Алый демон: путь к свободе

Римская республика, около 75 года до н.э. Тёмное помещение освещалось лишь скудными лучами солнца, проникающими внутрь через узкое отверстие под потолком. Убранство было довольно скромным: грубый стол из дерева, на котором располагалась грязная миска, лежанка с тряпьём, что, очевидно, служило покрывалом, какая-то утварь. Всё это покоилось в тишине. Лишь только редкие звуки птичьего пения откуда-то снаружи разбавляли гнетущую атмосферу, что царила в этой каморке, лишённой радостей. Вскоре дверь отворилась. На пороге жилища стоял крепкий мужчина. Из одежды на нём была лишь набедренная повязка, что, впрочем, нисколько не портило его образ, а наоборот лишь обрамляло красоту его мускулов. Полумрак, царивший внутри, не позволил бы никому разглядеть его внешность в подробностях, однако было ясно одно: его послужной список, явно связанный с чем-то опасным, был богат. На груди и спине его украшениями были длинные шрамы, нанесённые скорее всего острым лезвием меча. На плече были видны следы удара плетью, относительно свежие. Лицо его было сурово, взгляд сосредоточен в незримой точке. Он шагнул вперёд и захлопнул за собой дверь. Очередной день борьбы за себя и за своё будущее был закончен.Борьбы за своё будущее, лишённое смысла. Будущее раба. Он лёг на постель, устремив свой взгляд в потолок. Обычное деревянное перекрытие. Сколько ещё ему отмерено? Как долго он будет вновь и вновь лицезреть свою каморку? Практически каждый день он рискует жизнью, чтобы продлить своё существование ещё на некоторое время, но стоит ли оно того? Его имя знали все: богатые и бедные, противники и почитатели. Всё потому, что он был лучшим. Тем, кто из всех схваток выходил победителем. Тот, кто лишал других жизни, ради того, чтобы не лишиться своей. Бои гладиаторов, беспощадное действо. Всё ради потехи тех, кто имел власть, кто правил всеми, видел себя рядом с богами. Не может же это продолжаться вечно. Рано или поздно он найдёт свою смерть. Рано или поздно его сразят. Его имя забудется. Его слава растворится в веках. Он исчезнет. Но есть и призрачная надежда. Надежда на то, что он выйдет. Выйдет победителем в очередной раз и на сей раз навсегда. Надежда, что ему позволят уйти из битв, уйти на волю. Но с каждым новым сражением эта мысль всё меньше и меньше цепляла душу воина. Боль и ярость заменяли её, вытесняли, заставляя ожесточённее цепляться за соломинку, что протягивали сильные мира сего в обмен на увлекательное зрелище, происходящее на арене. Свет из оконца стал медленно тускнеть. Пора готовиться к новому дню — к новой битве. Королевство Бельгия, 1840-е годы н.э. Ночь. На письменном столе посреди стопок книг стояла масляная лампа, что мягким светом освещала небольшое пространство вокруг. Комната не была большой, но всё равно в ней чувствовалось некое ощущение уюта. Окно было слегка приоткрыто, и оттуда в комнату проникали прохладные потоки ветра. Вряд ли от них можно было простыть, однако озябнуть — вполне, особенно, если быть легко одетым. Тем не менее, двух людей, что сидели у стола и что-то обсуждали, это не волновало. У одного из них в руках была записная книжка и перо, которым он иногда делал пометки на листах. — Карл, на мой взгляд, нам следует более развёрнуто представить положения о философии господина Людвига. Я прочитал их в твоём изложении и думаю, что они могут стать хорошим подспорьем для одной из глав. — Думаю, что ты прав, Фридрих. Тем не менее нам не стоит забывать о господине Георге и его диалектике. Учитывая, что я прошёл через круг его молодых последователей, было бы опрометчиво не воспользоваться полученными знаниями… Да и не стоит забывать, что его влияние до сих пор велико, отчего многие люди до сих пор «витают в облаках». — Нужно делать философию более практичной. — Я тоже об этом думал, — Карл перевернул страницу записной книжки. — Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его. — Очень точная формулировка. Я думаю, что в будущем она пройдёт красной нитью через множество наших работ. — Согласен с тобой, мой друг, — Карл бросил взгляд за окно, за которым уже господствовала ночь. — Сегодня мы с тобой засиделись. — Пожалуй, не буду стеснять тебя и Женни, я отправлюсь домой, — Фридрих встал со стула. — Полно тебе, ты знаешь, как мы к тебе относимся. Наша дружба — одна из ценнейших вещей, что есть на всём свете. Я думаю, что Женни поддержит меня. — И всё же я довольно загостился. Благодарю вас за тёплый приём, но мне нужно откланяться. В ближайшее время у меня запланировано много поездок, поэтому посещать часто вас не смогу. — Я понимаю. Успехов тебе, мой друг. — Спасибо. Держи меня в курсе о том, как идёт работа о немецкой философии, я тоже буду по мере возможностей писать тебе, как обстоят дела у меня. — Обязательно, Фридрих. Фридрих похлопал товарища по плечу и улыбнулся, затем взяв своё пальто. Проводив друга до выхода и распрощавшись, Карл вернулся к рабочему столу, на котором оставил горящую лампу и свои наработки. Женни и дети уже видели сны, но Карлу в эту ночь отчего-то не хотелось спать. Сев за стол и бросив взгляд на бумаги, он вновь зацепился взглядом за фразу, что была сказана им Фридриху. «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его», — проговорил он у себя в голове. По его телу пробежала лёгкая дрожь. В комнате стало прохладнее, хотя время было весеннее и холода должны были отступить. Он посмотрел на окно, что было приоткрыто. Видимо, сильный поток ветра сумел найти лазейку и проникнуть внутрь. Впрочем, это было заметно: края бумаг в стопках слегка колыхались под дуновениями воздушных волн. Карл подошёл к окну и затворил его. Ночная улица европейского города освещалась газовыми фонарями и была практически пуста. Под окнами проехал один экипаж и пара прохожих, одетых в одеяния скромного покроя, быстро прошли мимо. Ночная тишь навевала небольшую меланхолию, однако объятия Морфея не стремились увлекать молодого учёного. Карл отвернулся от окна, намереваясь вернуться к работе, прежде чем отправиться спать, однако отойти далеко он не смог. Непонятное чувство охватило его. Он замер на месте, ощущая, как по его телу вновь пробежала дрожь. Она была схожа с той, что он испытал до этого. Однако на сей раз окно было закрыто. Это не было похоже ни на что. Карл подумал, что утомился, однако ощущения некоего замешательства, но вместе с тем уверенности пронзили его. Через пару мгновений что-то заставило его обернуться и вновь посмотреть в окно. На противоположной от его дома стороне улицы, на мостовой стояла девушка в бежевом платье, простого покроя, довольно обыкновенного для представительниц небогатых, но и не бедных семей интеллигентов. Взгляд её алых глаз, контрастировавших с иссиня-чёрными волосами, был направлен на Карла. Она смотрела в его глаза. Тот быстро отвернулся, а затем вновь посмотрел на улицу, но девушки там уже не было. Теперь сон был явно необходим. Римская республика, около 75 года до н.э. Воин открыл глаза. Яркий солнечный свет, прорезавшийся сквозь узкое окно, извещал о том, что наступил новый день. День, который ничем не отличается от предыдущих. Будни убийцы, вынужденного заниматься смертью не по своей воле. Стук в дверь. Несколько ударов. Этот звук был знаком каждому обитателю заведения, в котором обитал гладиатор. Принесли еду. Гладиатор встал с постели и подошёл к столу, чтобы взять миску. Но прежде, чем он успел сделать это, дверь в каморку открылась. Через проём, слегка кряхтя, прошёл полноватый человек с заплывшим лицом. Он был облачён в белую тунику, в отдельных местах украшенную алыми полосами ткани. Да, это был определённо он, хозяин воина. — Вчерашний бой был превосходен, публика ликовала, — произнёс он со слащавой улыбкой на лице. Гладиатор ничего не ответил, смотря на непрошеного гостя спокойным взглядом, при этом держа в руке миску. — Я вижу, что ты собрался есть. Что ж, у меня для тебя есть две новости. Хорошая и ещё лучше. Воин продолжал смотреть на знатную персону, заметив, что у входа в жилище стоят двое вооружённых охранников, пристально наблюдавших за разговором. — Начну с хорошей. Я решил вознаградить тебя за исправную службу и столь прекрасные бои, которые ты устраиваешь. Посему после следующего боя ты обретёшь то, чего желаешь. — Чем я обязан такой великой милости, мой повелитель? — воин положил миску на стол и покорно опустил голову. — Благодарить стоит не меня, а тех, что выбрали тебя, — тот наигранно смутился, — но я очень горд, что в моей школе есть такой воин как ты. — Все мои старания направлены лишь на победу, мой повелитель. — Превосходно. Что ж, за вчерашнее действо я решил вознаградить тебя более обильными кушаниями. Но не расслабляйся, с сегодняшнего дня тренировки будут более усиленные. — Ваше слово — закон, мой повелитель, — спокойно произнёс воин, вновь склонившись. Гость же развернулся и ушёл, оставив гладиатора вновь одного. Еда вскоре была выдана, после чего воин принялся завтракать. Впереди его ждал день, когда надежда вновь вернулась в его сердце. Королевство Бельгия, 1840-е годы н.э. «Совпадение изменения обстоятельств и человеческой деятельности может рассматриваться и быть рационально понято только как революционная практика», — Карл перечитывал про себя те записи, которые он сделал несколько лет назад. Они попались ему на глаза случайно. На тот момент он задумывал их как наброски к предстоящей работе, которую он и написал спустя небольшое время. Хотя в целом труд был довольно интересен, его публикации не суждено было состояться: никто не хотел браться за её издание. Что ж, возможно, когда-то она увидит свет, но сейчас следует сосредоточиться на других работах. Эта была полезным опытом, в любом случае. Карл отложил свои прежние записи. Сейчас на его столе, освещённым естественным светом солнца, покоились черновики нового труда, на сей раз заказанного. Одна тайная организация попросила его и Фридриха написать текст, который бы громко известил мир о том, что появилось наступает новая эпоха, которая положит конец временам угнетения и порабощения. Написание шло гладко, мысли ложились на бумагу одна за одной. Что ж, нужно не только обозначить собственные идеи, но и пройтись критикой по тем, кто мешает рабочим людям обрести истинную свободу. По тем, кто так или иначе играет на руку угнетателям. Всё это облачается в лаконичную и доступную форму, чтобы читающий это рабочий понимал, кого стоит сторониться, кто на его стороне, а кто враг его свободы. Фридрих вновь был в отъезде, в это раз в Лондоне, откуда он должен был вернуться с вестями от новых товарищей, что приняли их в свои ряды. Письма от него приходили достаточно регулярно. Товарищи из Союза были достаточно лояльны к Карлу, однако злоупотреблять этим было нельзя. Сроки поджимали, но текст словно что-то упускал. Подвергая критике мнимых сторонников рабочих, Карл постоянно наталкивался на мысль, что начало текста должно остаться яркой мыслью в голове каждого, кто будет читать это произведение. Пусть даже он увидит только начало или не будет дочитывать до конца, но первые фразы уже должны донести до читателя смысл всего. Ведь будущее, которое он чувствовал… Оно должно открыться всем. Но вдохновения не приходило. Вновь и вновь он заходил в творческий тупик. Видимо, разуму нужен отдых. Необходимо пройтись по улице, очистить ум для притока свежих мыслей, что было тут же сделано. Карл подошёл к Женни, что сидела в другой комнате и занималась с детьми, поцеловал её и предупредил, что ненадолго выйдет прогуляться, чтобы отвлечься от работы. Та кротко улыбнулась и кивнула, понимая тяжесть дум своего супруга. Время было холодное: зима начинала входить в свою силу, первый снег ложился на улицы столицы небольшой европейской страны, а порывы ветра пронизывали, что грозило довольно неприятными последствиями для тех, кто прогадал с одеянием. Карл же оделся по погоде, хотя прохлада так и иначе приносила некоторый дискомфорт. Прогулка была довольно спокойной: походив некоторое время по мостовой, мыслитель завернул в небольшой парк, в котором было не очень много людей. Оно и ясно, была середина дня многие находились за рабочим местом, а зажиточные граждане и аристократы также были погружены в дела. Оживление должно было произойти вечером. Тем не менее, меньшая концентрация публики позволила Карлу очистить свой разум от противоречивых мыслей о том, как ему лучше всего сформулировать лозунги в его работе. По краям парковой аллеи были расставлены скульптуры, иллюстрирующие исторические события разных эпох, точнее исторических личностей, словно извлечённых из привычных им условий обитания и помещённых в каменную оболочку. Проходя мимо статуи, что явно была посвящена людям Античности, Карл почувствовал на себе чей-то взгляд. Чувство слежки было отчётливым и отчасти даже отягощающим, но ни на что не похожим. Однако же, Карл вспомнил. Это было оно. То чувство, что он испытал тогда перед окном, когда увидел незнакомку на улице. Тот вечер исчез из его памяти, оставив за собой лишь страх и уверенность, уверенность в своём деле. Это было довольно противоречивое ощущение, однако может это и есть проявление диалектики единства несовместимого? Карл остановился и обернулся. Позади него на скамье сидела молодая девушка элегантного вида, что смотрела на него своими ярко выделяющимися красными глазами. Её очи выражали крайний интерес, который, правда, нельзя назвать романтическим. Он не был и корыстным. Скорее, он чем-то напоминал одержимость. Будучи человеком воспитанным и, как подобает исследователю, любопытным Карл решил подойти к незнакомой особе. Она была достаточно привлекательной, её короткая стрижка гармонировала с острым подбородком и небольшим носом. По своему виду она явно казалась представительницей зажиточных слоёв. Её одеяние было полностью бежевое, лишь только пальто больше склонялось к сероватому оттенку, отдалённо напоминая одеяния более бедных людей. — Прошу меня извинить, мы с Вами не могли встречаться ранее? Я убеждён, что мне доводилось Вас видеть на одном из собраний «Союза»… — Карл приветственно поклонился, протянув руку дабы пожать её. — Вы не ошиблись, таинственный незнакомец, — дама спокойно положила ладонь в руку Карла, после чего продолжила, — не желаете ли пройтись по парку? — Я не… — Карл хотел было воздержаться от этого, ограничившись небольшой беседой, однако собеседница прервала его на вдохе. — Не беспокойтесь, Ваша супруга об этом не узнает. В парке вряд ли можно будет встретить кого-то, кто бы Вас мог выдать, тем более… — девушка поднялась со скамьи, и Карл словно машинально взял её под руку, — Я не испытываю к Вам романтического интереса. Вы, наверное, могли и сами это почувствовать. — Постойте, я хотел бы прояснить некоторые моменты, — Карл произнёс следом. — Прошу Вас. — Я помню, что некоторое время назад видел Вас на собрании своих… Коллег. Правда, тогда мне не довелось с Вами побеседовать, — продолжил учёный. — Безусловно, я помню то событие. — Позже Вы… — Ах, я, кажется, понимаю к чему Вы клоните. Прошу прощения за мои манеры, я не слишком привыкла к обществу людей. — Что-что, простите? — Карл присмотрелся к своей спутнице. — Позвольте я расскажу Вам, что на самом деле происходит в настоящее время. Решать Вам, что делать впоследствии, верить мне или нет. — Да, конечно, прошу Вас. — Мерси, прежде всего хочу спросить Вас. Вы, насколько я помню, отрицаете существование Бога и иных метафизических сущностей? — девушка посмотрела на Карла своими алыми глазами, отчего мужчина почувствовал нарастание жара. — Именно так. — Что ж, я имею смелость заверить Вас, что в данном аспекте Ваши изъяснения являются заблуждениями… Ибо я есть то, что является метафизической сущностью. Возникла небольшая пауза, после чего Карл скромно улыбнулся и ответил: — Прошу Вас. Если бы Вы были метафизической сущностью, то не существовали бы в реальном мире. Я бы не смог ощутить Вас физически, а тем более общаться с Вами. Наука пока что не располагает свидетельствами, подтверждения существования нематериальных сущностей. — Ох, слова настоящего учёного в пиджаке пролетарского покроя. — Благодарю… Ваше пальто тоже мило выглядит, — улыбнулся Карл. — Чувствую, что характерами мы можем не сойтись, — девушка вздохнула, наигранно поведя лицом в сторону. — Откроете же в чём Вы не согласны со мной? — Карл попытался вернуть разговор в прежнее русло. — Мне не хотелось бы вдаваться в подробности… Но прошу принять мои слова на веру. Так будет проще объяснить то, что почему мы в результате встретились. — К сожалению, будучи исследователем, я не могу принять на веру утверждение без достаточных доказательств его истинности, — схитрил Карл, поймав на лице спутницы лукавую улыбку. — Что ж, я Вас понимаю, Карл. Если Вы желаете доказательств, то нам придётся ненадолго отправиться в путешествие, в достаточно отдалённые края. — Всё настолько сложно? — Не беспокойтесь, мы вернёмся в полной целости и сохранности в этот же парк. Путешествие же будет по моим воспоминаниям. Готовы ли Вы его совершить? И помните, у Вас только два ответа: «Да» и «Нет». Впрочем, я думаю, что вопрос был риторическим. Карл чувствовал, что в гладких речах его спутницы таилась некая загадка и лукавство, однако распознать он их не мог. Его сознание пыталось вычислить, за что зацепиться и попытаться выбраться из сложного положения. Однако вместо мудрого оборота, который ему удалось придумать, с его языка сорвалось кроткое: «Да». Это его крайне сильно удивило. — Я так и знала, что у Вас будет такой ответ. Что ж, позвольте Вас проводить. После этого Карл словно погрузился во тьму. Римская республика, около 75 года до н.э. Тренировка шла своим обыкновенным чередом. Воин отрабатывал маневры и приёмы, которые он и так прекрасно знал. Тем не менее, любое лишнее повторение позволяло ему поддерживать своё мастерство. Такого же мнения придерживались и другие «воспитанники» лагеря, оттачивая своё мастерство на открытом, но ограниченном пространстве, что охранялось. На самом деле тренировка и день ничем не отличались от того, как он практиковался ранее. Однако в определённый момент он почувствовал себя странно. Будто страх пытался сковать его движения. Да, сила воли и желание продолжать тренировку позволяли ему с тем же упорством двигаться, однако назойливое чувство присутствие неизвестного и неосязаемого давало о себе знать. Вскоре со стороны входа на тренировочную площадку послышался шум. К основной массе гладиаторов охранники ввели девушек, одетых в схожую одежду. Их тела также были покрыты шрамами и иными следами схваток и борьбы. Видимо, женщины-гладиаторы. Странно, раньше в этом лагере тренировали только мужчин. Однако вдаваться в подробности воин не стал. Он продолжил тренировку, продолжая ощущать то неясное чувство, что игралось с его душой. С того момента прошла половина дня. Тренировки сменились небольшим отдыхом. Вскоре настанет черёд тренировочных боёв. Воин сидел в задумчивости. Он уже успел свыкнуться с ощущением, преследующим его с утра, однако всё равно понимал, что если такое продолжится, то результаты его боёв могут ухудшиться. Но вскоре ситуация прояснилась. Рядом с ним у стены присела женщина-гладиатор с весьма приятной внешностью и фигурой. Шрамов и следов боёв на её теле было несколько меньше, чем у других присутствующих, однако от этого её боевой вид нисколько не терял. Её короткие волосы отлично сочетались с островатым подбородком и изящными чертами лица. Даже удивительно, что она была среди воительниц-невольниц, а не среди наложниц какого-либо сенатора или другого знатного патриция. Выделяли её глаза. Взгляд из алых очей пробирал сильно, что, тем не менее, никак не смутило воина. Он встретился с ней взглядом, на что та улыбнулась. — Я вижу, ты довольно опытный боец, — её интонация была спокойной и звучала несколько вкрадчиво. — Моя жизнь это сражение за собственное существование, это всё, что я умею, — ответил гладиатор, переведя взгляд на других воинов, располагавшихся на площадке. — Хм, — в глазах молодой женщины сверкнул интерес. — Неужели ты не видал в жизни ничего иного кроме сражений? — Я борюсь с детства. Сейчас же я борюсь на потеху своим хозяевам. Но, возможно, это скоро закончится, и я смогу познать нечто иное в жизни. — То, что это закончится, это несомненно, — в голосе молодой девушки послышалась усмешка. — А кто будешь ты? — У меня нет одного имени. В прочем они не особо важны… Я ведь сама всё своё существование посвятила борьбе за жизнь. — Все мы связаны этим. Мы вынуждены сражаться в надежде на милость покровителей. — Нет, я не из таких людей. — А что же движет тобой? — Я жду момента, когда смогу сама скинуть ярмо, что надели мне на шею патриции. На некоторое мгновение между ними повисло молчание. Слова молодой воительницы отозвались в душе воина, сменив внутренний страх на сомнение. Неужели он думал не о том? — Что же, ты прав, что скоро всё кончится, но я бы не верила патрициям. Мне пора возвращаться к тренировкам. Ты найди меня, если появятся вопросы, — её глаза словно сверкнули, отчего в душу воина закралось подозрение о том, что человеческое в ней лишь прикрытие. Между тем, странное чувство из его души словно вымылось. Движения оружием стали вновь чёткими и уверенными, а тренировка прошла даже лучше, чем он ожидал изначально. Что же всё-таки это было? Определённо боги обратили внимание на него. На следующий день череда тренировок была прервана хозяином школы гладиаторов, который объявил о том, что вскоре наиболее одарённые гладиаторы сойдутся на арене в последнем сражении, после которого их судьба резко изменится. Многие воспрянули от этой вести. Надежда на свободу, что таилась в сердцах, начинала выходить наружу и всплывать на лицах. Воин тоже чувствовал это. Он оглядел всех остальных и понял, что не единственный ждал подобного момента, однако поодаль он заметил вчерашнюю собеседницу, что презрительно смотрела на патриция, заправляющего порядками в школе. Радость сменилась удивлением, а затем решимостью. Он подошёл к ней, отчего та саркастически улыбнулась. — Вижу, ты тоже внял сладким речам этого патриция? — Пока что я не вижу причин, этого не делать. Всё идёт к тому, что я могу больше не бороться за своё существование. — Мне не хочется тебя огорчать… Но под избавлением от этого, он имеет в виду твою смерть. Вы жертвы. — В каком это смысле? — Я видела, как он общался со жрецами, наведывавшимися в школу накануне. Они что-то говорили про некую церемонию и лучших представителей школы. Скорее всего, вы станете подношениями для богов. Воин не нашёлся чего ответить. — Посему вы и перейдёте в иное состояние. Мёртвое. — … — Если же ты не можешь чего-то сказать, то не мешай мне тренироваться. Я не намерена просто так отдаваться в их руки, — воительница собралась было уходить, однако воин её окликнул: — Сойдёмся в поединке. — Что? — та обернулась и посмотрела на него, слегка подняв одну бровь. — Мы сойдёмся в бою. Там мы выясним на чьей стороне правда. — А мне что с этого? — Если ты победишь меня, я пойду за тобой. Воительница наигранно хмыкнула, однако в её взгляде начал прослеживаться явный интерес. — Только лишь ты? — Нет. Вся школа поднимется в этом случае, я их подниму. — Вот как, а ты не боишься наказания? Поединки между мужчинами и женщинами не поощряются. — Это будет достойная цена за правду. — Будь по-твоему. И они сошлись в поединке. Он не стал надевать свой шлем, ограничившись лишь плечевым доспехом и щитом. Хватка его была тверда, а меч словно был продолжением его руки. Соперница же, явно будучи сторонницей честной схватки обладала тем же набором снаряжения. Звон мечей привлёк внимание остальных «воспитанников» школы гладиаторов. Зрелище завораживало: отточенные годами навыки Воина, его сила и опыт делали его движения чёткими и конкретными, что контрастировало со стилем воительницы. Она двигалась гибко, в некотором смысле даже интуитивно, отражая удары противника даже в некотором роде хаотично. Тем не менее, натиск ей удавалось сдерживать без видимых усилий. Её лицо изображало удовольствие от происходящего, а также явный азарт, в отличие от противника, что был сосредоточен. — Ты прекрасен как мастер своего дела, — произнесла она в пылу сражения, — однако шансов у тебя нет. Однако ответа не последовало, по крайней мере устного. Удары мечом продолжали искать брешь в защите противника, однако вместо этого привели воина к ловушке. Ловким движением, воительница выскочила в сторону после того, как Воин направил свой очередной удар в её сторону. — Но ты одержишь победу в другом, — послышался её голос из-за спины. Удар. Шок. Падение. Невозможно. Немыслимо. Воин лежал на земле. Меч воительницы был направлен на него и почти касался шеи. — Ты повержен, — её голос источал не столько укор или торжество, а сколько удовлетворение и уверенность. — Значит, твоя взяла, — воин произнёс это спокойно, поняв, что его прежнее убеждение и правда стоило не столько, сколько упорство этой воительницы. — Что здесь происходит?! Кто позволил вам сражаться?! — со стороны послышался возмущённый голос надзирателя, направлявшегося к толпе. Расступившиеся гладиаторы открыли его взору зрелище, которое повергло его в шок: один из сильнейших воинов школы пал в поединке с женщиной, тем более выглядевшей не самой сильной и опытной. — Сражения между женщинами и мужчинами запрещены. Вы оба будете подвергнуты наказанию! А остальные, живо вернуться к своим тренировкам! Иначе плетью получат все. — Хватит, — произнёс громко воин, вставая с земли. — Мы знаем, что за участь нам уготована. Мы забираем свободу. — Что?! Стража! — крикнул надзиратель, но в этот же момент головы его охраны, как и его собственная, упали наземь с плеч. Королевство Бельгия, 1840-е годы н.э. Карл пришёл в чувство на той же скамье, где он увидел красноглазую девушку. Она же сидела рядом с ним и с явным любопытством поглядывала на него. — Как Вам события моей жизни? Не правда ли увлекательны? — Постойте, мы же только что находились совершенно другом конце парка. — Да, но мне пришлось отвести Вас сюда, так как по пути Вы сильно увлеклись просмотром моих воспоминаний. Карл потёр собственные виски, всё ещё пытаясь понять, что произошло. На сон это не было похоже, так как всё ощущалось довольно натурально и правдоподобно. Он ощутил себя среди тех усталых и потерянных людей, вынужденно сражавшихся за своё существование. Его мировоззрение поколебалось. Тем не менее, сдаваться он не решался. — Полагаю, Вы применили нечто усыпляющее, пока мы ходили. Или что-то иное. Между тем Ваши речи могли направить мой сон в нужном направлении. — О, Боже, Карл, Ваши умозаключения меня только радуют. Вы настоящий учёный. Однако всё же я ничего не использовала кроме своих собственных способностей, — она кокетливо улыбнулась. — Позвольте узнать, что это за способности. — Я являюсь воплощением Демона свободы, его основной сущностью. — Прошу прощения… Как это понимать? — Карл недоумённо посмотрел на собеседницу, подумав в своём ли она уме. — Очень просто, Карл. Я, как и любой демон, воплощаю страхи человечества. В моём случае это страхи свободной жизни и отсутствия контроля за собой со стороны. — Допустим, даже если так. Я всё же придерживаюсь позиции отсутствия высших сил. Но продолжайте. — Люди по своей натуре противоречивые создания. Они вечно стремятся к разным концам дороги. С одной стороны, они не хотят быть зависимыми от других, а с другой, они боятся управлять своей жизнью самостоятельно. Они боятся принимать решения без оглядки на сильного, что стоит за спиной. Это можно назвать диалектическим противоречием? — В определённом смысле. — Так вот. Любой страх так или иначе направляет на действие. Человечество не может развиваться, не преодолевая их. — То есть, Вы направляете человечество на борьбу за собственную свободу? — Именно так. — Каким образом? — Сила любого демона приобретает влияние на материальный мир только посредством контракта с реальными людьми, что соглашаются стать проводником и пользователем силы демона в обмен за определённую жертву. — И какие же бывают жертвы? — Самые разные. От небольших изменений в образе жизни до отчуждения частей тела или вовсе жизни. Однако демон может менять плату в зависимости от своего отношения к человеку или его особенностей. — Довольно идеалистично. Учитывая сколько страхов, существует в мире, то демоны бы преследовали всех на каждом шагу. Ведь нет чёткой границы между страхами, они все субъективны и могут быть направлены на абсолютно разнообразные объекты. — Сейчас же это не есть самое главное, Карл. Я понимаю, что моё существование можно поставить под сомнение или вовсе опровергнуть, но я прошу Вас поверить мне. — Ради чего? — Я бы хотела заключить с Вами контракт. От этого Карл слегка впал в ступор. — Для чего? Я обыкновенный участник «Союза», подобных мне много. — Нет, в том то и дело. Вы обладаете потенциалом, что способен направить людей на действия. Действия против страха свободы. На его преодоление. — А зачем Вам уменьшать то, что питает Вас? Ваша сила тогда иссякнет. — Это заложено в нас изначально. Демон свободы использует этот страх, чтобы люди под влиянием стали свободными. Демон контроля и порабощения, с которой я до сих пор нахожусь во вражде, наоборот стремится подчинить себе всё и опираться на жёсткий контроль за всем. А Демон клинка или Огнестрельного орудия вынуждают людей всё больше и больше производить и держать у себя оружия. Впрочем, пока люди всё ещё зависимы от своих животных инстинктов, демонов будет множество. — Но в будущем же всё изменится… — Именно, Карл. Вы являетесь тем, кто осознал это одним из первых. И в Вас есть потенциал направить людей на уничтожение всех демонов, по крайней мере тех, что связаны с Демоном контроля и порабощения. — А в чём суть нашего обмена? — Вы отдаёте мне часть своей жизни в обмен на то, что я отдам Вам свою силу. Силу убеждения и искусства вести за собой. — То есть?.. — Ваши тексты и выступления будут разжигать в людях стремления к свободе и объединять их вокруг этого. Пролетарии всех стран, соединятся! — Я умру раньше, но рабочий класс получит шанс на избавление от господства буржуазии? — Да, Вы сможете повести их за собой, а Ваши труды навечно пропитаются моей силой и будут влиять на умы людей. — Что же… Мне следовало бы подумать на этот счёт, но я пока не понимаю, как Ваше существование будет укладываться с материалистическим пониманием мира. — Я могу стереть Вам память о нашей встрече, дабы не вставлять препоны для развития Ваших теорий. — … Ради свободы рабочего класса я соглашусь на сделку с Вами. — Превосходно, Карл. Учёный встал со скамьи. — Когда Вы вернётесь домой, воспоминаний о нашем разговоре у Вас не останется, — произнесла демон, довольно улыбнувшись. — Скажите мне лишь одно. Чем закончилась история восстания воинов-рабов? — Их лидер пожертвовал своей жизнью. Ради спасения всех угнетённых. Но суждено освободить их было не ему. — А кому? — Многим после него, — девушка встала со скамьи, — но одними из первых были братья Тиберий и Гай. — Спасибо Вам за столь приятный разговор. — Вам спасибо, Карл. Мы вряд ли увидимся вновь, но вместе с тем, я постоянно буду рядом с Вами, — после этого девушка откланялась и направилась в глубину парка. Карл некоторое время смотрел ей вслед, однако затем заметил, что её силуэт словно растворился в окружающем пространстве, не оставив и следа. Идея. Он взял в свои руки перо, ощутив, как в его голове родилась, фраза, что ещё века будет пронзать публику по всему миру. «Призрак бродит по Европе, призрак коммунизма», — вывел он на бумаге.