Живой!
Это было первой мыслью Волка Ларсена, когда он, рвано ловя ртом воздух, вскочил с кровати и судорожно огляделся по сторонам. Он помнил горький дым, пробирающий до самых костей жаркий огонь, а потому едва ли понимал, почему он находится в своей каюте, в своей кровати и видит…
Чёрт возьми… да он же видит! Ларсен нервно засмеялся, вперив взгляд на свои руки. Судя по тому, как они тряслись, он мог ещё и двигаться.
— Чёрт возьми… — и говорить. Какое облегчение. С непривычки голос прозвучал как-то хрипло и неуверенно, после чего последовала следующая, более серьёзная попытка.
— Чёрт возьми! — вот это уже больше похоже на правду, — Чёрт! Чёрт! Чёрт возьми! — а вот это уже на истерику. Но человеку, что не далее как минуту назад прощался с жизнью, истерика была вполне позволительна.
Ларсен вертелся в каюте, словно раненый зверь. Книги, навигационные приборы, его звёздный планшет — всё на своих местах! Так, как он и запомнил до того, как ослеп. Какое же это было счастье — изучать собственную каюту и не спотыкаться на каждом шагу. Он даже украдкой взглянул на себя в зеркало, и не нашёл ни следа изнеможённости или хотя бы колючей щетины на лице.
Похоже, он не просто вернулся к жизни. Он вернулся к ней в лучшем виде. Что ж, на таких условиях он пожить точно согласен. Знать бы, за что ему этот подарок судьбы.
Внимание неожиданно привлёк журнал. В нём не было ничего необычного, кроме того, что он, собственно, привлёк внимание Ларсена. Он прекрасно помнил, что никогда не оставлял его на столе, да ещё и открытым на всеобщее обозрение. Журнал всегда лежал на полке. Это было мелочью, конечно, по сравнению со всем остальным, но почему-то насторожило.
Ларсен заглянул в журнал и, наконец, смог установить сегодняшнее число.
Двадцать пятое марта
Самое начало сезона. С ума сойти, неужели он в раю? Что-то жизнь расщедрилась на приятные мелочи сегодня, когда же будет подвох?
Конечно, Ларсен бы посчитал этот не к месту лежащий журнал за подвох, но решил не слишком заострять на нём внимание. Его слух уловил шум волн и неразборчивые разговоры матросов.
Ларсен чуть было не просиял. Его родной «Призрак» на ходу! И никакой паршивый джентльмен, возомнивший себя героем, его теперь не отберёт. Может, зря он в рай не верил? Это вполне похоже.
Выйдя из каюты, Ларсен с непривычки зажмурил глаза. Уже очень много времени прошло с тех пор, как он последний раз видел белый свет (или наоборот, очень мало? Чёрт их разберёт, эти временные выкрутасы). Но стоило прийти в себя, как сердце замерло.
Родная палуба, мачты, паруса. «Призрак» родной. Ларсен глядел на свою шхуну словно в первый раз в жизни. У него даже не было сил злиться на копошащихся на палубе матросов, хоть и помнил как они все, будто крысы, сбежали от него к дорогому брату. Ну ничего, устроить им трёпку за всё хорошее он всегда успеет. Времени у него теперь навалом.
Кто-то из охотников кинул на него короткий удивлённый взгляд. Ларсен смекнул, что «проснулся» он куда позже утренних склянок, что на него было непохоже. Но не он выбирал, когда к жизни вернуться, так что пусть смотрят сколько душе угодно.
Он глубоко вздохнул и непринуждённо прошёл по палубе к рулевому, коим сейчас был Луис. От Луиса ему ничего не было нужно, ему просто хотелось ещё раз убедиться, что это ему не снится, пока он сам корчится в предсмертной агонии. Но нет, палуба, как и раньше скрипела под сапогами. А значит, с ним точно всё в порядке.
— Сэр! — окликнул его Луис, как всегда, довольный жизнью, — Кажется, погода налаживается. Стэндиш думает, что завтра самое время для охоты.
Ларсен нахмурился, не сразу сообразив, о чём идёт речь, слишком уж был поглощён мыслями о своём чудесном спасении. Но, стоило ему прийти в себя, как он кинул взгляд на небо и рассеянно ответил:
— Стэндиш, пожалуй, прав. Завтра с утра пусть соберёт остальных охотников, сразу же отправимся на охоту.
Будь воля Ларсена (да и на самом деле была) он бы с удовольствием отправил этих вонючих крыс в самый страшный шторм, чтоб неповадно было. Но что-то он сомневался, что судьба будет к ним также благосклонна. Как и к Луису, на которого Ларсен старался вообще не смотреть и лишний раз не раздражаться.
— Так точно, сэр, — ответил он тем временем, — Ах, да, вы просили сообщить, когда будет приведена в порядок шлюпка, что неделю назад перевернулась.
— Я просил? — удивился Ларсен. Этого он совершенно не помнил. У него вообще не получалось вспомнить последние несколько дней. Если, конечно не считать этими днями те, что предшествовали его смерти. Их Ларсен помнил поразительно хорошо.
Луис немного замялся.
— Да… сэр, просили. Вот ещё вчера вечером мне об этом сказали.
— А, вчера, значит, — задумчиво кивнул Ларсен, пытаясь выстроить в голове события «вчерашнего» дня, — Вчера было двадцать четвёртое марта, верно?
— Да, сэр, — кивнул Луис, с опаской поглядывая на капитана.
«Благодари бога, свинья, что не помнишь своё предательство, иначе у тебя было бы больше поводов бояться» промелькнула мысль в голове Ларсена, но вместо этого он сказал лишь:
— Хорошо, — и оставил Луиса в покое.
С интересом учёного он наблюдал за своей командой, прислушиваясь к их разговорам. Лэтимер между делом пожаловался Гаррисону на больную спину, Керфут рассказывал развесившему уши Смоку о своей первой жене в самых пикантных подробностях. Ларсен бы воспылал тёплыми чувствами, если бы не знал, как быстро они метнулись с корабля, стоило ему только потерять хватку. Ну ничего, в этот раз он им спуску не даст.
Он заметил стоящих вдали от всеобщего «веселья» Лича с Джонсоном. Мрачно усмехнулся, вспомнив, как гонял их по всему океану, пока они не выдохлись. И на всякий случай прислушался к их разговору.
— Чёрт! — бормотал Лич, — Меня неделю будет мутить после той дряни, что приготовил на завтрак Магридж. Пусть сам её жрёт.
— Да, так лучше и от голода умереть, — заметил флегматично Джонсон, — Но я слышал, что завтра будет суп с мясом. Вот он у Магриджа хорошо получается, есть можно.
— Я уж надеюсь. Иначе Магриджу придётся научиться питаться с помощью других отверстий.
Тут Лич поймал на себе пристальный взгляд Ларсена и, оскалившись, отвернулся. Но Ларсена эти двое больше не интересовали.
И впрямь-таки рай. Погода налаживается, завтра охота и даже Лич с Джонсоном не строят из себя гениев преступного мира, готовых свергнуть страшного Волка Ларсена. Неужели он наконец-то заслужил спокойную…
Ларсен не успел закончить мысль и резко затормозил на каблуках. Лицо его сначала вытянулось, потом побледнело, а после и покраснело от злости.
Хэмфри. Хэмфри Ван-Вейден, чёрт бы его, ублюдка, побрал.
Ларсен помнил эту сутулую спину и потерянный взгляд, коим Хэмп окидывал корабль, словно не провёл на нём уже несколько месяцев. Но ещё лучше он помнил то, что слышал незадолго до своей смерти. Слышал, представляя его полные насмешки глаза.
«Однако вы никогда не считались с правами других. Почему же вы думаете, что я буду считаться с вашими?»
Этот сукин сын.
«Вы забываете, что вы теперь уже не самый большой кусок закваски»
Этот подлый ублюдок.
«Он заслуживает смерти!»
Ему здесь не место.
— Ах ты мерзкая подлая тварь! — против воли крикнул Ларсен. И, как забавно, Хэмп сразу обернулся. Будто бы знал, что это о нём. Да, конечно знал. Этот крысёныш всегда что-то замышлял. А Ларсен ведь доверял ему когда-то.
Преисполненный яростью, он не обращал внимания на любопытные взгляды охотников. Два широких шага приблизили его к Хэмпу. Но посмотрел прямо в его большие испуганные глаза, сжимая кулаки от злости.
— Мистер Ларсен? О чём вы…
— Ох, я сейчас тебе покажу, о чём я говорю, Хэмп, — прошипел Ларсен в ответ. Резко схватив Хэмфри за шею, он подтащил его к борту. И плевать, что это низко, Хэмп этого заслуживает. Предатель.
— Где же твоя храбрость, Хэмп, а? Кто же передо мной хвалился, какой он теперь герой? — спросил он, смотря, как Хэмп яростно борется за свою жизнь, пытаясь освободить шею от его хватки, — Или ты только предо мной слепым геройствовать горазд?
— Что? Я не понимаю, Ларсен… — прохрипел Хэмп, но Ларсен не дал ему закончить. Джентльмен без грамма сожаления был отправлен за борт, успев только хрипло вскрикнуть. Скатертью дорога.
Ларсен брезгливо отряхнул руки. Нет человека — нет проблемы. Пусть на борту будет одним предателем меньше.
— Сэр! Мистер Ван-Вейден! — раздался рядом с ним напуганный голос Лича, который высматривал Хэмфри за бортом, — Он же утонет! — воскликнул он, взглянув на Ларсена.
— И пусть, — пожал плечами Ларсен, -Тело да будет предано морю. Хотя этот гадёныш похоронной службы не заслуживает.
Больше не стоило тратить времени. Ларсен развернулся и оставил полных ужаса матросов и охотников одних.
Хэмпа ему не жаль. Он его самого не слишком-то жалел в тот раз. Так что пусть платит за свою подлость жизнью.
А теперь всё будет правильно. Всё будет как надо.
***
Следующее утро началось так же, как и вчерашнее. Даже подозрительно так же. К примеру, Ларсен чувствовал, что проснулся он ровно в то же время, что и вчера, хотя точно помнил, что лёг спать куда позже обычного. А ещё, стоило ему взглянуть на стол, как обнаружилась нехватка кружки кофе, которая вчера была там оставлена. Никто не заходил к нему в каюту, в этом можно было не сомневаться. Да если бы и заходил, то преступление выходило сомнительное, детское почти.
Это всё мелочь, конечно, но из таких мелочей обычно и складываются большие проблемы. Надо бы не забывать об этом.
Мысли об исчезнувшей кружке (что само по себе звучало довольно абсурдно) занимали Ларсена, даже когда он вышел из каюты. Что-то тут было не так, понять бы что. Кажется, будто ответ на языке вертится, а поймать его всё никак не получается.
— Сэр! — раздалось откуда-то слева. Ларсен чуть было с жизнью от испуга не простился. Он и думать забыл о Луисе, так глубоко погрузившись в собственные мысли. Но сегодня они собирались на охоту, а значит-
— Кажется, погода налаживается. Стэндиш думает, что завтра самое время для охоты.
Ларсен замер, так и не успев отдать указания. Как там Хэмп ту французскую дрянь называл? Дежавю? Да, наверное оно. Только в случае Ларсена оно совсем смысла не имело. Он точно помнил свой вчерашний с Луисом разговор.
— Завтра? — переспросил он, хмурясь, — Мы же вчера обсудили, что погода наладится сегодня, значит, мы выходим на охоту тоже сегодня.
Луис недоверчиво покосился на небо.
— Прошу прощения, сэр, но вчера вы со мной не говорили.
— Как это не говорил? Я на идиота похож? — сразу же возмутился Ларсен, — Вчера, двадцать пятого марта, я стоял ровно на этом же месте, а ты говорил мне о догадках Стэндиша. Или у тебя с памятью проблемы?
Луис с опаской посмотрел на него. Все основания у него на то были, ведь Ларсен был в ярости от того факта, что он чего-то не понимает, причём, чего-то настолько очевидного.
— Сэр… — наконец произнёс Луис, — Двадцать пятое марта… это сегодня.
Ларсен вперил в несчастного рулевого колючий немигающий взгляд, пытаясь найти подвох. Может, Луис вчера перепил, и теперь путает даты и числа. Это в его характере. Но Луис выглядел трезвее трезвого.
Чёрт возьми, что-то тут не так.
— Ты издеваешься надо мной… — пробормотал Ларсен и огляделся в поисках кого-нибудь, кого ещё можно было бы допросить. И чьи слова были бы достовернее, если на то пошло. Взгляд упал на Лича с Джонсоном, что, как и вчера (было же это вчера, в самом деле), переговаривались между с собой в отдалении от остальных.
Эти врать не станут, какими бы гадами они не были.
— Джонсон! — тот обернулся, с уже привычным угрюмым выражением лица. Ларсен снизошёл до того, чтобы его проигнорировать, — Какое сегодня число?
Угрюмость сменилась удивлением. Джонсон недоверчиво переглянулся с Личом, после вновь посмотрел на Ларсена, который, для столько идиотского вопроса, выглядел уж слишком серьёзно. Но всё же ответил.
— Двадцать пятое марта… сэр.
Ларсен посмотрел на Лича.
— Ты тоже так считаешь?
— А как ещё? Считать я умею, не сомневайтесь, — привычно оскалился Лич.
Как там говорится? Один раз — случайность, два — совпадение, а три… Три — массовая галлюцинация. Не мог же Ларсен один помнить, что двадцать пятое марта было вчера. Его команда, конечно, состояла, в основном, из людей, которые без задней мысли бы поверили, если бы им сказали, что плывут они на Северный полюс, но это было за гранью любого идиотизма.
А верить в то, что он сам может быть идиотом, Ларсен отказывался категорически. Потому что он идиотом никогда быть не может.
— Ясно, — ради приличия буркнул он и оставил недоделанных Бонни и Клайда в покое.
Может, чудесное воскрешение не прошло даром? Может, теперь он страдает какой-нибудь тяжёлой формой рака, которая теперь играет с его сознанием, из-за чего он каким-то образом потерял чувство времени?
Но он ведь всё помнит, как будто это было вчера (а оно было вчера!). и разговор с Луисом, и Лича с Джонсоном, и даже рассказ Керфута о своей жене, который он, проходя мимо, уловил.
Не может же всё быть настолько не в порядке?
Поток мысли врезался в стену, стоило Ларсену оторвать глаза от палубы. А вот это уже совсем не смешно.
Хэмфри Ван-Вейден. Во плоти.
Нет, этого быть не может! Этот момент вчерашнего дня Ларсен помнит точно. Помнит ужас на бледном лице, помнит, как легко было скинуть этого паршивого червя за борт.
Нет. Не в этой жизни.
— Какого дьявола ты здесь делаешь? — воскликнул Ларсен. Хэмфри обернулся почти сразу, встретив его удивлённым взглядом, как бы спрашивая «это вы мне?». Да кому же еще?
— Прошу прощения? — пробормотал он, — Я тут… нахожусь.
— Не надо меня дурачить! Я, может, и схожу с ума, но помню, что ты, червяк, уже несколько часов как кормишь собой акул! — над здравым смыслом главенствовала ярость. Что, конечно же, всегда приводило только к хорошему.
Дежавю заиграло всеми красками. Ларсен так же схватил Хэмфри за шею, так же пропустил мимо ушей его слова о том, что он понятия не имеет, что происходит. С той же лёгкостью швырнул его за борт.
— Постарайся в этот раз умереть окончательно, сделай хоть что-то полезное! — пожелал Ларсен ему вслед.
Вот теперь всё встанет на свои места. Видимо, его память действительно ещё не пришла в порядок после «пробуждения». Но это ничего, теперь всё в порядке. Ларсен всё контролирует, Ларсена просто так не напугать.
И Хэмфри и его жалкое лицо он больше не увидит.
***
Что-то не так.
Ларсен подумал об этом сразу же, как только открыл глаза. Что-то явно не так, и эта мысль не давала покоя, колотила сердце и мозги.
Ларсен вскочил с кровати, глянул на свой стол. Опасения подтвердились. Кружки, как и книг, которые Ларсен вчера оставил, не было. И если книги стояли на полке, где им и было бы положено стоять в любое другое время, то кружка вновь пропала бесследно.
— Это уже несмешно, — произнёс Ларсен неизвестно кому. Он огляделся по сторонам, будто бы надеялся найти в каюте своего обидчика. Но никого не нашлось.
Он один. И, похоже, он действительно сходит с ума.
Ларсен вихрем вылетел из каюты. «Призрак» точно такой же как и вчера. Вчера? А может быть как и сегодня? Как определить время?
Он направился к Луису, почти умоляя его не открывать рот. Надежды не оправдались.
— Сэр! Кажется, погода налаживается. Стэндиш думает, что завтра самое время для охоты.
— Какое сегодня число? — нервно спросил Ларсен, пропуская всё мимо ушей. Луис отшатнулся от него, огляделся по сторонам, ища пути для отступления, но найдя таковых, пробормотал:
— Двадцать пятое марта, сэр.
— Да чёрта с два! — вспылил Ларсен и вихрем унёсся прочь, тревожно оглядывая команду.
Лич и Джонсон в том же месте и опять переговариваются о Магридже и его стряпне. Керфут опять рассказывает о своей жене. Смок опять его слушает.
А погода опять налаживается.
Ларсен не почувствовал страха. Он почувствовал злость. Что за чертовщина происходит, и кто такой умный решил его разыграть?
Да кто вообще мог бы разыграть его таким образом? Так искусно, что и подкопаться нельзя.
Ларсен перебирал все варианты и имена, но ответа не находил. Только одно имя почему-то вертелось в голове.
Хэмфри.
Ларсен почему-то знал, что он стоит напротив. Почему-то был уверен, что он не умер вчера в морской пучине. Потому что если сходить с ума, то до конца.
— Почему ты ещё жив? — прошипел он, хоть и знал, что Хэмфри его не услышит. Он, скорее всего, и сам не знал. Но почему-то один лишь вид Ван-Вейдена, живого и здорового, разозлил сильнее всего и убедил, что, что бы тут не происходило, это явно нельзя списать на сумасшествие.
И тут в голове зажглась лампочка. Журнал! Почему Ларсен сразу о нём не вспомнил? Он ведь с первого дня лежал на столе и сбивал с толку своим там нахождением.
Ларсен ринулся в каюту. Если он всё ещё там, и если Ларсен мыслит в правильном направлении, то, чёрт возьми, ему конец. Ему настолько конец, что сожжение заживо теперь казалось довольно соблазнительным.
Журнал всё ещё лежал на столе. Всё ещё был открыт. И Ларсен был уверен, что на той же странице.
Любая надежда на то, что это помешательство или же дурной сон развеялась, когда он увидел записанное его рукой число.
Двадцать пятое марта
И ничего больше, хотя Ларсен знал, что заполнял его вчера. Мог в точности вспомнить всё, что он там записывал. Но журнал пустой.
И ни намёка на вырванные страницы.
И именно в этот момент Ларсен понял, что вселенная его жёстко опрокинула.
