Introspice in mentem tuam.

      Ганнибал мог без проблем сделать Джессику настолько душевнобольной, что все ее умения свелись бы до имбицильного смеха и хождения под себя, но тогда он навсегда утратит тот уникальный материал для исследования и экспериментов, который был перед ним в совершенно податливым и пластичном состоянии. Конечно, у него уже были пациенты с похожими проблемами, но то, что происходило внутри Джессики вызывало в докторе неподдельный интерес, к тому же, пресловутое чувство благодарности — все же Симмонс-Уильямс освободила его из психушки на законных основаниях, не давало ему сделать с ней что-то совсем ужасное. Истории из детства, полного насилия и лишений, почему-то побуждали Лектера к тому, чтобы помочь Джессике наконец обрести целостность. Однако времени на полный цикл терапии у него не было — Мириам и Уилл уже во всю работают с жестким диском девушки и совсем скоро информация на нем может стать не только достоянием ФБР, но и Джека Кроуфорда. Тогда Джессику передадут под стражу, а после отправят на принудительное лечение, так как ни один уважающий себя психиатр не признает ее вменяемой и психически здоровой. Попади она к Чилтону, что было самым вероятным вариантом в сложившейся ситуации, то Фредерик, конечно, попытается проводить с ней какую-то терапию и диагностику, но Джессика скорее всего просто пошлет его и тогда ее ждет банальный курс психотропных препаратов, от которых не будет никакого толка. Разве что они уничтожат ее гениальный интеллект.       Пока Джессика находилась перед ним и болтала практически без умолку, рассказывая о таких ранних своих годах, воспоминания о которых скорее всего уже перестала осознавать. Они продолжали храниться глубоко в залах ее памяти, которые смог разгрести под завалами Лектер — рушащаяся личность уничтожала все, что могло напоминать о травмах прошлого, но Ганнибал был не из тех, кто просто так отступает, когда видит перед собой закрытую дверь. Если после пары попыток попасть туда по приглашению, он все еще остается за пределами помещения, то прибегает к грубой силе. Пока что чутье его не подводило. Иногда он снова вводил ей необходимые препараты, к счастью, Джессика уже перестала реагировать на давление иглы в вене. Лектер смог приучить ее к этому. Одна из многих вещей, которые он планировал сделать для нее привычными, прежде чем придется разрушить обе ее личности до основания и из осколков собрать что-то относительное целостное. Никто не был способен на подобное. Никто. Кроме него, разумеется. Лектер сомневался в том, что Беделия Дю Морье или Фредерик Чилтон обладают такими профессиональными навыками, про Алану Блум ему даже думать смешно — глупышка могла максимум цветные картинки, намалеванные детскими ручками анализировать, да сочувственно вздыхать очередной жертве родительской любви. Джессике была нужна жесткая терапия, принудительная и порой крайне жестокая, с этической точки зрения — недопустимая.       — Нужно снова кое-что проверить, мисс Уильямс, — его голос ласковый, без нажима — он все еще гость в ее мысленных замках, но скоро начнет вести себя там, как полноценный хозяин, тогда и тон станет грубее и напористей, а речи менее приятными и ласковыми.       Джессика ведет себя как хорошая девочка — ему нравится то, что с ней возникает куда меньше проблем, чем с Мириам Ласс, которая на момент его вмешательства была психически здоровой и имела от силы несколько неприятных эпизодов из юности, которые он смог проработать за пару часов, чтобы они не стали для нее сигналами к возвращению в совсем изначальное состояние — все же препарировать души оказалось куда сложнее, чем тела. Но Симмонс совершенно очаровательна в своем безумии. Она послушно выполняет его просьбы, пока он оценивает состояние ее нервной системы — все же дозировки препаратов немалые.       — Хорошо, спасибо, мисс Уильямс, — он едва заметно улыбается и помогает ей забраться на кровать с ногами. Она все еще в свитере и джинсах, которые он приобрел за пару часов до ее прихода, когда понял, что это самый идеальный вариант начать действовать. Уилл Грэм в буквальном смысле развязал ему руки, когда с мольбой и надеждой просил задержать Джессику любым способом, чтобы у них было время на изучение жесткого диска, — хотите продолжить свой рассказ? — Лектер бросил взгляд на часы. Уже прошло почти десять часов с того момента, как он ее разбудил в очередной раз. Это мог быть конец текущей сессии.       — Почему вы все еще слушаете меня? — неожиданно спрашивает Джессика, посмотрев на психиатра. В ее взгляде промелькнуло что-то сознательное, но Ганнибал сделал вид, что все в порядке и идет по намеченному им плану.       — Потому что вы обратились ко мне за помощью и я делаю все, чтобы помочь вам, — совершенно невозмутимо ответил Лектер, переместившись в кресло около стола, — мы здесь для того, чтобы вы смогли найти внутри себя те вещи, которые кажутся вам чужеродными, помните?       За окном был день, но предусмотрительный Ганнибал плотно закрыл шторы, чтобы солнечный свет не разрушал той атмосферы, которую он создал в своей спальне. К тому же, не имея доступа к естественному источнику света Джессика не могла точно знать сколько именно времени прошло. Пойми она то, что находится тут третий день, то уже стала бы собираться домой и тогда план разрушится. Пока что она не настолько податлива и была крупинка сомнения в том, что он сможет остановить ее без применения грубой силы, которая была совершенно нежелательна на данном этапе. Он уже ошибся подобным образом с Мириам Ласс, но смог все исправить. Стоит учиться на своих ошибках.       — Да, — бормочет она, уставившись на плотную ткань штор, — я рассказывала о Лондоне, — вспоминает Симмонс, — вы бывали в Лондоне, доктор Лектер?       — Очень давно, — ответил Ганнибал, наблюдая за каждым, даже самым минимальным изменением в ее мимике, позе, тембре голоса, — думаю, что тогда я был даже младше вас. Какие чувства возникают у вас, когда вы думаете о Лондоне? — интересуется Лектер.       Джессика шмыгает носом и переводит взгляд на ноги, которые вытянула перед собой. И хотя воспоминания об Англии казались ей такими далекими, Ганнибал Лектер словно вытащил их на свет. Это как во время перестановки вещей на полке, когда что-то, оставленное в самой глубине шкафа, оказывается у самой дверцы и ты, наконец, понимаешь, что этот предмет всегда был у тебя под рукой. Так и воспоминания об Англии, к которым Джессика практически не возвращалась. Они снова были перед ней, такие яркие и насыщенные, словно это было вчера, а не много лет назад.       — Какую-то легкость, — пожимает плечами девушка, — знаете, если бы у меня был шанс все начать сначала, то я сделала это там… в Кингстоне-на-Темзе. Боро, где все еще стоит уютный коттедж, где я жила с мамой и ее родителями. Бабушка пекла на завтрак блинчики, дедушка учил кататься на велосипеде.       Ей на миг показалось, что она снова там. В небольшой гостиной с камином и стареньким фортепиано, которое когда-то купили для ее матери, чтобы та могла заниматься музыкой не только в школе, но и дома. Джессика ощутила знакомый запах свежей выпечки и тлеющих поленьев, а где-то перед ухом пронеслось едва уловимое бормотание бабушки, которая любила напевать во время готовки.       — Те места, откуда мы родом имеют большую значимость для нас на протяжении всей жизни, ведь они задают тон, — ему требовалось кое-что проверить, привести ее к данной теме — осторожно и неспешно, чтобы не вспугнуть. Пока что она была мышью, которую питон уже зажал в угол клетки и теперь гипнотизировал взглядом, ожидая, когда жертва сама прыгнет в его распахнутый рот.       — Для вас большое значение имел тот старый дом, заросший вьюном и затерянный в кронах вековых деревьев, — с усмешкой произнесла девушка, — скажите, вы никогда не думали о том, чтобы… ну не знаю, сделать там ремонт или типа того? Он же потрясающе сохранился. Такие дома стоят много миллионов евро и наделены особой историей.       Он догадывался о том, что это она прислала ему останки Миши. Когда Ганнибал в последний раз связывался с Грэмом, попросил уточнить — покидала ли Джессика страну перед тем, как заступила на службу. Симмонс была в небольшом отпуске — отдыхала в Европе. Среди списка итальянских городов, которые являлись популярными у туристов, числился и Вильнюс — столица Литвы, где прошли ранние годы Ганнибала Лектера. Дальше было не сложно сопоставить эти данные и получить общую картину, но куда важнее, было услышать это от самой Джессики.       — Знаете, мисс Уильямс, каким-бы не было прошлое — важной частью в жизни любого человека является умение оставлять прошлое в прошлом, — с привычным для него философским оттенком, произнес Ганнибал, — прошлое может быть только в виде приятных, греющих нас изнутри воспоминаний.       Она снова усмехается. Лектер отмечает, что осталось немного времени до введения очередной дозировки препарата, иначе она может окончательно избавиться от его контроля, но пока что он был готов немного рискнуть — чувствовал, что вот-вот Джессика скажет что-то очень важное и значимое для дальнейшей работы. — Скажите, доктор Лектер, — Симмонс облизывает губы, — Миша — такое воспоминание для вас? — она кривится в безумной улыбке и ее взгляд меняется как по щелчку. Ганнибал уже видел такое, знал, что может следовать дальше, поэтому встал на ноги — в мерах собственной безопасности, хотя у Джессики не было ни малейшего шанса в схватке с ним, особенно в рукопашном бою, когда у нее не было ни пистолета, ни ножа, которые могли бы дать ей хоть какое-то преимущество.       — Вы были там, думаю, что вам виднее, — он снова делает ход. Шахматы не были его коньком, хотя немного играть он умел с детства, когда они с Чийо проводили долгие зимние вечера за игрой. Обычно она его ловко обыгрывала.       — Думаю, что я упустила многое, когда не увидела выражения вашего лица, когда вы получили подарок. Вы же его получили? — совершенно спокойный Ганнибал коротко кивает. Да, ситуация с останками Миши была не самой приятной, но он смог это проработать. Перед ним сидела психопатка, человек, который едва давал отчет своим действиям. Он поступил бы крайне непрофессионально, если бы начал обвинять Симмонс и проявлять какую-либо агрессию, — пришлось сильно постараться, чтобы привести это в США. Частный рейс все же прекрасная вещь, — так вот, как она протащила их а Америку. Вези она их обычным чартерным рейсом, то скорее всего сожгла останки, ведь с урнами на досмотре намного проще, чем с мешком костей.       — Полагаю, что это не все сюрпризы, к которым мне стоит готовиться, — констатирует Лектер, запустив руки за спину.       — Вполне возможно, — Джессика разваливается на кровати и смотрит на темный потолок. Она совершенно неподвижна и молчалива. Лектер готовит еще один шприц. Тихое «тшш» на ее жалкую попытку сопротивляться и давление пальца, когда он прижимает ватный диск с антисептиком к месту укола.       — Вы засыпаете… спокойная, в безопасности, — умиротворяюще произносит он, отметив, что на сегодня в самом деле достаточно, — вы чувствуете, как ваши веки наливаются приятной тяжестью и опускаются. Вы погружаетесь в приятное и безопасное состояние, чтобы отдохнуть и набраться сил. Вы засыпаете…       Пока что Ганнибал не знал, зачем именно Джессика выкопала останки Миши. Хотела его напугать? Такой себе вариант. Позлить? Не логично? Хотела свести с ума? Ближе к истине. В любом случае, скоро он узнает и об этом. Еще немного и у Джессики просто не останется ни одного воспоминания о котором бы не знал Ганнибал Лектер. Он переберет ее личность по кусочкам, и не важно сколько потребуется времени. Нужно лишь найти способ договориться с Уиллом Грэмом. Понять, насколько он полон решимости отправить Симмонс в палату на принудительное лечение. Хотя, Ганнибал мог обеспечить ровно такую же терапию в стенах своего дома — у него имелся опыт подобных сессий.       Он отправляет Уиллу сообщение, чтобы уточнить, как движутся их с Мириам дела. Невольно Лектер ловит себя на мысли о том, как Джессика могла узнавать все подробности жизни окружающих ее людей — взлом мобильной сети. Человек, который обучает искусственный интеллект, определенно знает, как сделать и это.