Крысиные бега Питера

За первые дни в стенах Азкабана Питер узнал достаточно, чтобы лишиться всякой надежды на побег. Решётка его одиночной камеры была рассчитана на человека, а не на крысу. Хвост считал это своим преимуществом, своим шансом. Позже до него дошло, что стража не упустила этот момент — им просто всё равно. Даже если Хвост сбежит из камеры, даже если выйдет за пределы тюрьмы... Он на острове. Что он может сделать дальше? А что сделал Бродяга? Идей не было. Но была определённая свобода. Еду приносили два раза в день, а в перерывы между этим никто заключённых не трогал. Да, по коридорам парили дементоры и одним только присутствием погружали всё во мрак, но Петтигрю от этого частично спасал облик крысы. Получается, что самым худшим для него были лишь представления об этом месте и те секунды, когда он только прибыл сюда. Было все ещё мрачно, голые бетонные стены давили на него и обстановка в целом угнетающая. Влияние дементоров всё равно ощущалось, хоть и слабо. Зато больше никаких образов осуждающей Клары или умирающей и страдающей Лили перед глазами. Никакого чувства вины. Почти. Первое время Питер рассматривал всё, что мог. С высоты крысиного взгляда каждый предмет казался огромным. Отпавшая штукатурка, ещё что-то, что сложно назвать туалетом, но, судя по всему, это он и был, а рядом с ним дешёвое подобие кровати. За решёткой тоже не было на что посмотреть. Напротив его камеры была другая, правда и там ничего интересного не происходило — она пустая. Возможно там жил бедняга, чей гроб я видел снаружи. — Предполагал Петтигрю. — А возможно завтра рядом будет и мой гроб. Скука не особо давила на Хвоста. Чем-то всё это напоминало те времена, когда он прятался у семьи Уизли. Тогда тоже не было чем себя занять, еда по расписанию и облик Коросты. Наблюдаешь за всем и не высовываешься. Но любопытство брало верх. Первую вылазку Питер совершил в тот же день, сразу после того, как принесли еду. Пролезть под решёткой было сложно, из-за отсутствия лапы, но он справился с этим быстрее, чем рассчитывал. Дальше он бежал вдоль коридора. Своими чёрными глазками, которые больше похожи на бусинки, пытался рассмотреть лица остальных узников. Маленький рост крысы усложнял и эту задачу. С каждой секундой Хвосту всё больше хотелось вернуться в человеческий облик, но он заставлял себя вспоминать, какие мучения за этим последуют. И вот он снова перебирал тремя лапками, в поисках той самой камеры с тем самым заключённым. Петтигрю уже потерял счёт многочисленным камерам и времени, которое он провёл в поисках. Полчаса? Час? Два? — Он понятия не имел, как долго ищет. В голову пришла мысль, что ему ещё очень повезло: Питер точно знал, в каких коридорах был, какие камеры осмотрел, а какие нет. Наверняка он бы и здесь потерялся, в этом сером лабиринте, если бы не навигационные способности крыс. Было обидно, что они не распространяются на места, где Петтигрю был в облике человека. Он бы сразу знал, куда бежать. И кто знает, сколько бы он ещё искал, если бы не свист. Весёлый, бодрый. Он нарушал общую атмосферу. Словно издеваясь над остальными. Показывая, какими жалкими и глупыми ему кажутся страдания всех окружающих. Хвост побежал по звуку. Один поворот и мелодия уже кажется громче, ещё пара метров и вот она, та самая камера. Он начал к ней подбегать, как резкое движение и шум слева отпугнули его. Крыса инстинктивно отскочила в сторону, пытаясь рассмотреть, что же произошло. Шум повторился. Только через пару секунд он увидел заключённого, который держался руками за прутья решётки и бился об неё головой. Во лбу у него вмятина, вся в крови, которая заливала даже глаза. Выражение лица передавало всю его боль и ненависть. Это была соседняя камера с той, где спокойно продолжал насвистывать другой заключённый. Такой контраст напряг Питера. Он начал задаваться вопросом: Кому может быть хорошо и весело, когда буквально через стену от тебя кому-то так хреново? Отойдя от шока, крыса медленно подошла к той самой камере. Узник сидел на холодном полу, облокачиваясь на кровать локтями. Голова задёрта — рассматривал что-то на потолке. Свист затих. Заключённый так резко повернул головой, что ударил себя своими же запутанными серыми волосами по лицу. Когда тот убрал их рукой, Хвост увидел доброжелательную улыбку. Первая улыбка в этих стенах, от которой не веяло сумасшествием. Но это не означает, что он адекватен, скорее даже наоборот — напомнил себе Петтигрю. — Неужели Питер пожаловал? — Хвост хотел сбежать, услышав это обращение, но оставался на месте. Возможно потому, что снова услышал своё имя. Слишком много вопросов, чтобы бежать, не получив ответа. — Не думал, что ты так скоро выйдешь за пределы решётки. Второй день только, это рекорд. Взгляд говорящего был изучающим. Глазки крысы тоже. Человек за решёткой продолжил говорить своим дружелюбным тоном: — Значит не умеешь разговаривать в облике крысы? Жаль, я всё мечтал увидеть это. Чтобы получить ответ, сначала надо задать вопрос, а для этого придётся вернуть себе облик человека. Питеру понадобилось несколько минут, чтобы смириться с этим. Узник терпеливо ждал, следя за крысой через прутья. Со временем, он, всё-таки, начал превращаться, плавно меняясь в размере, форме тела и лице. Уши и мордочка, казалось, превратились не до конца, что делало его уродливее. Хвост толком ничего не успел сделать или сказать, как на него снова обрушилось это давящее чувство. Всё тело будто стало тяжёлым, каменным: отказывалось двигаться. Лёгкая дрожь, то ли от общего самочувствия, то ли от холода бетонного пола. Сдавливало горло. За стеной всё продолжались удары, а его всё больше охватывала паника. Пытаясь зацепиться за что-то взглядом, он вспомнил про заключённого. Тот следил за ним, уже без улыбки, серьёзно, но всё так же непринуждённо. Это заставило Петтигрю прийти в себя. Пара глубоких вдохов и, хоть и с трудом, но он начал говорить: — Откуда... Откуда ты меня знаешь? — Неправильный вопрос. Подумай ещё, что тебя сейчас волнует больше. Он издевается? — Питер был в растерянности и не понимал, что сейчас чувствует больше: злость за такой ответ или страх от мысли, что другого он не получит. Он снова посмотрел на собеседника, на лицо которого вернулась улыбка. Вот оно. — Как тебе удаётся оставаться таким... позитивным? Вместо ответа узник достал из под подушки небольшую стеклянную бутылочку, в которой переливалась жидкость тёмно-коричневого цвета. Как горячий шоколад, только который не оставляет после себя следов на стекле, будто не касаясь его. Подойдя к решётке, он передал флакончик Хвосту. Так просто? А доверяю ли я ему, вдруг это яд? Всё-таки он сидит за отравление чистокровных и создание незаконных зелий. — Проносилось в голове Питера, пока он медленно, в нерешительности, подносил эту жидкость ко рту. — Будь я в облике крысы, я бы смог распознать яд. Даже если бы в этой бутылочке яда разведена была бы одна часть на миллион, я бы почувствовал. А что мешает стать крысой сейчас и проверить? Может тогда мне не будет так плохо? Крысы устойчивее переносят яд, адаптируются к нему. Если он сейчас пытается меня отравить, я же смогу быстро вернуть себе крысиный образ. Поможет ли мне это? Он сделал два осторожных глотка, не сводя глаз с узника. Пытался увидеть подвох у того на лице, но ничего. Никаких эмоций. Хвост стал следить за своим самочувствием, предполагая, что в любой момент ему придётся действовать. И действовать быстро. Но, на удивление, ему наоборот становилось лучше. Ещё пара вдохов и сердцебиение окончательно пришло в норму. Было даже лёгкое ощущение окрылённости, он чувствовал себя так только после одного зелья... — Феликс Фелицис? — Не угадал, но у них есть парочка общих ингредиентов. Эту бутылочку оставь себе, советую реже пить, больше не дам. В голове проносилось много вопросов. Питер стоял в замешательстве, не зная, с чего начать. Возможно поэтому вместо "спасибо" он ответил лишь кивком. А возможно потому, что его с мысли сбивали удары в соседней камере, которые никак не прекращались. Теперь они сопровождались криком. — Не думаю, что ты пришёл ради того, чтобы сидеть на полу и смотреть на меня. Спрашивай. — Ммм, да. Ты назвал меня по имени, и сейчас, и вчера, когда я проходил мимо камер. Откуда ты меня знаешь? — Начал Хвост, опомнившись. — Пустая камера сзади тебя. Там сидел Лохматый. Он всё рассказывал о тебе, рассказывал... Ты его знатно взбесил. — Лохматый? — Он уже догадывался, о ком речь, но стоило уточнить. — Сириус Блэк, у нас его так называли, уж больно лохматая порода, красивая. — объяснил он, задумавшись, вспоминая. Бродяга. Конечно он. После небольшой паузы узник продолжил: — А вообще, когда он увидел тебя в газете, уже тогда я подумал, что тебе конец. Когда он сбежал, я был уверен в том, что ты не жилец. И вот ты стоишь передо мной, спустя столько времени, цел и невредим. Почти невредим. — поправил он себя, глядя на руку собеседника. — Твоя очередь отвечать на вопросы: как так вышло? — За меня заступился один парень. — Нехотя ответил Питер. — Поэтому я ещё жив. — Что ж это за парень такой, что Лохматый согласился оставить тебе голову на плечах? — Гарри Поттер, его крестник. — То есть тот, чьего отца ты убил. — Видя протест на лице Хвоста, он исправился. — Вернее, чьих родителей ты подставил, а затем их убили. Добрый парень, местами даже слишком. Питер по чуть-чуть выходил из себя. Неприятная тема. Но имеет ли он право сменить её? Всё-таки перед ним человек, который очень выручил с этим зельем, хоть и непонятно, с какой целью. — Если ты знал, кто я, общался с Блэком, то почему помог? Зачем дал это зелье? — Здесь редко происходит что-то интересное, а тут такая драма. Надеялся узнать, чем всё закончится. Да и немного уважения к тебе испытываю, если слухи верны. — Слухи? — Тёмного Лорда, говорят, ты вернул. — Медленно и осторожно протянул он. Хвост лишь кивнул, по привычке смотря на то, что осталось от правой руки. Вообще Питеру было непривычно слышать, что за этот поступок кто-то испытывает к нему уважение. Это слегка удивило. Но, опомнившись, он вернулся к вопросу, который его беспокоил с самого начала: — Значит так ты остаёшься позитивным, несмотря на дементоров. Я не слышал раньше про подобные зелья, всё-таки, что это? — Тут я тебе ответить не могу, потому что ещё не придумал ему названия. Да, не удивляйся, я сам их делаю. — В таких условиях? Это... это разве возможно? — Мне не просто не мешают их создавать, более того, мне Министерство Магии само привозит все нужные ингредиенты. — Начал объяснять заключённый, с небольшой насмешкой в голосе. — Не сказал бы, что я работаю с Министерством. Скорее я делаю им хорошую услугу, а взамен получаю и себе много пользы. Проще говоря, я готовлю это зелье для охранника, который здесь работает, вот и всё. А из плюсов: мне сократили срок, обещали после выхода предоставить работу в шикарных условиях, а ещё я запрашиваю себе больше материалов, чем реально надо для зелья. Некоторые даже лишние. Как видишь, выгода со всех сторон. Такой детальный рассказ сразу дал Петтигрю ответ на оба вопроса: и про позитив узника, и про то, как здесь вообще могут работать маги. Теперь он понимал, как это работает, а новый знакомый, в лице этого заключённого, стал вызывать ещё больше уважения. И недоверия. — Если больше нет вопросов, могу предложить выгодное сотрудничество: я расскажу тебе про один простой способ, как сбежать отсюда и начать жизнь с чистого листа, даже помогу в этом. С тебя требуется лишь научить меня анимагии. Как бы Хвост не старался увидеть подвох, это предложение было лучшим, что с ним случалось за последнее время. Простое, ничего сложного в нём нет. А ещё появилась надежда. Всё складывается замечательно. Слишком замечательно. — Вряд ли я начну тебя обучать способностям анимага, если не узнаю деталей. Не пойми меня неправильно, — тут же исправился Питер, не желая спугнуть свою удачу, — просто я буду больше расположен всеми силами тебе помочь, если буду знать, что это того стоит. Что ты имеешь в виду, когда говоришь "начать жизнь с чистого листа"? В своё время Тёмный Лорд поручал Петтигрю задания, которые казались не слишком сложными, но в ходе их выполнения всплывали такие подводные камни, что ему приходилось не сладко. "Узнай информацию у мистера Берри, про дела в правительстве маглов. Лёгкое задание, с которым ты справишься за вечер" превращалось в "допроси его с пристрастием, ведь иначе он ничего не скажет, а затем убей, поскольку иначе он скажет слишком много. Тебе будет мерзко от самого себя". Именно такие задания научили его определённой осторожности в сотрудничестве. Хвост успел вспомнить много деталей с того вечера, которые предпочёл бы забыть раз и навсегда, пока заключённый не закончил обдумывать вопрос и заговорил: — Без меня у тебя всё равно не выйдет провернуть такое, убедил. Я не просто так прошу лишние ингредиенты у Министерства. Дам тебе один флакончик зелья и ты не только сможешь покинуть тюрьму, а и окажешься там, где тебя не будут преследовать за грехи прошлого. Звучит как панацея какая-то. — Первое, что пришло Питеру в голову, но вслух такую грубость произнести он себе не позволял. — И каким образом, что это за зелье и что это за место? — Другой мир, скажем так. Вернее, правильнее будет сказать, другая реальность. И пока у тебя в голове зарождается тысяча причин отказаться, скажу, что это шанс, для такого... Что-то изменилось и это заставило узника замолчать на полуслове. Петтигрю сразу понял, что именно. Стук в соседней камере прекратился. Резкий удар. Затем тишина, которая должна была принести облегчение, но вместо этого только заставила напрячься. — Знаешь, Питер, — начал он осторожно, — возвращайся в облик крысы и переползай ко мне в камеру. И лучше быстрее. — Говорил он спокойно, но ощущалась какая-то тревога в голосе. Возможно этот узник успел расположить, вызвать достаточно доверия к себе, а может Хвост просто среагировал быстро, даже не подумав о том, какой это риск. Он не знал почему, но через минуту серая крыса без лапы оказалась в одной камере с седым заключённым. — Оставайся пока в облике крысы, а лучше ещё и спрячься за что-то. Похоже мой сосед дошёл до своего финала. И этот. Снова. "Дошёл до своего финала"? Интересный способ, чтобы констатировать смерть человека. Хотя, с тем, как тот себя изводил, я бы сказал "наконец-то дошёл до своего финала". А вообще, какая разница, как сказать, если это всего лишь ещё один гроб на острове? — Мысли Петтигрю были не по теме происходящего, от слова совсем. Очень странно, что зацепился он именно за эту фразу. Что самое интересное, где-то в подсознании понимал, что сейчас важнее то, что делает он, а не то, как сказал что-то другой. Но именно с такими размышлениями он юркнул под кровать. Вскоре послышались шаги, звон ключа в замке и снова шаги, но уже медленные и сопровождаемые скрежетом по полу. Ещё одна пустая камера. — Через минут двадцать будут приносить еду, а охранник наш не любит, когда кто-то свободно передвигается по тюрьме. Ещё изменят тебе решётку, на крысиный лад, нам ведь это не нужно? — Заговорил он, как только стало тихо. — Я к тому, что если планируешь задать какие-то вопросы, которые не могут подождать, то времени у тебя мало. Задавай их сейчас, а детали обсудим позже, при следующем твоём визите. Так часто он ещё не превращался из крысы в человека и обратно. Все вопросы начал задавать тогда, когда прополз под решёткой, оказавшись снова в коридоре. На эту попытку Хвоста обезопасить себя, заключённый ответил лишь ухмылкой. — Так, ладно, другая реальность. Если я соглашусь, что меня ждёт, примерно? — Небольшое головокружение и полная свобода от долгов этого мира. Никакой погони, ничего. Всё будет зависеть только от твоих новых поступков уже там. — А есть способ вернуться обратно, если я передумаю, к примеру? — В таком случае не выпивай все то зелье, что я тебе дам. Оставь половину. Туда нужно будет добавить каплю крови того, кто находится в этом мире, чтобы ты вернулся именно сюда, а не улетел ещё дальше. Но это пустяк, можно заранее заготовить второй флакон, с моей кровью в нём. — А куда я ещё могу попасть, реальностей так много? Как тогда понять, куда я попаду? — На этот счёт не переживай, никак. Реальностей очень много, ты себе и представить не можешь, насколько. — Ты уже отправлял кого-то таким образом? — Поздравляю, ты будешь первопроходцем. В зелье я уверен и готов на себе испытать, но для этого нужен облик какого-то животного, желательно поменьше. Замечательно, две новости: судя по всему, я буду учить его анимагии для того, чтобы он сам свалил в другой мир. А ещё я подопытная крыса. Иронично. — Питер боялся, а ещё был зол. Мысленно уже проклинал эту задумку, но больше всего себя, за то, что собирается согласиться. — Давай, ускоряйся. Последний вопрос. Времени действительно было мало, а ответы хотелось получить развёрнутые. Все оставшиеся важные вопросы Хвост отложил до следующего раза, на сейчас остался лишь один: — Как тебя зовут? — Это так важно? Неужели тебе некомфортно, что я твоё имя знаю, а ты моё нет? — Надо же как-то обращаться к тебе. — Что ж, осмелюсь предположить, что варианты "седовласый друг" и "мой милый зельевар" тебе не понравятся. — Посмеивался он, с добрейшей улыбкой на лице. — Можешь называть меня Майк или Джейк, на выбор. Петтигрю подозревал, что оба имени фальшивые, но да, это было не так уж и важно. — Я вернусь завтра, поговорим детальнее. Спасибо. — Добавил Хвост, показывая на зелье "против дементоров" в своей руке. — До встречи, Эрик. — Ответом на это имя была лишь улыбка. К своей камере Питер вернулся уже в облике крысы, на автомате и достаточно быстро, чтобы успеть до того, как принесут еду. Оказавшись внутри, он тут же вернул себе облик человека. Теперь у него есть такая возможность, но он пообещал себе больше так часто не превращаться. Последствиями были головокружение и непонятная боль во всём теле. Словно организм не может понять, кем является сейчас. Петтигрю полностью погрузился в другие свои мысли, а подумать было о чём. Речь шла не про обычный побег из тюрьмы, а про то, что было за пределами его понимания. Слишком масштабно. Слишком много вопросов. Слишком много сомнений. — Слишком.