из парт, пытаясь прийти в себя, осмыслить происходящее. Неужели он вправду думал, что ему удастся избежать этого столкновения? Или же наоборот — надеялся, что судьба снова надругается над ним? Он, в общем-то, ничего не знал о Луи — даже мелочи, иной раз вырывавшиеся у Зейна или Найла, доходили до него с запозданием в несколько лет, да и Гарри предпочитал абстрагироваться. Возможно, он несколько раз вводил в поисковике Фейсбука «Томл», но тут же стирал. Он удалил старый профиль в Инстаграмм и никогда не смотрел подписки Малика, чтобы не наткнуться на то, чего видеть не хотел. Гарри выбрал сожалеть о прошлых ошибках и каждую ночь во снах просить прощение у того Луи, которого он оставил у подъезда их старой квартиры, потому что даже это было легче, чем смотреть на будущее, которое Томлинсону неизбежно пришлось построить без него. И всё же... теперь он смотрел на изящный профиль: всё тот же вздёрнутый нос и лёгкая улыбка. Лишь проседь на чуть взлохмаченных волосах, морщинки, застывшие у глаз, и щетина выдавали в Томлинсоне взрослого мужчину. Гарри понимал: они повзрослели. И оба знали, что потеряли что-то важное. Луи обернулся, из-за чего Стайлс, замешкавшись на несколько секунд, отвёл взгляд. Он осмотрел своё рабочее пространство — листы, красная ручка, небольшой макбук, который он привёз с собой из Берна. Вокруг полемизировали голоса, раздавались обречённые вздохи. Чуть откашлявшись, Гарри вышел из-за стола и подал голос: — И всё же, думаю, что нам стоить уделить больше внимания преобразованию списка литературы, — предложил он, присаживаясь на край парты, и прикусил кончик карандаша, который держал в руках. Вдруг непоколебимое желание доказать, что он профессионал, сдавило Стайлсу виски. Он даже и не знал, кому он хотел это доказать: себе, профессорам, бывшим преподавателям или ему. — Осмелюсь возразить. Не думаю, что это в приоритете. Гарри резко вскинул подбородок, откидывая волосы с глаз. Луи был значительно ближе к нему, чем помнилось. Томлинсон потёр указательным пальцем лоб, облокотившись на подоконник. Он хотел было потереть глаза, но будто опомнился и сжал пальцами переносицу. — Почему же? — спросил Гарри, складывая руки на груди. Это заставило растеряться его самого, ведь любому жест такого рода показался бы оборонительным, а уж дипломированному психологу, чей взгляд исследовал мужчину, — более чем. — Сейчас нам нужно непосредственно проработать сами методики обучения, — с умным видом заметил Луи. — У нас достаточно большая команда. Резоннее будет сначала сделать ту работу, которая требует помощи специалистов другого профиля, то есть нас, а уж потом уже мы оставим вас с вашими любимыми многотомниками. — И как же это сделать, не имея понятия, чему именно обучать? — усмехнулся Гарри, деланно вскинув брови. — Я не думаю, что список литературы настолько плох, что требует немедленного вмешательства и кардинальных правок, — Луи пожал плечами, отталкиваясь от подоконника. — Что ж, мистер Томлинсон, раньше вы были иного мнения, — хмыкнул Гарри. На несколько секунд мир замер, и Гарри даже не мог понять — только в его голове тихо или все вправду превратились в безмолвные статуи. — Раньше было раньше, мистер Стайлс. На улице ветрено — ещё бы. Вечерняя прохлада пробегалась щекоткой по рубашке Стайлса, отбрасывая полы его пальто назад и заставляя ёжиться. Мужчина только вышел из здания университета, и его взгляд тут же упал на знакомую фигуру. Луи стоял чуть поодаль и улыбался женщине лет тридцати в белой дутой короткой куртке так, будто не обещал любить Гарри. Ветер трепал его волосы, левая рука спрятана в кармане тёмно-зелёного пальто. Боже, с каких пор он носит пальто? Томлинсон запрокинул голову, смеясь, и Гарри разглядел в его правой руке сигарету. Честно, Гарри не знал, чего ожидал. Что Луи тогда так и замер между седьмой и восьмой ступенью или на лестничной клетке между вторым и третьим этажами? Был ли Луи его первой любовью? Называется ли вообще это чувство, что преследовало Стайлса, любовью? Луи появился в жизни Гарри сродни метеориту — сначала наполнил его мир светом, а потом разрушил. Мысли беспорядочно сменяли друг друга, будто в голову тоже задувал ветер. Стайлс практически чувствовал, как его щёки краснеют от подступающего мороза. Он уже отвык от этого климата. — Мистер Стайлс! Гарри будто очнулся. Девушка в белой куртке приглашающе помахала ему. Оставалось надеяться, что перед тем, как погружаться во внутренний катарсис, Стайлс подсознательно отвёл взгляд от места для курения, и не представлять, как Луи, стоящий к мужчине спиной, пытался мимикой показать своей собеседнице, что она сглупила, подозвав нового коллегу к ним. Шаги у Гарри были медленными — он чувствовал, как воздух наполнял и покидал лёгкие. Мужчине не хотелось выглядеть испуганным или растерянным, но, в очередной раз запустив пальцы в волосы и оглянувшись, будто проверяя нет ли поблизости других мистеров Стайлсов, он понял, что именно так он и выглядел. Запахнув пальто, Гарри подвинулся поближе к девушке. — Меня зовут Элеонор Колдер, — сказала она, протягивая Стайлсу изящную ладонь. Стайлс тут же пожал её своей, немного огрубевшей и покрасневшей из-за мороза. Луи выдохнул дым, чуть запрокинув голову. На него падал смазанный белый свет от фонаря, очерчивая каждый контур челюсти, тень от его длинных пушистых ресниц лежала на щеках. Гарри прикусил нижнюю губу, по его спине пробежал холодок. — Угостить вас? — Элеонор приветливо улыбалась, протягивая коробочку с сигаретами. — Нет, спасибо. Я бросил, — лёгкая улыбка тронула губы Гарри. Несколько секунд он молчал, а потом, сам не понимая зачем, добавил: — Когда-то мне сказали, что мне не идёт курить. Фырканье Луи привело в чувства и растворилось в дымчатом выдохе — да, точно, у них не та история, где общие воспоминания вызывают улыбку. Элеонор рассмеялась, струсив пепел с тонкой сигареты. — Очевидно, это был какой-то глупец. Курение, конечно, убивает, но представить не могу, насколько сексуально вы смотрелись с сигаретой, — сказала она. Слева раздался кашель. Краем глаза Гарри заметил, как Луи потирает ладонью грудную клетку. — Глупец, — тихо проговорил Стайлс. По правде говоря, он надеялся хотя бы на один мимолётный взгляд, но не был удостоен и крохой внимания. Гарри хотелось, чтобы мысли Томлинсона вырвались наружу, заполнили пространство между ними криком, да чем угодно, но нет. Ничего. Гарри снова попытался незаметно рассмотреть Луи — тонкие пальцы, обхватывающие K.Ritter, тонкий браслет из коричневого бисера на запястье и взгляд молодого Фрэнка О`Хара. Это было не справедливо. Несправедливо, что Луи стал совершенно другим — в нём не было ни капли того Луи, которого Гарри называл своим. Неожиданно громко зазвучала мелодия, стоявшая у Гарри на рингтоне. Он уже потянулся к карману, но потом понял, что это телефон Элеонор. — Да? О, здравствуй, да. Рада слышать тебя, — девушка посмотрела на Стайлса, поджав губы в извиняющейся улыбке, и отошла от них, на ходу выбрасывая сигарету. Гарри смотрел ей вслед, пока не заметил вытянувшуюся перед ним руку. Луи выбросил затушенный бычок в урну. Тишина была оглушающей и холодной. Она нервировала, выбивала из-под ног землю, рвала канаты, которые удерживали на плаву. Лучше бы Элеонор продолжала болтать. — Как Зейн? Всё тело Гарри пробил озноб вперемешку с негодованием. Казалось, тихий, немного охрипший голос добирался до его сознания целую вечность, исследуя каждую новую чёрточку в мыслей. Конечно, Стайлс слышал голос Луи и там, пока они работали, но было что-то особенно болезненное в том, как Томлинсон обращался только к нему. Ох, очень мило, что он решил поинтересоваться, как поживает Зейн. — Всё нормально. — Это хорошо. Гарри пожал плечами. Ситуация была до смешного глупа. Неужели это и есть тот единственный вопрос, который мучал Луи всё это время? Ничего больше? Они стояли на промокшем асфальте, свет из окон университета поджигал лужи ненастоящим пламенем и Стайлсу не хотелось верить, что это то, чего заслуживают те Гарри и Луи, которые, пробравшись холодными пальцами под куртки, целовались прямо на этом месте много лет назад. Обидно. Всегда ведь хочется исключительной драмы. — Передай...те Элеонор, что я спешил. До встречи, — снова подал голос Луи, уже направляясь к парковке. — Ага, — произнёс Гарри в пустоту. — Луи уже ушёл? Элеонор появилась будто из ниоткуда, убирая телефон в карман куртки. Было ощущение, что она больше наблюдает за распластавшейся на асфальте тенью Луи, чем за его удаляющимся силуэтом. — Он спешил. — Как всегда, — Элеонор закатила глаза и, может быть, улыбка Гарри была понимающей. — Подбросить вас? Вы, кажется, без машины. — Всё в порядке, я вызову такси. — Хотелось бы мне сказать, что мне доставляет удовольствие подвозить милых парней, но, увы, мне всего лишь нравится водить машину. Поехали? — с хитрой улыбкой спросила Колдер, выгибая бровь. Гарри кивнул. Хотя бы следующие полчаса ему следовало провести в чьей-нибудь компании. Миловидная внешность, которая, как всегда казалось Гарри, больше отторгает, чем привлекает, шла Элеонор. Её длинные тонкие пальцы с умеренно-длинными острыми ногтями ловко доминировали над рулём. Стайлсу нравилось смотреть, как она ведёт машину — немного поддавшись корпусом вперёд и сведя аккуратные брови к переносице. Элеонор водила белый Nissan Juke. И, да, эта машина определённо ей подходила. Только забравшись на пассажирское сидение, Гарри сразу понял, что внутри царил хаос: несколько пустых стаканчиков из Starbucks, декоративные подушки, разбросанные на заднем сидении, несколько кардиганов и крафтовых пакетов. При этом, не было похоже, что у Элеонор есть ребёнок — скорее, это была комфортная для неё обстановка. Практически неконтролируемо в голову Стайлса пришла мысль о том, что педантичного Луи схватил бы приступ, едва бы мужчина взглянул на этот бардак. Помнится, когда-то давно он злился даже из-за футболок, которые Гарри вешал на бортик их кровати. Мужчина нахмурился — неужели сработал принцип домино, и возвращение в Чикаго теперь сулило ему скитание не только по старым улочкам, но и по воспоминаниям. Взгляд вдруг упал на листок бумаги, лежащий на панели управления. В нём не было ничего особенного. «13:00 – химчистка. Заехать в магазин!!! Не забудь поесть, бессовестная Эль!» В нём не было ничего особенного, но слова были наспех выведены слишком знакомым — когда-то особенным — почерком. — Что же, раз джентльмен из меня никакой, то, может быть, мне удастся загладить вину утренним кофе? Какой вам нравится больше? — отведя взгляд, усмехнулся Гарри. — Называйте адрес, джентльмен. Смех Гарри звучал слишком естественно — будто Элеонор его старый друг. Возможно, где-то внутри Стайлс надеялся, что их с Луи встреча будет наполнена примерно такой же лёгкостью — старые приятели, увы, когда-то разбившие друг другу сердца. Гарри много рассказывал о Берне, да и о Швейцарии в целом. Говорил об университете, в котором работает вот уже третий год. О том, что чувствует себя там словно в одной из любимых книг или фильме. О студентах и о стареньком профессоре немецкой литературы, который говорит на романшском языке. Элеонор поведала Гарри о порядках, появившихся в университете за время его отсутствия. Закатывая глаза, упоминала коллег. Сама она преподавала вводный курс психологии для студентов-педагогов и проводила семинары у первого года. Когда девушка заговорила о Луи, Гарри подумалось, что у него не выходит выглядеть незаинтересованным. Она всё рассказывала о его курсе экзистенциальной психологии, о студентах, которые души в нём не чают. О Центре пространственного интеллекта и обучения при кафедре, в котором работает Томлинсон. Гарри даже не пытался скрыть восхищённый взгляд — да, он совсем не знал этого Луи, но он отчётливо помнил каждый уставший вздох и каждую отточенную тусклым светом настольной лампы чёрточку лица мальчика, что проводил часы над конспектами, и теперь Гарри гордился им. — Так... — начал он, поглаживая гладковыбритый подбородок кончиками пальцев, — вы давно знакомы с мистером Томлинсоном? — тело Стайлса непроизвольно съёжилось. Никогда раньше он не замечал, какой холодной может быть эта фамилия. — С Луи? — посмеялась Элеонор. — Ох, мы познакомились на первом курсе магистрантской программы. Я перевелась из Манчестера. На второй неделе сентября разбила нос его другу, когда выходила из аудитории, представляете? — девушка покачала головой, будто сама не могла поверить, что когда-то была главным героем такой комичной истории. — Хорошие были времена… Загорелся красный, и Элеонор плавно затормозила. Колдер повернулась в сторону своего пассажира, её взгляд тут же стал сочувственным и даже немного грустным. Она протянула руку, погладив Стайлса по предплечью, и сказала так, как обычно утешают детей в Детском мире: — Не думаю, что вам стоит… рассчитывать на что-то, Гарри. Вы не то, чтобы… вы не совсем в его вкусе. — Что? — эта фраза застала мужчину врасплох. — Я не... — нахмурив брови, пробормотал Гарри. И вообще-то он в его вкусе. Был когда-то. — Я имею в виду, — вздохнула Элеонор, возвращая всё внимание на дорогу. — Луи не нужны случайные связи. Думаю, он устал от них. — Случайные связи? Они были? — Гарри прикусил губу, прикрывая глаза от досады. Какого чёрта он был таким заинтересованным? — Были, — Эль грустно усмехнулась. — А у кого их не было-то в двадцать лет? — У меня, — выпалил Стайлс. Он тут же опешил, потупив взгляд, и пробормотал что-то неразборчивое себе под нос. Даже сейчас, спустя почти десять лет, мысль о чужих руках, исследовавших тело того Луи, которого Гарри ещё знал, заставляла щёки покраснеть от злости. Много чужих рук. Неужели от этого могло стать легче? Элеонор постаралась как можно более тактично перевести разговор в другое русло, и Гарри поддался. Он следил за маленькими каплями, устроившими гонку на стекле с его стороны, и посмеивался в нужных моментах. Руки. Луи. Руки. Легче. Плевать. Давно уже совершенно всё равно. Музыка замерла, и в следующую секунду на экране вместо обложек треков, появился контактный номер. — Не против? — спросила Элеонор, прежде чем потянуться к зелёному значку. Гарри помотал головой. — Да, детка, ты уже соскучился? — Очень забавно, — из динамиков авто послышался усталый голос. Губы Гарри невольно разомкнулись. Луи растягивал слова, как раньше никогда не делал. — Что случилось? — У меня не получается сварить кашу. Стайлс нахмурился, переводя взгляд на экран, как будто там сейчас появится обставленный кастрюлями Томлинсон с разными сортами каш в руках. Резкий смех Элеонор послужил чем-то вроде асфальта при падении с крыши. — Не вижу ничего смешного. Как я должен сварить эту кашу? Быстрее, Колдер, голодный ребёнок хочет убить меня взглядом, — с деланным ужасом произнёс мужчина. На заднем фоне послышался детский смех. Сердце Гарри пропустило удар. — Лу, ты делал это тысячу раз, в чём проблема? Это обычная каша, — покачала головой Элеонор, заворачивая в жилой комплекс, где снимал квартиру Стайлс. — Терпеть не могу коверканье моего имени, — рассеянно произнёс Луи. Он вздохнул, продолжая: — Это новая каша. Она какая-то слишком взрослая. И я, наверное, сегодня слишком вымотан для инструкций на упаковках. — Она новая, потому что Ева растёт, детка. Она же не будет есть растворимые каши до своей свадьбы. — Напомни, почему дети растут? — Не знаю. В любом случае, эту кашу нужно просто залить водой и поставить на печку. Я верю в тебя, ты справишься, папочка. Коленка Гарри дёрнулась, с громким стуком ударяясь о бардачок. Он закусил губу, чтобы скрыть болезненное «ой!». Элеонор посмотрела на него, выгнув бровь. — Что это было? Всё в порядке? — донёсся обеспокоенный голос Луи. Стайлс часто закивал, потирая ушибленное место. — Да… — задумчиво произнесла девушка. — Уронила телефон. — Ох... ладно. Когда доедешь домой, набери меня. Будь осторожна. Звонок отключился. Бессмысленный разговор, думалось Гарри. Луи был всё тем же Луи, который звонит и пишет по абсолютным пустякам, потому что чувствует себя чертовски одиноко. Элеонор остановилась недалеко от подъезда. Над огромной железной дверью мерцал фонарь. Это была небольшая многоэтажка — всего десять рядов окон. Гарри не хотелось останавливаться в отеле или бизнес-центре, поэтому небольшая квартира-студия знакомой Найла в спальном, но весьма приятном районе, его устраивала. — Так, у вас есть квартира здесь? — спросила Элеонор. — Нет, — пожал плечами Стайлс. — Решил снимать, пока разбираюсь с работой. — Значит, вы улетаете сразу- — Сразу, как мы всё закончим. Элеонор кивнула. После объятий, в которые девушка притянула Гарри, он вышел из машины. Может быть, только возможно, он понимал, почему Луи близок с ней. Томлинсон всегда любил таких людей — открытых с искорками во взгляде и звонким смехом. Гарри до сих пор задавался вопросом, что Луи мог найти в нём. Как приведение, Стайлс пошаркал к лифту, попутно расстёгивая пальто. В квартире было пусто и тихо. Очень тихо. Гарри открыл окно — холодный ветер коснулся его щёк и шеи, после чего он завалился на кровать. Созерцать потолок — отличное занятие на вечер. Почерк? Случайные связи? Дети? Луи? Легче? Гарри потянулся к телефону, пролистывая контакты до нужного и затем поднося мобильный к уху. Всего три гудка и знакомое — «да?» — Я… Зейн, приезжай, пожалуйста.