Disconnecting, Reconnecting, New

— Энанан~ Ты все еще работаешь над своей иллюстрацией? Эна вздохнула, потерев переносицу. — Да, Мизуки, как я и говорила тебе в течение последнего часа. — Но Энаааа, я думала, мы собирались поговорить! — Ты итак всё это время без умолку тараторила! — Но как насчет того, чтобы поговорить вместе? — Мизуки начала агрессивно постукивать по своему микрофону. — Ну пожалуйста, Энанан! — Амия, клянусь Богом, я тебя заблоки- Её прервал внезапный шум внизу. Эна повернулась на стуле, уставившись в стену, как будто она могла ей всё объяснить. Хлопнула входная дверь, и Эна услышала шаги, расхаживающие туда-сюда, прежде чем подняться по лестнице. Акито, должно быть, вернулся, но обычно он не был таким громким, особенно так поздно. Смех Мизуки раздался из динамиков её компьютера. — Ты? Да ни за что! — Ах, она, походу, не слышала. Эна пожала плечами и снова посмотрела на свой экран. Она всё никак не могла нормально нарисовать эти линии… — Не испытывай меня, — предупредила Эна, нажимая на вкладку, чтобы увидеть лицо Мизуки. Она нацепила ухмылку, сморщив нос в своей дурацкой, язвительной манере. — Ох, я тебя так испы- Из коридора раздался внезапный хлопок. Эна подскочила, чуть не упав со стула. — Что это было?! — спросила Мизуки, наклоняясь ближе к своей камере. — Ты в порядке? Эна положила руку на свое бешено колотящееся сердце. — Да, я в порядке. Мне кажется, это Акито. — Отоуто-кун? Он там что, фейерверки пускает? Эна бросила свирепый взгляд на свою камеру. — Не дурачься, а. — Но… это было не особо на него похоже. Может быть, ей следует убедиться, что с ним все в порядке, на всякий случай. — Я пойду скажу ему, чтобы он был потише. Повиси пока. — Ладно! Я буду ждать~ Эна выключила камеру, встала, потратив секунду на то, чтобы размять спину и потянуться, прежде чем выйти в коридор. Дверь Акито была закрыта, что Эна восприняла как хороший знак. Может быть, он пришел домой в наушниках и не осознавал, насколько громко себя вел. Такое случалось. Эна постучала в его дверь, нетерпеливо постукивая ногой по полу. Ответа не последовало. Это заставило ее забеспокоиться. Акито всегда отвечал, будь то устно или открывая дверь. Когда они были маленькими, он иногда стучал в ответ, просто чтобы позлить её. Единственный раз, когда он не ответил, был— Она резко втянула воздух. Нет, с ним все в порядке. Такого уже давно не случалось. Совершенно встревоженная, Эна приоткрыла его дверь. — Акито? — нерешительно позвала она, заглядывая в щёлку. Она ещё не вошла. Если её подозрения являются правдой, он мог бы взбеситься, если бы она торопилась. Из комнаты донесся звук, нечто среднее между скулежом и кашлем. «Ладно, хорошо. Он меня слышит», — подумала она, пытаясь найти что-то обнадеживающее в своей панике. — Я вхожу, — сказала она, приоткрывая дверь еще немного и проскальзывая внутрь. В его комнате творился хаос. Казалось, он все повалил на пол. Обычно в его комнате всегда был бардак, так что это не было чем-то слишком шокирующим, но сейчас он даже повалил свои дурацкие памятные вещички с RAD WEEKEND, что определённо было странно. Акито сидел в центре своей собственной разрухи, подтянув колени к груди и вцепившись окровавленными руками в волосы. — Акито?! — воскликнула Эна, застыв в дверном проеме. Что случилось?! Он свернулся калачиком еще плотнее. — Уходи! — выплюнул он, заметно дрожа. Эна не была уверена, было ли это потому, что он был напуган, или потому, что он пытался удержаться от того, чтобы не бросить в неё чем-нибудь. Вероятно, и то и другое. Эна тут же перебила его. — Ага, конечно. Я не оставлю тебя одного сейчас. — Она осторожно закрыла за собой дверь и вошла внутрь. — Я подхожу к тебе. — Н-н… не надо, — выдавил Акито, вцепившись в свои волосы. Должно быть, он уже делал это какое-то время, судя по тому, какими лохматыми они были. Он всегда так долго выпрямлял их по утрам, но ему никогда полностью не удавалось заставить их лежать ровно. Эна выругалась себе под нос. Ей нужно было заставить его прекратить это, прежде чем он серьёзно навредит себе. Она обошла беспорядок на земле так, как только могла, отодвинув в сторону несколько вещей, чтобы встать на колени перед своим младшим братом. Так мягко, как только могла, она сказала — Я собираюсь коснуться твоих рук. Эна двинулась прежде, чем он смог отстраниться, схватив его за запястья. Неудивительно, что он отпрянул с резкой гримасой, издав звук, близкий к рычанию, когда он попытался отбиться от неё. Она держалась стойко. Акито мог быть физически сильнее, но Эна была значительно более упрямой. Акито успокоился, как только понял, что Эна не собирается причинять ему боль, как он всегда делал, и она нашла время, чтобы осторожно выпутать его пальцы из волос. Он держал голову резко повернутой в сторону, так что она могла видеть только одну половину его лица. Она взяла его руки в свои, разглядывая царапины на его костяшках. «Это от глухих ударов», — подумала она, нахмурившись. — «Должно быть, он бил кулаками по стене». Она просто держала его за руки, терпеливо ожидая, пока Акито не уткнулся головой в колени и не заплакал. Эна знала, что он, должно быть, был смущен, учитывая его образ крутого парня, поэтому она постаралась не придавать этому большого значения. Она делала всё возможное, чтобы согреть холод в его пальцах, мягко напоминая ему дышать всякий раз, когда он снова начинал слишком заводиться. В её воображении, маленький Акито плакал точно так же, на его щеке был красный отпечаток ладони. Она не спросила, что случилось, потому что в этом не было необходимости. Она чувствовала то же самое множество раз в своей жизни — возможно, даже больше, потому что любила давать сдачи. Но Акито был другим. Он не сопротивлялся, по крайней мере, не таким образом. Он сидел и слушал, искренне и всецело впитывая все, что ему говорили, снова и снова прокручивая это в уме, пока не начинал верить в это. Иногда он мог сопротивляться, требовать доказательств, но если ему давали доказательства, какими бы шаткими они ни были, он им верил. Акито был слишком реалистом для своего возраста. Слишком похожим на их отца. Эна была идеалисткой, всегда тянувшейся к надежде. Акито этого не делал. Он ни в чём не искал надежды — похоже, он не думал, что она существует. Он смотрел на факты, и если факты были против него, то он принимал свои неудачи и двигался с ними вперед. Это беспокоило её. Он всегда беспокоил её. Когда они были еще младше, оба учились в начальной школе, ее заботы были более тривиальными: «Сделал ли он домашнее задание?» и «Не забыла ли мама приготовить ему обед?» и «Заводит ли он друзей?» Это было легко исправить. Она могла бы помогать ему с домашним заданием, она могла бы научиться готовить (она узнала, что ей тоже очень нравится готовить, что было бонусом), и она могла бы познакомить его с новыми людьми. Часть её всегда надеялась, что он ускользнет от внимания. В конце концов, он был вторым ребёнком и мальчиком, вежливым со взрослыми и незнакомцами, но в то же время таким ярким как личность. Эна должна была знать, что её желаниям не суждено сбыться. Её младший брат угасал. С каждым днем он становился все более сдержанным и серьёзным. Настороже. Он был настороже, и он был в ужасе, и Эна не могла помочь, потому что она боялась того же самого. Их родители были тенями в доме. Их мать бывала дома, но она часто отсутствовала, выполняя поручения или встречаясь с друзьями. Она заботилась о них ровно настолько, чтобы производить впечатление хорошей матери. Она покупала им праздничный торт, готовила ужин, поила чаем от боли в горле, но была отстраненной, и с ней невозможно было разговаривать. И это при условии, что она вообще была рядом. Слишком часто Эна оказывалась в роли матери. Их отец тоже был отстранённым, но в то же время слишком вовлечённым. Он проводил дни и недели в своей студии, притворяясь, что его детей никогда не существовало. Но когда он возвращался домой, он не давал им покоя. «Ребячество», — насмехался он над Эной, когда она уже чувствовала себя взрослой. «Сопляк», — насмехался он над Акито, когда тот уже был слишком силен. «Бездарные», — плевал он в них обоих, как бы усердно они ни старались ему угодить. Иногда он вообще не утруждал себя использованием слов. Эна тогда не знала, как помочь Акито, и ненавидела это. Больше всего на свете она хотела перезапуска. Она хотела увезти Акито куда-нибудь, где он мог бы быть слабым, а она могла бы быть неадекватной, и это не имело бы никакого значения. Она хотела бы быть старше, или сильнее, или достаточно храброй, чтобы попросить о помощи старшего, более сильного человека. Но она была всего лишь ребёнком, всего на несколько месяцев старше Акито. Она могла сколько угодно притворяться, что намного мудрее и опытнее его, но реальность была такова, что она знала столько же, сколько и он, если не меньше. Поэтому вместо того, чтобы действительно что-то изменить, она обняла его и пообещала, должно быть, в сотый раз, что однажды с ним больше никогда этого не случится. Что, когда он станет старше и крупнее, он сможет дать отпор или уйти, и с ним все будет в порядке. Акито тогда усмехнулся над ней. — Что случилось? — спросила Эна, хотя она знала, что только один человек мог заставить его так себя вести. — Акито, что случилось? Акито уже давно перестал плакать, и слегка приподнял голову, чтобы прижаться щекой к своим коленям. Не было никакого красного отпечатка руки. — Ничего страшного, — пробормотал он. — Возвращайся к своему видеозвонку. Эна почувствовала вспышку гнева. Как он смеет притворяться, что ничего не случилось?! Неужели он не доверял ей? Но с другой стороны… почему он должен доверять ей? Эна вообще не была сестрой Акито, по крайней мере, долгое время. Часто ей казалось, что они никогда по-настоящему не были братом и сестрой. Иногда они были товарищами, иногда врагами, иногда незнакомцами, но никогда семьей. Семьи здесь не существовало. Она не могла здесь существовать. — Я не уйду, пока ты не позаботишься о себе и не скажешь мне, что не так, — решительно ответила Эна. — Так что же произошло? — Уходи, Эна, — прорычал Акито. Она закатила глаза. Саркастически она протянула — О, так страшно. «Я хочу быть страшным», — прошептал по-детски маленький Акито, когда они сидели, прижавшись друг к другу, в шкафу Эны. Здесь было тише, меньше стресса для них обоих. Приглушенные звуки криков все еще просачивались сквозь пол. «Если я буду страшным, нас больше никто не тронет». «Ты никогда не будешь страшным, Акито», — прошептала в ответ Эна, балансируя умирающим фонариком на своих ушибленных коленях. «Ты слишком хороший». «Хорошие люди могут быть страшными», — утверждал он, теребя повязку на руке. Эна хлопнула его по руке, чтобы он остановился. Он свирепо посмотрел на нее и все равно продолжал ковырять её. «Я просто должен казаться страшным, вот и все». «Так что, ты собираешься вести себя плохо?» Акито пожал плечами. «Я не знаю. Может быть. Если это то, что нужно. Это же то, чем ты занимаешься, верно?» Эна сглотнула и посмотрела на паутину на потолке. «Нет. Я реально плохая». — Отвали! Я не хочу иметь дело с твоим дерьмом вдобавок ко всему остальному! — Акито ощетинился, снова борясь за свою свободу от хватки Эны. Если бы она была в более ясном сознании, Эна, возможно, поняла бы, что Акито перевозбужден, но была поздняя ночь, и Эна была вне себя от стресса. Её грудь сдавило от раздражения. Если Акито собирался быть таким, тогда ладно. Пошел он. Она отпустила его руки. — Моим дерьмом?! Я даже ничего не сделала! Акито горько рассмеялся. — Без шуток, Эна. Она стискивает зубы, сжимая руки в кулаки. — Акито, как я могу помочь тебе, если я не знаю, что не так? — О, да, как будто ты помогла бы, даже если бы знала. Не обманывай себя. — Я пытаюсь помочь прямо сейчас, разве нет?! Его дыхание стало прерывистым, и он ударил себя по ногам. Эна инстинктивно бросилась вперед, чтобы остановить его, и он отпрянул от ее внезапного движения. — Мне… МНЕ ПЛЕВАТЬ! — крикнул он напряженным голосом. Эна снова потянулась, медленнее. — Акито– Он отшатнулся и прогремел — НЕТ! ПОШЛА ПРОЧЬ! Только что они оба сидели на полу, а в следующее мгновение Акито поднял Эну и вытолкал ее из своего дверного проема. Ее ноги запнулись на скользком полу коридора, и она едва смогла удержаться у стены. О, черт! Эна бросилась, чтобы помешать Акито захлопнуть дверь у нее перед носом, прижавшись к ней плечом в тот самый момент, когда он захлопнул ее. Она поморщилась, изо всех сил пытаясь удержать носки от скольжения по полу. — Акито! — крикнула она, используя весь вес своего тела, чтобы удержать дверь открытой. — Не смей закрывать дверь прямо перед моим носом! — Оставь меня в покое! — крикнул он в ответ. Дверь поддавалась под давлением. — Нет! Ну почему ты… — Ее вопрос застрял у нее в горле. Эна впервые за эту ночь посмотрела на него как следует, мельком увидев его голову сквозь щель в дверном проеме. Вся правая сторона его лица распухла и покраснела, быстро синея, особенно вокруг глаза. Кровоточащий порез тянулся по линии его скулы до внешнего кончика брови. Красный отпечаток ладони. Она была так потрясена этим зрелищем, что совершенно забыла бороться за то, чтобы держать дверь открытой. Акито ухватился за эту возможность, захлопнув дверь и заперев ее с громким щелчком. Она едва ли даже заметила, ее пальцы поднялись, чтобы прикрыть рот. — О Боже мой, — прошептала она. — О Боже мой, Акито. Она не знала, что делать. Эна никогда не знала, что делать в подобных ситуациях. Она не была уравновешенной. Что мне делать?! У нее перехватило дыхание. «Хорошо. Хорошо. Успокойся, Эна», — сказала она себе, торопливо, дрожа, возвращаясь в свою спальню. Ее руки дрожали, когда она вернулась к своему столу, палец завис над кнопкой включения. Стоп. Сука. Она забыла отключить микрофон. — Эна?! — Лицо Мизуки заполнило ее экран. Неужели она слушала все это время? — Воу, ты выглядишь белее мела! Ты в порядке?! Эна рухнула на стул, борясь со слезами. Ей было все равно, слышала ли Мизуки ее и Акито или нет. Она просто испытала облегчение оттого, что не была одна. — Амия, — сказала она срывающимся голосом. — Мы можем встретиться в СЕКАЕ? — Прямо сейчас? — Эна кивнула. — Да, конечно! Вот, я включу песню для нас обоих. — Раздалось несколько щелчков. Мизуки продолжала что-то бормотать, явно пытаясь отвлечь Эну, пока из ее динамиков не полились вступительные ноты «Composing the Future». Она сидела, когда оказалась в СЕКАЕ, и Мизуки уже была там, чтобы заключить ее в объятия, расчесывая пальцами ее короткие волосы. У Эны перехватило дыхание. — Амия… — Ш-ш-ш, — успокаивала её Мизуки, покачивая Эну взад-вперед. — Все в порядке. Я тебя поняла. Я здесь, Эна. Эна всхлипнула, обнимая Мизуки за талию. — Амия, — снова сказала она, с трудом подбирая слова. — Это было… — Как она могла описать, как он выглядел? То, как он себя вел? — Это было реально ужасно. Я даже толком не знаю, что произошло. — Ей вспомнился ужин с их матерью несколько ночей назад — она очень, очень надеялась, что это не имеет к этому никакого отношения. Эна не хотела, чтобы музыка стала чем-то, чего Акито боялся так же, как она боялась заниматься искусством. — Я слышала крики, — посочувствовала Мизуки, не до конца понимая. — Отоуто-куну не хотелось разговаривать, не так ли? Эна покачала головой. — Это не то, что я имела в виду. Лицо Мизуки исказилось от беспокойства. — Он не причинил тебе вреда, не так ли? Я знаю, что он иногда ввязывается в драки в школе, но обычно он дерется только с настоящими чудаками– — Нет! Нет, Акито ничего со мной не сделал, — быстро сказала Эна. — Ничего подобного. Он бы никогда мне не навредил. Я имею в виду, он вытолкал меня из своей комнаты, я полагаю? Но он мне не причинил боль. Мизуки слегка расслабилась. — Прости, прости. Ты выглядела такой потрясенной, что я предположила худшее. — Она перевела дух. — Так… что же произошло тогда? — Он… он был… «И что ты скажешь, если кто-нибудь спросит о твоей челюсти?» — спросила Эна у Акито, помогая ему надеть рюкзак. На самом деле он не нуждался в помощи, но она не могла не любить его хотя бы немного. Она беспокоилась о нем. «Мне в лицо прилетел футбольный мяч, когда я тренировался», — пробубнил Акито, закатывая глаза. «Но это все равно глупо. Никто даже не спросит.» «Но могут», — сказала она, надевая свой собственный рюкзак, прежде чем взять за руку своего младшего брата. Она настояла, чтобы они держались за руки, когда они шли по городу, чтобы никто из них не заблудился. Она не хотела его терять. «Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности». Акито надулся. «Да, я знаю. Спасибо, Эна.» Это желание солгать жгло кончик ее языка. Она могла выдумать что угодно, и Мизуки поверила бы ей. Но… Амия смотрела на нее с таким искренним беспокойством. Конечно, она не предала бы ее доверие, если бы она доверилась ей. — Он был? — мягко подтолкнула Мизуки. — Я… Его лицо. — Дыхание Эны покинуло ее. Она не могла. Она не могла рисковать этим. — К-кто-то избил его. Это была полуправда, упущение информации. — Ох, Эна, — проворковала Мизуки, крепче обнимая ее. — Должно быть, это было действительно страшно — видеть, как твоего младшего брата ограбили. Эна кивнула, проглатывая горькую правду, которая так и норовила сорваться с ее губ. Она окрасила тыльную сторону ее десен в красный цвет. Красный, красный, красный. — Я уверена, что с ним все будет в порядке. Он крепкий орешек. — Мизуки вздохнула. — Но… дай-ка угадаю. Ты хочешь, чтобы я проводила его завтра в школу? Эне хотелось закричать. Его не грабили. Я не беспокоюсь об этом. Она прикусила язык. Она не могла этого сказать, поэтому просто кивнула Мизуки. Так было проще. Лучше. Оставалось всего несколько лет. Взгляд Мизуки смягчился. — Без проблем! Я бы все равно с удовольствием с ним встретилась, хотя жаль, что мне действительно придется идти на занятия. — Она вздохнула с притворным разочарованием. — Ну что ж. Эна невольно улыбнулась, шмыгнув носом. Она вытерла нос тыльной стороной ладони. — Тогда тебе, наверное, стоит поскорее лечь спать, — сказала Эна. — Ты же не хочешь встать уставшей утром. — Тьфу. Да, да. Как скажешь, мам. — Мизуки разорвала объятия. — С тобой все будет в порядке? Эна кивнула. Нет. — Со мной все будет в порядке, — сказала она. — Я думаю, я тоже пойду спать. — Ладно… Спокойной ночи, Энанан. — Спокойной ночи, Амия. Они обнялись в последний раз, прежде чем разойтись. Конечно, затем Эне пришлось также отключить Мизуки (снова), когда она посылала воздушные поцелуи в камеру. Дурында. Тем не менее, на сердце у нее стало немного спокойнее, зная, что за Акито присматривает Мизуки. Это было прекрасно. Может быть.