***
Алана вошла в кабинет Ганнибала без стука. Такая вольность была милой, когда дело касалось Уилла, но в исполнении Аланы — это промашка. За которой последовала еще одна. Алана села в кресло для пациентов и слишком небрежным тоном спросила, как прошла вечеринка. — Великолепно. Спасибо, что спросила. — И Уилл? Как он вписался? Она ждала его ответа с нетерпением, Ганнибал сделал вид, что не заметил этого. — Конечно же, другие мои гости были бесконечно очарованы. Они уже спрашивают, будет ли он посещать другие мероприятия в будущем, — он открыл глобус возле своего стола, нацепив маску спокойствия. — Вино? Уголки ее улыбки еле заметно опустились вниз от растерянности. — Правда? Я бы никогда не подумала, что он впишется в твою обычную компанию, — она скрестила ноги, выдавая лживость своих слов. — Я бы предпочла пиво, если оно есть. — Боюсь, что нет. Пиво варится минимум две недели. Хорошее пиво — намного дольше. — Оу, — она кивнула, принимая его ответ. Разговор мог бы осложниться, если бы она спросила, начал ли он уже варить само пиво (поскольку ответ был «нет»), но ее мысли витали где-то далеко отсюда. Она поправила рукав своего облегающего платья и сказала. — Тогда вино, пожалуйста. Ганнибал налил им обоим по бокалу Lafite Rothschild. Он расслабился в кресле напротив нее, скрестив ноги в коленях. Он ждал. Она держала бокал с вином обеими руками, что указывало на ее дискомфорт. Искусственный блеск на ее губах заблестел. Алана призналась: — Беверли показала мне видео, где Уилл играет на пианино. Это выбило меня из колеи. — Почему? — Потому что это было превосходно? Потому что он выступил перед толпой? — она колебалась. Понизила тон голоса. — Потому что мы когда-то были лучшими друзьями, а я даже не знала, что он играет. — Ты была у него дома? — Да. Возможно я предположила, что пианино принадлежит его отцу или бывшим владельцам, а он просто не удосужился его переместить, — она пожала плечами, деликатно приподняв плечи. — Теперь я жалею о том, что не спросила. — Ты жалеешь о том, на какой ноте закончились ваши отношения? — Конечно жалею. Ганнибал наблюдал за ней, не инициируя продолжение разговора. Она накрутила волосы на два пальца, привлекая его внимание к изящному изгибу своей обнаженной ключицы. — Ты же не о ситуации с каннибалом говоришь? — Нет. — Жалею ли я, что не поцеловала Уилла в третий раз? Очевидно, да. Но даже если бы я начала встречаться с ним, все бы закончилось тем же. Я, поверившая неверно истолкованным доказательствам. Он, невиновный, — она потерла шею, и новый поток искусственных маргариток распространился по комнате. — Ты видел видео? — Видел. — Ты видел лицо Уилла? Каким счастливым он выглядел. После, я имею в виду. Стоя рядом с тобой, — она взглянула в сторону, выражение ее лица было одновременно и завистливым, и нежным. — Я не знаю, что ты с ним делаешь, но это работает. Он выглядит более здоровым и уверенным. Ты добился большего прогресса с ним за месяц, чем я за четыре года. Ганнибал поднес бокал к губам, но пить не стал. Они приближались к цели ее визита. Полминуты прошло в молчании, пока Алана собиралась с духом. Она заправила волосы за ухо. — Тем не менее, я думаю, тебе следует быть осторожным, Ганнибал. Уилл легко привязывается. Если он влюбится в тебя… — она облизала губы. Напряженность ее челюстей указывала на то, что, по ее мнению, у Уилла уже были чувства к Ганнибалу. Она покачала головой. — Неважно, как мягко ты ему откажешь. Уилл будет чувствовать стыд и позор. Он отдалится от тебя и никогда больше не вернется. Сожаление в ее голосе было основано на личном опыте. Ганнибал, у которого не было абсолютно никаких намерений отказывать Уиллу, сказал: — И что ты думаешь я могу сделать, чтобы предотвратить это? Она поерзала в своем кресле, слегка потянувшись, чтобы продемонстрировать свои длинные ноги. — Может, тебе стоит показать ему, что ты недоступен. До того, как у него возникнет неправильное представление. Ганнибал проследил взглядом ее икры, мысленно намечая места для надрезов, необходимых для извлечения ее мышц. — Но я свободен. — Ты мог бы начать встречаться с кем-то. Его взгляд медленно скользнул вверх по манящим изгибам ее тела, он делал вид, что рассматривает ее, прежде чем остановиться на ее глазах. — Я боюсь, что если цель состоит в том, чтобы помешать Уиллу отдалиться от меня, роман с тобой вряд ли поможет. Ее уверенность пошатнулась, а поза практически сдулась. Она крепче сжала бокал с вином. — Тогда, может быть, поможет не Уиллу. А нам. Ганнибал промолчал, борясь с искушением сказать ей правду. (О том, что Уилл — его родственная душа, которую он жаждет каждую минуту каждого дня, а она была мимолетным увлечением, не имевшим ценности). — Я не ищу никаких серьезных отношений сейчас. — А несерьезных? Благодаря этой фразе, Ганнибал понял, что, как только Алана оставит свои надежды завоевать расположение Ганнибала, она больше не будет закрывать глаза на не самые пристойные намерения Ганнибала по отношению к Уиллу. — Не сейчас. Отказ лег тяжким бременем на ее плечи, но она хорошо перенесла его. Алана улыбнулась и подтянула ноги ближе к телу, аннулируя свое физическое приглашение. — Хорошо. Нельзя винить девушку за попытку, — ее указательный палец неуверенно протер кромку бокала с вином, затем оторвался от хрусталя, чтобы еще раз поправить волосы. — Могу ли я спросить, почему? Я имею в виду, я не знаю, как с твоей стороны, но я думала, что то, что у нас было, было неплохо. Хорошие разговоры. Хорошие свидания. Отличный секс. Так почему? — Мы были мгновением, Алана. Чудесным, но всего лишь мгновением, — он постучал указательным пальцем по бокалу, каждое его слово и каждое движение сочились уверенностью. — Мне нравится жизнь холостяка. Уединение. Я не хочу отказываться от этого. — Тогда, может, интрижка. — Ты бы согласилась на интрижку? Она запнулась. Прикусила губу. Допила свое вино. — Нет. Но и ты не наслаждаешься своим уединением так сильно, как говоришь. Ты проводишь много времени с Уиллом. — Да. Уилл особенный. Она покачала головой, не соглашаясь с ним. — Именно такие твои фразы и убедили Беверли и остальных, что Уилл нравится тебе больше, чем друг. — Я никогда не придавал значения тому, как другие интерпретируют мои слова и действия. — Вот бы остальным из нас так же повезло, — она поставила бокал на стол, снова проигнорировав подставку, и встала. — Ничего страшного, что ты не хочешь ничего начинать со мной. Я знала, что у меня маленькие шансы. Но то, что я сказала об Уилле, остается правдой. Если ты не отступишь, то у него сложится неправильное впечатление. И он пострадает. Так что просто… — она разгладила складки на платье и встретилась взглядом с Ганнибалом. — Будь аккуратен с ним, хорошо? — Хорошо. Ганнибал проводил ее до двери и помог ей надеть пальто. Когда она ушла, он поднял ее бокал со стола и поставил его на подставку, чтобы позже помыть. Затем он взял свое вино и подошел к своему столу, чтобы вернуться к наброску, над которым работал до ее бесцеремонного визита. Алана хотела как лучше, но вряд ли понимала хитросплетения отношений Ганнибала и Уилла. Она не чувствовала, как тело Уилла притягивает Ганнибала ближе, так отчаянно нуждаясь в заботе и защите. Не слышала, как Уилл произносил имя Ганнибала своим милым, очаровательным голосом. Не видела, как Уилл протянул руку, чтобы коснуться волос Ганнибала, испуганный возможным отказом, который от Ганнибала он никогда не получит. В настоящее время Ганнибал не был так дорог Уиллу, как Уилл был дорог Ганнибалу, но это случится. Ганнибал уже мог видеть, как эти семена пустили ростки. Росли. Врастали корнями глубоко в землю. А Ганнибал был водой и солнечным светом, благодаря которым это растение процветало. Уилл будет его. Иных вариантов нет. И если Алане повезет, Ганнибал получит Уилла до того, как она зайдет слишком далеко со своим вмешательством. Ганнибал мог не замечать многих, многих оскорблений, но встать между ним и его сердцем было большим, чем простой оплошностью. Это было грубо.***
Уилл был идиотом. Очевидно, он был им всегда, но нахождение Ганнибала рядом (влюбленность в Ганнибала) усугубляло его идиотизм. Уилл знал это, потому что до Ганнибала он никогда бы не подумал о том, чтобы сделать что-то настолько колоссально глупое, как пригласить известного серийного убийцу к себе домой. Если бы не то, как Ганнибал расхваливал Уилла после того, как тот сыграл на пианино, Уилл бы даже не рассматривал эту идею. Однако Ганнибал практически прославлял его, и Уиллу хотелось большего. Он хотел попрактиковаться, чтобы показать Ганнибалу, насколько лучше он может справиться, чтобы Ганнибал мог снова искренне похвалить его. Не просто предложением или двумя, а целым монологом. (И да, Уилл знал, что это иллюзорные надежды, но раз он начал фантазировать, он может не сдерживать себя). Итак, он позвонил Тобиасу. Позвонил, будучи идиотом. Выдал свой адрес, будучи еще большим идиотом. Неудивительно, что в тот же вечер Тобиас был свободен, что привело Уилла к ситуации, в которой он находится сейчас. Он закрасил оскорбления и грубые рисунки на стенах прихожей и постарался не думать о том, сколькими разными способами все может пойти не так. Он сунул в карман охотничий нож. Пожалел, что у него нет пистолета. Звук шин, проезжающих по подъездной дорожке, прервал его мрачные размышления. Уилл сунул малярный валик в ведро с водой, схватил длинное пальто, которое ему одолжил Ганнибал, и вышел на улицу. Тобиас приехал на непримечательном сером седане. Он поднял с пассажирского сиденья поношенную сумку и искренне улыбнулся ему. В животе Уилла скрутился дискомфорт, но он (все еще идиот) предложил убийце зайти внутрь собственного дома. Тобиас рассматривал интерьер с безудержным интересом. — У тебя хороший дом. — Спасибо. — Я не ожидал, что ты живешь в таком изолированном месте. У тебя есть соседи? Уилл почесал затылок, он хотел соврать. К сожалению, Тобиас был умен. Если он еще не посмотрел местонахождение дома Уилла на картах гугла, чтобы проверить, как обстоит ситуация с соседями, он позже это все равно сделает. Они остановились перед пианино. — В нескольких милях отсюда, да. Трудно было найти дом? — Немного. Пришлось сделать несколько кругов, — Тобиас провел пальцем по потускневшему пюпитру. — Любопытно, что твои ближайшие соседи находятся так далеко, но при этом я видел красную хонду на холостом ходу прямо у заезда на твою территорию. Она стояла там каждый раз, когда я проезжал мимо. Мера предосторожности? Уилл моргнул и сморщил нос. Мэттью. — Что-то вроде того, — он указал на пианино. — Думаешь, сможешь его починить? — Мне придется открыть его, чтобы быть уверенным, но вполне возможно. Я умею работать руками. Уилл рассеянно кивнул и направился в другой конец комнаты, предоставив себе достаточно места, чтобы среагировать вовремя, если Тобиас нападет. Но недостаточно, чтобы пропустить как Тобиас делает что-то подозрительное, пока возится с пианино. Он прислонился спиной к стене, чтобы наблюдать за работой гостя. Тобиас открыл крышку и достал несколько инструментов. Перегнувшись через край, он сказал: — Я не был уверен, что ты позвонишь. — Я и не собирался. — Что заставило тебя передумать? — Всякое разное, — Уилл пожал плечами. — Это имеет значение? — Не особенно. Мне просто любопытно, — Тобиас поменял инструменты, на ходу выдергивая струну. — Я видел видео, где ты играешь. Ты довольно хорош. — Я неплох. — Более чем неплох. С правильным учителем ты мог бы играть потрясающе. Тобиас взглянул на Уилла, его взгляд одновременно и пустой, и напряженный. Он снова говорил об убийствах. Уилл вздохнул. — Я не хочу никого убивать, Тобиас. Веки Тобиаса очень медленно сомкнулись над его карими глазами. Если он и удивился, что Уилл отбросил метафору, то не показал этого. — «Не хочешь» или «боишься»? — Тобиас вернулся к починке пианино с непоколебимой уверенностью. — Я вижу ее в тебе. Тьму. Все, что тебе нужно, это человек, который вытянет ее, — он потянул за что-то в пианино, и оно издало громкий, протяжный металлический звук. — Направляющая рука, так сказать. — Моей тьме хорошо там, где она сейчас, спасибо. И если бы я собирался найти кого-то, кто меня обучит, то это был бы не ты, — Уилл перенес свой вес на левую ногу и скрестил руки на груди. — Я понял, что ты убийца в ту секунду, когда наши взгляды пересеклись, я не собираюсь учиться у того, кого так легко поймать. — Я бы не сказал, что меня легко поймать. — Вдобавок, я не собираюсь подаваться в бега. Ты может и не хочешь попасть в тюрьму, но хочешь, чтобы копы знали, кто ты. Хочешь, чтобы люди искали тебя. Хочешь показать всему миру, что даже с твоим именем и лицом на каждом экране они не смогут тебя поймать, — Уилл покачал головой. — Мне это неинтересно. Я люблю свой дом. Я люблю собак. Я не хочу уезжать. — Возможно, это только потому, что ты не видел ничего лучшего. Силу. Контроль. — Думаю, ты не понимаешь, насколько я люблю собак. Тобиас опустил голову, не отрываясь от фортепиано, практически вслух признав: «Нет. Не понимаю». — Разве ты не хотел бы иметь друга с таким же взглядом на мир? Или, может быть, больше, чем друга. Если мы сработаемся, то тебе больше не придется прятать настоящего себя. Уилл снова подумал о Ганнибале, который принимал его каждую мрачную и грязную мысль без малейших колебаний. — Мне и так хорошо, спасибо. Однако, я предупрежу тебя кое о чем, в качестве платы за починку пианино, — Уилл подождал, пока Тобиас не поднимет голову. — Не убивай здесь. Меня привлекут к этому делу, и я поймаю тебя. — Ты пытаешься защитить меня? — Нисколько. Единственная причина, по которой ты сейчас не за решеткой, это то, что у меня нет доказательств. Никаких тел. Никаких улик. Никаких оснований для ордера на обыск. Но я готов поспорить, что струны в твоем магазине не столько струны, сколько кишки, и как только у меня появится веская причина, я это докажу. Тобиас не ответил ему. Он продолжил молча чинить пианино, и вытер руки тряпкой из своей сумки, когда закончил. — Сыграешь мне что-нибудь? Чтобы протестировать? Уилл присоединился к Тобиасу у пианино, слишком близко, чтобы чувствовать себя комфортно. Он сыграл несколько быстрых тактов Лунной сонаты. Звук был хороший. — Идеально. Спасибо. — Не хочешь составить мне компанию за ужином? — Нет. — Тогда в другой раз, — Тобиас убрал свои инструменты, не задетый отказом. — Дашь мне знать, если тебе понадобится что-нибудь еще? — Наверное, нет. — Я думаю, что да, — он поднял свою сумку, повернулся лицом к Уиллу и попытался встретиться с ним взглядом. Вместо этого Уилл уставился на слишком тугой воротник рубашки Тобиаса. — Мы родственные души — ты и я. Тьма внутри нас. Признание, которое мы можем подарить друг к другу. Разница состоит лишь в том, что я принял то, кем являюсь, а ты все еще учишься. Ты позвонишь. — Сомневаюсь, — Уилл открыл входную дверь в очевидном приглашении уйти. — Но спасибо, что починил пианино. — Конечно. Я бы никогда не стал препятствовать твоему умению играть. Уилл нахмурился. Тобиас прошел мимо него без дальнейших комментариев. Когда серийный убийца сел в свою машину, Уилл подумал, что, может быть, его решение позвонить не было таким уж ужасным. Пианино починили. Тобиас был жутким ублюдком, но он ушел, никому не навредив. Уиллу даже не понадобился его нож. Он расслабился, прислонившись к дверному косяку, и подумал, только про себя и только один раз: «может быть, все будет хорошо». Еще раз: Уилл был идиотом. Первое, ставшее известным общественности, убийство Тобиаса произошло через два дня в симфоническом зале. Дугласу Уилсону, тромбонисту Балтиморского симфонического оркестра, удалили голосовые связки и вернули их обратно, создав импровизированную виолончель. Каждый дюйм презентации кричал «Тобиас», но не так, как ожидал Уилл. (Меньше ритмичности, больше распева). Тобиас все еще красовался, но не перед всем миром. Перед человеком. Перед Уиллом. Уилл рассказал об этом Джеку, хотя и пропустил ту часть, где он точно знал, кто убийца, и тот факт, что это было сделано для него. Он велел им проверить музыкальные магазины, особенно магазины, специализирующиеся на кетгуте, и послать офицеров группами по три-четыре человека. Джек кивнул, но вместо того, чтобы отправить Уилла писать отчет, он проверил территорию на наличие тех, кто может подслушать их. Как только он убедился, что все другие офицеры и агенты находятся на достаточном расстоянии, он понизил громкость голоса, чтобы сказать: — Для протокола: я никогда не обращался к тебе по поводу иска. Я никогда не говорил и никогда не скажу тебе об этом ничего ни в поддержку, ни в осуждение. Это ясно? Уилл заторможено кивнул. — А не для протокола? Джек сжал губы. Установил зрительный контакт. Вздохнул. — Молодец, Грэм. Уилл, честно говоря, был немного удивлен. Проходя мимо, Джек похлопал Уилла по плечу: физический сигнал расходиться. К нему подошла Беверли с кофе в руке. — Что это было? — Он не против судебного иска. — Правда? Это хорошо. — Я собираюсь вернуться в офис. Надеюсь, что быстро покончу с этим отчетом и вернусь домой, чтобы успеть покрасить одну из спален наверху. Тебе что-то нужно? — Неа. Катись. Уилл кивнул и направился к своей машине. Прежде чем нажать на газ, он прижался головой к рулю и вздохнул. В то время как большая его часть хотела, чтобы они поймали Тобиаса и заперли его навсегда, была другая, меньшая часть, которой было все равно. Некоторые люди были убийцами. Некоторые люди заведовали психиатрическими больницами. Некоторые люди отдавали чужих собак. Если двум из трех было позволено жить на свободе, то почему Уилл должен был поймать третьего? Он потер руки друг о друга, чтобы согреться. Ему не следует уделять маленькому чувству слишком много внимания. В конце концов, оно было маленьким. Бесконечно маленьким даже. И на самом деле оно не помешает Уиллу ловить убийц. (Любых убийц, кроме Потрошителя, но он уже смирился с этим). Благодаря ему Тобиас окажется либо за решеткой, либо в мешке для трупов, и на этом все закончится. Кроме того, что это не так. Потому что этого бесконечно малого чувства не было до тюрьмы. Даже сразу после тюрьмы оно было настолько ничтожно мало, что Уилл почти не замечал его. И это настоящая проблема. Он заметил это только сейчас, что означает, что оно росло. Горечь, которую он таил. Апатия. Тьма. Уилл вдохнул морозный воздух и завел машину.***
Файлы на столе Уилла были бесполезны. Он уже знал, кто убийца. Он просто не мог этого доказать. Обыски музыкальных магазинов оказались безрезультатными, что подтвердило, что идеал Тобиаса обойти закон каким-то образом изменился. (А может быть, и нет, и он просто не хотел бежать один). Уилл не мог привлечь дополнительное внимание к Тобиасу, не привлекая внимания к себе, чего он точно не хотел делать. Всегда можно оставить анонимную наводку, но Уилл помог отследить слишком много анонимных сообщений, чтобы думать, что ему это сойдет с рук. Он мог вывести Тобиаса на чистую воду, но неизвестно, чья кровь будет пролита, а он только пообещал Ганнибалу, что будет осторожнее. Знакомая сумка перекрыла файлы Уилла, привлекая его внимание. Внутри него расцвело тепло, когда он увидел Ганнибала, который до этого поставил рядом с сумкой еще и маленькую коробочку в подарочной упаковке. Уилл проигнорировал подарок в пользу еды. Кебаб. Ганнибал сел на край стола Уилла, штанина его небесно-голубого костюма была всего в нескольких дюймах от подлокотника кресла Уилла. — Это для дела Маэстро? — спросил Ганнибал. Уилл зубами оторвал кусок от кебаба. — Зависит от того, дала ли это имя Лаундс убийце из симфонического зала? — Верно. — Тогда да, — мясо было чертовски вкусным, но Уилл оторвался от него, чтобы забрать подарок. — Что это? — Возможно, тебе стоит открыть его и узнать. — Возможно, тебе стоит перестать дарить мне то, о чем я не прошу, — Уилл по традиции потряс коробкой рядом с ухом, она не издала ни звука. Ганнибал хмыкнул. — Если бы ты просил больше вещей, я был бы менее склонен к тому, чтобы искать подарки самостоятельно. — Нет, не был бы. — Не был бы, — согласился Ганнибал. Они обменялись многозначительными взглядами. Уилл сердился, Ганнибал не раскаивался. Уилл отвернулся и разорвал оберточную бумагу ровно посередине. Подарок блеснул на свету. Он резко втянул воздух сквозь зубы, не веря своим глазам. Ганнибал купил ему телефон. Очень, очень хороший телефон, судя по всему. На большом плоском сенсорном экране не было ни царапин, ни пятен. Он уже был защищен черным текстурированным корпусом, который, казалось, мог с легкостью выдержать падение. Уилл покачал головой. — Я не могу принять его. — Не припомню, чтобы я когда-нибудь говорил, что это для тебя, — Ганнибал наклонил голову, изучая реакцию Уилла. — Я иногда ловлю себя на том, что очень хочу поговорить с тобой, когда тебя нет рядом, Уилл. Побалуй меня. Уилл почувствовал, как к ушам подкрался жар. На другом конце комнаты ахнула Беверли. Он опустил голову и прижал телефон к себе, обхватив его пальцами, как будто он был сделан из стекла. — Ты уже, кхм, ввел свой номер? — Да. Я также взял на себя смелость загрузить Microsoft Office и подписаться на несколько сайтов, где можно найти научные статьи. Разумеется он все это сделал. Уилл попытался придумать аргумент, который не будет сразу же отброшен. Попытался убедить себя, что на самом деле не хочет телефон так сильно. В конце концов он произнес с заиканием: — Я… Могу я… Я имею в виду, ты, по крайней мере, должен позволить мне оплатить ежемесячный счет. Я тот, кто им пользуется. — Каким джентльменом я был бы, если бы навязал услугу, а потом заставил тебя платить за нее? — он покачал головой. — Ответ — нет. — Но… — Нет. Уилл потер затылок, ужасно смущенный. Публика, наблюдающая за ними в другом конце комнаты, не помогала. Через несколько секунд пристальных взглядов он потянулся за шапкой, которой на его голове не оказалось, вернул свободную руку на колени и пробормотал: — Спасибо. — Пожалуйста. У Уилла не хватило духу поднять голову. Он провел пальцем по экрану телефона, не включая его. Джимми счел нужным подбодрить его, сказав: — С другой стороны, это означает, что тебе больше не нужно чувствовать себя неловко от того, что ты возвращаешься домой. Если что-то случится, мы можем позвонить, — послышался стук, наверное, ручки Джимми по столу. — Я знаю, ты давно хотел поработать над своим домом. Брайан фыркнул. — Или он мог бы просто попросить Лектера купить ему новый, — Уилл поднял голову и посмотрел на Брайана, который оборонительно пожал плечами. — Что? Ты мог бы. Чувак явно при деньгах, а слабость к тебе у него размером с Техас. Уилл нахмурился, но обида испарилась. — Почему я должен хотеть этого? — Почему ты не должен хотеть этого? Уилл снова посмотрел на телефон. Гладкий и новый. Рабочий. Он вздохнул. — Ты когда-нибудь слышал о кинцуги? — Как лиса? — Нет, это кицунэ, — вмешался Джимми. Уилл продолжил: — Кинцуги — это искусство взять что-то сломанное, обычно керамику, и пересобрать это. Только вместо того, чтобы скрыть недостатки и замаскировать вещь под новую, ее трещины заливают золотом, тем самым только подчеркивая повреждения, — он поднял телефон и изобразил, будто бросает его. — Чайная чашка, разбитая о стену, снова стала целой. Еще красивее со своими недостатками. Мало того, что несовершенства — это нормально, они делают вещь желанной, — он очень осторожно положил телефон на стол и вернулся к своему кебабу. — Более приятно снова собрать чашку, чем просто «купить новую». Брайан откинулся на спинку стула, заложив руки за голову. — Лично я бы предпочел не жить в чашке. — Извини, Уилл. Но на этот раз я согласен с Зи, — сказал Джимми, оторвавшись от своего рамена. Беверли опустилась на стул, чтобы пнуть Джимми. — О, помолчите. Я думаю, что это мило, — она повернулась лицом к Уиллу. — И ты должен обязательно дать нам свой новый номер, чтобы мы могли приглашать тебя провести выходные вместе. — Только если ты пообещаешь никогда не приглашать меня куда-нибудь по выходным, — Уилл повернул голову, чтобы посмотреть на Ганнибала, который уже смотрел на него в ответ. Бордовые глаза освещала забота и украшало любопытство. Как будто Уилл был чем-то драгоценным, а не беспокойным, дерганым эмпатом с головой, полной неврозов. Недружеский интерес, который Уилл чувствовал к Ганнибалу, немного сжался вокруг его сердца, и он повторил свои слова. — Спасибо, Ганнибал. Серьезно. — Не думай об этом, Mylimasis. Рад быть полезным. — Я знаю, — Уилл впился зубами в последний кусочек кебаба и взял следующий. Он провел пальцем по экрану своего телефона, чтобы разблокировать его, затем открыл мессенджер. В его контактах был только один номер, на который Уилл отправил простое «привет». Телефон Ганнибала завибрировал в кармане. Уилл улыбнулся. Когда-нибудь он поместит и остальные номера в свой телефон, но сейчас было неплохо иметь линию, соединяющую его исключительно с Ганнибалом. Уилл заблокировал телефон и снова положил его на стол. — Как дела с пациентами? — Ужасно скучно. А с убийцами? — Недостаточно скучно. Потрошитель замолчал, что никогда не бывает хорошим знаком. Маэстро только начинает, а его музыка скрипучая. Я просто считаю себя счастливчиком, раз их сейчас только двое. — А как насчет иска? — Не знаю, — Уилл помахал палочкой от кебаба, нарисовав круг. — Я сказал Мэри делать все, что она считает нужным, на этом все с моей стороны. — Могу предположить, что она была очень довольна своей свободой действий. — Вполне довольна, — Уилл предложил Ганнибалу недоеденный кебаб. — Хочешь немного? — Я уже поел, но спасибо. Уилл не стал настаивать и доел свою еду. Он наклонился вперед так, что его предплечье уперлось в бедро Ганнибала (физический контакт) и попытался найти что-то в пределах досягаемости. Нагрудный платок и скальпель были слишком далеко. Бумажник — в кармане с другой стороны. На руке Ганнибала были карманные часы, но посягательство на них будет слишком заметно. Если Уилл попробует забрать телефон, то он это почувствует. После секундного размышления Уилл выбрал противоположный маршрут. Он вытащил из собственного кармана птичью кость (из нее получилась бы классная приманка, ну да ладно) и сунул Ганнибалу в пиджак. Если Ганнибал и заметил, то не показал этого. Уилл положил пустой контейнер обратно в сумку и застегнул молнию. Ганнибал забрал контейнер, а затем встал, чтобы разгладить несуществующие складки на своем костюме. — Увидимся завтра? В обычное время? — Как и запланировано, — Уилл вернулся к документации на своем столе, мысленно уже дистанцировавшись от их разговора и вернувшись к Тобиасу. Он выстукивал ритмичную мелодию по экрану своего нового телефона и бросил небрежное: — Хорошего дня, Ганнибал. Пауза. Буквально два вдоха. Никакого движения. Затем так мягко, почти ласково: — Хорошего дня, Уилл.***
Уилл сидел, скрестив ноги, перед жертвами последнего убийства Потрошителя. Мужчина, белый, чуть за тридцать. Грудь этого человека была вскрыта, как Венерина мухоловка, и выставлена на всеобщее обозрение. Однако вместо того, чтобы скрывать сердце, которое можно было забрать и приютить, полость оставалась пустой. На мышцах спины были вырезаны рисунки. Раны были заполнены дегтем, с целью выделить гравюры. Двое мужчин не были опознаны. Один обнимает лицо другого, они оба выглядят восторженно. Два сердца лежали у ног мужчин, потому что они больше не были нужны им. Они были друг у друга. Это было жутко. Отвратительно. Великолепно. Уилл не мог оторвать взгляда. Он мог чувствовать то, что чувствовал Потрошитель, создавая этот шедевр. Преданность, которая текла по его венам, и вера в то, что его возлюбленный не может сделать ничего плохого. Уилл ожидал этого. Но его беспокоило то, как трепетало его собственное сердце. Это убийство было одновременно и бесстыдным признанием в любви, и высокомерной демонстрацией силы. Оно говорило: «Посмотри, какой я сильный. Посмотри, как хорошо я могу позаботиться о тебе. Приходи ко мне, и ничто и никто никогда больше не причинит тебе вреда». И Уилл, глупец, хотел. Как бы ему ни не хотелось отрицать это, его искренне привлекала эта сторона Потрошителя. Этот внимательный, одержимый контролем человек возьмет все, что когда-либо причиняло Уиллу вред, и уничтожит это. Просто потому, что Уилл попросил. Уилл протянул руку за спину. Потрошитель был там. Высокий, в сшитом на заказ костюме, с рогами и перьями в волосах. Прекрасный. Уилл откинул голову назад, чтобы уткнуться в ногу Потрошителя. Он наклонился слишком сильно. Уилл упал. Потрошитель исчез. Уилл ползал по мокрым листьям в отчаянной попытке встать на ноги, пока другие не заметили. Тени задвигались за деревьями. Увидели его. Почувствовали его. Вдохнули его страх. Уилл бежал изо всех сил, поскальзываясь на каждом шаге. Он искал Потрошителя. Но его не было. Только Они следовали за ним, а он медлил. Хуже. Он был в ловушке. Уилл свернулся калачиком на полу своей камеры — одна рука на животе, другая на голове. Удары посыпались, но Уилл не дрогнул. Не вскрикнул. Он не даст им почувствовать удовлетворение. Сильная рука потянулась и обхватила запястье Уилла. Лишив его защиты. И Уилл— Голова Уилла ударилась о землю. Он судорожно вздохнул, у него перехватило дыхание. Под его пальцами не было листьев. Белая плитка не была достаточно чистой, чтобы быть из его камеры. Он зажмурил глаза, дезориентация постепенно исчезала. Он был в офисе. Должно быть, он заснул за своим столом, что объясняло, почему он сейчас был на земле. Он приложил руку к сердцу и вдохнул, медленно и глубоко. Это было не реально. Он больше не в тюрьме. Они не могли причинить ему боль… — Уилл? Глаза Уилла распахнулись. Ганнибал присел рядом с ним. Взволнованный. Уилл повернул голову и увидел, что остальные — Беверли, Джимми, Брайан, Алана, Аарон, Ава — уставились на него. Уровень его тревоги зашкаливал, и он подавился воздухом. — Извини. Должно быть, я заснул, — он приклеил взгляд к земле и выпрямился, игнорируя руку, предложенную Ганнибалом. Он поправил стул (резко, механически) и снова сел. Локоть на столе. Большой палец на виске. Два пальца протерли лоб. — Что я пропустил? Тишина. Уилл не оглянулся. В конце концов Беверли осторожно объяснила: — Мы только что говорили о новом убийстве Потрошителя. Ты… — Я в порядке. Что насчет убийства? — Ничего нового. Никаких улик не осталось. Лучших интерпретаций тоже нет. Лектер пришел, потому что ты пропустил сеанс, но это… — Черт. Я хотел написать, — он взглянул на Ганнибала, но не прямо в глаза. Он снова сосредоточился на столе. — Ну, должен был написать. — Все в порядке, Уилл. Тебе нужен был отдых. Что-то внутри Уилла задергалось, зажаловалось. Ганнибал купил ему чертов телефон, и Уилл даже не был достаточно внимателен, чтобы предупредить мужчину об отмене планов. Тупой, безмозглый... Уилл судорожно кивнул, соглашаясь. Он не продолжил говорить, Ганнибал сделал это за него: — А теперь тебе нужно больше отдыхать. Пойдем. — перед лицом Уилла появилась рука. Он беспомощно проследил взглядом линию бордового рукава Ганнибала, чтобы остановиться на мочке уха. — Мне надо работать. — Они выживут и без тебя. Брайан вмешался, вынужденно сохраняя радостный вид. — Он прав. Мы все равно заканчивали. — Да, Уилл, — Джимми казался потрясенным, он волновался. — Мы справимся. Можете идти. Уилл снова вернулся к рассматриванию стола. Он заставил их чувствовать себя неловко своими кошмарами. Своей болью. Он проигнорировал руку Ганнибала, чтобы засунуть файлы дела в свою сумку, встал он тоже без посторонней помощи. Уилл не удосужился попрощаться. Просто ушел. Только Ганнибал последовал за ним. Психиатр шел рядом с ним, тихий, как тень. Он не задавал вопросов. Уилл не давал ответов. Когда они подошли к машине Уилла, Ганнибал открыл ему дверь. Ганнибал протянул руку, и Уилл (для чувства нормальности) принял ее. Два быстрых поворота пальцев, и украшение упало ему в руку. Он двинулся, чтобы сунуть его в рукав, но рука Ганнибала высунулась и схватила его за запястье. Крепко и неотвратимо. Глаза Уилла метнулись к Ганнибалу. Улыбка тронула губы его друга. (Добрая. Хищная). Голос Ганнибала звучал глубоко удовлетворенно, когда он пробормотал: — Я выиграл, дорогой, — он закрыл дверь машины. Рука на запястье Уилла плавно скользнула к его плечу, вместо этого направляя его к бентли Ганнибала. Уилл моргнул, немного ошеломленный. — Что? — Наше пари. Я поймал тебя. Я выиграл. Теперь ты проведешь ночь у меня. Уилл встряхнул головой, но Ганнибал уже открыл пассажирскую дверь и предлагал ему сесть внутрь. — Ты имеешь в виду сейчас? — Нет времени лучше, чем сейчас, дорогой мой. — Но я… Ты сказал, что мне нужно отдохнуть. — Что ты можешь сделать у меня дома, в теплой постели, — Ганнибал снова указал на пассажирское сиденье. — А сейчас, пожалуйста. На улице довольно холодно. Уилл скривился, когда понял, что заставляет Ганнибала стоять в снегу. Чувство вины забурлило в его животе. Он сел в Бентли. Ганнибал закрыл дверь и через мгновение присоединился к Уиллу внутри. Уилл прижался лицом к приборной панели, чтобы не смотреть на Ганнибала (чтобы он мог свернуться калачиком, не выглядя при этом слабым). Машина двинулась. После нескольких минут молчания Ганнибал сказал: — Я слышал, у вас была стычка с мисс Лаундс. Уилл вздрогнул, его плечи задели панель. — Я бы не назвал это стычкой. — Нет? — Нет. Она сказала что-то глупое. Я поправил ее. Вот и все. — Что она сказала? Уилл немного расслабился, сидя в кресле с подогревом, его мысли медленно переключались со сна на разговор с Лаундс. — Она сказала, что я лицемер, раз подал в суд на ФБР, работая на ФБР. Я сказал ей, что я здесь только для того, чтобы поймать Потрошителя. Она спросила, считаю ли я, что слишком хорош для других убийц. Слишком хорош для их жертв. Я послал ее, — он сдвинулся так, что жар от подогрева дул прямо на его шапку. — Ничего особенного. — Кто-то может сказать, что все, что связано с тобой, особенное. — Кто-то может ошибаться. Они заехали в гараж Ганнибала. Уилл не стал ждать его, он вышел и направился внутрь. Уилл пошел прямо на кухню, в сердце дома, и прислонился к тумбе. Уилл не слышал, как Ганнибал приблизился, но знал, что он уже здесь. — Ты голоден? — Не очень, — Уилл покачал головой. — Тогда, возможно, ты не против помочь мне приготовить закуску. Уилл моргнул, наконец, собираясь с мыслями, чтобы посмотреть на Ганнибала со всей серьезностью. — Ты хочешь, чтобы я помог тебе? — Пожалуйста. Уилл оттолкнулся от тумбы, когда Ганнибал снял темно-бордовый пиджак и закатал красные рукава рубашки. Ганнибал накинул фартук на шею и завязал его на талии. Он вручил Уиллу второй фартук, который тот накинул с гораздо меньшей грацией. — Что мы будем готовить? — Печенье. — Серьезно? — губы Уилла тронула кривая усмешка. — Да. Я подумал, что тебе понравится тесто, не купленное в магазине и приготовленное в рабочей печи. — Ты думал, что это может понравиться мне или все-таки тебе? — Почему не обоим? Улыбка Уилла стала шире. Он прижался своим плечом к плечу Ганнибала. — Что мне делать? Ганнибал поставил перед Уиллом задачу отмерить сухие ингредиенты, пока он смешивал жиры и сахара. Это была приятная задача, которая не предполагала умственной нагрузки. Она помогла Уиллу расслабиться еще больше, хотя, вероятно, в этом и была цель. Они использовали небольшую деревянную ложку, чтобы смешать все ингредиенты вместе, и Уилл добавил слишком много шоколадной крошки. Ганнибал расстелил пергаментную бумагу на противне и достал столовую ложку, чтобы отмерить тесто. Уилл схватил тарелку, прижал ее к груди и отвернулся от Ганнибала. — О, нет. Мы не продолжим готовить, пока ты не съешь тесто. Ганнибал поднял обе брови в немом вопросе. — Я уже пробовал тесто. — Вот именно. Ты попробовал его. Теперь ты должен съесть его. Знаешь, для развлечения. — У нас с тобой разное понятие развлечения. Уилл сунул деревянную ложку в миску, зачерпнул комок теста и сунул его в рот. Нельзя не признать, что это было лучше, чем все, что он когда-либо покупал в магазине. Он положил ложку обратно в миску и протянул ее Ганнибалу. Ганнибал быстро двинулся, обе руки его метнулись за тарелкой. Уилл отпрыгнул и побежал на другую сторону островка. Он не сдержал смешок. — Да ладно, мистер «я-раньше-был-хирургом». Ты можешь лучше, — Уилл зачерпнул еще одну ложку и предложил ее Ганнибалу, поддразнивая. — Всего один укус. Бордовые глаза скользнули между ложкой и Уиллом, оценивая ситуацию. Ганнибал смотрел на ложку, когда его плечи опустились, уступая. Он медленно потянулся вперед, безмолвное заверение, что он не попытается ничего сделать. Уилл еще немного наклонился вперед в жажде победы. Длинные пальцы нежно коснулись ложки, а затем потянулись вперед и схватили руку Уилла. Уилл попытался вырваться, но было слишком поздно. Ганнибал притянул его к себе. Живот Уилла прижался к краю тумбы между ними, в то время как другая рука Ганнибала потянулась, чтобы вытащить миску из рук Уилла. Битва выиграна, Ганнибал встретился с ним взглядом. Он использовал руку Уилла, которая держала ложку, чтобы подтянуть Уилла еще ближе, заставив того встать на цыпочки. Все еще не сводя с него взгляда, Ганнибал обхватил губами ложку вместе с тестом. Член Уилла дернулся. Жар залил его щеки. Он не мог отвести взгляда. Губы Ганнибала соскользнули с ложки, медленно и чувственно. Он не разрывал зрительного контакта с Уиллом, и сказал: — Очень хорошо. Удовлетворение Уилла поднялось вместе с его членом. Он прижал бедра друг к другу. Это совсем не помогло. Ганнибал разжал пальцы и отстранился, оставив ложку Уиллу. — Хочешь еще теста, или теперь мне можно испечь его? — Можешь испечь, — Уилл прочистил горло, чтобы вернуть свой нормальный голос. — Тебе нужно, кхм, еще помощь с чем-то? — Не с этим, — Ганнибал отмерил тесто в форме идеальной полусферы и начал заполнять им противень. — Ты, конечно, никогда не станешь су-шефом, но я считаю, что ты преувеличиваешь свою некомпетентность на кухне. Я бы с удовольствием снова воспользовался твоей помощью. Его слова были просто любезными и не содержали в себе никакого намека. Член Уилла все равно отреагировал. Он боролся с желанием прикрыть пах (и последующим желанием потереться о ладонь). Его улыбка была натянутой. — Конечно. Скажи только слово. — Обязательно, — Ганнибал переместил противни в духовку. — Будут готовы через несколько минут. Не хочешь подождать в кабинете? Вежливость Уилла говорила ему, что он должен предложить помочь с уборкой. Эрекция между его ног наложила вето на эту идею, и вместо этого он сказал: — Кабинет звучит неплохо, — он повернулся так, чтобы Ганнибал не мог увидеть бугор на его джинсах, и вышел из кухни. Прогулка помогла гораздо меньше, чем Уилл надеялся, но на спинках кресел было накинуто достаточно одеял, так что это не имело большого значения. Он схватил очень пушистый желтый плед и свернулся калачиком на диване, на ходу натянув его на бедра. Ганнибал присоединился к нему уже с тарелкой печенья и двумя стаканами молока. Он поставил тарелку на стол перед Уиллом, затем разместился посередине дивана. Он сел достаточно близко, чтобы его бедро упиралось в голени Уилла, а ноги Уилла устроились за спиной Ганнибала. Ганнибал протянул ему печенье. Оно был теплым в его руках и сладким на языке. Это было похоже на детство, которого у Уилла никогда не было, полное доверия и безопасности. Он был почти уверен, что это его новая любимая еда. Он застонал и еще сильнее закутался в плед. — Это мы приготовили? — Да. — Ты можешь приготовить их еще раз? Каждый день, всю жизнь? — Уилл засунул остатки печенья в рот, затем наклонился, чтобы взять еще одно. (Два других). — Да, — сказал Ганнибал. Уилл наблюдал за ним, глядя поверх печенья. Он прикрыл рот, продолжая жевать, чтобы спросить: — Ты серьезно, не так ли? Если бы я попросил, ты бы готовил их все время. — Да, готовил бы. Уилл недоверчиво покачал головой и проглотил печенье. — Может быть, тогда не каждый день всю жизнь. Просто кучу дней. Или просто, когда я здесь, чтобы помочь. Ганнибал улыбнулся, явно довольный исходом. — Я запасусь шоколадной крошкой. Уилл сжал пальцы ног возле спины Ганнибала, он был благодарен. Ганнибал передал Уиллу молоко. Разговор перетек в комфортную тишину, и Уилл, возможно, впервые в жизни надеялся, что ночь никогда не закончится. Он предложил Ганнибалу часть своего пледа, Ганнибал принял его. Уилл съел еще одно печенье.