Прощай прошлое, ну или снова здравствуй, Ли Минхо

      Феликс всегда был жизнерадостным и активным ребенком, восторгался мелочам и не требовал большего, хорошо кушал кашу, чем безусловно радовал маму с папой. По большей части в этом хорошем аппетите и заключалась его проблема, которая и проблемой то не являлась, но почему-то окружающих детей-подростков волновала слишком сильно.       Родители также не видели проблемы в привычках ребенка, и не потому, что им не было до этого дела, как раз, наоборот, они очень любили и баловали своего единственного сына среди двух дочек. Просто Феликс достаточно много двигался, играл во дворе, вообщем, не сидел на месте, поэтому жиру просто не оставалось возможности откладываться, да и кроме по-детски пухлых щечек проблем с лишним весом не наблюдалось.       В какой-то момент Феликс пришел со школы в плохом настроении и спросил у родителей, считают ли они, что с ним что-то не так. Родители, конечно же, так не считали, но понимали, что у сына переходный возраст, и были готовы к возникновению подобных вопросов, как это было с его старшей сестрой. К тому же, мудрые родители понимали, что эта растерянность сына может быть связана не только с внешностью, но и поиском себя другого рода. Они поддерживали его безусловно, несмотря ни на что, но понимали, что далеко не все так считают, особенно другие подростки, которые только и ищут повод кого-то поддеть.       Феликс с детства был приучен к родительской любви, но отнюдь не избалован ей. Все свои проблемы он старался решать самостоятельно, делясь мыслями с родными, он предпочитал конечное решение оставлять за собой. Так случилось и в этот раз, но Енбок решил не делиться ни с кем, хотя этот случай отличался от всех предыдущих.       Ли привык, что ребята могли подшутить над его привычкой много есть и «толстыми» щеками. Но эта история началась, когда Феликс - всегда тактильный с друзьями и близкими, решил подружиться с новеньким парнем. Он никогда не стеснялся заводить разговор первым, так произошло и сейчас, когда Ли подсел к Каю и завел обычный разговор из разряда: откуда ты перевелся, чем увлекаешься. Диалог набирал обороты, и у Феликса сложилось действительно хорошее мнение об этом парне. У них были общие интересы, и темы для разговора, которые не заканчивались.       На следующий день Кай проводил Феликса домой, под предлогом, что им в одну сторону. Так продолжалось в течение какого-то времени, они ходили вместе в школу и из нее. Казалось, новый знакомый не просто не пытается как-то задеть Феликса, но и не замечает его внешних «недостатков». Енбок действительно был воодушевлен подобными стечениями обстоятельств.       Буквально через месяц тесного общения, Феликс ощущал, будто нашел человека, которого ему не хватало всю жизнь — они вместе гуляли, ходили друг к другу в гости, играли в компьютерные игры, читали комиксы, вообщем-то делали все, что делают обычные подростки. Иногда обнимались и всего один раз поцеловались, надо ли говорить, что Феликс, привыкший к социальной активности, но не знавший настоящего душевного общения — влюбился.       Но хорошее не могло длиться вечно, может быть, дело в том, что Кай тоже выглядел не совсем мужественно по мнению некоторых одноклассников, но как итог: проходящий мимо местный хулиган окинул двоих парней презрительным взглядом и кинул что-то вроде: «наконец-то, Феликсити завела себе новую подружку».       Енбок не сильно впечатлился словами обычного подростка, который хотел казаться старше и круче, он привык, что всем кажется странным его тактильность в сочетании с не совсем мужественный внешностью. Но вот его новый друг, кажется, озаботился этими словами гораздо сильнее, потому что на следующий день даже не смотрел в его сторону.       Через несколько уроков Кай и вовсе сменил тактику с избегания на активное нападение. Пройдя мимо Енбока со своими новыми друзьями, он также презрительно косился в его сторону, а когда один из хулиганов сказал: «щеки отрастил, чтобы в рот удобнее было брать?», Кай добавил короткое, добившее Феликса окончательно : «педик щекастый».       Это звучало как нелепая попытка выслужиться перед «крутыми» ребятами, но не для Феликса. Для него это были единственные за весь день два слова от единственного за всю жизнь человека, который вошел в душу Феликса настолько глубоко, насколько самому парню не представлялось возможным раньше. Единственное слово, которое разбило сердце, казалось бы, привыкшему к таким словам Феликсу.       Ли, отнюдь, не стал ненавидеть окружающих, не стал «тем, кого осуждал», но и собой он абсолютно быть перестал.       Он больше не пытался понравиться всем, не пытался улыбаться, даже когда ему было плохо. Он больше не хотел казаться другим слабым, подвластным чужому обаянию парнем. Это стало для него почти наваждением — не становиться интересным кому-то, ведь можно пострадать из-за своего доброго сердца и ожиданий, которые непроизвольно выстраиваются от общения с каждым.       «Может со мной действительно что-то не так? Может, мне не должны нравится парни? Может, я слишком женственный для парня? Может быть, так не должно быть?»— такие мысли теперь регулярно посещали его голову.       Окружающие люди утратили шарм и привлекательность, они как большая серая масса окружали его изо дня в день, но его это ничуть не трогало. Он сам превратился в каплю этой серой массы, он перестал чем-то отличаться, его больше не задирали. Но его волновало не это, а то, что он сам себя стал ощущать обычным, перестал понимать, что ему нравится, увлечения перестали приносить удовольствие.       Тогда ему впервые пришла в голову идея отправиться на прием к психологу. Не из-за несчастной любви, а из-за потери любви к себе, потери своего собственного «Я».       У Феликса появилось много свободного времени, а как следствие и поводов чем-то себя занять, например, навязчивыми и тревожными мыслями, которые стали заедаться. Ли стал действительно много есть, лишь бы чем-то себя занять. Он замечал прибавку на весах, корил себя еще больше, но продолжал есть. Тогда в его голове возник голос, который он усердно старался забыть. Этот голос навязчиво повторял: «Педик щекастый».       И тогда Феликс устал от него окончательно. Он понимал, что еда — единственное, что его успокаивает. Он не может от этого отказаться, но может контролировать. Тогда он впервые избавился от еды специально. А на следующий день был приятно удивлен цифре на весах, что подстегивало его повторять свои манипуляции снова и снова. Через некоторое время щеки впали, на их месте даже появились скулы. Детский жирок окончательно его покинул, как и детская радость от жизни.