Часть 1
27 января 2023 г. в 19:50
Вокруг темнело. Не понять было, то ли это он отходит уже, то ли пожар дожирает остатки базы и огонь, не имея больше топлива, медленно гаснет. Фигура копошащегося напротив Чайлдса тонула в темноте, как сквозь вату он слышал какие-то слабые шорохи…или то у него в голове шумело? Взрывами его оглушило так, что он едва мог слышать механика, когда тот ещё пытался с ним разговаривать.
Бояться он перестал. Какой смысл в этом? Все равно он одной ногой уже в могиле. Даже нет. В целом склепе. Огромном холодном склепе, который со временем возведут вокруг их с Чайлдсом тел ветер и снега. И дай бог, чтобы ни один живой идиот не додумался их оттуда выкопать.
Ресницы обледенели. Отсветы пожара преломлялись через иней на них и мелькали перед глазами золотыми искрами. Дышать вымороженным воздухом было больно, поэтому он старался не делать глубоких вдохов. Но кроме этой боли никакой другой не было. Может, от того, что выпил почти бутылку виски, а может, от того, что тело уже промерзло так, что потеряло всякую чувствительность.
Невыносимо хотелось спать. Он так устал за эти несколько кошмарных дней. До смерти устал. Ему бы поспать хоть немного, но страшно было засыпать. Не потому, что проснуться уже не удастся, нет, страшно было заснуть навечно и всю эту вечность видеть во сне события, которые последними запечатлела память.
Он изо всех оставшихся сил старался держать глаза открытыми. Смотрел сквозь инеевую кайму на ресницах то в чёрное бездонное небо, то на Чайлдса, который точно уже не человек…ибо так долго не возятся на холоде, то на затухающий огонь. Смотрел, смотрел, не замечая, как обзор становится все уже, пока окружающий мир не превратился в мерцающую золотыми бликами узкую щель, а потом не пропал вовсе.
Вскинулся он буквально через пару секунд. Понял, что заснул, испугался, дернулся открыл глаза… и невольно ахнул. На улице был день.
Как?
Что?
Дезориентировано оглядевшись, он понял, что сидит на прежнем месте, Чайлдса напротив нет, а руины станции выгорели окончательно и теперь от них только тянутся столбы черного дыма. Прям как от норвежской, когда они туда прилетели.
Сердце тошнотно сжалось.
Чайлдса нет, сам он жив. До сих пор жив. Это значит…
Мог бы он ощутить, как эта дрянь его ассимилирует, пока валялся без сознания?
Видимо, не мог, раз ничего не заметил. Только холод стал ощущаться не так остро, а тело вроде бы стало немного подвижнее обледенелой коряги.
Пошарив рукой по груди и животу, он понял, что оружия у него не осталось ни какого. Ни тротиловых шашек, ни пирофакелов, ни пистолета — хреново. Прикончить себя быстро не удастся в случае чего.
И едва он об этом подумал, как этот случай, похоже, наступил. За бочками из-под горючего, возле которых он сидел, что-то упало, заскреблось и следом кто-то раздирающе закашлялся.
Сердце пропустило удар, тело само потянулось выглянуть, что там творится и он едва не вскрикнул, когда понял, что видит перед собой.
Вместо сигнальных вышек и заснеженных скал позади базы возвышалось четырёхэтажное здание длинного цеха — с большими трубами на крыше и мостовым краном, отходящим от него. На земле рядом были навалены груды какого-то хлама и зияла темным провалом большая яма, заполненная водой.
В предельной же близости от него самого, за ближним рядом пустых бочек на снегу корчился человек, мокрый до нитки и одетый совершенно неподходящим для Антарктики образом.