***
Себастьян плохо помнил месяцы, прошедшие, пока он разбирался с вопросом об опеке Сиэля и восстанавливал здоровье. Память не сохранила момента, когда он ругался с семьёй Мидфордов, как присутствовал на похоронах друзей, как сжимал кулаки, пряча их в карманах и желая больше ничего не видеть и не слышать. Однако… Было то, что сохранилось в его памяти хорошо. Даже, он бы сказал, слишком хорошо. Момент, когда Сиэль протянул ему руку… Произошло это после его выписки. Купив апельсины, мужчина направлялся в палату Фантомхайва, надеясь поговорить с мальчиком и обсудить насущный вопрос − с кем ему дальше жить и кто теперь будет его опекунами. Или опекуном. Сиэль сидел на кровати и смотрел в окно. Его и без того худое тело потеряло несколько килограммов, сделав мальчика ещё тоньше, а бледность только подтверждала, что он ещё не совсем здоров. Однако беспокоило не это. Пугал взгляд такого маленького существа. Он был… безразличным. Пустым. Безжизненным. Повернув голову на приветствие, Сиэль кивнул нежданному гостю, и положив апельсины на тумбочку, вновь вернулся к созерцанию вида за окном. − Я бы хотел с тобой серьёзно поговорить, − немного растерянно улыбнулся мужчина, однако тут же собрался и сел в кресло. − О том, кому следует взять над тобой опёку. − Хорошо, − исчерпывающе ответил ребёнок. − Если хочешь, то можешь остаться со мной, − прямо сказал Себастьян и улыбнулся, когда наконец увидел в ледяных глазах эмоцию растерянности. − Я могу поговорить с Мидфордами, и если ты согласишься, то будешь жить со мной. Если не хочешь, то останешься со своей семьёй. Решай. Мальчик медленно встал, устремив задумчивый взгляд на молчавшего Михаэлиса. Тот уже всё сказал и ждал лишь ответа этого маленького, но не по годам умного дитя. − Я останусь с тобой, − тихо ответил Сиэль и вложил свою, пока ещё небольшую, ладонь в руку Себастьяна. Мужчине даже показалось, что в голубом глазу мальчика блеснула слеза, однако в следующий миг всё было как обычно, и он не придал этому особого значения. «В конце концов, он ребёнок, потерявший родителей. Не стоит пугаться, даже если он заплачет. Хотя, наверное, надо бы узнать, что делать в таких случаях…» − Ты не пожалеешь, − уверенно сказал детектив и заключил ребёнка в ненавязчивые объятия, изо всех сил стараясь отдать Фантомхайву все свои тепло и заботу, на которые был способен. В палате воцарилась тишина, нарушаемая лишь дыханием Сиэля, который заснул на чужих, но в то же время таких родных руках − впервые спокойно за долгое время.Часть 1
29 января 2023 г. в 05:20
Всё было как в книгах или фильмах − Себастьян очнулся от неприятного запаха лекарств и пиликанья медицинских приборов. Голова ужасно болела, боль от перелома напоминала о вчерашнем происшествии и о единственном выжившем в горящем доме − Сиэле.
«Интересно, как он? Последнее, что я помню − как нас везла в больницу скорая, и в ней же я потерял сознание», − размышлял мужчина, пытаясь сесть и осмотреться. И неожиданно увидел рядом одного из своих давних друзей − Клода Фаустуса, крепко уснувшего прямо на стуле. Но как только Себастьян зашевелился, его друг резко открыл глаза. Вот что значит работать детективом − профессиональная привычка мгновенно просыпаться. Увидев, что шеф очнулся, Клод тут же позвав врача и медсестру.
− Мистер Михаэлис, как вы себя чувствуете? − уточнил его подчинённый.
− Мы не на работе, оставь формальности, − хмыкнул детектив, дав возможность подошедшему доктору осмотреть себя.
− Мистер Михаэлис, ваше запястье уже вправлено. Синяки сойдут недельки через две-три, так что повода для беспокойства у вас нет. Нога тоже, к счастью, не вызывает опасений − должна срастись нормально. Единственное − гипс принесёт определённые неудобства, но уверен, вы справитесь. И работать вам в течение как минимум двух месяцев нежелательно, − чётко выдал результаты обследования врач, при этом записывая что-то в свой журнал.
− Благодарю, доктор, − мужчина кивнул и тут же задал вопрос, интересующий его больше всего: − Что с Сиэлем?
− Вы про Сиэля Фантомхайва? − уточнил эскулап, и получив кивок, ответил: − Могло быть и хуже, честно говоря. У него сильно поврежден правый глаз и вывих плеча.
− Но… Он не жаловался на боль в глазу, − Себастьян в отчаянии схватился руками за голову.
− Скорее всего, это из-за шока. Когда вы выпрыгнули из горящего дома, осколок разбитого стекла попал мальчику в роговицу, сильно повредив глазное яблоко. Боюсь, он останется слепым на один глаз, − тихо констатировал доктор, стараясь, видимо, хоть как-то успокоить пациента.
Но это совершенно не помогало Михаэлису, всё больше сжимающему кулаками свои волосы, избавиться от чувства вины.
− И ещё… Голосовые связки у мальчика не повреждены, но он совсем не говорит. Судя по всему, у него сильная психологическая травма.
«Ну, и как тебе, Себастьян? Друзьям не помог, их ребёнка не уберёг… Ты жалок…»
− Себастьян, сейчас не время заниматься самобичеванием, − уловив настроение друга, произнёс Клод, отцепляя чужие руки от чёрных волос и без удивления замечая несколько всё-таки вырванных прядок. − Ты спас мальчика, не дал ему погибнуть. До него мог даже огонь не добраться, Сиэль задохнулся бы раньше − от угарного газа. Михаэлис, ты ни в чём не виноват, вы оба живы − вот что самое главное.
− Ты прав. Сейчас действительно не время заниматься самобичеванием, − задумчиво произнёс мужчина, прикидывая что-то в уме, и повернулся к доктору: − Где Сиэль?
− Его палата этажом выше, мистер Михаэлис, номер триста тринадцать.
Врач, посмотрел в журнал, который он всё ещё держал в руках, и услышав благодарность в свой адрес, вышел из палаты.
− Клод, подай мне, пожалуйста, костыли.
Фаустус со взглядом, полным нескрываемого скепсиса, подал костыли Себастьяну, помогая тому подняться. Первая попытка закончилась полным провалом, и от падения с грохотом на пол Михаэлиса спас лишь его друг. Вторая дублировала первую. И третья тоже. В конце концов Клод, уставший на это смотреть, отправился искать кресло-коляску, чтобы везти Себастьяна на ней.
Подъём на второй этаж стал испытанием и незабываемым приключением одновременно. Сначала Фаустус, выкатывая Себастьяна из палаты, врезался коляской в стену. Потом по пути они задели горшок с цветком, разумеется, уронив его. И вишенкой на торте стал тот факт, что они застряли в лифте.
Наконец, доехав до пункта «Б», парни остановились.
Себастьян долго рассматривал дверь, подмечая, что где-то лопнула краска, а где-то остались вполне чёткие царапины, настраивая себя таким образом быть готовым ко всему и сразу. Клод предпочитал тактично не вмешиваться в чужие размышления, но это не мешало ему нетерпеливо постукивать ногой по полу.
− Входим, − медленно произнёс Михаэлис, и Фаустус, уже порядком уставший ждать, чуть ли не с радостью открыл дверь и вкатил в помещение коляску с нервничающим другом.
В палате на больничной койке сидел мальчик лет одиннадцати, молча глядя в стену. Один его глаз был закрыт белой повязкой, которую, судя по всему, скоро придётся сменить. Его руки совершенно безвольно свисали вдоль туловища, словно у куклы, а выражение лица… Такого не должно быть у ребёнка.
− Сиэль, − тихо позвал Михаэлис, когда мальчик не обратил внимания на нежданных гостей. Фантомхайв заторможенно, словно в замедленной съёмке, повернул голову на звук. Теперь Себастьян был уверен − этот пустой взгляд будет сниться ему в кошмарах.
«Клод, судя по всему, того же мнения», − подумал он, заметив, с каким напряжением сцепил руки его друг.
Мальчик всё так же медленно встал с больничной койки и подошёл к мужчинам.
− Привет, − спокойно и чуть ласково промолвил Себастьян. Использовать такую интонацию и расслабленно улыбаться может показаться непосильной задачей. Но он должен был справиться. Ибо ему есть ради кого держаться. − Как ты себя чувствуешь? − хотя, наверное, довольно глупо что-то спрашивать у ребёнка, который по идее не может говорить, но…
− Врачи накачали меня обезболивающим, операция прошла хорошо, − коротко бросил в ответ Фантомхайв. Его взор наконец-то стал похожим на осмысленный, и он придирчиво осмотрел Себастьяна, остановив взгляд на ноге. − А вы… как?
− Жить буду, − усмехнулся мужчина, пока Клод вышел из палаты, оставляя их наедине. − Извини… за всё.
Мальчик дернулся, словно от пощёчины, и посмотрел на собеседника растерянно и немного раздражённо.
− Вы меня спасли. Если вы вините себя за… смерть родителей или за мой глаз, то не стоит. Беспочвенным чувством вины ничего не вернёшь, − ответил Сиэль, возвращаясь на свою койку. − Спасибо вам.
− Не за что, − на автомате ответил Себастьян.
Он не знал, о чём разговаривать с тем, кто не хочет говорить. Радовал уже тот факт, что Сиэль вообще хоть что-то сказал. Оставалось только удалиться из палаты при помощи Фаустуса, который ждал всё это время за дверью.
Через несколько минут, и главное, без происшествий, они оказались в палате Михаэлиса. Клод, попрощавшись и пожелав шефу и другу скорейшего выздоровления, ушёл на работу. Себастьян подъехал к окну и закрыл глаза, откинувшись в кресле.
Он помнил всё − как спас Рэйчел и впервые встретился с Сиэлем, тогда ещё совсем маленьким. Помнил и помощь Винсента после, переросшую в крепкую дружбу. Они часто тепло беседовали в саду, рассказывая истории из жизни, строили планы на будущее… Как всё это могло исчезнуть за один день? За один несчастный день, когда он приехал к друзьям после работы с новостью, что хочет завести кота или кошку?
Их больше нет. Не просто друзей, а близких, почти родных людей. Ибо не всегда родные − это близкие, а близкие − родные. А у Себастьяна родственников не было, и Фантомхайвы буквально заменили ему семью. К Винсенту он относился как к брату, а к Рейчел − как к сестре, и всё это было взаимно. И вот теперь остался лишь их ребёнок. Маленький мальчик, чья жизнь в одно мгновение превратилась в пепел. Глаза Михаэлиса предательски заслезились. За что эта сука-судьба так несправедлива?
«Если Сиэль согласится, то… я оформлю над ним опекунство. Я смогу выиграть даже у Мидфордов, хотя не думаю, что они будут противостоять его желанию. Он им, конечно, дорог, но… Что «но», Себастьян? − неожиданно задал он вопрос самому себе. − Сиэль всегда был умным ребёнком, и к нему прислушивались. Но это ещё не означает, что они откажутся от своего племянника. Ладно, потом об этом подумаю, сначала нужно спросить самого Фантомхайва…» − с такими мыслями он медленно забрался на кровать, стараясь не задеть сломанную ногу, и постепенно погрузился в беспокойную дрёму.