Ничья земля

– Никто не вернулся, – услышал лорд Сопеспиан вместо приветствия, когда только спешился с коня во внутреннем дворе. Ум, разгорячённый многодневной скачкой от столицы до родового замка Белые Стены, истощённый страхом, горем и страшными мыслями о будущем всего рода, не сразу уловил, о чём говорит старый егерь Сансон. Не вернулся откуда? Из города? С полей? Из подвалов? – Кто не вернулся? – отвлечённо спросил он, бросая поводья конюху и стягивая перчатки. Те промокли потом рук и пропахли лошадиным мускусом; под большим пальцем на правой перчатке протёрлась неопрятная дырка, и Сопеспиан швырнул рукавицы в грязь под ногами. – Люди, которых мы послали в лес на поиски злодеев, милорд, – ответил Сансон, подобострастно склоняя голову в поклоне, ожидая скорой расправы. Пусть старый лорд был не так несдержан, как его погибший сын, недооценивать ярость владельца Белых Стен не следовало; в наказаниях провинившихся слуг он нередко переступал невидимую черту между справедливостью и жестокостью. – Прошло уже три дня, но нет ни птиц с вестями, ни гонцов, никого. Сопеспиан дёрнулся. Прибыв, наконец, домой, он больше всего желал увидеть тело сына, пока в разлагающемся образе ещё можно было узнать родные черты, потом принять ванну и написать письмо леди Игларр с соболезнованиями о пропавшей дочери, заверениями в скором возмездии и известием о собственном визите в Шесть Дубов. Допрос скаутов и наказание убийц он решил оставить на вечер и следующее утро, когда хоть немного отдохнёт и вернёт себе холодную голову — и тут оказывается, что допрашивать некого. – Пошлите ещё, – сухо скомандовал он. – Возьмите солдат, если боитесь идти в одиночку. Они убили моего сына, Сансон. Моего сына!!! – закричал он, не сдержавшись. – Да я спалю этот клятый лес, если это поможет найти убийц! Старый егерь, попятившись, что-то проговорил себе под нос. Сопеспиан разобрал «завтра утром… скоро уже стемнеет» – но он уже не слушал. Ни с кем больше не разговаривая, не останавливаясь даже на приветствие управляющего, лорд Белых Стен вошёл в замок, сразу направившись в большой зал – там, на установленном в центре столе, убранном свечами и живыми цветами, лежало тело его сына. Двери в зал были закрыты, окна – распахнуты настежь, но всё равно в просторном помещении стоял омерзительный сладковатый запах разложения. Спасибо местным лекарям да аптекарям – они смогли забальзамировать тело в меру своих незначительных умений. Но, всё равно, то, что сейчас лежало на столе, лишь отдалённо напоминало хулиганистого, полного жизни и сил Грегуара. Кожа приобрела страшный землисто-зелёный оттенок, щёки ввалились, явственно проступили мёртвые вены. Чёрные волосы, казалось, поредели. И посреди этого, жутким вертикальным росчерком, через лицо юноши шёл глубокий незаживающий шрам от… оружия? когтя? Желудок сворачивало от трупной вони, и Сопеспиан поспешно прижал к лицу пропитанный лавандовым маслом носовой платок, не сводя взгляда с мертвеца перед ним. Поднял руку, желая коснуться дорогого лица — и замер в каком-то дюйме. Он до последнего момента не верил письму от своего управляющего, что его сын мёртв — казалось, это какая-то ошибка, что вот-вот поступит новое сообщение: простите, милорд, мы ошиблись, ваш сын в добром здравии, умоляем простить за это недоразумение. Но разговор с лордом Сокорро расставил всё по своим местам. Его сын действительно был настолько глуп и безответственен, чтобы пойти в Паучий лес ради дурного желания поохотиться на дичь. Сопеспиан проклял сначала себя, потом Мираза, что принц-регент не уговорил короля оставить мальчика в замке. Даже не в королевской свите, но при дворе молодому образованному юноше из благородной семьи всегда нашлось бы место. У Грегуара был красивый почерк — мог бы пойти писарем или архивариусом, делать списки с королевской корреспонденции, да и Сопеспиану не помешало бы быть в курсе писем правителей. Или поступил бы в оружейную — фехтовальщиком мальчик был средним, но оружие всегда любил, и с арбалетом обращался отменно. Или следил бы за королевскими лошадьми или сворой гончих псов — всегда ведь хорошо ладил с животными. Или… Или ничего. Король ясно выразился — единственному наследнику Белых Стен стоит быть ближе к своему дому, чтобы со временем возглавить земли отца и стать верным вассалом. Откуда только у мальчишки-короля взялась эта неприязнь к его сыну? Многодневная гонка верхом остудила его голову, и к тому времени, как башни замка показались на горизонте, Сопеспиан уже вполне осознал ужасающую реальность. Белые Стены пока не осиротели, нет — но теперь у него не было наследника, и после его смерти богатые степные угодья перейдут к его троюродной кузине, противной склочной бабёнке, с которой они не общались уже лет десять. Да Сопеспиан скорее разрушит замок и выжжет степи, чем пустит в свой дом дальнюю родственницу с её огромным выводком! Да гори оно всё в преисподней! У леди Игларр остались четыре дочери. Он похоронит сына, прочешет лес, а потом приедет в гости к соседке — выразить соболезнования, спросить, не нужна ли помощь, а дальше — может, получится взять в жёны одну из сестёр пропавшей дуры леди Ории. Сопеспиан не был стариком — да сам принц-регент был всего парой лет младше его, и лишь недавно обзавёлся первенцем. Да, именно так он и поступит. Похоронит сына, велит прочесать весь лес в поисках убийц, а потом нагрянет в гости к соседке. Жизнь, как бы ему ни было это омерзительно, продолжалась. Он не мог оставить Белые Стены своей кузине или под управление короны. – Похороны сегодня вечером, – сообщил он, выходя из зала. – Завтра утром направить дровосеков в сопровождении солдат в лес. Пусть они его вырубят, если не найдут убийц. Он прошёл в свои покои — голые, заброшенные за всё его время в столице — и сел в кресло перед пустым столом. Завтра — он знал это точно — стол уже будет завален документами, как местными, так и письмами от королевского двора. Повезёт, если не будет письма от принца-регента — Мираз явно не был рад стремлению Сопеспиана расследовать происшествие в Паучьем лесу, но, к счастью, у дяди короля хватало благородства понимать, на что готов отец ради единственного сына. Невовремя пришёл управляющий, приведя с собой местного скульптора — хотели обсудить надгробие Грегуара. Сопеспиан окинул взглядом эскиз и выгнал мужиков из своего кабинета: то, что предлагал местный каменщик, никак не соответствовало происхождению и характеру бывшего наследника Белых Стен. Сопеспиан достал чистый лист и сделал себе пометку: связаться со скульптором при королевском дворе, желательно с тем самым, что делал памятник королеве Элеандре. Вызвать мастера в Белые Стены, заплатить, сколько тот захочет, но лишь бы надгробие Грагуара не уступало в своём величии саркофагу телмаринской королевы. Вечером его мальчика, укрытого в саван, с верным арбалетом в руках, опустили в саркофаг в фамильной усыпальнице, накрыли временной каменной плитой и засыпали осенними цветами. Сопеспиан не стал устраивать поминальный пир — для этого ещё будет время, сейчас же у него было слишком много задач, требующих незамедлительного решения. Развлекать свою излишне честолюбивую и завистливую родню в его планы не входило. На следующий день он запретил себе вспоминать о сыне — о том, каким Грегуар был, каким мог стать, чем увлекался, о чём мечтал и к чему стремился. Погибший сын превратился в прошлое, оставив после себя пустое место и сухую, обжигающую ненависть к убийцам. Ненависть искала выхода, поэтому, когда ближе к вечеру вернулся посланный в лес на поиски пропавшего отряда слуга, Сопеспиан велел привести мужика сразу в главный зал Белых Стен. Мужчина — молодой лицом, но уже с седыми прядями в волосах — был бледнее мела, его заломленные пальцы мелко тряслись, зубы за перекошенными губами часто стучали, а в глазах застыл панический, животный страх. Так подстреленная мать-волчица смотрит, как охотники травят её щенят. Потребовалось влить в глотку крестьянина кружку густого крепкого эля, прежде чем он, наконец, заговорил дрожащим, срывающимся шёпотом: – Не ходите в лес, мой лорд. Небом, солнцем заклинаю: не ходите… Воистину говорят: этот лес проклят, страшное зло там обитает… Древние, злые силы, что нам неведомы, нам неподвластны… – Заткнись! – рявкнул Сопеспиан, не выдержав полубезумного бреда. – Что ты, баба суеверная? Рассказывай, что ты видел! Мужик весь съёжился, как будто громкий голос хозяина замка плетью хлестнул по голой спине. Втянул голову в плечи, с силой прижал кулаки к ушам и, зажмурившись, принялся раскачиваться взад-вперёд, так и стоя на коленях перед троном Сопеспиана. – Лес не простит, лес прогонит чужаков, лес не простит, лес ответит злом на зло… – Да он повредился умом, – поражённо прошептал управляющий, стоя за плечом Сопеспиана. Лорд недовольно дёрнул щекой. А крестьянин, неожиданно замерев, распахнул глаза и вперился в Сопеспиана тяжёлым, пьяным взглядом почерневших от безумия глаз. Придворный был прав: от увиденного в Паучьем лесу бедный мужик бесповоротно сошёл с ума. – Не ходите туда, мой лорд, не ходите, он вас погубит, они вас погубят, там зло сильное… – беспорядочно залепетал крестьянин, давясь словами и брызжа слюной. – Закройте лес, сожгите лес, поставьте стену и казните всякого, кто туда пойдёт. Потому что зло из леса зовёт людей. Лес погубит вас, они вас погубят… Неожиданно он замолчал, его голова неловко дёрнулась вбок. Глаза крестьянина, светлые, чистые, разломились, растрескались, подобно хрусталю от удара камнем, вмиг превратившись в остекленевшие глаза покойника. Грузно подавшись вперёд, мужик рухнул на пол лицом вниз. Из его рта потекла кровь. – Не подходить! – крикнул управляющий. Лорд Сопеспиан, уже поднявшись со своего места, послушно сел обратно, поднося платок к губам. Хотел было уже отчитать слугу за неуместные приказы, но промолчал. И в самом деле, кто знает, отчего умер этот несчастный прямо перед господским троном. Хорошо если сердце не выдержало ужаса — а если какое проклятие нашло несчастного в лесу? – Он же не один ходил? – с сомнением уточнил Сопеспиан. – Вернулся только он, – ответил его помощник. – Сказал, что должен передать… Он за этот день постарел на десять лет. Я его знал немного. – Протяжный вздох. – Хороший человек был. Ему и тридцати зим не было, а вон ты ж — виски седые стали. А ведь недавно только второй ребёнок родился… Подробности семейной жизни умершего молодого крестьянина Сопеспиана не интересовали. Поморщившись, он поднялся с трона. – Утром, при свете солнца, вынести из зала и сжечь, – приказал он. – До этого никого сюда не пускать. Где люди, что ходили с ним? – Вернулся только один. Знакомая злость клокотом поднялась внутри, вытесняя рассудок. Этот лес слишком дорого им обходился. Сопеспиан много лет мирился с его зловещим соседством, считая, что, если ты не трогаешь зло — зло не трогает тебя. Запрещал подходить к лесу, охотиться там — но закрывал глаза на походы крестьян по ягоды да валежник. Что такого должно было произойти, что за неделю лес поглотил уже более дюжины людей? – Завтра пригласите ко мне бедняков, что собирают в лесу ягоды, – велел он. – Почему-то они возвращаются живыми — пусть объяснят, почему. Пришло время мне самому зайти в чащу. – Разумно ли это, милорд? – У вас есть дети? – оборвал вопрос Сопеспиан. Управляющий стушевался. – А у меня забрали единственного сына. Я ни перед чем не остановлюсь, чтобы покарать его убийц, даже если ради этого мне придётся вырубить и сжечь весь лес. Но сперва я хочу узнать, с чем мы имеем дело. На следующее утро во внутреннем дворе собралась компания оборванцев из самых бедных крестьян, что жили при Белых Стенах. Сопеспиан запретил им подниматься в залы, и разговаривал с ними на улице, то и дело кривя рот и прикрывая нос платком, чтобы приглушить исходящую от бедняков вонь. Но слушал внимательно, не упуская ни слова. – Лес — он живой, мой лорд, – говорил молодой парень, из тех, что ещё не научился бояться старших. – Он знает, кто к нему идёт. Мы ходим — подбираем ветки, снимаем спелые ягоды с кустов, собираем грибы. Благодарим лес за его дары. Если к нему идти с добром, то лес добром и ответит. Парень был глуп, но основное Сопеспиан уловил. Крестьяне, глупые, наивные, не видели дальше простого собирательства, они не пытались рубить деревья или охотиться на живность — непростительная ошибка, что совершил Грегуар. Поэтому, ещё до полудня, лорд Белых Стен переоделся в простое платье, вооружился скрытым кинжалом, и, взяв с собой всего одного охранника, вооружённого лёгким луком и коротким копьём, вместе с крестьянами, превозмогая презрение и брезгливость, ступил под сень деревьев. – Чужой, чужой, чужие, – сразу услышал он в шелесте листвы. -- Пришли чужие, умрут чужими… Сопеспиан замер. Потусторонний шёпот мурашками прокатился вдоль позвоночника, вызывая чувство противного липкого холода, смолой затёк в уши, пеплом осел на языке. Не в силах сдержаться, телмаринский лорд обернулся — но, ожидаемо, никого не увидел, кроме пришедших с ним крестьян. Те, скрестив на груди ладони, мелко кланялись в пустоту и что-то беззвучно шептали. Смотреть, как молодые, здоровые, крепкие мужики мелко лебезили перед прозрачным воздухом, было столь же противно, сколь и смешно. – Да они все блаженные, – не сдержался Сопеспиан, презрительно отворачиваясь. Всё тут же стихло. Замерла листва, затихли щебечущие в ветвях птицы. Казалось, лес услышал слова телмарина и прислушался, ожидая дальнейших обвинений. Сопеспиан нутром чувствовал, как на него устремлены сотни, если не тысячи чужих глаз — только, обернувшись, он опять никого не увидел. – Чужой, чужие, чужой, – раздался шёпот прямо над ухом. – Зачем пришли, зачем привели… Стараясь не шевелиться, мужчина потянулся к скрытому в рукаве кинжалу, взглядом показывая стражнику, чтобы тот тоже был наготове. Но не смог и пошевелиться — тот молодой крестьянин, что не боялся старших, цепко схватил его за запястье. Сопеспиан уже хотел разгневаться, отчитать мужика за столь оскорбительное поведение — но замер. Парень смотрел на него уверенным снисходительным взглядом не по годам мудрого старца, и, казалось, стал даже выше ростом. – Не надо, мой лорд, – с нажимом проговорил он. – Не гневите лес. Мы здесь — гости. Не приходят в чужой дом с оружием. И было в его словах и тоне что-то такое, что заставило влиятельного лорда послушаться, покорно разжать пальцы с рукояти кинжала и выдохнуть, примиряясь с чужими правилами. – Часто бываешь в лесу? – спросил он. – Бываю иногда, – туманно ответил парень, пожал плечами, и, словно вспомнив, с кем он говорит, поспешно отступил, выпуская руку своего господина. – Мой лорд. Хожу по грибы. – Как тебя зовут? Я не помню тебя при дворе. – Освелл, мой лорд. Сансон — мой двоюродный дядька, он меня и научил лесным тропам. Сопеспиан ещё раз оглядел парня. Телмаринской крови в нём, видимо, было немного — слишком светлые у того были волосы, да и серые глаза у их народа встречаются нечасто. Но если мальчишка знал лес лучше прочих, глупо будет наказывать его прямо посреди недружелюбных чужих угодий. Всегда можно выпороть его по возвращении в замок. – Тогда веди, – приказал Сопеспиан. – Но голову снесу, если вздумаешь нас обмануть. Угроза не испугала Освелла. Какое-то мгновение он даже оценивающе рассматривал лорда Белых Стен, словно советовался сам с собой, стоит ли повиноваться приказу, но потом кивнул и сцепил руки за спиной. «Для простого крестьянина в нём слишком уж много гонора», – подумал Сопеспиан. Надо спросить у Сансона, откуда взялся этот его внучатый племянник. – Не трогайте оружие, мой лорд, – сказал парень. – И старайтесь не шуметь. Говорите шёпотом, не ломайте деревья, не рвите цветы. И если увидите каменных истуканов — обходите их стороной, не тревожьте их. – Каменных истуканов? – переспросил гвардеец. – Что ещё за несуразица? – Фигурки в виде людей или животных, – пожал плечами Освелл, как будто слышал такой вопрос каждый день. – Говорят, это могут быть древние нарнийские божки, что до сих пор живут в лесу. – Каменные божки? – не выдержал и расхохотался Сопеспиан. – Что за… Но осёкся, когда Освелл, недобро сверкнув светлыми глазами, приложил палец к губам, приказывая не шуметь. – Это древний лес, мой лорд, – проговорил он. – Людей не было здесь много столетий. Кто знает, какие тайны он скрывает… Сопеспиан сердито мотнул головой, но не стал спорить. Он всё равно думал, что в гибели людей в лесу виноваты контрабандисты, беглые преступники — да кто угодно, только не какие-то мифические потусторонние силы. Но если крестьянам так проще — он не станет их разубеждать. Они направились в чащу леса вслед за Освеллом. Тот шёл медленно, то и дело останавливаясь и прислушиваясь, иногда касаясь растений, что-то разглядывая на листьях, изредка так низко склоняясь над землёй, что, казалось, принюхивался к траве под ногами. Будто время прекратило своё движение. За высокими кронами деревьев не было видно солнца, и кое-где проглядывающий небосвод был единого серо-голубого цвета. С каждым шагом дышать становилось всё тяжелее, воздух будто наполнялся влажной июльской жарой, вытеснявшей сентябрьскую прохладу, и постепенно все расстёгивали куртки и развязывали шарфы. Но вместе с тем и отступал страх. Крестьяне негромко переговаривались между собой, то и дело вставляя скабрезные шуточки, кто-то из них умудрялся подбирать валежник, складывая его ровными кучами каждые сто шагов, другие успевали рвать чёрные ягоды с высоких раскидистых кустов. – Они проходили здесь, – сказал Освелл, остановившись на небольшом пролеске. Не стал уточнять, кто именно — но это было и неважно. Ощущение надвигающейся катастрофы давило на голову и сжимало когтистыми пальцами затылок. Сопеспиан чувствовал, что дышать становится всё тяжелее. К запаху леса — мокрой земли, незнакомых трав, прелой осенней листвы — примешивался омерзительный, так хорошо знакомый привкус железа. Казалось, сам воздух вокруг них был пропитан кровью. Влаги в воздухе становилось столько, что она противной липкой испариной оседала на коже, впитывалась в одежду, намертво приклеивая ткань к взмокшей спине, проникала в нос и забивала лёгкие, заставляя кашлять и задыхаться. – Не ходите дальше, мой лорд, не ходите! – вдруг раздался крик одного из крестьян, что шли чуть впереди. – Зря мы пришли в этот лес, уходите… Мужик был белее мела; в его глазах застыл панический ужас. Он пытался ещё что-то сказать, но мог только беззвучно открывать и закрывать рот, как вынутая на сушу рыба. – Прочь, прочь… – шептал он, и, словно слепой, на негнущихся ногах направился прямо через лес, не разбирая дороги. – Прочь, прочь, чужой, чужие… – казалось, шептали вековые деревья вокруг, но их заклинания нельзя было разобрать. Это не было звуком, это было чувством — тем, что пробиралось к самому сердцу, навеки замораживая кровь. Сопеспиан кивнул своим людям, чтобы мужика поймали и, по возможности, привели в чувство. Освелл бросился исполнять приказ, а сам лорд в сопровождении гвардейца прошёл вперёд, чтобы посмотреть, что же так испугало крестьянина. И понял, что стоило послушаться его предупреждения и немедленно развернуться и оставить лес. Вопросы, откуда пахло кровью, мигом отпали. Перед ними открылась небольшая круглая поляна, со всех сторон окружённая частоколом тонких молодых осин. Деревья росли столь плотно, что увидеть, что было за ними, не представлялось возможным. Но зато было прекрасно видно огромный, древний, раскидистый дуб, что рос прямо по центру поляны, накрывая её своей кроной, подобно купольному своду. Сквозь начинавшую желтеть и краснеть листву пробивался яркий солнечный свет, затапливая поляну золотом. Казалось, за исключением цветных листьев, осень никак не коснулась этого удивительного места: трава всё ещё была сочного светло-зелёного оттенка, над частыми цветами вились насекомые, здесь было тепло и спокойно… И вся эта идиллия была залита кровью. Сопеспиан, холодея, поднял взгляд на крону дуба и пошатнулся, едва не упав. То, что он сначала принял за красные листья, было ошмётками человеческих тел, растерзанных с нечеловеческой силой и жестокостью и нанизанных на изломанные ветви. Можно было разглядеть куски одежды, черты лиц несчастных убитых, кое-где до сих пор капала кровь, хотя, казалось бы, столько времени уже прошло… Во имя неба! Кто, какая сила способна на такое? – Освелл! – закричал Сопеспиан, резко разворачиваясь и широкими шагами покидая жуткую поляну. – Уводи нас из леса! Живо! – Не кричите, мой лорд, – сразу же встрепенулся парень. – Мы и так достаточно потревожили лес… – Я тебя высеку прямо на месте, если ты ещё раз укажешь мне не кричать, – с безумием в голосе прошептал Сопеспиан. – Прочь из этого леса. Немедленно. Взгляд молодого крестьянина скользнул за плечо лорду, словно ему было любопытно, что же такое скрывали деревья, что все как один стремились покинуть лес. Но, не став задавать вопросы, он с кивком развернулся и направился сквозь чащу, по одним ему ведомым признакам угадывая дорогу. Сопеспиан шёл за ним, как в тумане. Перед глазами до сих пор стояла страшная картина раскидистого дуба с нанизанными на ветви человеческими телами, и солнечный свет, пробивавшийся сквозь листву, своей неуместностью только добавлял леденящего потустороннего ужаса. Нет, на такое не способен человек. Кто бы ни устроил эту резню, это были не люди. ~~~~~ Новостей с востока не было с того дня, как Сопеспиан убыл из королевского замка, и Мираз выбросил происшествие в приграничном лесу из головы, абсолютно уверенный, что всё совсем не так серьёзно, как выдумал его приятель, убитый горем от преждевременной кончины сына. Мало ли, кто шастает вдоль их границ. Сопеспиан лично должен был внимательнее следить за лесом, не спихивать эту обязанность на бестолкового Грегуара, чтобы самому постоянно находиться при королевском дворе, желая показать свою значимость. Дел было слишком много, чтобы отвлекаться на какие-то мелочи в дальних уделах. Договор со Звёздными островами, приближающаяся королевская свадьба, время сбора налогов, бесконечные распри между мелкими лордами, считавших себя столь важными, что обращались со своими прошениями напрямую к королю, тревожные донесения шпионов из Калормена о том, что Тисрок готовится заключить неожиданный союз, только вот никто не может сказать, с кем, да и о ежегодной королевской охоте не стоит забывать. Вряд ли получится провести охоту в степях Белых Стен. Хоть Сопеспиану и не хватит самоуважения отказать королю в своих угодьях под поводом траура по сыну, Мираз не был готов везти королевский двор туда, где только что неизвестные безжалостно убили сына вассала с друзьями и свитой. Прочие лорды, почувствовав наживу, как падальщики — раненого волка, тут же завалили канцелярию приглашениями провести охоту у них; пожалуй, стоит передать эти письма Каспиану, пусть мальчишка лично выберет, где будет предаваться утехам в этом году. Жаль, конечно, что лорд Раманду забрал свою дочь обратно на Звёздные острова. Леди Лиллиандиль стала бы несомненным украшением охоты, даже если бы и не участвовала в гонке. А вот новости из Калормена заставляли тревожиться. Что ж это за такой союз готовится заключить Тисрок Ардиб, о котором телмаринские шпионы никак не могли узнать? Чем это грозит Телмару? Нет, с Калорменом у них уже не одно десятилетие поддерживался какой-никакой шаткий мир, спасибо Каспиану Шестому, но недооценивать богатого, воинственного и злопамятного врага не стоило. – Его величество ожидает вас, – доложил паж у дверей, когда Мираз подошёл к своему кабинету. Ожидает? Любопытно. Каспиан редко сам приходил к дяде. Обычно принцу-регенту приходилось подолгу разыскивать короля, чтобы получить аудиенцию, или же Каспиан сам посылал за ним, прося встретиться в каком-нибудь совершенно не подходящем для решения государственных вопросов месте — вроде конюшен или тренировочного манежа. Что могло понадобиться королю сейчас? Мираз кивнул пажу, приказывая открыть дверь, и прошёл в свой кабинет. Каспиан, одетый только в свободную рубашку и удобные брюки, сидел в его кресле, бесцеремонно закинув ноги на стол. Принц-регент поморщился, отметив на высоких сапогах для верховой езды засохшую грязь, и окинул кабинет взглядом. В камне ярко горел огонь, а рядом, и правда, валялась кожаная куртка с золотым кантом, хлыст и плотные перчатки. Значит, король прибыл сюда сразу из конюшен — он всегда сам отводил своего коня Адаманта и сам рассёдлывал, не доверяя грумам или просто наслаждаясь таким простым занятием. По части верховой езды мало кто из телмаринов мог тягаться с королём. – Ваше величество, – степенно поклонился Мираз. В рабочих кабинетах и официальных залах они всегда придерживались строгой иерархии. Это в личных покоях они могли быть любимыми дядюшкой и племянником, здесь же они были королём и его правой рукой. Мираз махнул рукой пажу, приказывая оставить их с королём наедине. Юноша послушно скрылся в коридоре, закрыв за собой двери. – Любопытное письмо. – Король, к облегчению Мираза, снял ноги со стола и выпрямился в кресле, взмахнув зажатой в пальцах бумагой. – Почему мне не доложили? – Не доложили о чём, ваше величество? – сощурился Мираз. Сегодня он ещё не видел корреспонденцию. Что такого могло поступить, что так заинтересовало короля? Неужели новое донесение из Калормена? Королю только дай повод организовать военный поход. Уколола досада на самого себя — всегда же рано утром знакомился с корреспонденцией, уже потом решая, что из поступивших писем достойно внимания короля. А сегодня согласился позавтракать с послом Доснии, потом потребовала аудиенции гильдия судей, что уже третий месяц пытается добиться встречи с королём, потом сделал непростительную ошибку и зашёл к сыну — и в итоге до писем в своём кабинете дошёл уже ближе к полудню. И наткнулся на племянника-короля. – Об убийстве того хлыща Грегуара из Белых Стен, – припечатал Каспиан. И добавил с плохо скрываемым превосходством, что узнал об этом раньше своего всемогущего дяди: – И ещё полусотни людей Сопеспиана, отправившихся на его поиски. Проклятье! Мираз в два шага оказался у стола и вырвал из рук короля письмо. Сомнений быть не могло, писал Сопеспиан, почерк своего старого приятеля принц-регент очень хорошо знал. И то, о чём писал лорд Белых Стен, Миразу решительно не нравилось. Тёмные силы, многочисленные убийства в лесу, сошедшие с ума и запуганные крестьяне, кровавые расправы над мирными людьми. Нет, Мираз вполне допускал, что убитый горем отец мог преувеличивать или, что тоже нельзя было отрицать, повредиться умом, но от того, как он описывал внезапную смерть егеря в тронном зале Белых Стен или усеянную трупами солнечную поляну посреди Паучьего леса, кровь стыла в жилах. А Мираз достаточно хорошо знал Сопеспиана, чтобы понимать, что на такие выдумки ради королевского ответа у того не хватит воображения. – Что за ахинею он там пишет? – поинтересовался Каспиан, поняв по движению глаз своего дяди, что тот дочитал письмо. – Какие-то кровавые обряды, наговоренные смерти, тёмные силы — да мне в детстве нянька не такие захватывающие сказки рассказывала. Что там произошло? Принц-регент осторожно сложил письмо и выдохнул, собираясь с мыслями. – Лорд Сопеспиан, я уверен, преувеличивает, – заговорил он. – Нельзя его винить, он потерял единственного сына… – И я всей душой ему сочувствую, – хмыкнул Каспиан, показывая, что ему дела нет ни до Сопеспиана, ни до смерти его сына, а вот загадочные убийства в лесу интригуют. – Как он погиб? – Отправился на охоту в Паучий лес, – скривился Мираз. – Им было мало улова в степях, и они решили уйти за границу. – Паучий лес — запретная территория, – нахмурился Каспиан. Естественно, не один год участвуя в охотах, устраеваемых в угодьях Сопеспиана, король прекрасно знал, где расположены границы и почему их нельзя пересекать. – И лорд Грегуар жестоко поплатился за то, что нарушил запрет, – согласился Мираз. На самом деле, с этим он согласен не был. Ни одна охота, пусть даже в чужом лесу, не стоила жизни молодого благородного юноши. – А все остальные, видимо, поплатились за его безрассудство, – фыркнул Каспиан, поднимая со стола очередное письмо. Но, видимо, оно не заинтересовало его так сильно, как послание от лорда Сопеспиана, и бумага быстро вновь оказалась на своём месте среди вороха себе подобных. – Он просит разрешения ввести в лес армию. Мираз не спешил отвечать. Ещё раз окинул длинную фигуру племянника, удобно устроившегося в его кресле, и решил довольствоваться креслом посетителя, сев перед столом. Конечно, Каспиан не мог не обратить внимание на потенциальную возможность военного конфликта. Во имя неба, да с кем там Сопеспиан воевать собрался? То он пишет о тёмных силах и злых духах, обитающих в лесах, то настаивает на военном решении, как будто гипотетических контрабандистов и беглых каторжников можно отловить силами армии… – Лес — уже не территория Телмара, – покачал головой Мираз. – Не стоит вести туда армию. – Сопеспиан, – Каспиан взмахом руки указал на письмо, так и зажатое в пальцах принца-регента, – так не думает. Ты знал про Грегуара? – Он рассказал мне на пиру по случаю твоей помолвки с леди Лиллиандиль, – признался Мираз. – Я не хотел тревожить тебя такой мелочью в такой день. – Очевидно, не такая уж это и мелочь, – скривился король. – Что предлагаешь? Мираз прищурился, глядя на племянника. Очевидно, король уже принял какое-то решение, и теперь лишь ждал его ответа, чтобы понять, насколько их мысли совпадают. Это была скользкая дорожка — переспорить короля никогда не удавалось: если он принял какое-то решение, то следовал ему до победного, пусть Мираз и остальные лорды и были не согласны. Если Каспиан поддержит Сопеспиана и даст добро на военную операцию в лесу, то отговорить его не получится и всем советом, а последствия могут быть непредсказуемыми. – Не стоит вести войска туда, где мы даже не знаем, с чем столкнёмся, – медленно заговорил Мираз. – Убиты уже столько людей, но нет ни единого предположения, кто были эти убийцы. Я не верю в лепет крестьян, что это какие-то тёмные духи, но… – Но, кто бы это ни был, они убивают наших людей, – перехватил Каспиан. – Я думаю, мне самому стоит поехать в Белые Стены и посмотреть, что там происходит. Проклятье! Из всего, что можно было придумать, Каспиан выбрал самый безумный вариант! Хотя — на что он рассчитывал? Мальчишка никогда не мог остаться в стороне, будь это военная стычка с тем же Калорменом или непонятные убийства на востоке. – Думаешь, это разумно? – Сопеспиан явно намерен вести войну с лесом, – пожал плечами Каспиан. – Что бы ни произошло в лесу, стоит остановить его от необдуманных поступков. Я не верю в его россказни про тёмную магию и злых духов, но кто-то стоит за этими зверствами, а Сопеспиан сейчас явно не в том состоянии, чтобы искать правду. Пожалуй, мне стоит самому взглянуть на происходящее в этом лесу. Мираз похолодел. Если до этого он думал, что Каспиан всего лишь планирует лично привести армию по просьбе лорда Белых Стен, то теперь становилось понятно, что молодой король скорее хочет разобраться в непонятной истории. А отправлять короля туда, где только что убили с полсотни людей, было… опрометчивой идеей. – Я не считаю это разумным, – честно сказал Мираз. – Слишком рискованно. Мы не знаем, с чем имеем дело — и ты хочешь влезть в самую гущу? Уверен, с преступниками Сопеспиан сам в силах справиться. – Вырубкой и сожжением леса? – Каспиан кивнул на письмо в руке дяди. – Мы не знаем, кто стоит за этими убийствами, но, ещё раз напоминаю: лес — уже не земли Телмара. Хочешь, чтобы он учинил разбой за пределами своих границ? Потому что, думаю, даже если мы запретим ему трогать лес, прямой запрет его не остановит. Ты должен понимать, на что пойдёт отец после гибели единственного сына. Дипломатии Каспиану не доставало, но давить на болевые точки он умел отменно, научившись этому от своего наставника Корнелиуса. Принц-регент отвлечённо подумал, что стоило отлучить учёного от двора ещё с десять лет назад. Слишком много влияния на короля было у странного низкорослого звездочёта, что умело прятал за напускной простотой и добродушием изощрённый ум и редкую даже для телмарин способность к интригам. – Переговорами эту ситуацию не решить, – покачал головой Мираз. – Лес, как ты правильно заметил, уже не наша территория, но с кем нам говорить об убийстве наших людей? Лес — ничья земля, он неподконтролен никому. Грегуар сам нарушил закон, перейдя границу. – Но с кем-то там говорить можно. – Тёмные глаза короля опасно сверкнули. – Пусть даже с духами. Если они способны на убийство — значит, они осязаемы и разумны. И я бы предпочёл лично увидеть, что за опасность затаилась у наших границ. Может, желание Сопеспиана уничтожить лес и не является таким глупым, как мы думаем. В словах мальчишки был толк. Пусть сейчас Телмар не вёл никаких войн, игнорировать подобное происшествие на собственных границах было нельзя. Внимание короля может сыграть совету на руку, если придётся срочно собирать армию. Сопеспиан, конечно, возгордится, что его трагедия воспринята столь серьёзно, что сам король решил разобраться в конфликте, но Сопеспиан — обычная пешка в дворцовой шахматной партии, пусть сам и мнит себя ферзём, уповая на свою давнюю дружбу с принцем-регентом. Леопарды не дружили с гиенами. – Ты хочешь взять армию? – уточнил Мираз, и прикусил язык. Подобный вопрос уже означал, что он даёт добро на поездку Каспиана в Белые стены. – Не думаю, что в этом пока есть необходимость, – покачал головой король. – Я возьму с собой отряд, но полноценное войско там не нужно. Мы не хотим начинать войну против леса, мы всего лишь хотим понять, с кем нам предстоит столкнуться. Это разведывательная миссия, а не военный поход. Честно, – он со вздохом зачесал тёмные волосы назад, – я бы предпочёл и вовсе в это не вмешиваться, но что-то мне подсказывает, что Сопеспиан так просто всё не оставит, и кто знает, каких глупостей он может натворить. Лучше с самого начала быть в курсе. Кто знает, чем это может обернуться в будущем. На миг мелькнула шальная мысль: а не могут ли убийства в Паучьем лесу быть связаны с тем загадочным альянсом, что готовит Тисрок Ардиб? Сейчас у Калормена и Телмара не было взаимных претензий — если не считать необъяснимую застарелую ненависть южного государства к землям, что раньше назывались Нарнией. Но даже Калормен был не столь вероломен, чтобы нападать на случайных охотников вдали от их собственной территории. И — без малейшего обвинения, без предупреждения? Мираз бы скорее поверил, что Грегуар и крестьяне наткнулись на тропы контрабандистов, логово преступников и просто стали жертвами внезапно вспыхнувшей из-за какого-нибудь пустяка драки. Нет, в этом Каспиан был прав: кто бы ни поджидал телмаринских крестьян в лесу, это не были простые отморозки, по которым плакала виселица. Страх перед лесом был неосознанным, впитанным с молоком матерей — он тянулся ещё с тех времён, когда телмарины впервые ступили на землю Нарнии, и тогда нарнийцы нападали из-под укрытий вековых деревьев. Лес был олицетворением опасности, синонимом страха. Со временем страх остался, но забылось объяснение ему. Мираз и сам не мог сказать, почему сторонится даже охотничьих лесов и чувствует себя неуютно в призамковых парках. Что ж, видимо, страхи перед лесом были не беспочвенны. И то, что юноши — Каспиан, Грегуар и их ровесники — стремились исследовать неизведанное, одновременно восхищало и пугало. – Будь осторожен, – со вздохом признал своё разрешение на очередную королевскую авантюру Мираз. – Понимаю, что бесполезно просить тебя не ходить в лес, но всё же постарайся быть осмотрительным. Когда ты отправляешься? – В день солнца, – кивнул Каспиан. – Я уже велел Глозеллю отобрать солдат. – Может, он отправится с тобой? – Не надо, я сначала хочу сам разобраться в ситуации. Если всё действительно настолько серьёзно, как пишет Сопеспиан, то вызову и Глозелля, – отмахнулся король. – А пока назначь на день золота встречу с представителями гильдии судей, – он кивнул на поданную сегодня утром, но так и не рассмотренную петицию, которую Мираз включил в остальную корреспонденцию и которая так и валялась на его столе. – Почему ты не сказал мне, что они уже которую неделю просят об аудиенции? – Они так и не объявили свои требования, – пояснил Мираз, своим презрительным тоном показывая, что он думает о почтенных законниках. – Я не хотел отвлекать тебя, пока они окончательно не сформулируют свои вопросы. – И от чего, по-твоему, ты мог меня отвлечь? Тёмные глаза на бледном лице опасно сверкнули. Каспиан редко напрямую вмешивался во внутреннюю политику, всецело полагаясь на дядю и преданных им лордов, но терпеть не мог, когда от него что-то утаивали. Мираз признавал, что его племянник мог бы стать великим королём — если бы тому хватало усидчивости и кропотливости бесконечно выслушивать советы лордов и разбираться в скучных формулировках официальных документов. Пока этого таланта молодому королю явно недоставало. Хотя и восторженного принца, полагающего, что королевская власть состоит только из победоносных военных походов, рыцарских турниров и торжественных приёмов, он уже перерос. Вернётся из Белых Стен — надо будет чаще привлекать его к заседаниям совета. Мираз всё же не вечен, а Муртаж ещё только через сколько лет сможет занять его место… – Уверен, встреча с гильдией ни к чему не приведёт, – скривился Мираз. – По-моему, они просто решили напомнить о себе. В последнее время поступает слишком много прошений о пересмотрах переговоров — может, пора что-то в их институте менять. Посмотрим, что они скажут. Если ты не против, я бы хотел присутствовать и на твоей встрече с ними. – Буду благодарен, – кивнул Каспиан и встал из-за стола. – Пока прикажи им обозначить свои требования письменно, я не хочу выслушивать их бессвязный бред, а все законники, по моему опыту, готовы часами говорить ни о чём, чтобы окончательно запудрить слушателям головы. Принц-регент усмехнулся. Что ж, в этом их с племянником мнение о судьях совпадали. – То есть ты признаёшь, что слушать их — то ещё испытание даже твоей королевской выдержки? – не удержался от сарказма он. – Клянусь, если какой-нибудь судья будет жаловаться мне на тяжбу о том, как корова зашла на соседский участок и там отелилась, под суд пойдёт сам судья, – хмыкнул Каспиан, подбирая с кресла у камина свою куртку. – Хорошего дня, дядя. Лорд Руп просил о встрече, а перед этим я хотел заглянуть к брату. Не буду более отвлекать тебя от дел. – Ваше величество, – встав со своего места, поклонился Мираз. Король покинул его кабинет. Паж закрыл тяжёлую дверь, но Мираз уже не обращал на это внимание. Стоило, в самом деле, разобраться с гильдией судей; потом, несомненно, о встречах попросят и другие гильдии, не столь важные и влиятельные. Потом надо переговорить с Глозеллем, проследить, кого генерал отрядит в Белые Стены. И, во имя неба, зачем королю понадобилось встречаться с лордом Рупом?