it's a Match!™

Самолет Джебома задержали на три часа, так что он занимался тем же, чем наверняка занимался бы любой другой скучающий в аэропорту человек: не лез не в свои дела, пил кофе в Старбаксе и листал Тиндер. Тиндером он пользовался исключительно во время заграничных поездок, ища, как выражался Джинён — его друг и коллега, себе приключений на пятую точку. У Джебома такое определение своему досугу вызывало протест, но Джинён, конечно, в чём-то был прав. Пусть Джебом и застрял в Инчхоне на всё утро, но неожиданно свалившаяся на его голову командировка как будто бы уже началась, и он без зазрения совести листал анкеты, подсунутые ему приложением. Пользователей рядом было много — в основном иностранцы, тоже, наверное, ждущие свой вылет, — и он разборчиво свайпал, убивая время. — Ауч! — раздалось возмущённо совсем рядом после того, как Джебом решительно влепил свой дизлайк слишком раздетому на главной фотке китайцу. — Прям твёрдое “нет”? Джебом поднял взгляд от экрана телефона и уставился на сидящего за соседним столиком парня в яркой оранжевой толстовке. Его лицо закрывала черная маска, да и весь он целиком был очень одет (если сравнивать с фотографией в профиле), но Джебом всё равно опознал в нём только что отвергнутого им китайца. Такого конфуза с ним никогда ещё не случалось, почему-то стало чудовищно стыдно, и с ужасом он вдруг осознал, что прямо сейчас краснеет, как краснел в детстве, когда его уличали в какой-нибудь шалости. Джебом нервно поправил очки на переносице, царапнул колечко пирсинга в носу и не нашёл ничего лучше, чем ответить: — Я случайно. — То есть на самом деле я тебе понравился? Стало ещё более неловко (потому что он ему на самом деле не понравился), и Джебом зашарил рукой в поисках своей дорожной сумки. Определённо пора валить. Достойно врать у него никогда не получалось. — Может быть, — сказал он неопределённо и суетливо встал, походя опрокинув свой стаканчик с остатками кофе, — я пойду, мой рейс… — Задерживается на три часа. Сорри, я подглядел твои билеты, — хмыкнул парень и развалился в кресле. Выглядел он внушительно и угрожающе. — Давай поболтаем. Меня Джексон зовут. Джебом буркнул что-то среднее между "пока" и "пошёл нахер" и стремительно двинулся в сторону туалетов. Надо бы умыться и остыть. В спину ему Джексон весело крикнул: — А знаешь, я бы тебя не лайкнул, Им Джебом! Джебом вспыхнул ещё сильнее (только теперь от раздражения) и, не оборачиваясь на хихикающего позади Джексона, выставил средний палец. *** Джебом едва не опоздал, потому что время вылета вдруг сдвинули на час раньше обещанного, пока он праздно шатался по Дьюти Фри, решая, нужны ли ему в Париже несколько пачек рамёна, или он переживет три дня без родной лапши. Очереди на посадку уже не было, запыхавшийся Джебом бегом влетел на борт самолёта и втиснулся в кресло между темнокожей девушкой в наушниках, из которых орал последний хит группы, о которой либо хорошо, либо никак, и тучным, страшно потеющим мужчиной. В спинку кресла бухнул ногами ребёнок. Джебом скривился и раскрыл на первой странице книгу, которую планировал вдумчиво читать все четырнадцать часов полёта. Эконом-класс нужно было просто пережить. Сразу после взлёта началась обычная самолётная суета: кто-то начал остервенело стаскивать с ног зимние ботинки, стюардессы, фальшиво улыбаясь, предлагали пледы, туда и обратно сновали самые непоседливые пассажиры, орали перетрухавшие дети. Джебом краем глаза зацепился за пролетевшее мимо по проходу раздражающее ярко-оранжевое пятно и снова уткнулся в книгу об искусстве пофигизма, которую ему то ли в шутку, то ли всерьёз подарил на день рождения Джинён. Книга была возмутительно ужасна (как и её даритель), и Джебом продвигался по страницам вдвое медленнее обычного. Незадолго до обеда Джебом всё-таки рискнул вылезти из своего плена — размяться и сходить отлить, а уже на обратном пути был перехвачен старательно улыбающейся стюардессой. (В неподвижности ее улыбки были очевидны следы интенсивной работы челюстно-лицевого хирурга). Она глядела на него немного растерянно, но вроде бы решительно, когда предложила пересесть ему в класс повыше, чтобы его путешествие прошло максимально комфортно. Джебом не был идиотом, поэтому а) он согласился; б) начал лихорадочно искать подвох. Тот самый подвох — Джексон — сидел теперь с ним в соседнем кресле, вытянув ноги далеко вперёд в проход, и увлечённо смотрел недавно вышедший мультик про Базз Лайтера. — Видел уже? — он вытащил один наушник из уха и кивнул на экран, когда Джебом неуклюже рухнул на своё новое место. — Новый Базз Лайтер. — Не зашло, — небрежно обронил Джебом, прикрыл веки и с облегчением растёкся в мягком кресле. Поясница ныла, недовольная трёхчасовым пребыванием в позе парализованной креветки. — И, кстати, Зург — это отец Базза. Джексон безобразно выругался, всполошив одну из стюардесс, только что вкатившую тележку с обедами, и после, убавив громкость, спросил шепотом: — Ты всегда такой мудак? Джебом честно задумался. Себя мудаком он естественно не считал, но спойлерить фильмы действительно любил, за что часто бывал бит друзьями во время нечастых киносеансов у кого-нибудь из них дома. Устраивал он такую подлость исключительно шутки ради или со скуки, а не со зла, поэтому, повернувшись к пыхтящему словно кипящий чайник Джексону и улыбнувшись ему открыто, ответил: — По настроению. Приоткрытый рот Джексона захлопнулся, а сам он будто бы растерялся и неловко заёрзал на месте, одёрнул край своей толстовки и пригладил торчащие во все стороны жуткого цвета и вида волосы. Джебом подумал бы, что он смутился чего-то, но они не были знакомы так хорошо, чтобы мочь угадывать его эмоции по микрожестам. Можно было бы попробовать подразнить его как-то ещё, но горячая, одуряюще пахнущая еда была интереснее чужих реакций, а голод — сильнее любопытства. Пока Джебом с аппетитом уплетал за обе щеки пибимпаб, Джексон производил непонятные археологические раскопки в своей тарелке, отправляя в рот одни сплошные огурцы и ничего больше. Покосившись на его острые скулы и линию челюсти, Джебом скептически изогнул брови. — Ты никогда ничего не ешь? — Только когда работаю. — Хреновая у тебя работа. — Возможно, — хмыкнул Джексон и показал Джебому язык. — Зато я летаю в комфорт-классе. Крыть было нечем. Джексон попросил виски со льдом, Джебом — сладкий кофе с печеньем. Из-за такого контраста между ними стало смешно, и Джебом торопливо спрятал улыбку в своей чашке. Он чувствовал чужой изучающий взгляд всё время, что крошил печеньем себе на колени и страницы дурацкой книжки, и из-за этого ощущал себя скованно, постоянно дёргал длинные пряди волос у лица и “парадные” серёжки. Джебом не привык быть под пристальным вниманием, обычно это он, спрятавшись за объективом камеры, беззастенчиво разглядывал людей на расстоянии “выстрела”. Ему нравилось быть незаметным и держать дистанцию, а сейчас и вовсе хотелось исчезнуть. — Где работаешь? — спросил он, чтобы хоть как-то сбить Джексону прицел. — То тут, то там, на месте не сижу, в общем, — уклончиво отозвался Джексон и, прикрыв рот ладонью, зевнул. — А ты? — То там, то тут, — в тон ему ответил Джебом чисто из вредности, а не из каких-то конспиративных соображений. — Кручусь как могу. — Знаешь, я тебе соврал, — произнёс Джексон чуть хрипло после паузы и склонил голову к плечу. — Я бы свайпнул вправо. Джебом подавился печеньем и закашлялся. — Я тоже соврал. — То есть всё-таки “нет”? Неужели настолько всё плохо? — Джексон опрокинул в себя остатки виски и разочарованно цыкнул. Губы его обиженно искривились, язык оттянул изнутри щёку. — Ну ладно. — Он вытащил маску для сна из кармана, разложил кресло до размеров кровати и торжественно объявил: — Я баиньки. И до завидного быстро отрубился. Реальный Джексон достаточно сильно отличался от своих загруженных в Тиндер фоток; не было в нём тех масштабности, пошлой глянцевости и кричащей идеальности, которые на них транслировались. Снимки на вкус Джебома были откровенно паршивыми, а вот сам Джексон, непреукрашенный ретушью — не так плох. Не красавчик в привычном понимании, но и недурен собой. Даже с этими синяками под глазами, крашенными-перекрашенными волосами и парочкой болезненных прыщей у носа и на подбородке он всё ещё был хорош. А для кого-то вроде Джебома — даже слишком. Джексон дрых без задних ног почти весь полёт, пропустив и раздачу напитков, и ужин. Он чудовищно храпел, не давая заснуть и так всегда хреново спящему Джебому, и не реагировал ни на объявления пилота, ни на проходящих изредка мимо пассажиров. Решение пересесть перестало казаться таким уж удачным, пусть и спина больше не болела, и не воняло удушливо смесью дешевого дезодоранта и тяжёлого мужского пота, но под рычание этого трактора спать было нереально даже в берушах. Когда до посадки в Париже оставалось всего часа три, Джебом наконец задремал. Ему снилось что-то тревожное, он ворочался с боку на бок и проснулся в итоге ещё более разбитым, чем был до этого, и почему-то укрытый пледом. Джексона рядом уже не было, но его всё ещё было отлично слышно: в другой части самолёта он развлекал заскучавшего ребёнка. Джексон был чертовски хорош. *** Парижские обещанные +5 ощущались на все -10, если верить погодному виджету на телефоне, и Джебом ещё в аэропорту обмотался по самые глаза колючим шарфом. Поплутав немного, он вместе с толпой туристов выплыл к месту встречи с координатором, который должен был подбросить его до арендованной агентством квартирки недалеко от места вечернего мероприятия и провести короткий инструктаж. Джебом и раньше бывал в Париже: снимал несколько раз для знакомых ребят рекламу для их стартапа по бартеру. Денег за работу не платили, но оплачивали дорогу и жильё, для него, двадцатилетнего, едва-едва начавшего пробовать себя в фэшн-фотографии, этого было более, чем достаточно. Работа предстояла несложная: фотозона с селебрити перед началом («список с фотографиями на вашей почте»), съёмка всех подряд “вешалок” на подиумах и гостей в первом ряду, пара часов афтепати. Джебом напряженно кивал координатору, перебирая бумажки с расписанием. Он, вообще-то, никогда не брался за фоторепортажи, предпочитая им студийные съёмки, где он мог всё и всех контролировать, но Бэмбэм, их главный ценитель всех этих модных тусовок, свалился с гриппом прямо перед мужской неделей моды, и Джебому пришлось срочно паковать сумку и сдувать пыль с давно похороненного “телевика”. Журналу, с которым они частенько сотрудничали, фотки нужны были позарез, любого качества и в очень сжатые сроки. Поэтому, стоило координатору уйти, Джебом выпил снотворное и тут же рухнул на узкую кровать: спать следующие сутки (а то и двое) ему будет некогда. Есть пришлось в Макдональдсе в паре кварталах от квартиры, потому что обед в каком-нибудь приличном месте он проспал, а на ужин не попадал. Давиться непонятной дрянью перед работой было недальновидно, но перспектива остаться совсем голодным радовала ещё меньше, и Джебом, вгрызаясь в суховатый бургер, с тоской вспоминал полку с рамёном в Дьюти Фри. Стоя уже перед зеркалом в туалете, он, спохватившись, вытащил пирсинг и снял серьги, зачесал назад волосы и стянул их в куцый хвостик на затылке, недовольно оттянул ворот чёрной водолазки, купленной впопыхах для поездки. Лицо всё ещё было опухшим и помятым, но волновало это мало: не он герой сегодняшней вечеринки, и красоваться ему там не перед кем. Джебом задолбался и пропотел насквозь уже на этапе работы в фотозоне. Он стоял далеко не в первом ряду, из-за чего приходилось постоянно держать камеру поверх чужих макушек, и спустя полчаса такой физкультуры у него отваливались руки и болела шея. Раскаченные плечи и спина Бэмбэма перестали казаться чем-то комичным, и стало очевидно, что без таких инструментов выжить в этом зверинце было бы попросту невозможно. Материал следовало отсылать в головной офис немедленно, и, забившись в угол перед началом показа, Джебом быстро сортировал то, что отснял практически вслепую. К своему стыду он мало кого знал из пришедших на мероприятие гостей, но сейчас это было ему даже на руку: меньше хотелось придираться к результату. Он отбирал кадры механически, удаляя те, что не в фокусе и засвечены из-за чужих вспышек, и молился, чтобы девочки-ретушеры смогли выжать максимум из оставшихся. Выучившись на своих ошибках, к подиуму Джебом пробирался с боем и умудрился встать почти по центру, откуда и гости, и модели видны как на ладони. Показ начался как-то внезапно и стремительно набрал обороты, без надобности тянуться постоянно вверх работалось ощутимо проще, и после первого шоу, отбирая кадры, Джебом даже начал получать что-то вроде удовольствия, разглядывая причудливые дизайнерские шмотки, которые ему скорее всего предстоит снимать в студии весь следующий год. А когда между сменой залов ему удалось перехватить с подноса официанта бокал игристого и тарталетку с икрой, жизнь в качестве репортёра стала казаться ему почти сносной. Вышагивающего по подиуму Джексона он не сразу признал: половину волос к шоу ему перекрасили в линяло зелёный, и чёлку подняли наверх, из-за чего он выглядел старше заявленного в Тиндере возраста, а подобранный костюм делал его практически квадратным, основательным и солидным, в духе тех фоток из анкеты. Джебом был уверен, что встретит его здесь, и оттого совсем не удивился его появлению на горизонте. Джексон прогуливался с абсолютно непроницаемым лицом, транслируя публике высокий профессионализм и подобающую представленному бренду надменность, ровно до момента, когда заметил стоящего за первым рядом гостей Джебома. Он, конечно, не свалился с подиума и даже не наступил на свои непомерно длинные штанины, но немного — действительно совсем чуть, сбился с ритма и резче, чем парни до него, сделал разворот в конце дорожки. Джебом показал ему язык и демонстративно “щёлкнул” на камеру, и казавшееся оштукатуренным из-за тонны тонального крема лицо Джексона дрогнуло от улыбки. Последний час афтепати Джебом дорабатывал на чистом упрямстве и чувстве ответственности; ноги и руки отваливались, спина молила о пощаде, а виски ломило из-за духоты и громкой музыки. Хотелось домой и нормально пожрать. Вечеринка из светского мероприятия вот-вот грозила перерасти в обычную попойку давно знакомых друзей, на которой Джебому не было места. Дизайнеры тусили с дизайнерами, модели с моделями (Джексон балагурил в самом центре их сборища), Большие Гости успели уже сбиться в стайки, разделившись по роду деятельности. Скучковавшиеся у стены фотографы в основной массе тоже все знали друг друга, но не Джебома, по сути вышедшего сегодня просто на подмену. — Скучаешь? — горячее дыхание коснулось уха, и Джебом от неожиданности едва не выронил камеру. — Ты почему здесь один как бедный родственник? — Я никого не знаю. — Первый раз? — Джексон прихлебнул из бокала с шампанским. Кольца на его пальцах звякнули о стекло. — Хочешь, представлю ребятам? Я почти со всеми знаком, а тебе будет полезно. — Не стоит, меня вообще тут быть не должно, — отказался Джебом и решительно накрутил защитную крышечку на объектив. Впереди тяжелые ночь и день перед монитором ноутбука, самое время сматывать удочки. — И мне уже пора. Джексон прищурился. — Я двигаю отсюда минут через пятнадцать, можем разделить такси, — он куснул нижнюю губу и случайно стащил с неё пирсинг, мило насупился. — Или поужинать где-нибудь вместе. Точнее, уже позавтракать. — У меня квартира в нескольких кварталах отсюда, дойду пешком, — избегая его взгляда, сказал Джебом. Было немного неловко, как бывало каждый раз, когда кто-то вот так откровенно подбивал к нему клинья, а он не мог ответить. — Но спасибо. Он обошёл Джексона, на ходу стаскивая с волос резинку, голова болела ещё и от этого. Настроение было сварливым. — Что со мной не так? — донёсся до него вопрос, когда Джебом уже вышел на улицу. Джексон стоял в дверях без куртки. До смешного драматичный и очевидно чуть более пьяный, чем представляет себе. — Зайди внутрь, простынешь. — Зайду, если ответишь. Джебом рассмеялся. Сцена была глупой и достойной кинофильма мелодраматического жанра. Не хватало только ливня для антуража. — Всё с тобой так, просто — не сегодня. — И не вчера, — протянул Джексон с какой-то детской обидой в голосе и мотнул головой, его супер стильные и дорогие очки сползли ему с головы на нос. — Тогда завтра? — Может быть завтра. *** — Ты приглашаешь меня на кофе?.. Джебом, продрогший до самых костей после подъёма на Эйфелеву башню (чёрт его туда понёс в конце января), стоял посреди тротуара и неверяще разглядывал только что притормозившую рядом машину, из приоткрытого окна которой выглядывал Джексон и доброжелательно лыбился. Это было слишком невероятным совпадением даже для такого небольшого города как Париж. — Я бы пригласил тебя на рамён, — Джексон абсолютно бесстыдно подмигнул, намекая на то, что вполне понимает значение эвфемизма, — но, боюсь, в Париже его плохо готовят. — Ты что, следил за мной? — спросил Джебом, стараясь не засмеяться из-за нелепости ситуации. Ну он ведь это всё несерьёзно?.. — Нет! Честное слово! Я просто проезжал мимо, смотрю — ты идёшь, и подумал, это точно судьба! Окончание фразы он произнёс по-французски, и Джебом не сразу сообразил, что имелось в виду, а потом всё-таки расхохотался на всю улицу. Происходящее было безумием, которое, наверное, могло случиться только в Париже и только с ним. — Ну так? — Джексон потянулся со своего места и открыл дверь со стороны пассажирского сидения. — Здесь недалеко есть шикарный Старбакс. Джебом покачал головой и сдался. До самолёта обратно у него ещё оставалось достаточно времени на приключения. Старбакс и правда был шикарным; с хрустальными люстрами, паркетом, лепниной на потолках и золочеными зеркалами кофейня напоминала скорее дворец, чем общепит. Стоящий посреди всего этого великолепия в простой футболке и джинсах Джебом чувствовал себя максимально неуместным, инородным элементом, попавшим не в свою среду. Такие места существовали для кого-то вроде Джексона, кто носил брендовые шмотки и летал на парижскую неделю моды в комфорт-классе. Но под длинной курткой Джексон тоже оказался неподобающе одет в уже знакомую толстовку и пижамного вида широченные штаны и, кажется, не испытывал по этому поводу ни малейшего дискомфорта. Он был небрит, в обычных очках (из-за плохого зрения, как они уже выяснили по дороге) и растрёпан. Ему шло. У стойки Джексон, очевидно выпендриваясь, попытался заказать им кофе и чего-нибудь пожевать на французском, и у него почти получилось впечатлить всю очередь, но под конец неожиданно даже для самого себя он налажал, забыв напрочь слово «Вафли». — Сколько языков ты знаешь? — спросил Джебом, чтобы хоть как-то снизить градус смущения красного до корней волос Джексона, когда они устроились за одним из вычурных столиков с резными ножками. — О, поверь, я не знаю толком даже китайский. — Он напал на свой жутко диетического вида салат со стоном блаженства. — Какое счастье просто поесть... — Зато ты летаешь комфорт-классом, — поддел его беззлобно Джебом и отпил капуччино. Очень посредственный капуччино для такого помпезного места. — Ну? Сколько? У тебя очень приличный корейский, на пати ты трепался по-английски… Джексон расплылся в идиотской улыбке. Над губой у него остались капли соуса. — Так ты приглядывал за мной? — Съезжаешь с темы. — Ты тоже. Невозмутимо Джебом надкусил ту самую вафлю, ставшую причиной чужого позора. Уши горели. Хорошо, что о количестве фотографий Джексона у него знает только карта памяти фотоаппарата. Он и сам не знал, что, как выразился Джексон, приглядывал за ним, но ночью, когда пришла очередь разбирать и обрабатывать фото с афтепати, с каждого второго снимка на него смотрели его глаза. — Пять, — произнёс Джексон и решительно затолкал остатки салата в рот. — Это если считать диалекты китайского, давно похороненный корейский и французский, который, как мы выяснили, я, на самом деле, не знаю. — Брось, ты был хорош. — Я всё зафакапил, — он фыркнул смешливо и вздохнул, — дурацкая вафля, надеюсь, она хотя бы вкусная. Они просидели почти до самого закрытия. Пока Джексон, перескакивая то ли по привычке, то ли от пережитого потрясения с одного языка на другой, шутил и пересказывал вчерашние модные сплетни, Джебом умудрился незаметно скормить ему и половину тоста с сыром, который в лучшую сторону отличался от того, что доводилось ему пробовать в Сеуле, и свои вафли. Маневр этот Джексон заметил уже на этапе обгрызания им вафли по кругу и, не веря в такое предательство, воскликнул: — Ты что, кормишь меня?! — Уже накормил, — Джебом пожал плечами и протянул ему салфетки. — Боишься, что не влезешь в костюм для показа? По-моему, в твои вчерашние брюки можно было вместить двух таких как ты. Джексон уже знакомо наморщил нос, вытер руки от крошек и притих. В уголках губ у него притаилась немного шкодливая улыбка, которой немедленно хотелось улыбнуться в ответ. — О чём задумался? — Пытаюсь вспомнить, полагается ли нам какой-нибудь штраф, если я тебя поцелую в центре Парижа у всех на глазах. Джебом тихонько засмеялся и спрятал лицо за рукой. Джексон был целеустремленным и при этом абсолютно бесхитростным, интересным, эрудированным собеседником и наверняка душевным другом, и ничего из этого не было в его анкете Тиндера. Самого Джексона в Тиндере не было, там существовал кто-то другой, возможно, та его версия, которой он хотел бы быть, а может просто образ, навязанный ему всеми этими людьми на тусовках, на которых так легко потерять себя настоящего. — Я заплачу, если нас оштрафуют, — произнёс он вполголоса и, подавшись вперёд, легко прижался к губам Джексона своими. Губы у него мягкие, точно созданные для поцелуев. На шею сразу же легла его горячая ладонь, а во рту стало сладко, когда Джексон проявил настойчивость, в ушах зашумела кровь. — Мы же можем считать это нашим третьим свиданием? — голос у Джексона был хриплым, а взгляд расфокусированным. — Самолёт, — он загнул один палец, — вечеринка… Джебом закатил глаза и поцеловал его ещё раз. — Ко мне или к тебе? *** — Ты был прав, — сказал Джебом, когда позади скрипнула дверь, и Джексон, с наброшенным на голову полотенцем, вышел из ванной. — Весь город как на ладони. Он стоял перед большим распахнутым окном в номере отеля, одетый в чужие футболку и штаны, и не мог никак остановиться фоткать на телефон вид переливающегося огнями зимнего Парижа. Бэмбэм обзавидуется. — Сдурел? Закрой окно, — Джексон налетел на него со спины и ткнулся губами за ухом, прежде чем толкнуть створку окна на место. — У тебя же всё ещё волосы мокрые. Налить тебе чего-нибудь выпить согреться? — Можно и по-другому согреться, — Джебом опёрся спиной Джексону на голую грудь и демонстративно подставился под поцелуй. Горячая ладонь Джексона легла ему под футболкой на живот и нерешительно замерла у края резинки штанов. — Ты был раньше с парнями? — Ты же видел мою анкету на Тиндере, что за вопросы. — Там не указано количество твоих сексуальных партнёров, — фыркнул Джексон немного напряженно. — Ну так? Джебом сделал пару осторожных шагов назад, развернулся, чтобы уложить Джексона на кровать, и забрался следом, устроившись поверх его бедёр. — Да. — Сверху или снизу? Мне просто любопытно. — И сверху, и снизу. — Лицо вспыхнуло из-за непонятного смущения, и Джебом спрятал его, под предлогом попробовать на вкус кожу Джексона у ключицы. Было вкусно. — Снизу не очень часто, слишком… сложно планировать. — Угу, — понятливо промычал Джексон и, проведя руками Джебому по бёдрам, уверенно сжал его задницу. В его теле чувствовалась сила, крепкие мышцы, широкие плечи — это было приятно. — А что насчёт тебя? — Да, да и да, — ответил ему Джексон и шумно выдохнул, когда Джебом перед ним стянул через голову футболку. — Только… блин, это было так давно. — Он смущённо хихикнул и прикрыл глаза сгибом локтя, — лишь бы не получилось сейчас как с французским. — Что тебе нравится в сексе? — Джебом провёл широкую полосу языком у самого края его беззащитно открытой подмышки, сполз ниже и сжал губами сосок. Джексон выругался, его вставший член упирался в ягодицы. — Эрогенные зоны? — Вот это сейчас было охуенно, — прохрипел он и приподнялся, опершись на локти. — Вообще ничего особенного, всё как у всех: живот, шея, уши… А что тебе не нравится? — Не нравится? — Я сам хочу понять, как ты любишь, — Джексон потянулся вперёд и поцеловал его в шею, куснул коротко мочку уха, втянул её в рот. Точное попадание. — Но и не хочу облажаться случайно. Джебом не мог не признать, что это был оригинальный подход к проблеме. — Контроль. — В смысле? Он взял руку Джексона и, глядя ему в глаза, положил себе на шею. Его пальцы чуть сжались поверх горла, дыхание сбилось, вниз по спине побежали тревожные мурашки. Ладонь тут же исчезла, переместившись на затылок, кадыка, словно прося прощение, коснулись мягкие губы. — Просто не пытайся меня придушить, идёт? — сказал Джебом неловко и мотнул головой, прогоняя наваждение. — Как ты хочешь? — Как хочешь ты, — Джексон поцеловал его в улыбку, слизывая её, огладил спину от лопаток до поясницы и, поддев резинку штанов, положил ладонь на горячую кожу ягодиц. — Хочу тебе отсосать, — Джебом потёрся членом сквозь ткань Джексону о живот. От возбуждения в голове звенело. — И чтобы ты кончил мне на лицо, и… У Джексона удивлённо изогнулись брови, а на лице тут же расцвела похабная улыбка. — Поверить не могу, что ты всё это сейчас сказал своим ртом. Такой приличный юноша с котиками на аватарке, — он обвёл большим пальцем нижнюю губу Джебома. — И такой ужасно грязный рот. — И я им собираюсь делать ужасно грязные вещи сегодня, — Джебом облизал его палец. — Но, если вдруг у тебя другие планы… Вместо ответа Джексон рухнул спиной обратно на кровать, увлекая его за собой. Он был потрясающе сложён, и Джебом с удовольствием целовал его грудь и крепкий живот, запах и вкус его холёной кожи разгоняли кровь сильнее. На светлых штанах ярко выделялось мокрое пятно, Джебом с нажимом потёр его пальцем, и Джексон выдохнул сквозь плотно сжатые зубы “блядь”, его рука, лежащая у Джебома на затылке, грубо дёрнула за волосы. — О, чёрт, прости, — хрипло выговорил он и неловкими движениями принялся помогать стаскивать с себя штаны. Его влажный от выступившей смазки член стукнулся Джебому о губы, и Джексон снова извинился, и снова разразился ругательствами, стоило провести по члену языком и вобрать в рот налитую головку. Джексон кусал свой кулак, глуша стоны, и искренне старался не толкаться бёдрами навстречу, когда Джебом, удерживая член у основания, брал его до самого горла. Эта его забота была приятна до одури, как и нежно разминающая загривок рука. Оргазм Джексона случился как-то неожиданно, кажется, даже для него самого; на очередном движении вниз рот вдруг обожгло изнутри, и Джебом, отпрянув, закашлялся. На саднящие губы и пылающие щёки брызнуло горячим, а алеющий Джексон глядел на него из вороха подушек чуть ли не с праведным ужасом. И только после того, как Джебом, утеревшись, с весельем швырнул в него изгвазданную скомканную футболку, всё-таки тоже рассмеялся, спрятав красное лицо за ладонями. — Ну точно как с французским… Всё ещё ошалелый из-за произошедшего Джексон принялся заглаживать вину с остервенением и большим любопытством, всегда сопутствующим сексу с новым партнёром. Пока он, как и обещал, пытался понять на практике, что и как Джебому нравится, сам Джебом плавился под его руками и губами, стонал глухо, уткнувшись в подушку, и несдержанно толкался в испачканный смазкой кулак. Снова вставший член Джексона тёрся между ягодиц, и от этого ощущения сладко сводило низ живота. — У тебя есть резинка? Джексон замер. — Ты уверен?.. — Достаточно будет пары пальцев, — едва не умирая от смущения, быстро проговорил Джебом, — просто хочу тебя чувствовать. У Джексона немного дрожали руки, и он случайно залил холодной смазкой Джебому поясницу. Он был таким забавным, сбитым с толку и одновременно безумно сексуальным в своём желании быть нежным и внимательным. От ощущения растягивающих его пальцев внутри и ладони на члене, тяжести тела сверху, горячего прерывистого дыхания над ухом из лёгких выбило воздух. Джебом всхлипнул и быстро заткнул себе рот ладонью, перед глазами всё вспыхнуло и тут же потемнело, кажется, он даже отключился на миг, потому что вообще не помнил момент, когда Джексон кончил ему на спину. Джебом очнулся уже в его объятиях, мокрый и липкий, опустошенный и из-за этого очень лёгкий. Джексон целовал его между лопаток, вслух считал его родинки и составлял из них созвездия. Он всё-таки был чертовски хорош. Они оказались почти идеальным совпадением, даже беря во внимание факт, что скорее всего больше никогда не встретятся. Проснувшись утром, Джебом тихо собрался и уехал. До самолёта домой оставалось три часа. *** — Почему ты орёшь на меня в… — Джебом бросил сонный взгляд на стоящий рядом с кроватью олдскульный будильник, — половину одиннадцатого? Я лёг в шесть утра из-за съёмки, которую ты мне, между прочим, и подсунул! Джинён тяжело вздохнул в трубку. Легко было представить, как прямо сейчас он закатил глаза. — Ты лёг в шесть утра из-за собственной дурости. Менеджер лейбла уже звонил мне, жаловался, что ты заставил их переснять тизеры, которые и так были хороши. Спорить с ними всеми было бесполезно, и Джебом решил сэкономить время на препирательствах и выяснении правого. Он любил свою работу и любил делать её хорошо. — Так почему ты на меня орёшь? — Потому что у нас полчаса уже идёт встреча, — с раздражением буркнул Джинён. — А ты, как я понимаю, только глаза продрал. Хён, ты невыносим. Джебом трагично застонал и зарылся носом в подушку. Он никогда не ходил на митинги, предпочитая получать уже основные выжимки бесполезной болтовни от Джинёна, и именно поэтому, когда новый клиент упёрся бараном, требуя личную встречу со всеми задействованными в предстоящей работе лицами, он, скрепя сердце, согласился и тут же об этом благополучно забыл. — Может вы всё-таки как-нибудь без меня разберётесь? Я и так уже неприлично опоздал. — Он сказал, готов подождать, — отрезал Джинён не терпящим возражения тоном. — Дуй сюда мигом, ты всех нас позоришь. — Да что это за важный хрен такой… — заворчал Джебом, сползая с кровати. Он был весь насквозь пропотевший, его кондиционер пал смертью храбрых ещё в июне, и за прошедший месяц так и не получилось заняться его ремонтом. — Джинёнаа, у меня кошки не кормлены, да и я не кормлен, не умыт, не брит, — ныл он, бестолково слоняясь по своей студии и распинывая кошачьи игрушки. — Босс молодого модельного агентства «Тим Ван», — терпеливо проговорил Джинён, игнорируя его причитания. — Вообще агентство базируется в Шанхае, но руководство полгода назад приняло решение покорять новые горизонты, и им для начала нужна здешняя команда, которая отснимет портфолио моделей по местным стандартам. Ну, ты же понимаешь, китайская ретушь бессмысленна и беспощадна, у нас такое не прокатит. — Китаец? Он что, с переводчиком приехал? — Нет, сам неплохо справляется. Рассказал, что стажировался в одной из компаний большой тройки лет семь назад, но что-то там не заладилось у них с его музыкальным будущим, но зато неплохо вышло с модельным настоящим. На его счету в основном реклама белья, аксессуаров, алкоголя, — Джинён загадочно хмыкнул, — оно и понятно. С таким-то фасадом. — Интригуешь, — зевнул Джебом, глянул на себя в зеркало и вздрогнул. После того, как он остриг волосы, никак не получалось привыкнуть к своему новому отражению. — Я доеду самое малое через час. Мне нужно в душ и побриться. Джинён цыкнул и отключился. Перед ним было совестно, придётся сводить его в обед поесть мяса. До работы он домчался за час двадцать; голодный, невыспавшийся и злой как чёрт из-за стоявшей на улице духоты. В офисе во всю работал кондиционер, а Джинён, всё ещё немного хмурый и недовольный его безалаберностью, встретил Джебома не только заслуженной руганью, но и огромным стаканом кофе со льдом, и жизнь вроде бы заиграла красками. Из переговорки на весь коридор разносилось хихиканье девочек-стилисток и недавно нанятого ассистента, которые, должно быть, тоже принимали участие в предстоящем проекте. Надо же, этот китайский царёк и правда собрал почти всех, а не обошёлся только их менеджером, как это делали обычно другие клиенты. Это производило впечатление профессионализма, заслуживающего уважения. — Что, стыдно тебе, хён? — подтолкнул его под локоть Джинён. — Даже в рубашке приехал в такую жару, с ума сойти. Давай-давай, шуруй. Джебом скорчил ему мину и потянул за дверную ручку, пытаясь походя составить в голове текст приличного извинения. Он был не очень хорош в публичных выступлениях любого характера, а просить прощения не любил и не умел совсем, но опоздание на два часа очевидно требовало хоть какого объяснения. Поэтому, переступив порог, он первым делом согнулся в вежливом поклоне и чинно произнёс: — Добрый день. Прошу прощения за ваше долгое ожидание. Повисла мёртвая тишина, все присутствующие на него пялились, из-за чего щеки у Джебома заалели против воли. Стоящий позади Джинён явственно старался не заржать. Резко скрипнули, проехавшись по полу, ножки отодвинутого гостем кресла. — Это того стоило. Джебом неверяще поднял взгляд и сразу же выпрямился. Напротив, вцепившись в край стола, стоял не менее ошарашенный Джексон. В расстегнутой на пару пуговиц рубашке, с нормальным цветом волос и чуть более щекастый, чем когда они виделись последний раз. Это было слишком невероятным совпадением. — Это точно судьба, — произнёс Джексон по-французски. Джебом рассмеялся.