Единственное, что он мог сделать, чтобы остаться в живых, — не давать воспоминаниям терзать себя. Он стер это из своей памяти, хотя время от времени в оставшиеся ему годы он чувствовал, как это возрождается, без предупреждения и без причины, как внезапная боль старого шрама.
Габриэль Гарсиа Маркес, Любовь во время холеры
Через год после первого ограбления Панама Прошел год с тех пор, как он видел ее в последний раз. Серхио размышляет об этом, глядя на океан с веранды маленького домика в Панаме. Дом на Палаване был намного больше, но тогда у него еще была мечта о семье, о доме, наполненном смехом, топотом ножек маленькой девочки и вздохами двух влюбленных, которые вполне могли бы потягаться с шумом волн. Но мечте не суждено было сбыться. Двенадцать месяцев спустя он все еще ощущает зияющую дыру внутри — ее отсутствие. Прошло пятьдесят две недели, и все же он не может с этим смириться. Триста шестьдесят пять дней он не слышал ее голоса, но она все еще преследует его во снах. Его органы функционируют автоматически восемь тысяч семьсот шестьдесят часов. Как вообще возможно, что кто-то, с кем он провел менее 48 часов, все еще может оказывать на него столь непоколебимое влияние спустя целых восемь тысяч семьсот часов? Нельзя сбрасывать со счетов тот факт, что она предала его, что она передала властям оставленные им координаты, и они послали элитный отряд спецназа во главе с Суарэсом схватить его на Палаване. Может быть, они угрожали ее дочери, немедленно возражает его сердце, всегда готовое защитить ее, и он качает головой самому себе. Даже во время самого яростного гнева, когда, будучи уже далеко, он смотрел записи скрытых камер, как Суарес и его люди обшаривают все в пределах обозначенных координат — его сердце искало оправдание. Как бы он ни старался убедить себя в обратном, он просто не может смириться с тем, что она сдала его. И это после того, как она тогда поцеловала его на складе и потом выиграла ему время, чтобы сбежать. В этом нет никакого смысла, никакой логики, и поэтому он не может просто взять и отпустить это. Он следует взглядом за огромным танкером, который движется вдоль горизонта, направляясь к каналу, и старается не думать о ней. Переехав в Панаму, он был в растерянности и не знал, чем себя занять, ведь ему можно больше никогда не работать; однако вскоре он обнаружил, что праздность ума — верный путь к катастрофе, потому что это позволяло Ракель занимать каждый уголок его сознания, а это было мучительно. После месяца хандры и трехтомника шахматных задач, он понял, что должен чем-то заняться, чтобы отвлечься от мыслей о ней. В конце концов он начал изучать документы, доставшиеся ему от Андреса и Мартина, материал, который они собрали для совершенно безумной идеи кражи золота из Банка Испании. Он принялся за работу, проверяя, сможет ли сложить этот пазл, сделать так, чтоб дело выгорело. И вот он здорово продвинулся, но остается один момент, который всегда ускользает от него — как вытащить всех из банка после ограбления? Он сосредотачивается на этой проблеме еще раз, решительно игнорируя угрожающие захлестнуть его воспоминания о пристально смотрящих на него прекрасных карих глазах, скользящих сквозь его пальцы мягких шелковых волосах, о жаре, охватывающем его… Нет. Стоп. Нужно найти способ вывести команду из Банка Испании. Вздыхая, Серхио снова тянется за схемой здания. Должен быть какой-то способ. Его взгляд останавливается на крошечном квадрате, обозначающем секретную комнату в кабинете управляющего, и он замирает. Хмм…
-0-
Десять месяцев спустя Никогда еще он не был в такой хорошей форме. Почти ежедневно он проходит десятки километров пешком плюс усердно тренируется на своем небольшом тренажере. Все что угодно — только не безделье. В последнее время у него начали формироваться мысли о мести — нет, не Ракель, только не ей — мести за Андреса. Они застрелили его брата, точно так же, как и отца, и он мечтает отплатить им. Как и после смерти отца — он зацикливается на этом — и с новыми силами планирует гипотетическое ограбление Банка Испании. Где-то в глубине души он осознает, что, возможно, все эти действия направлены по большей части на успокоение его собственной совести, ведь несмотря на то, что Андрес предпочел уйти сам, не желая чахнуть от своей болезни, он все равно чувствует себя виноватым в его смерти. Это был план Андреса, инкрустированный его высокомерной верой в то, что ничего не может пойти не так, что все идеально продумано. И затем до него доносится голос Ракель, мягко напоминающий, что, возможно, пора перестать зацикливаться на мечтах умерших родственников — пришло время сосредоточиться на собственных. Ибо все это не что иное, как дань мечте Андреса ограбить Банк Испании, точно так же, как тот когда-то сосредоточился на мечте своего отца напечатать деньги в Королевском монетном дворе. Но его собственные мечты больше недостижимы, потому что она отвернулась от него, а без нее он не знает, что делать со своей жизнью. Несомненно, в реализации мечты Андреса есть одна проблема, и она заключается в том, что для этого придется выйти из подполья, а он крайне неохотно это делает. Если уж на то пошло, ни власти ни кто-либо другой понятия не имеют, где он, и он опасается все испортить. Быть может, он и тревожный — но остальные, по-видимому, счастливо устроились в своих убежищах, потому что он не получал от них ни единого сообщения после ограбления. Он не может не удивляться иронии судьбы — до ограбления он был уверен, что ему, привыкшему к одиночеству, будет легче всего приспособиться к жизни в подполье, однако его судьбоносная встреча с любовью перевернула все с ног на голову. Он не может успокоиться; он ощущает отсутствие чего-то, кого-то, как постоянную тупую боль под ребрами, и это сводит его с ума. Он был бы доволен этой жизнью, если бы не любовь. И теперь, когда он впервые испытал ее яростное пламя и ощущение того, что он по-настоящему жив, этой полужизни в тени ему недостаточно. Он осознает всю ее пустоту и печаль, жаждая чего-то большего, чего-то, что на вкус очень напоминает месть. И затем как гром среди ясного неба появляется предлог для того, чтобы выйти из тени. Ему звонит Токио, и он инстинктивно знает, что это означает неприятности. К своему стыду, он с чувством облегчения отправляется в Мексику, чтобы встретиться с ней. Когда становится ясно, что Рио схвачен, он понимает, что это его шанс. План ограбления Банка Испании почти завершен, и его можно адаптировать под освобождение Рио. В то же время это позволит ему еще раз плюнуть властям в лицо и отплатить за своего брата. И, конечно, последнее, но не менее важное: это может дать ему шанс снова увидеть Ракель. Она больше не работает в полиции, а значит, не будет вести второе ограбление, но как только он окажется в том же городе, что и она, возможно, появится шанс на встречу. Он снова собирает свою команду, привлекает Мартина и еще нескольких человек, которые раньше работали с его братом, и для завершения плана собирает всех в монастыре. Он старается не рассказывать им о собственных дополнительных мотивах для возвращения, потому что это эгоистичные причины, которыми он не особенно гордится. Но ему приятно снова быть частью чего-то, и он вдруг осознает, что эта группа воров стала его семьей. Он несет ответственность за то, что свел их вместе, и за тот факт, что на данный момент они все в списке самых разыскиваемых лиц Испании. И у него есть долг перед ними, перед Рио, и он не может позволить никаким личным чувствам или вендетте помешать этому. Нет, единственный способ сделать все хоть сколько-нибудь успешно — это сосредоточиться на спасении парня, а все остальное, что может получиться в результате — будет бонусом. Он собирается с силами и завершает свой план, и когда становится ясно, что единственный способ вытащить остальных — это кем-то пожертвовать, оставить кого-то в банке, чтобы отвлечь внимание от остальных, он знает, что это должен быть он сам. Он не говорит об этом другим, снова и снова уверяя, что вытащит их оттуда. И он сделает это — он вытащит всех. Всех, кроме самого себя.-0-
И очень скоро она поняла, что желание забыть его было самым сильным стимулом для того, чтобы помнить о нем.
Габриэль Гарсиа Маркес, Любовь во время холеры
Два года после первого ограбления Мадрид Ракель оглядывает свою заваленную коробками комнату и в очередной раз задается вопросом, правильно ли она поступает, переезжая со своей семьей в другую страну с новыми людьми и неизвестной культурой. Она подтаскивает пустую коробку поближе и устраивается перед шкафом, чтобы начать упаковывать одежду, снова и снова размышляя, что привело ее к этому моменту: желание убраться как можно дальше от жестокого бывшего мужа, сделать Паулу недосягаемой для него раз и навсегда; разочарование в Испании и ее властях, которым есть дело только до богатых; желание сбежать из города, где она снова влюбилась, только для того, чтобы понять, что и во второй раз она ужасно ошиблась. Он не придет. И если сначала она не вполне в это верила, то последние шесть месяцев без вестей от Серхио вынуждают ее сделать это сейчас. Она больше не может откладывать свою жизнь, не может продолжать оправдывать его (он в бегах, он не может рисковать, связываясь с ней), зная, что он достаточно умен, чтобы найти выход. Нет. Единственное объяснение его молчания — его нежелание выходить на связь. Возможно, он никогда не собирался быть с ней, возможно, все эти признания в любви и просьбы уехать с ним были всего лишь прикрытием, способом отвлечь и вытянуть из нее информацию. Но она все же не может до конца поверить в это. Ее пальцы нащупывают мягкий шелк, и когда она достает из ящика розовую кофточку, в которой была на их первом свидании, ее накрывают воспоминания. Его шок, когда она наставила на него пистолет под столом, его застенчивую улыбку, когда она извинилась, его ошеломленное лицо, когда она поцеловала его, то, как он поцеловал ее в ответ, страстно и жадно, и то, что последовало за этим на том скрипучем диване. При воспоминании о последнем ее пронзает волна возбуждения, и она на мгновение закрывает глаза, задаваясь вопросом, уменьшится ли когда-нибудь эта реакция ее тела на одну только мысль о его ласках. Ее до сих пор поражает, как стремительно развивались их отношения. У нее нет привычки спать с мужчиной на первом свидании — даже Альберто пришлось ждать до пятого, чтобы затащить ее в постель — но с Серхио все было просто... по-другому. Каким-то образом более интимно, более органично. Как будто это было предопределено, кем или чем — она не знает. Она отмахивается от этих мыслей и кладет кофточку на дно коробки. Здесь, в Мадриде, слишком много напоминаний о нем, и как бы ни старалась, она не может забыть его. Возможно, в новой стране, максимально непохожей на Испанию, ей будет проще. Она старательно игнорирует свой тихий внутренний голос, который, посмеиваясь, интересуется, какого же тогда черта она выбрала экзотическое место со множеством пляжей — в точности такое, куда он звал ее. Нет, говорит она себе, она выбрала Коста-Рику не поэтому — просто все хотят жить в раю, не так ли? В комнату забредает Мариви, видит сидящую со скрещенными ногами на полу среди коробок дочь и вздыхает. В хорошие дни, когда она может что–то вспомнить, она понимает, почему Ракель хочет уехать, хочет отрясти прах — и воспоминания — о Мадриде и об Испании от ног своих, но она не может понять, почему они должны переезжать в гораздо менее развитую страну. Если Ракель хочет жить на пляже, почему бы не где-нибудь в Греции или Австралии? Но решение принято, Ракель уже нашла там работу, так что теперь пути назад нет. И если эти перемены наконец уберут синяки из-под глаз ее дочери, то она всем сердцем за, — думает Мариви, глядя на Ракель сверху вниз. — Паула не хочет собирать вещи, — извиняющимся тоном произносит она, и Ракель раздраженно фыркает. — Она снова несет какую-то чепуху о том, что собирается жить со своим отцом, — продолжает Мариви, и Ракель закусывает губу. Паула так быстро взрослеет и все больше раздвигает границы, установленные для нее матерью. Но Ракель знает, что сейчас дочь бунтует из-за страха перед неизвестностью, ей придется оставить всех своих друзей и уехать жить в другое место; ее нельзя винить за это. — Я поговорю с ней, — говорит Ракель. Поднимаясь, она замечает экран телевизора, и время останавливается. Этого не может быть. Она смотрит на изображение, на до боли знакомое лицо того, кто так долго ей снился, еще секунду, прежде чем дотянуться до пульта и включить звук. — Что за черт... — возмущается Мариви, поднимая взгляд на телевизор, чтобы посмотреть, что так встревожило Ракель, и затем застывает с открытым от удивления ртом. «...Сегодня Мадрид погрузился в хаос, когда на центр города пролился дождь из евро, — произносит запыхавшийся репортер. — И за этим последовало сообщение от небезызвестного Профессора, два года назад совершившего крупнейшее ограбление в истории». Аэрофотоснимки заблокированного города сменяются фотографиями Профессора, одетого в знаменитый красный костюм и маску Дали, которую он снимает, чтобы решительно глядя в камеру, рассказать миру о поимке и исчезновении Анибаля Кортеса, обещая борьбу «око за око», чтобы вернуть его. — Но это же Сальва! — изумленно восклицает Мариви. — Серхио, — тихо, рефлекторно выдыхает Ракель, ощущая дрожь от его заполняющего голову голоса. Это он — он вернулся. Но не за ней, как она так отчаянно желала, а для того, чтобы совершить нечто грандиозное, чтобы заставить власти освободить захваченного молодого человека. И тут ее осенило: если правительство зашло так далеко, что спрятало Анибаля Кортеса и пытает его, то они не остановятся ни перед чем, чтобы навсегда покончить с надоедливым Профессором и его бандой. Что бы он ни планировал — она уверена — на этот раз полиция и спецслужбы не будут сдерживаться — ни одно правило, ни один закон, ни одно право человека не будут священны, и, несмотря на все, через что он заставил ее пройти, ее переполняет страх за него. Она медленно садится на край кровати, не в силах оторвать глаз от экрана, от его лица, которое остается застывшим за головой диктора новостей. Серхио. Человек, которого она все еще так нежно любит, даже спустя два года. Они показывают его короткую речь снова и снова, анализируя каждое слово, пока она не сменяется изображениями армии, мчащейся по улицам на защиту каждой крупной мишени города, и она наблюдает за этим с нарастающим страхом. «Убирайся, Серхио. Не делай этого, на этот раз они убьют тебя», — мысленно умоляет она, в то же время восхищенная его смелостью, его верностью другу, его стремлением бороться с коррумпированной и несправедливой системой. И когда становится ясно, что Банк Испании захвачен, и охота за золотом началась, улицы начинают наполняться сторонниками в красном — она прекрасно понимает, что не сможет уехать, пока все это не закончится. Несмотря на запредельный страх, в ее сердце зажглась крошечная искра надежды, потому что он вернулся в Испанию, возможно, вернулся в Мадрид, и она может просто увидеть его снова.