Сборник по Эндрилам

Нила никогда не волновал его внешний вид (за исключением того времени, когда он должен был выглядеть неприметно). Ему не перед кем было наряжаться или следить за своей внешностью, потому что Эндрю было на это глубоко плевать. И пусть его заставляли наряжаться на поездки в «Райские сумерки», Нил был уверен, Эндрю он нравился бы и в заношенных джинсах и растянутой футболке (даже несмотря на свою модную натуру). Конечно, он всё это знал. Казалось, что он знает всё, что как-либо связано с Эндрю. Тогда что он забыл тут? Нил стоит перед зеркалом уже добрые полчаса (тот редкий случай, когда в общежитии никого нет). Его взгляд скользит по кудрявым, жестким и отвратительно рыжим (ржавым) волосам, ледяным глазам, которые, казалось, никогда не станут теплее, по шрамам, перекрывающим половину его лица, постоянно привлекая ненужное внимание. Ему не важно, как он выглядит, в который раз повторяет себе Нил, но он ненавидит всё это. Каждая деталь его лица – напоминание об отце. Даже чёртовы шрамы. На секунду Джостен прикрывает глаза, делая дрожащий, глубокий вдох, чтобы успокоить бушующие внутри эмоции и заглушить мысли. Если бы тут был Эндрю, он бы любезно напомнил, какой Нил всё-таки придурок. От этой мысли на губах появляется улыбка и это единственное, казалось, что отличает Нила от отца. Тот никогда не улыбался кому-то таким образом. У него никогда не было такого человека, как у Нила Эндрю, за которого тот умер бы без раздумий. Эти мысли на секунду даже заставляют парня дышать спокойнее. Когда Джостен выходит из ванной, в комнате всё ещё пусто, хотя в гостиной слышен шум телевизора. Вряд ли это Кевин. Конечно же Нил оказывается прав. Когда он выходит из спальни, Эндрю сидит на диване, выглядя максимально скучающим даже с любимым мороженым в руках и чашкой кофе на столике перед собой. Почему-то в свете телевизора он кажется таким домашним и по-настоящему уютным, что Джостен просто не может стоять в стороне. Все терзавшие его ранее мысли испаряются из головы. Он подбирается к дивану намеренно громко, чтобы Эндрю заметил его (хотя, Нил уверен, тот заметил его уже давно, просто не подал вида). Когда Миньярд удостаивает своего (не)парня взглядом, тот склоняет голову с мягкой улыбкой на губах и отзывается почти нежно: – Привет. И не важно, сколько раз они встречали друг друга в течение дня, здороваться уже давно стало их небольшой фишкой. Словно таким образом они давали друг другу понять, что заметили друг друга. – Привет, – глухо отзывается Эндрю. Джостен стоит ещё какое-то время, рассматривая парня на диване, а после мягко присаживается на край. Они уютно молчат на протяжении некоторого времени, пока до Нила не доносится грубый, но в то же время заземляющий голос Эндрю: – Ты – не твой отец, ты – Нил Джостен. – жестко твердит он, поворачиваясь к парню. А Нил не успевает спрятать явное удивление на своём лице. Откуда он... Не успевая додумать, плечи нападающего расслабляются. Ну конечно. Так же, как Нил всё знает об Эндрю, Эндрю всё знает о Ниле. Это аксиома. Что-то настолько очевидное, что Джостену даже становится стыдно за свои мысли и некоторые сомнения по поводу Миньярда. Он задушено выдыхает и прикрывает глаза, выдавливая из себя: – Я знаю. – Ага. – только и слышится по стороны вратаря, уже успевшего прикончить мороженое. Он поворачивает голову к Нилу, пускай тот и не видит его (зато прекрасно слышит), принимаясь бесстыдно рассматривать его. Спустя полминуты со стороны Нила он слышит: – Пялишься. И видит довольную улыбку, чуть приоткрытые, удивительно тёплые глаза, искрящиеся весельем, и растрёпанные медовые кудри. Если бы Нил видел себя глазами Эндрю, то никогда в жизни больше не заикнулся бы о своей внешности. Будь Миньярд более открытым и сентиментальным, он несомненно рассказал бы Нилу обо всём, что он думает по поводу внешнего вида другого, да только это и не требуется. Его рыжая катастрофа всё и так понимает. Пожалуй, это стоит того, чтобы быть пойманым. (Хотя на замечание Эндрю всё же закатывает глаза и возвращается к просмотру какого-то научно-документального фильма про океан)