***
Ужаснее спектакля, кажется, ещё не было. Балсинарра вернулась домой абсолютно вымотанная. Она даже не могла назвать причин, почему же так устала — просто бывали такие дни, когда совершенно обычная работа утомляла сильнее обычного. Быть скрипачкой — призвание, любимое дело, но бывало тяжело. — Мальчики, я дома! — крикнула Балсинарра и с глухим стуком поставила на пол чехол со скрипкой. Она тихо устало посмеялась, когда услышала быстрый звонкий бег Ксанри, который бежал её обнимать. — Привет-привет, — Балсинарра потрепала брата по голове, когда тот уже практически врезался в неё и крепко сжал в руках. — Где Вальсинд? — Эм… — Ксанри потупил взгляд, явно задумавшись. — В вашей спальне, вроде. Балсинарра хмыкнула. Обычно, Вальсинд проводил целые дни либо в библиотеке, либо на кухне. Она даже толком не успела и рта раскрыть, чтобы спросить у Ксанри, что же Вальсинд там делает, как младший её опередил. В целом, когда она была уставшей и достаточно злой из-за того, что было на работе, состязаться с младшими братьями в реакции практически не приходилось. Исключительно в редких случаях, про которые Балсинарра вряд ли была в состоянии вспомнить. — Там от матушки письмо пришло! — сам Ксанри аж засиял от того, что выпалил эту «радостную» весть вслух. — Оно лично ему подписано. Читает, наверное. Глаза Балсинарры на пару коротких мгновений вспыхнули огнём. Письмо от матушки. Ещё какого счастья им не хватало. Жили же ведь уже почти пять лет без неё спокойно, не страдали. Балсинарра вообще лукаво надеялась, что её уже давным-давно порубили на кусочки на Большой Земле. А ещё лучше, если она нигде не смогла найти работу, жильё, и хоть какие-то средства к проживанию — и просто одиноко скиталась бы по этому огромному и жестокому миру за пределами Даркхоула. Но, увы, она решила не оправдывать ожидания старшей дочери. Она никогда их не оправдывала. — Иди-ка в свою комнату, sadei, — Балсинарра мягко развернула Ксанримозиира за плечи в сторону коридора. Она почувствовала, как мышцы под её пальцами напряглись. Тон Балсинарры был скорее уставшим, нежели злобным и пугающим, но Ксанримозиир жил в доме клана Шавррет далеко не первый день. Даже в своём юном возрасте ему было понятно: лучше без лишних вопросов, возражений и тщетных попыток защитить старших друг от друга уйти в свою спальню и запереть дверь изнутри. Ему оставалось надеяться только на то, что никакая комната не сгорит, и никакие полки не будут сломаны тяжёлой рукоятью меча. Это в целом редко случалось, но Ксанри всегда готовился к худшему. Балсинарра проводила Ксанримозиира взглядом, а сама уверенно зашагала в сторону их с Вальсиндом спальни. Сама мысль о том, что именно матушка могла написать Вальсинду не могла толком сформулироваться за пеленой нарастающей злости. Одно было её известно наверняка: в этом письме не было абсолютно ничего хорошего. Даже если она просто написала, как у неё дела. Клану Шавррет категорически не нужно было знать. Особенно Вальсинду, который порывался уехать из Даркхоула на Большую Землю. Балсинарра не могла понять, то он там забыл, но разжигать этот интерес и желание уехать далеко и надолго было чревато. По спине Балсинарры пробежала дрожь от злости и волнения, и свободной от огня рукой она открыла дверь в спальню. Там действительно стоял Вальсинд с письмом в руках. Полураскрытый конверт и исписанный лист, которого уже успели коснуться пальцы Вальсинда, покрытые ожогами. — Балси! Здравствуй, смотри, что… — Сожги это. — Что? — голос у Вальсинда спокойный, будто он на самом деле не расслышал. Но смотрит с опаской. — Что я сказала? Стоять здесь и выглядеть глупо? — Балсинарра же нахмурилась и сжала руки в кулаки. На самых кончиках пальцев искрилась магия: слабая, еле заметная. — Я сказала сжечь это. — Но… — Вальсинд покачал головой. — Может, я сначала прочту его? — Какая тебе разница, что там написано? — Матушка наверняка хотела бы… Балсинарра резко топнула ногой, и звонкий стук каблука разнёсся по комнате. Через секунду письмо уже стремительно горело в её руках. Вальсинд с плохоскрываемым страхом и непониманием в глазах смотрел на сгорающую бумагу в ладонях Балсинарры. У него было так много неозвученных вопросов, ни на один из которых он бы всё равно не получил ответа. Балсинарра не захотела бы разираться, а вслух говорить о причинах своего поведения — тем более. Это секрет, который она унесёт с собой в могилу. А если потребуется, то сохранит и после смерти. — Уходи, — её голос на пару тонов ниже, чем обычно. Она не намерена ссориться или драться. Она лишь обижена. Не на Вальсинда. На ту суку, которая, судя по надписи на догорающем конверте, осела в Алхимпире. Вряд ли Балсинарра могла злиться на того, кто правда, опустив голову, быстро ретировался прочь из комнаты. Она извинится перед ним, когда остынет. Ничего не объяснит, но прощения попросит.***
— Не пиши больше сюда. — И тебе привет, доченька. Балсинарра с чистой ненавистью в глазах смотрела на гладкую поверхность эхо-сферы, на которой сияло от напыщенности и самодовольства лицо её матери. За это время на нём прибавилось шрамов и морщин. А волосы для воительницы всё такие же несуразно длинные, лениво рассекаемые зубчиками гребня. — Не зови меня так, Ардулшининидия, — прошипела Балсинарра. От этого едкого «доченька» у неё даже на мгновение загорелись кончики волос, но этого не было видно из-за высокого хвоста. — Забудь наш адрес и то, как отправлять сюда хоть что-либо. — Я уже не могу поговорить со своими мальчиками? — Это мои мальчики. Нидия хрипло рассмеялась, словно услышала по-настоящему хорошую шутку. Эта женщина, которая и секунды своей жизни не уделила воспитанию детей. Ими занимался исключительно ныне покойный отец, а после его смерти младшими занялась Балсинарра. Вряд ли то, что матушка учила их себе прислуживать, можно считать воспитанием. Хорошо, то у неё ничего не вышло. Прежде, чем Нидия успела отсмеяться и сказать ещё что-либо, Балсинарра своевольно разорвала сигнал. Она не собиралась больше ни секунды слушать выпады женщины, которую по нелепой случайности должна была называть матерью. Балсинарра задвинула эхо-сферу к дальнему краю стола, чтобы не разбить ненароком, и закрыла лицо руками. Вальсинд уже спал в их постели, Ксанримозиир тоже уже выслушал свою колыбельную от старшего брата и видел десятый сон. Только она одна сидела посреди этой огромной пустой библиотеки сама не своя. Она редко плакала, и сегодня не тот день, когда была такая возможность. Балсинарре, может, и хотелось хотя бы пару раз в жизни побыть беспомощной и слабой, но она не могла себе этого позволить. Всё не так уж и плохо. Просто идиотский период, который пройдёт. Тяжело выдохнув и досчитав про себя до десяти, Балсинарра уже хотела встать и уйти спать с тяжёлым сердцем, но дверь в библиотеку тихонько скрипнула. — Sadei? Почему ты не… — С кем ты разговаривала? Ты выглядишь грустной. Балсинарра тяжело вздохнула, а огоньки на её ладонях медленно потухли. Ксанримозиир за несколько несмелых шагов оказался рядом с сестрой, и, если до этого он прижимал плюшевого зайку к себе обеими руками, то теперь он протягивал игрушку ей. Это вызвало на лице Балсинарры слабую улыбку: лишь на несколько жалких мгновений, но, зная её, это уже было внушительным результатом. — Я говорила с луной, sadei, — покачала головой Балсинарра. Белоснежные волосы тихо прошуршали по накрахмаленной ткани её ночной рубашки. — Она рассказывала мне про солнце, — Ксанри непонимающе склонил голову к плечу и по-детски заморгал. Ещё такой кроха, так много не знает. — А я рассказала ей про тебя и Вальсинда, — грустная улыбка расцвела на её лице. — Просто мне жаль, что я не смогла её убедить в том, что вы куда прекрасней солнца. Глупая-глупая луна. Она погладила брата по ёжику светлых волос и задержалась ладонью на несколько секунд. Смогла ли бы она когда-нибудь убить его или Вальсинда? Даже за предательство — вряд ли. Балсинарра моргнула пару раз, и огонь в её глазах постепенно погас. Матушка не стоила её переживаний и, уж тем более, слёз. — Пойдём, почитаю тебе сказку на ночь, sadei. Уже пора спать. — А можно я сам выберу книжку? Старшая мило посмеялась и огляделась вокруг. Вряд ли он выберет что-то новое в их огромной библиотеке, но он всего лишь ребёнок. Ему всё дозволено. Тем более, когда он так счастливо хлопает блестящими глазками. — Конечно. Когда быстрые шаги Ксанри стихли где-то за высокими полками, Балсинарра позволила себе вздохнуть. Она поправила платье плюшевому зайке, который остался на её коленях, и выправила ушки. Всё же, младший брат не так сильно ухаживал за этой игрушкой, как она раньше. — Ну что, Drathir, — Балсинарра мягко поддела ногтём одну из пуговиц-глаз, чтобы убедиться, что они держатся крепко. — Мы с тобой всё ещё хорошо храним секреты.***
— Матушка? — спросила Балсинарра дрожащим тоненьким голоском, прижимая к себе плюшевого зайку. Просто надеялась, что Вальсинд и Ксанримозиир в своей спальне ничего не слышали. Что их сон был таким крепким и беззаботным, что звуки глухих весомых ударов не смогли его потревожить. Что они не выйдут из комнаты. Не увидят окровавленное тело отца на полу. И матушку с мечом в руках. — Запомни, Балсинарра, — никаких «извини, что тебе пришлось это увидеть» или хотя бы мягкого обращения «доченька». Ничего, что могло бы тогда успокоить маленькую тринадцатилетнюю девочку. — Все мужчины одинаковы. Не просто так их убийства законны. — Но, матушка… — Я разрешала перебивать меня? Тогда Балсинарра впервые в жизни почувствовала, как внутри неё что-то затрещало от огненной магии. От ядерной смеси злости и страха, от самого факта, что сейчас надо будет защищаться. Зрение помутнело: на считанные мгновения всё окрасилось в огненно-рыжий, но потом вернулось на свои места. Балсинарра вскочила в холодном поту и резко села на кровати. Отчаянно хватала ртом воздух: будто он на самом деле заканчивался. Всего лишь дурной сон. Всего лишь кошмар. Всего лишь призраки прошлого. Остервенело шарила руками по кровати, пытаясь уцепиться за Вальсинда, но нашла только холодные простыни. Балсинарра звонко шмыгнула носом, а мозг очень медленно, но верно отходил ото сна. Главное — понимать, что, если Вальсинда не было рядом, это не равно тому, что он мёртв. После таких сновидений правильные умозаключения давались сложно, но Балсинарра старалась изо всех сил. Каждый раз, когда подобное происходило, ей просто требовалось убедиться, что с братьями всё в порядке. С братьями, которые до сих пор считали, что матушка уехала жить в Алхимпир просто так, а отец погиб во время нападения арахнидов на город. Они были так похожи на отца, и это — настоящая беда. Пока Балсинарра помнила то, как ещё тёплое тело отца матушка разделывала на всё более мелкие кусочки отточенными движениями меча — она не сможет оставить их без присмотра даже на жалкие несколько часов. Ей жизненно необходимо знать, что они оба в порядке, и их жизни ничего не угрожало. Какая-то абсолютно неадекватная вещь, которая сидела у Балсинарры где-то в печёнках. Переживать за жизнь кого-либо другого больше, чем за свою — очень тяжело. Надуманная, но такая пугающая мысль. Будто матушка в ту самую роковую ночь могла пойти со своим окровавленным мечом наперевес в сторону спальни мальчиков. К этому не было совершенно никаких предпосылок, но маленькая и хрупкая Балсинарра со слезами на глазах оттирающая кровь с пола, считала иначе. Она ни на секунду не сводила затуманенных глаз с матери и была готова броситься на неё, как только запахло бы жареным. И где только носило Вальсинда? Балсинарра поднялась с кровати и накинула на себя шёлковый халат, на ходу завязывая пояс. Надо было искать его во всё этом огромном доме. И было очень страшно само предположение о том, что Вальсинд мог не найтись. Её шаги босыми ногами по коридорам отражались от стен и резали уши. Изредка, Балсинарра даже останавливалась, чтобы иметь возможность прислушаться. Кровь стучащая в ушах, совсем не способствовала поискам Вальсинда. Когда Балсинарра увидела в дверном зазоре библиотеки тусклое свечение, у неё упал камень с души. А затем, благодаря паранойе, волнение накатило с новой силой. Свет ещё не означал безопасность. И уж тем более не был тождественен тому, что в читальном зале был именно Вальсинд. Балсинарра на кончиках пальцев одной руки начала собирать огненную энергию, а второй раскрыла дверь. Совсем немного: просто чтобы заглянуть. Огонь на ладони потух так же быстро, как и загорелся, а дверь незамедлительно раскрылась шире. Это было сделано так истерично, что, если бы Балсинарра осознавала происходящее, то очень удивилась тому, что дверь не ударилась о стену. Вальсинд правда сидел здесь. Балсинарра дрожаще выдохнула с облегчением. Живой, здоровый, а новых шрамов к былым не прибавилось. Как и принято, домашний — без белой повязки на пустой глазнице, в ночной сорочке и с книгой в одной руке. Всё было так, как и должно быть. Она топнула ногой по мраморному полу, что на неё обратили внимание. — Что ты тут забыл посреди ночи? — шикнула Балсинарра и сложила руки на груди. Как бы она не пыталась выглядеть угрожающе, при взгляде на неё можно было с уверенностью сказать: она больше напугана, чем недовольна. — А? — Вальсинд быстро повернул голову к сестре. Книга через считанные мгновения осталась на столе раскрытой обложкой вверх. Он мягко улыбнулся: несмотря на грозный тон, бояться Балсинарру не надо было. Она не навредит ни ему, ни Ксанримозииру. — Мне не спалось, и я ушёл, чтобы не мешать тебе, — в тусклом свете разглядев её напуганное лицо, Вальсинд сразу встал из-за стола. — Что случилось? Балсинарру, как только она окончательно убедилась, что всё точно в порядке, отпустило. Камень с души упал теперь окончательно, а волнение потухло, как и огонь в глазах. Балсинарра шмыгнула носом и вместо внятного ответа медленно подошла к Вальсинду. Она крепко обвила его руками, лицом уткнувшись в его грудь. «Мешать он не хотел», — с глупой злостью подумала Балсинарра. — «А ничего, что я спать без тебя не могу?». Вслух же она ничего не сказала. Вальсинд ни в чём не был виноват, не было смысла ругаться с ним. Дело даже не в том, что Вальсинд хотел, как лучше. А скорее в том, что своими действиями и помыслами он на самом деле никому не навредил. Вряд ли паранойя и надуманная паника Балсинарры считались в этой ситуации. — Извини, — Вальсинд обнял её в ответ. Он лёгкими движениями гладил её по волосам с целью успокоить. Она казалась ему настолько маленькой и хрупкой. У Вальсинда промелькнула шальная мысль, что даже не верилось, что именно Балсинарра выжгла ему глаз. Но эти глупости были быстро выброшены из головы. Всё было в порядке. Он тогда заслужил. Балсинарра на извинения только глухо угукнула. В них не было абсолютно никакой необходимости, а потому и внимания они заслуживали ничтожно мало. — Пойдём спать, — шепнула она, сильнее сжимая Вальсинда в объятьях. У неё не было даже сил на то, чтобы взглянуть, какую книгу Вальсинд решил одарить вниманием посреди ночи. В таком состоянии ей было всё равно — читал Вальсинд полезные учебники, энциклопедии, бесполезные драмы и любовные романы, путеводители по Терре или же сборник рецептов быстродействующих ядов. Пусть даже несколько страниц из последнего перекочуют в записную книжку Вальсинда, а их продукт — прямиком Балсинарре в вино, — в тот момент ей было глубоко плевать. Один брат жив и здоров, а второго от монстров и врагов оберегал зажжённый ночник в спальне. И это единственное, что вообще имело значение.***
Её мир рушился. Разрывался на мелкие кусочки. Столь беспощадно, будто он совсем ничего не значил. Будто это просто игрушка, которую можно сломать и не пожалеть об этом даже секунды. Руки тряслись, дыхание сбилось. Хотелось кричать во весь голос. По щекам текли слёзы — всего второй раз в жизни, но разве это было важно в тот момент? Балсинарра упорно оставалась там, на краю ужасающего тёмного кратера, хотя всё её естество кричало, что нужно отсюда бежать как можно скорее. Скоро разрушения добрались бы и до неё, и она провалилась бы в эту чёртову бездну, разбившись там. Но она продолжала стоять и наблюдать, не в силах ничего сделать. Дроу погибали и оглушительно кричали. Заблудшие души, которые выли и ревели, врезались в небо, угасая там навсегда. В ушах Балсинарры это было какофонией звуков, от которых хотелось поскорее избавиться, лишь бы не слышать. Звуки истинного страдания. Она стояла бы здесь до конца на своих тонких хрупких ногах. Это её город. Он словно был возложен на её маленькие крохотные плечи, и Балсинарра осталась бы здесь, во что бы то ни стало. Взывать к богам — бесполезно. Звать на помощь кого-либо ещё — тем более. Балсинарра все эти долгие и мучительные полтора года не понимала, зачем братья привели её в сознание прямо в этот момент. Она бы предпочла никогда не видеть весь тот ужас, который разворачивался перед ней. Зато теперь, когда лезвие её меча находилось прямо у горла Луки, Балсинарра прекрасно понимала, зачем.