И имя ему - Смерть

      Гарри Поттер. Имя волшебника, который дважды противостоял второму Темному Лорду. И дважды победил. Первая победа произошла в младенчестве, когда малютке не было и года. Никто не был свидетелем произошедшего, но все в волшебном мире знают эту историю. Второй раз был тяжелее. Герой магической Британии потерял многих близких. Сколько еще ушло за грань тех, кто принял смерть и чьих имен Поттер не знал — не сосчитать. Победили силы Света. Положив взамен головы тысячи невинных. Кто-то пострадал от беспорядков на улице. Кто-то от рук Лорда Воландеморта. Кто-то в битве за Хогвартс.       Следующий день после битвы был обьявлен траурным. В память о всех тех, кто не дожил до победы. Но уже через несколько месяцев все раны подзатянулись. Уже никто не обсуждал по сути ребенка, спасшего мир. Все косточки были уже перемыты. Все сплетни обсуждены. Радость от победы поутихла. Да, главных участников наградили орденом Мерлина. Кого-то, наградили уже посмертно. Магическая Британия быстро восстанавливалась от разрушений, чего не сказать о душах. Особенно это касалось Избранного. Каждый день переживающий так же, как и предыдущий. Он просыпался ночью от кошмаров, где видел и Седрика, и Добби, и Дамблдора, и еще так много людей, смотрящих на него своими стеклянными глазами, не говорящими ничего. Но от этого было не легче. Груз вины за каждого, кто погиб в этой войне лежал на нем тяжестью сотни гор. Ему казалось, что все должно быть иначе. Что люди не должны погибать. Чем заслужили свою смерть Люпин и Тонкс? Чем заслужил их сын остаться сиротой? Чем заслужил Джордж потерять половину себя? Ничем. Со временем и эти раны затянулись. Джиневра Уизли стала спутницей жизни и спасительницей от ночных кошмаров. Только на каждый год 31 июля, ночью, он просил шанса все исправить и не допустить стольких смертей. Даже после рождения сына, унаследовавшего имена его кровного и крестного отцов, Гарри не смог жить настоящим. А только хватался за прошлое и раз за разом ища способ исправить ошибки, что привели к ужасным последствиям. 1 августа 2005 года произошло то, что повредило и так искалеченную душу. Джин Уизли, на чьи плечи лег уход за годовалым сыном и вытаскиванию из глубокой депрессии мужа, устала. Она вышла замуж слишком быстро, из-за желания поскорее забыть все те ужасы. Она надеялась, что Герой спасет ее и будет надежной защитой. Что наконец-то можно спокойно жить, радоваться, смеяться. Но ей пришлось взять себя в руки. Выпихивать Поттера на работу, куда его взяли без какого-либо экзамена как Героя второй магической, пытаться вернуть ему красок в жизнь и не позволять унывать. Ни себе, ни ему. После родов, ее силы восстанавливались медленно, а муж все сильнее скатывался в пучину отчаяния и самозакапывания. Кошмары вернулись. Маленький Джеймс плакал очень часто по ночам, и Джинни пришлось с сыном переехать в другую комнату. Она чаще посещала свою маму. И чаще жаловалась ей на состояние мужа, сетуя, что никак не может помочь. Тот день не стал исключением.        — Дорогая, видит Магия, я не хотела до этого доводить. Но сколько можно уже из тебя пить все соки. Вон какая бледная стала. Знаешь, я испекла пирог. А для муженька твоего непутевого, хлеб. Только сама не ешь. Сегодня Ламмас. Наша семья его уже много лет не отмечает. Еще с того момента, как… Не важно. — Молли поджала губы. Не любила она все эти чистокровные обряды и родовую магию. Но видеть страдания любимой дочурки она больше не собиралась. — Раз он хочет вернуться назад — пусть возвращается и все исправляет. Я провела обряд. Чтобы мечты стали целями, как семена становятся урожаем. Собрала колосья в поле, помолола и из муки выпекла хлеб. Пусть он его съест, а уж что из этого выйдет — Моргана его знает. Родовая магия никогда не поддавалась Уизли. Слава предателей крови возникла не на пустом месте. Вот Магия и не хотела слушаться тех, кто предал ее. Однако искренние мольбы и готовность абсолютно на все, только чтобы как-то помочь, не могли оставить равнодушными никого. Обряд был далек от идеала. Даже не был пожертвован первый хлеб, сдобренный кровью главы рода. Но что требовать от домохозяйки, чья жизнь прошла в воспитании детей и их обслуживании. Даже сейчас, младший сын со своей женой живут под одной крышей с матерью и не торопятся искать свое уютное гнездышко. Молли понимала свою дочь. Если бы Артур тоже тащил из нее все силы, она бы тоже не выдержала. Да и для долгожданной девочки ей было не жалко своей любви и внимания. Они сидели долго, говоря то о политиках, то о садоводстве. Молли пару раз за беседу наполняла свой стакан огневиски, в то время как для дочери, все еще кормящей Джеймса, она заваривала травяной чай. Говорить той, что ради этого чая она неделями бродила по лесам в поисках земляники и бережно высушивала ее на солнце в день летнего солнцестояния, чтобы в нем было как можно больше светлой магии, она не собиралась. Не нужно этого хвастовства, да и дочь будет считать себя за такое обязанной. А ей достаточно просто видеть как Джинни улыбается и смеется над шутками, и шутит сама. Все Уизли были светлыми магами. Они тянули солнечную энергию. Тянули ее из полей и озер. А вот Поттеры, были темными. Еще их основатель рода принял Дар Смерти, а такие уж точно светлыми не могли быть. Эти получали больше силы от людей, крови и луны. Хоть Джеймс Поттер старший и прекратил по собственным убеждениям проводить обряды и чтить предков, но светлее род от этого не стал. Молли понимала, что Гарри не плохой. И что самое главное — богатый и известный, полукровка. И маленький Джеймс может считаться чистокровным в первом поколении. Но душа болела за Джинни. Светлая и темная магии плохо смешиваются. У таких пар ребенок получается нейтральным, слабее родителей. А мать такого ребенка тяжело отходит от родов, да и риск послеродовой депрессии велик. Травы, собранные на Литу немного помогают и подпитывают, но они не панацея. Если бы не деньги и слава зятя, Молли никогда бы не дала добро на этот брак. — Уже поздно, Гарри наверное меня заждался. Спасибо за чай, от него всегда так сил прибавляется. Я передам ему твой гостинец. Он любит, какое у тебя тесто получается. — Джиневра так искренне и солнечно улыбалась маме, что та не смогла не улыбнуться в ответ. Правда улыбка вышла печальная. Не умела Молли скрывать свои эмоции, а тут — как ножом по сердцу полоснуло. Хотелось защитить свою бедную девочку, уберечь, отдать все, чтобы только такая улыбка не сходила с ее лица. После ухода из Норы, миссис Уизли расплакалась, рассыпаясь в мольбах к Магии. Она открыла дверь своей комнаты, где на белых стенах были темные деревянные полки, заваленные книгами, статуэтками, сушащимися в рисе цветами, всевозможными баночками с ингредиентами, заботливо подписанные аккуратным мелким круглым почерком. У стены, почти по центру стоял стол зельевара. Она неплохо умела варить зелья и помогала близнецам в свое время с разными составами для их магазина. Но если до рождения детей она рвалась в академию Зельеваров, то сейчас стала той, кого называют кухонной ведьмой. Сделать из востанавливающего зелья соус и усилить его свойства при помощи специй или чай превратить в источник энергии для колдовста для нее никогда не было проблемой. А с потребностью варить множество разных зелий от детских болячек, да еще и таких, чтобы дети с радостью принимали лекарства, этот навык достиг совершенства. Так и с хлебом для Гарри, где была не только особая мука, но и воду заменял травяной чай. Такой же, как и ее дочь пила для поддержания сил. На алтаре, представляющим собой маленький столик с накрытой оливковой скатертью, стояли три, почти догоревшие, свечи цвета пшеницы. Там же лежал венок из лаванды и колосьев пшеницы, он был сделан ровно по диаметру деревянного круга, на котором было изображено колесо года. На секторе с Ламмасом стоял кристалл желтого цитрина, все еще светящийся от магии. Да, это был скромный алтарь, без родового камня, без камня для жертвы и находился в ее собственной комнате, а не в ритуальном зале. Но что еще могла позволить себе уже давно не молодая женщина, которую отлучили от ее рода, а род мужа находится на грани, где еще чуть-чуть, и все они получат метку Предателей крови, лишаться не то что поддержки рода, а поддержки Магии в принципе. Родовой камень остался в поместье семьи Уизли, и там живет другая семья, не желающая иметь ничего общего с ними. В доме на площади Гриммо, 12 было тихо. Хозяин, вернувшись раньше своей жены и ребенка, гостивших у бабушки, был мрачен. Его не привлек запах еды, услужливо поданый единственным домовиком в доме. Он сел в кресло, стоящее у самого камина, поджег слегка обугленные дрова, и молча смотрел на пламя. Он ощущал, что его брак рушится, а он никак не может вернуться к нормальной жизни. Он все так же воевал и подставлялся под заклинания, но уже будучи аврором. И все так же делал это во имя высшего блага. Не думая ни о родах, за которые он нес ответственность, ни о своей семье. Он боялся признавать это, но он мечтал, чтобы какое-нибудь смертельное проклятие попало в него и он наконец-то присоединился к тем, кто уже ушел за Грань. Сегодня им пришлось задерживать тех, кто пытался провести какой-то кровавый ритуал. Он не очень вникал в это и просто исполнял отданный кем-то сверху приказ. Однако он видел лицо этого человека перед своими глазами даже сейчас, сидя у камина и греясь в его тепле. Но слова того мага никак не выходили из головы. — Вы обязаны знать, что это никакой не чернокнижный ритуал! Я просто просил благословения у Магии! Сегодня же Ламмас. Мистер Поттер, вы же глава двух темных родов, вы должны понимать насколько это важно — мужчина, на вид которому было не больше шестидесяти, стоял перед Гарри на коленях и умолял того образумиться.       Тогда, он воспринял это как оскорбление. Он же Герой Света. Как он мог быть темным волшебником. Однако книга, заботливо поданая Кричером, прояснила многое. В том числе и состояние его Джинни. Даже если твое сердце преисполнено благородством, тебе не убежать от того, кем ты родился. Гарри хотел было отвернуться от фактов, вспылить, отказываться принимать эту информацию. До последнего, но его грызла совесть за Джинни и маленького Джеймса. Он мог бы уберечь ее, проведя специальный ритуал на Остару и Мабон перед тем, как провести брачный обряд, чтобы ее светлая магия и его темная сплетались и усиляли, а не враждовали и пытались уничтожить. В этой книге было множество ссылок на другие, и на «Обряды и праздники колеса года» от неизвестного для Поттера автора, и на «Помощь алтаря в проведении ритуалов». И кучу других, показывающих насколько ограниченным его растили в Хогвартсе. Теперь он это понимал. Великий и Светлейший волшебник всех времен выращивал его как скотину на убой. Злые Дурсли, не дающие мальчишке ни грамма любви. Рон Уизли, ревниво охраняющий их с Гарри дружбу и не позволяющий никому помешать дружить младшему мальчику из большого семейства Уизли с Мальчиком-который-выжил. Гермиона Грейнджер, зануда и зазнайка, особенно в самом детстве умевшая отпугнуть своим высокомерием любого, кто захочет с ней просто побеседовать. Не то, что бы у него были плохие друзья. Просто за столько лет дружбы, Поттер успел привыкнуть к их недостаткам и не воспринимал это как что-то ужасное. И как же он мог забыть, Альбус Дамблдор. Его магический опекун, хотя странно, ведь его опекуном был Сириус Блек на правах крестного отца. Но тем не менее, в этом старом и очень по-волшебному выглядещем волшебнике, Гарри видел своего наставника и какую-никакую отеческую фигуру. Но после предсмертного признания профессора Снейпа, пришлось пересмотреть свое отношение к бывшему директору Хогвартса. Хотел бы он вернуться в самый первый день в Хогвартсе, а лучше — до него. Чтобы прожить это все иначе. Чтобы не совершить этих дурацких ошибок. Чтобы у Фреда было будущее, а у Тедди были родители. Живые родители.       Поттер все так же неотрывно смотрел на пламя, когда домой вернулась его жена. После войны он разучился любить, хоть и очень пытался вспомнить как это делается. Он уважал ее, ценил, понимал как сильно она важна для него, но при этом — не было любви как таковой. И в последнее время они и вовсе жили так, если бы Гарри был еще одним братом для Джинни.       Маленький Джеймс спокойно спал, окутанный теплой магией своей мамы, так и светящейся, словно солнышко. Он не проснулся, даже когда его уложили в детскую кроватку в комнате. И сладко спал, пока родители вели тихую беседу между собой.        — Мама для тебя хлеб испекла. Она расстроится, если ты не попробуешь его. Говорит, все утро посвятила, чтобы получился вкусный. — Джинни говорила абсолютную правду. Такой хлеб, даже с помощью магии, готовить долго. Дрожжи не будут быстрее работать, если к ним применить магию. Даже наоборот — могли плохо поднять тесто или и вовсе не сработать. Что уж говорить о таком ритуальном хлебе, до которого не должна вообще докасываться направленная магия.       Поттер мягко улыбнулся. Молли Уизли ассоциировалась у него с курицей-наседкой, всегда принимающей под свое крыло всех цыплят. Она обладала таким большим количеством материнской любви, что хватало не только на ее детей, но и их партнеров, кем бы они ни были. Та же Флер, которая была слишком француженкой для такого. Но и к ней эта женщина нашла подход и взяла под свою опеку. И после битвы за Хогвартс Гарри знал, что в этой женщине просыпался хищный ястреб, когда дело касалось защиты своих детей. Так что и хлеб он принял с неким почтением к готовившей его ведьме.       Старый домовой рода Блек бурчал на молодого хозяина портрету великой леди Вальпургии. Он знал чего хочет добиться эта мерзкая, с его слов, курица-предательница. Он знал, что хозяина Поттера больше не будет, а всем будет заправлять эта мелкая предательница крови. И он совершенно не был удивлен испуганному крику нынешней хозяйки дома. Хозяина Поттера развоплотило в этой реальности, чтобы в другой у него была возможность посадить новые здоровые семена, чтобы из них выросло новое светлое будущее.