Paragon

Как только они зашли в обеденный зал, все гости начали аплодировать. Уилл не мог понять, что происходит, пока Беверли не встала и не закричала: — Вот и наш герой! — это напомнило Уиллу о мосте, детях и трансляции. Которую, судя по всему, все видели. Он наклонил голову и поспешил к единственному свободному месту, не во главе стола. Это был дерьмовый выбор, потому что ему пришлось обойти буквально каждого человека, чтобы добраться до стула, но и отличный, потому что его место находилось прямо между Беверли и доктором Лектером. Джимми сидел рядом с Беверли, а Брайан — напротив нее. Напротив Уилла и по другую сторону от доктора Лектера сидела старый адвокат Уилла — Мэри-Луиза. Уилл без лишних разговоров сел за стол. Неловкость заставила его голову опуститься, а плечи сгорбиться. Он считал секунды до того, как все перестанут хлопать. Когда остальные гости поняли, что он не собирается произносить речь, они тоже сели за стол. Официант сразу же принес Уиллу что-то похожее на суп, несмотря на то, что все остальные (включая доктора Лектера), кажется, уже приступили к основному блюду. Уилл успел съесть три ложки, прежде чем Беверли сказала: — Вы надолго задержались. Все в порядке? — Ага. Мы бы появились раньше, но я немного поранил руку, а мистер я-вообще-то-был-хирургом не смог оставить это без внимания, — Уилл бросил на доктора Лектера взгляд, на который тот ответил и вернул без угрызений совести. Беверли, пожала плечами и отрезала себе еще один кусочек стейка. — Может, тебе стоит его послушать? — она огляделась (как будто вся их группа и так не смотрела на нее), затем наклонилась и заговорщически прошептала. — Вы не слышали этого от меня, но поговаривают, что он когда-то был хирургом. Уилл хмыкнул. Мэри-Луиза, расположившаяся напротив него, шутливо добавила: — Знаешь, мне кажется, я тоже об этом слышала. Уилл поднял взгляд. Мэри была такой же симпатичной, какой он ее помнил — с закрученными локонами и ослепительной улыбкой. Она выглядела расслабленно и приглашающе, но ее движения были отточенными. Продуманными. Она не была одной из давних знакомых доктора Лектера. Вместо того, чтобы ответить, Уилл доел свой суп. Официант тут же заменил его следующим блюдом. Уилл не мог точно сказать, что он сейчас собирается съесть, он и не мог не восхититься тем, что находится у него на тарелке. Красный, коричневый и желтый соусы обрисовали красивые узоры вокруг кусочков мяса, размером с один укус каждый, что больше походило на произведение искусства, чем на еду. Он наколол центральный кусочек на вилку и провел ею по узорам. Мясо таяло во рту. Уилл застонал. — Ох, это несправедливо, — он наколол следующий кусочек и направил вилку на доктора Лектера. — Еда не должна быть настолько вкусной. Ты же в курсе этого, да? — Ты мне льстишь. По другую сторону от Беверли усмехнулся Джимми: — Это не лесть. Я знаю, что уже говорил это, но твоя еда — просто фантастика. Я даже не могу представить, как будет завидовать моя жена, когда я приду домой и начну хвастаться тем, что я сегодня ел. Мэри подняла свой бокал с вином — фальшивый тост. — Понимаю. Моя жена уже невероятно завидует, и не без оснований. За последний час я наладила больше серьезных связей, чем за три месяца благотворительных акций и гала-концертов. Ее губы изогнулись в восторге, но она не казалась удивленной. Уилл засунул последний кусок мяса в рот, позволив вилке задержаться во рту, когда шестеренки в его подсознании начали вращаться. Чего-то не хватает. Что-то с доктором Лектером и Мэри. Они были больше, чем просто знакомыми? Нет. Деловые партнеры? Тоже не то. Он проследил взглядом за тем, как официантка заменила пустую тарелку основным блюдом и поставила пиво на стол, возле тарелки. Мэри разрезала стейк на две равные половины. Начала просачиваться кровь. Уилла осенило. — Никаких массовых возмущений по поводу моего заключения после возвращения Потрошителя не было, не так ли? Ее глаза расширились, а улыбка застыла. — Конечно же были, общество… — Нет. Ты слишком благодарна тому, что находишься здесь. Ты знаешь доктора Лектера, но совсем немного. При этом дружишь с другими его гостями. Не с таким большим количеством, чтобы этот ужин перестал быть полезным источником связей. Но и не таким маленьким, чтобы подумать, что присутствие твоих знакомых здесь — случайность. Четверо? Четверо. Никто из них не присутствовал на одном и том же званом ужине. Но это все равно не объясняет, почему ты здесь. Если только ты не нашла способ убедить доктора Лектера пригласить тебя? Скидка, своего рода. Ему плевать на деньги. Значит предложение с твоей стороны, не с его, — Уилл повернулся к доктору Лектеру, остальная часть уравнения разрешилась сама собой. — Ты заплатил ей. Краем глаза он заметил, как Мэри покачала головой. — Нет. Это не… — Да, — зубы доктора Лектера мягко впились в мясо, отрывая кусок. Уилл помрачнел. Глубоко в его желудке поселился дискомфорт от того, что кто-то потратил на него так много денег, но этот дискомфорт со всех сторон окружала волна благодарности. До ареста Уилла психиатрические больницы были его худшим кошмаром. Клиника Чилтона была одним из немногих случаев, когда реальность превзошла ожидание. Нескончаемые исследования. Грубые санитары. Одиночество. Он был постоянно окружен убийцами и теми, кто утверждал, что он сумасшедший. Это был ад. И Уилл… Уилл не знает, сколько еще он смог бы выдержать. Он кивнул. Благодарно. Смиренно. — Понятно. Доктор Лектер сделал глоток вина. Уилл отпил пиво. — Не буду врать. Я ожидала более бурной реакции, — сказала Мэри. Уилл пожал плечами и приступил к основному блюду. — Злиться на это сейчас не имеет никакого смысла. Кроме того, я почти уверен, что он по уши в долгах и просто напросто настолько очарователен, что люди забывают забрать деньги. Мэри ухмыльнулась. — О, деньги настоящие. Я получила… — Не надо, — Уилл быстро поднял руку в жесте «стоп», паника нарастала. — Я согласен с концептом того, что он нанял тебя. Не с реальностью. Если ты назовешь мне сумму, тогда это превратится во вполне реальную трату, — он опустил взгляд на скатерть, пальцы уже выстукивали непоследовательный, нервный ритм. — Если это затраты, то я должен продать свою почку и, возможно, легкое, чтобы отплатить ему. Никто из нас этого не хочет. Так что просто… не надо. Периферийным зрением Уилл увидел, как доктор Лектер поднял свой бокал, а Беверли положила руку на стол рядом с тарелкой Уилла. Мэри застегнула воображаемую молнию на губах. — Ни слова не скажу про сумму. Но я все же хочу спросить, как вы это поняли. Я что-то сказала? — Дело в том, как ты сравнила эту вечеринку со сбором средств. Слишком много восторга. Недостаточно удивления. Можно задать личный вопрос? Мэри кивнула. Уилл проколол брюссельскую капусту. Капля скатилась по бутылке пива. — Почему ты здесь? Она моргнула. Ошеломленная. — Ну, как ты уже упомянул, такие ужины отлично подходят для того, чтобы найти связи… — Не на вечеринке. За этим концом стола, — он поднял голову, чтобы оценить ее реакцию и случайно встретился с ней взглядом. Уверенность и харизма Мэри нахлынули на Уилла, выпрямив его позвоночник и превратив его жесты в ее отражение. — Вы с доктором Лектером вращаетесь в одних и тех же социальных кругах. Если бы ты хотела пообщаться с ним, то могла бы сделать это в любое время. Гораздо полезнее было бы сесть в другом месте и завести новых знакомых. Ее рот открылся. Он чувствовал, как она подбирает слова в своей голове. Ощущал их форму на своем языке. Его речь полностью соответствовала ее интонации и громкости, когда они одновременно сказали: — Дело не только в связях. Она остановилась. Он продолжил говорить своим голосом. — Нет, в них. И ничто из этого не является ошибкой. Значит, это тоже было частью сделки. Ты хотела сидеть здесь. Рядом с ним. Нет. Рядом со мной, — Уилл нахмурил брови. — Зачем тебе сидеть рядом со мной? У меня нет ничего, что тебя интересует. Или есть, но я об этом не знаю. Ты акула, это очевидно. Тебя бы здесь не было, если бы в воде не было крови. Может, я истекаю кровью, не осознавая этого? Но как я мог не заметить? Это все не имеет никакого смысла… Беверли щелкнула пальцами перед лицом Уилла, привлекая его внимание. Он повернулся к ней. — Уилл, ты ее пугаешь. Он моргнул, неожиданно вернувшись к себе, и перевел взгляд на ожерелье Мэри. — Черт. Извини. Я, эм… — он откашлялся и почувствовал жар, заливающий щеки. Уилл понадеялся, что он только что не смутил доктора Лектера на его же вечеринке. — Это все зрительный контакт. Сильные личности, как правило, подавляют меня. Он приготовился к вполне заслуженной расплате. Мэри рассмеялась. — Все в порядке. Я не боюсь, скорее даже впечатлена. Кроме того, моя жена всегда говорит, что я не была бы так сурова с людьми, если бы только знала каково это — общаться со мной. Теперь я знаю, что она права. Беверли поставила локоть на стол, рука направлена вверх. Запястье согнулось так, что ладонь оказалась параллельно тарелке. — О, дорогая моя. Я понимаю, о чем ты. Я была совершенно счастливой лесбиянкой, пока не появился Уилл и не указал мне на то, что я избегаю мужчин только для того, чтобы позлить родителей. Теперь у меня есть девушка и парень, и я намного счастливее. — Подожди, подожди. Я думал, ты рассталась с ними, — вмешался Брайан. — Эти новые. — Как так вышло, что ты за несколько дней нашла двух партнеров, а я все еще одинок? — он откусил свой бифштекс и продолжил ворчать. — Нечестно. Тревога Уилла слегка поутихла, когда внимание сместилось с него. Ботинок доктора Лектера постучал по ноге Уилла под столом. Уилл взглянул вверх. Кивнул. Он в порядке. Мэри вернула их к прошлой теме с игривой ухмылкой. — Но я серьезно. Это был один из самых впечатляющих примеров дедуктивного мышления, которое я когда-либо видела. И ты опять прав, Грэм. В очередной раз. Я здесь из-за тебя. — Но почему? Я ничего не могу для тебя сделать, — Уилл принялся таскать свою еду по тарелке. — Прежде чем ты разузнал обо мне все за девяносто секунд, я бы сказала, что ты прав. А теперь… — она достала визитную карточку и проскользила ей по столу. — Я хочу нанять тебя. Уилл взял карточку из несильного любопытства. — Я не юрист. — Им быть и не обязательно. Нам повезет, если ты согласишься стать судебным экспертом. — Экспертом в чем? — В людях. Если ты провернешь с присяжными то же, что только что сделал со мной, то они поверят во все, что ты скажешь, о том, о ком скажешь, — она откинулась на спинку сиденья, зажав ножку бокала между тремя изящными пальцами. Когда она продолжила, ее голос был легким. — То, что ты красавчик, тоже не повредит. Уилл бросил скептический взгляд через ее плечо. Она подняла обе брови. — Что? Думаешь, я лгу? — Я думаю, что ты умеешь располагать к себе, — он мягко пожал плечами. — Я знаю, как я выгляжу. Она покрутила бокал в руке, игривость сменилась спокойным наблюдением. — Я думаю, не знаешь, — она продолжила с дополнительной искрой энтузиазма. — Только задумайся об этом. Гибкий график. Большие преимущества. Отличная зарплата. Я бы не хотела встретиться с тобой в зале суда, а это, в свою очередь, означает, что я сделаю многое, только чтобы моим оппонентам пришлось столкнуться с тобой. Уилл неуверенно хмыкнул. Он хотел положить карточку в карман, но замешкался, когда почувствовал очертания бумажника доктора Лектера. (Украденного. Снова). Ровно через полсекунды размышления он вытащил его и вернул. Доктор Лектер принял его и спросил с любопытством: — Мой бумажник? — Ага. Я собирался реорганизовать его внутри, прежде чем вернуть тебе, но теперь, когда я знаю, что ты буквально купил мне свободу, это кажется невежливым, — он сделал глоток пива, выглядя лишь слегка виновато. — В следующий раз. Доктор Лектер какое-то время смотрел на бумажник, поджав губы, как будто он каким-то образом предал его, а затем снова обратил внимание на Уилла. — Ты ужасен. — Спасибо, — Уилл повернулся к Мэри, закончив нарезать стейк. — Ты не собиралась нанимать меня до этого разговора, значит и не из-за этого ты хотела сесть со мной. Что еще? — Рада, что ты спросил. Ты ведь знаешь, что есть видео, на котором ты спасаешь эту семью? — Ага. — Знаешь, что это? Уилл задумался об этом. Нахмурился. — Это вопрос с подвохом? — Это возможность, доктор Грэм. — Возможность для чего? — Подать иск. Гнев Уилла почернел. Его нож громко царапнул по тарелке. — Я не подам в суд на эту семью. — Не на семью. На ФБР. Уилл моргнул от неожиданного поворота разговора. Мэри подождала, пока его взгляд не вернется к ней, чтобы продолжить: — Я имею в виду, твоя история с ФБР до этого плюс такой публичный акт самоотверженности? В стране нет судьи, который вынес бы решение против тебя. Уилл чувствовал лишь дискомфорт. Голос, подозрительно похожий на отцовский голос, раздраженно сказал ему, чтобы Уилл не питал больших надежд. С Уиллом случались дерьмовые вещи (дерьмовые люди поступали дерьмово с Уиллом), и никто никогда не извинялся. Так устроена жизнь. Он толкнул несколько последних кусков мяса на тарелке, а затем проткнул их так, чтобы они сложились у него на вилке. Он засунул их в рот все сразу. Как только он это сделал, толпа официантов заменила все обеды десертом. Он запил стейк пивом и спросил: — За что я вообще могу подать на них в суд? — Неправомерное лишение свободы, потеря доходов, боль и страдания, штрафные убытки, ущерб имуществу… — Не ФБР разрушили мой дом. — Они заставили людей думать, что ты самый ненавистный каннибал в стране, из-за чего твой дом и пострадал. И хотя я никоим образом не оправдываю «Тэттлкрайм» и то, что они сделали, фотографии твоего дома до и после на этом сайте помогут обвинению. Уилл завозился со своей вилкой. Он скопировал доктора Лектера, подняв вилку, лежавшую над тарелкой, вместо того, чтобы использовать ту, которой он ел до этого. Взглянул на Беверли. Она улыбнулась ему. — Что бы ты ни решил, мы тебя поддержим. — Мы работаем на ФБР, но мы не ФБР, — кивнул Брайан. Он поднес к губам чересчур большой кусок чизкейка. Установил зрительный контакт. — Они облажались. Засуди их. — Они правы, — Джимми протащил кусок чизкейка по тарелке, собирая соус, даже не взглянув на Уилла. — Джек взбесится, но он скорее отгрызет себе руку, чем уволит тебя. Это беспроигрышный сценарий. Уилл мягко постучал вилкой по тарелке в повторяющемся цикле «тук-тук, тук-тук-тук». Он уставился на скатерть и пожал плечами. — Я не мог позволить себе нанять тебя тогда, не могу и сейчас. — Не проблема, — Мэри махнула рукой. — Я не позволю доктору Лектеру снова заплатить за меня. — Тебе и не придется. Потому что ты — хороший парень, доктор Грэм. Не на уровне я-придержу-перед-вами-дверь, но на уровне я-спасу-ребенка-тонущего-в-реке. А это значит, что ты тоже заслуживаешь того, чтобы с тобой случилось что-то хорошее. Уилл недоверчиво поднял бровь. — Что? Ты сделаешь это на безвозмездной основе? — Нет, но я не заставлю тебя платить авансом. И вместо моей обычной цены, ты заплатишь мне пять процентов того, что мы получим. Если мы не выиграем, то ты ничего мне не должен. — Для тебя это, кажется, не слишком выгодная сделка. — Ох, милый мой, — она улыбнулась, обнажая несколько рядов острых зубов, — Ты понятия не имеешь, как сильно они прогнутся, не так ли? Я не только думаю, что мы победим, я уверена, что мы уйдем оттуда с половиной миллиона. Она словно бросила эту сумму ему в лицо. Уилл принялся водить зубцами вилки по соусу, создавая новые узоры. — Мне не нужны их деньги. Уверенность Мэри пошатнулась: — Доктор Грэм, сейчас не время… — Я не хочу этого, — он еще раз сильно ударил вилкой по тарелке, не давая ей шанса снова заговорить, и, наконец, отломил кусочек десерта. — Но если ты думаешь, что добьешься того, чтобы они извинились передо мной, то дерзай. Несколько пар глаз прожгли дыры недоверия на его коже. Он отказался смотреть вверх. — Это все? — спросила Мэри. — Это все, — он положил чизкейк в рот. Ароматные ноты чая улун и клубники размазались по его языку. Говорить, глядя на Мэри, было не тяжело, а невозможно, поэтому вместо этого он повернулся к доктору Лектеру. — Они никогда не извинялись. Но должны были. Доктор Лектер опустил подбородок, чтобы кивнуть. Полностью уверенный. — Да. Должны были. Его согласие согрело Уилла. Почему-то ему стало лучше от понимания, что доктор Лектер был согласен с его чувствами. Как будто они были более важными — более обоснованными, когда исходили от кого-то такого уверенного и надежного. (Того, кто не был Уиллом). — Ты получишь свои извинения, без проблем, но деньги мы тоже получим. Это не подлежит обсуждению, — сказала Мэри. — Хорошо. Тогда забери свою долю, а остальное отдай BARCS. — BARCS? — Балтиморский центр спасения и питомник для животных. Он поднял взгляд и увидел, что Мэри смотрит на его друзей с вопросом, пытаясь выяснить, не шутит ли он. После нескольких секунд давящей тишины она осторожно произнесла: — Доктор Грэм. Не хочу обидеть, но я не думаю, что ты понимаешь. Мы говорим о миллионах… — Они отправятся в приют для животных, либо можешь забыть о суде. Выбор за тобой. Она поджала губы — обдумывала свои следующие шаги с осторожностью человека, обезвреживающего бомбу. Она расправила плечи, прежде чем сказать: — Могу я задать вам личный вопрос? — Конечно. Она полезла в сумочку, висевшую на спинке стула, и достала телефон. Мэри несколько раз нажала на экран, чтобы показать Уиллу веб-страницу «Тэттлкрайм» с фотографией его дома до того, как Уилл принялся восстанавливать его. — Это твой дом? — Ага. Она снова перевернула телефон, пролистала несколько изображений и показала Уиллу экран, чтобы он увидел груду черной от копоти одежды и одеял возле камина. — И здесь ты спишь? Он моргнул, глядя на фото. Совершенно новый уровень стыда, вызванный тем фактом, что все видели это. Его голос не дрогнул, когда он сказал: — Да. — Тогда как ты можешь говорить, что тебе не нужны деньги? — Потому что принять их деньги — это то же самое, что признать, что это нормально. Что они могут повторить то же самое с кем хотят, если они готовы потом заплатить бешеные деньги. Только это не так. Они не могут так поступать. Он снова встретился взглядом с Мэри. Подождал ее следующего аргумента. Она кивнула один раз, резко и уверенно. — Хорошо, — ее бокал с вином поднялся в еще одном, более почтительном тосте. — Ты получаешь свои извинения. Я получаю пять процентов от суммы. Все остальное уйдет в BARCS. Он поднял свое пиво в ответ, его взгляд скользнул по рукаву ее платья, подальше от лица. — Спасибо. — Нет, тебе спасибо. Он вздрогнул. Поднес пиво ко рту, чтобы допить остатки и вернулся к своему чизкейку. Официант заменил пустую бутылку на холодную. Беверли наклонилась к нему. — Почему ты единственный, кому досталось пиво? — Потому что я особенный, — он съел еще один кусок чизкейка. — И потому что я не смогу отличить одно вино от другого, даже если от этого будет зависеть моя жизнь. — А если я захочу пива? Уилл молча предложил ей свою бутылку, которую она приняла с небольшим «спасибо». Она прижала горлышко к губам и наклонила бутылку. Подержала пиво во рту перед тем как проглотить, сморщила нос и отдала бутылку обратно. — Оно горьковато, тебе не кажется? Уилл пожал плечами и сделал еще один глоток. — Мне нравится. — Тебе по вкусу, значит. Я продолжу пить вино. Она выпила немного вина, чтобы подкрепить свое решение, а затем попыталась украсть кусок чизкейка Уилла. Уилл передвинул свою тарелку ближе к доктору Лектеру, чтобы она не смогла дотянуться. Беверли надулась. Как только они закончили есть, доктор Лектер вывел всех из столовой, чтобы гости могли пообщаться друг с другом. Официанты бродили вокруг с бесконечными подносами с вином и шампанским. Беверли, Джимми и Брайан взяли себе по дополнительному бокалу, пока доктор Лектер допивал свое шампанское. Уилл допил свое пиво и спросил: — Никто из вас не за рулем? — Неа, — Джимми поставил свой бокал на место. — Мы заказали убер. Беверли посмотрела на Уилла с намеком, практически играя бровями, когда сказала: — Я бы спросила, поедешь ли ты обратно, но мы и так знаем, что не поедешь. — Нет? — Ой, да ладно, Уилл. Ты можешь доверять нам! — Она слегка подпрыгнула на носочках. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста? Уилл покачал головой, более чем немного сбитый с толку. — Извини, но тут ты меня потеряла. Что я могу вам доверить? Брайан закатил глаза: — Она говорит о том, что вы двое, — его указательный палец переместился между доктором Лектером и Уиллом. — Трахаетесь. — Брайан. — Ладно, встречаетесь, — он поднял руку, явно не убежденный в том, что формулировка что-то меняет. — И она права. Тебе не нужно беспокоиться о нас. Мы не побежим к Джеку. Уилл посмотрел на каждого из них по очереди, и ему потребовалась целая минута, чтобы принять тот факт, что они говорили серьезно. Все они думали, что между ним и доктором Лектером что-то было. Он покачал головой. — Это не так. Мы просто друзья, ребята. Правда. Джимми моргнул. — Правда-правда? — Да. Они обменялись скептическими взглядами. Брайан ошеломленно озвучил их мысли: — Серьезно? Мы думали, что вы просто скрываете это из-за всей этой истории с терапией. Уилл сделал акцент на букве «т» в своем «нет», а затем бросил через плечо укоризненный взгляд на доктора Лектера. — Ты же понимаешь, что это все потому, что ты настаиваешь на том, чтобы наша одежда сочеталась? Доктор Лектер сделал глоток шампанского. Он не чувствовал угрызений совести. Беверли, все еще не убежденная до конца, спросила: — А как же подарки? И обеды? А касания? — она указала на поясницу Уилла, на которой прямо сейчас нежно лежала ладонь доктора Лектера. Уилл пожал плечами. — Он ко всем так прикасается. Черт, даже к Джеку. Некоторые люди просто более тактильны, чем другие. Беверли и Брайан обменялись взглядами, означавшими что, по их мнению, доктор Лектер определенно не прикасается к другим людям так, как он прикасается к Уиллу. Джимми кивнул доктору Лектеру чересчур сочувственно. — Так держать, чемпион. Брайан присоединился к нему, дважды стукнув кулаком по груди со слишком серьезным выражением лица: — Он прав. Наше уважение. Уилл закатил глаза. — Вы просто дети. — А еще мы не против ваших отношений, — Беверли указала на Уилла и доктора Лектера своим уже пустым бокалом из-под шампанского. — Знаете, если это когда-нибудь случится. — Не случится. Она подняла обе руки в вопросе: «кто знает?». Уилл хмыкнул. Ладонь доктора Лектера чуть сильнее надавила на его спину. И Уилл прижался к ней. По правде говоря, его не волновали их поддразнивания. Он знал, что его отношения с доктором Лектером были странными. Даже очень тесными. И если другим людям нужна более весомая причина, чем тот факт, что Уилл и доктор Лектер просто нашли общий язык, они могут свободно ее искать. Уилл, с другой стороны, был просто рад наслаждаться ими. Он наклонил голову, вдыхая запах доктора Лектера и рядом с ним, и на заимствованной одежде. Он начал лениво потягивать пиво, отчего доктор Лектер одобрительно провел большим пальцем по его позвоночнику. Он отпил больше.

***

Уилл, вне всяких сомнений, был самым очаровательным существом, когда-либо ходившим по земле. Мало того, что он выглядел обворожительно в одежде Ганнибала, он был идеальным украшением на его руке. Яркие, умные голубые глаза. Прекрасные дикие каштановые кудри. Остроты, приготовленные острым языком и смытые пивом. Пленительный мальчик. Даже после того, как друзья Уилла отошли, чтобы пообщаться с гостями, Уилл остался рядом с Ганнибалом. Он безупречно очаровывал их гостей, когда они обращались к нему напрямую, а во всем остальном полагался на Ганнибала. Взгляд. Кивок. Вежливый смех, означавший: «Вау, эти люди отстой. Поддержи разговор, или я спрячусь на кухне». Ганнибал, как всегда, покорился. Он отвлек их внимание от Уилла, успешно превратив безумно умного, разностороннего мальчика в очень симпатичный аксессуар. И Уилл, великолепный мальчик, с таким удовольствием принял свой новый статус. Счастлив позволить Ганнибалу взять на себя ведущую роль. (Счастлив отдать Ганнибалу контроль). Ганнибал скользнул рукой по спине Уилла, чтобы сжать его талию, затем вернул руку в исходное положение. Уилл качнулся чуть ближе к нему, прижимая свою (четвертую) бутылку пива к груди. Алкоголь начал действовать. Судя по вялой позе и небольшой задержке речи, Уилл был среднего уровня опьянения. Не настолько пьян, чтобы не вспомнить об этом утром, но и не настолько, чтобы полностью контролировать ситуацию. (Возникла новая фантазия о том, как Ганнибал трахает Уилла, когда тот пьян. Раскрасневшийся, податливый и отчаянно цепляющийся за Ганнибала. Слабый и обожающий, когда Ганнибал движется и использует его, как пожелает. Совершенно беззащитный. Полностью принадлежащий Ганнибалу). Когда вечер близился к своему логическому завершению, Ганнибал завел разговор о мировой экономике с мисс Эрикой Дэвенпорт — наследницей многомиллионной бухгалтерской фирмы. Она была яркой и воспитанной. Говорила мягким, приятным тоном и безустанно хвалила вечеринку. Хотя она идеально вписывалась в остальную часть его Коллекции Знакомых, в ней не было ничего особенного. Когда Ганнибал собирался закончить разговор и двигаться дальше, она спросила: — Поправьте меня, если я ошибаюсь, но я слышала, что вы на самом деле граф? — Все верно. Рядом с ним, явно больше не заинтересованный в том, чтобы быть исключительно аксессуаром, Уилл фыркнул. — Ну конечно же ты еще и Граф. Ганнибал с любопытством посмотрел на своего любимого мальчика, который просто пожал плечами и отпил пива. — Ты даже разговариваешь, как персонаж из мыльной оперы, — его голос сменился на что-то высокое и театрально-южное. — О, граф Лектер, нет! Только не ребенок! — он снова изменился, на этот раз удивительно точно имитируя акцент и выражение лица Ганнибала. — Не волнуйся, моя дорогая. Я бы никогда не причинил вреда… ребенку, — его нормальный голос и сутулость вернулись, когда он помахал пивом мягким, спокойным жестом. — Ты злодей в этом сюжете. Все красивые иностранцы такие. Ганнибал весело улыбнулся. — Конечно. Уилл вернулся к своей версии южной красавицы, на этот раз сместив свое тело немного влево, чтобы лучше видеть Ганнибала. — Граф Лектер, пожалуйста! Я обещаю, что никому не расскажу ваш секрет, — он повернул туловище вправо, снова подражая Ганнибалу. — Для тебя я Доктор Граф Лектер, — Уилл снова пришел в себя, нахмурил брови и обратился к Ганнибалу с недоумением. — Доктор Граф Лектер? Граф Доктор Лектер? — Граф Доктор Лектер. — Точно, — пауза. — Есть другие титулы, о которых мне следует знать? — Восьмой. — Вас таких восемь? Господи Иисусе, — а затем добавил небрежное. — Думаю, если ваши гены настолько хороши, то они наверняка передаются каждому. Ганнибал обрадовался, гордый тем, что Уилл считает его ДНК достойной похвалы. Уилл, который был полон решимости доиграть свою мыльную оперу, снова вернулся к своей испуганной южной красавице и продолжил: — Граф Доктор Лектер Восьмой! Пожалуйста! Клянусь, я никогда не скажу никому, что вы… вампир! — он вернулся к себе в последний раз, выстукивая пальцами беззаботную мелодию по краю бутылки. — А потом ты ее убил. — Естественно. Уилл и Ганнибал улыбнулись друг другу. Мисс Дэвенпорт тоже улыбнулась, но натянуто. Она перенаправила разговор: — Я, например, думаю это так захватывающе, что вы представитель европейской знати. Уилл сморщил нос, не соглашаясь. — Было бы интереснее, если бы он был вампиром. Пальцы мисс Дэвенпорт сжали ножку бокала, улыбка сменилась чем-то более прохладным. — Ты довольно груб. Знаешь об этом? — Нет. Болтать с до нелепости богатым Графом в надежде стать до нелепости богатой Графиней грубо. А я веселый, — Уилл откинулся на пятки, прижавшись к руке Ганнибала. Ганнибал ответил ему более сильной хваткой. Мисс Дэвенпорт посмотрела на Ганнибала, ожидая, что он либо защитит ее, либо упрекнет Уилла. Он сделал глоток шампанского. Она удалилась. Когда она ушла, Уилл, казалось, (с опозданием) вспомнил, что он должен был быть милым с их гостями. Вместо того, чтобы пойти за ней, он предложил удивительно беззастенчивое: — Извини. Кажется, я только что спугнул твою будущую жену. — Я переживу. Словно кто-то щелкнул выключателем, поза Уилла сменилась со скучающей на лениво-игривую. Он взглянул из-под густых ресниц, озорство сверкнуло в северном сиянии его глаз. — Вы уверены, граф Лектер? Я не хотел бы лишать вас перспектив, граф Лектер. Ганнибал ответил Уиллу взглядом, полным любопытства. Он провел рукой по пояснице Уилла, поощряя это шаловливое поведение, даже когда пробормотал: — Ужасный мальчик. Уилл моргнул с преувеличенной невинностью. — Прошу прощения, граф Лектер. Что я могу сделать, чтобы загладить свою вину перед вами, граф Лектер? — Полагаю, попросить тебя не говорить было бы напрасной тратой усилий. Уилл ухмыльнулся, подтвердив его догадку. Ганнибал небрежно продолжил: — Тогда хорошо, что я не единственный здесь с титулом, которым можно злоупотребить, — он понизил голос до мягкого. Соблазнительного. — Разве я не прав, доктор Грэм? Улыбка Уилла померкла. Он повернул голову и допил остатки пива. Ганнибал подошел ближе. — Хотите еще бутылку, доктор Грэм? По шее Уилла пополз розовый румянец, умоляющий о зубах Ганнибала. — Я понял вашу мысль, доктор Лектер. Ганнибал наклонился так близко, что его губы коснулись ушной раковины Уилла. Он намеренно усилил свой акцент, когда спросил: — Вы точно поняли, доктор Грэм? Ганнибал почувствовал, как дрожь пробежала по позвоночнику Уилла. Его глаза заскользили по этому идеальному телу и отметили удивительно мягкие очертания члена Уилла в его (Ганнибала) брюках. Уилл пробормотал что-то неразборчивое в горлышко бутылки. — Что это было, дорогой? — Я сказал, что ты раздражаешь. — Я? — Да. — Кажется, ты единственный, кто так думает. — Да? Что ж, никто другой не знает тебя так хорошо, как я, — он отошел от Ганнибала, чтобы они могли смотреть друг другу прямо в лицо. — Все, что видят твои гости — это умный и красивый светский человек граф доктор Лектер Восьмой. Они не понимают, что ты еще и высокомерный, манипулятивный, маниакальный, властный... Ты слишком умен, чтобы доверять, и слишком добр, чтобы не доверять. И если твои знакомые-идиоты не могут заметить, какой ты раздражающий, и видят только идеал — это их вина. Тепло затопило Ганнибала — разлилось по его венам и не оставило ничего, кроме благоговейного трепета. Он подал знак одному из официантов принести Уиллу свежее пиво. Через минуту Уилл получил новую бутылку. Он прижал ее к губам и проглотил еще больше семени Ганнибала. Это было прекрасное зрелище не только потому, что Ганнибал обожал находиться внутри Уилла, но и потому, что их последняя остановка на сегодня требовала, чтобы Уилл был скорее пьяным, чем нет. Они прошли в соседнюю комнату, где Ганнибал собирался найти Комеду. По меньшей мере, один раз на каждой вечеринке, независимо от того, кто ее устраивал, она просила его сыграть на пианино. На этот раз он собирался согласиться. (Вернее сказать, он хотел, чтобы Уилл согласился). Он поймал вопросительный взгляд Комеды, и она подняла несколько тонких пальцев, чтобы подать им знак. Они присоединились к ней без промедления. Глаза Комеды остановились на руке, соединяющей Ганнибала и Уилла, в молчаливом вопросе об их отношениях. Ганнибал скользнул рукой вверх и остановился у шеи Уилла: нежное собственничество. Она легонько постучала острым ногтем по краю пианино Ганнибала и, словно по сценарию, спросила: — Уилл, я думаю, ты не знаешь, что Ганнибал играет? — Я догадался. Он играет на клавесине, а пианино не так уж сильно отличается, чтобы он не смог хотя бы немного сыграть, даже без практики. Ганнибал большим пальцем погладил шею Уилла. Гордясь. Восхваляя. Улыбка Комеды стала шире. — Я слышала его игру однажды, много лет назад. Одно из самых красивых выступлений, которые я когда-либо видела, — она провела кончиком ногтя по инструменту, выражение ее лица смягчилось от приукрашенной ностальгии. — С тех пор я пыталась уговорить его сыграть на каждой вечеринке, но ему всегда удавалось ускользнуть. Что-то мне подсказывает, что для тебя у него будет другой ответ. Уилл неловко задергался, чувствуя себя некомфортно под давлением чужих ожиданий. Он не свел глаз с ее руки, когда попытался уклониться: — Сомневаюсь. Он знает, что меня не сильно заботит музыка. — Это правда. Не скажу, что он часто слушает музыку, — Ганнибал потягивал шампанское, наслаждаясь привкусом цитрусовых на языке. — Тем не менее, он играет. Уилл напрягся. Комеда посветлела. — Ты играешь? Уилл покрутил пиво в руках, глядя куда угодно, только не на Комеду и не на пианино. Ему не понравился поворот разговора. Он надеялся, что он скоро закончится. — Раньше играл. Четыре пальца Комеды скользнули по краю и ухватились за основу крышки. Лесть понизила тон ее голоса, и она без промедления продолжила: — Неудивительно, что Ганнибал так очарован тобой. Готова поспорить, что ты так же талантлив в игре на пианино, как и в роли профайлера. — Конечно. Но вопрос в том, делает ли это меня великим пианистом или дерьмовым профайлером. — Почему бы нам не узнать? — элегантным жестом она указала на скамейку у пианино. Уилл моргнул и широко раскрыл глаза. Он отклонился от нее, оказавшись еще ближе к Ганнибалу. — Я? — Конечно. И я уверена, что Ганнибал был бы счастлив услышать, как ты играешь. Не так ли, Ганнибал? Она встретилась взглядом с Ганнибалом, игриво и кокетливо. Он вернул взгляд с тем же чувством, его пальцы согнулись, чтобы мягко помассировать основание шеи Уилла. — Не могу придумать большего удовольствия. Уилл покачал головой, почти отчаявшись. — Но я правда не очень хорош. Я не прикасался к пианино более трех лет, — он повернулся к Ганнибалу с умоляющим взглядом. Лицо Ганнибала, в свою очередь, изобразило надежду. В его тоне плавала капля нежелания, когда он сказал: — Если ты не хочешь играть, я не буду заставлять. Но знай, что твое выступление стало бы сияющей звездой на вершине этой и без того прекрасной ночи. Мольба, отражавшаяся на лице Уилла, дала трещину. Вес его тревоги и потребности осчастливить Ганнибала было слишком тяжело выдержать. Темное удовлетворение вспыхнуло в Ганнибале, когда голубые глаза обратились к земле — к паре ног в одних носках, в размышлениях об уступке, которую Ганнибал заранее подготовил для него. Бутылка в руках Уилла беспокойно качалась из стороны в сторону. Ганнибал распрямил пальцы, чтобы запустить их в кудри Уилла, затем осторожно провел ногтями по шее вниз. Утешение. Забота. (Вопрос, приложит ли Уилл усилия, чтобы позаботиться о Ганнибале в ответ). Уилл выругался, и его ничем не скрываемая преданность была прекрасна. Даже зная, что публичная попытка использовать годами не практикуемый навык может привести к еще одной панической атаке, Уилл не мог отказать Ганнибалу. Уилл протянул ему свое пиво, не поднимая взгляда, и скользнул на скамейку. Ганнибал смотрел ему в спину, одурманенный. Почти неслышно Уилл сказал: — Даже не думай пожаловаться, если я сыграю отстойно. — Конечно нет, дорогой. Уилл согнул пальцы над крайними левыми клавишами, но играть не стал. Он нервно постукивал по клавишам, не нажимая на них. Ганнибал наблюдал, но не вмешивался, прекрасно понимая, что это может плохо кончиться. Он ничего не знал об уровне игры Уилла, и если он плох, то мальчика будет невозможно переубедить в обратном. Расстройство эмпатии Уилла помогало ему отделять жалость от искренности с пугающей точностью. Это тоже был неплохой исход. Если Уилл справится, то Ганнибал поздравит его. Если нет, то Ганнибал утешит его. (В идеальном мире у Уилла случилась бы еще одна паническая атака, которая позволила бы Ганнибалу унести его на кухню и целовать каждый дюйм его прекрасного лица, пока он не успокоится). В любом случае эксперимент закончится тем, что Уилл проникнется еще большей любовью к Ганнибалу. Уилл зажал клавишу, извлекая долгий звук. Затем последовала вторая, затем третья. Он сделал паузу, когда стихла третья нота. Вдох. Выдох. Пальцы Уилла затанцевали над клавишами. Он сыграл сложную комбинацию нот в пугающе быстром темпе, и несмотря на то, что Ганнибал не узнал это произведение, он хотел знать, что это. Хотел, чтобы у него была его копия на пластинке, чтобы проигрывать ее на повторе в своем офисе и слушать снова и снова. Однако красоту исполнения затмевала красота исполнителя. Уилл не просто чувствовал музыку, он возвысился. Все его тело погрузилось в мелодию, почти мучительно переполненное любовью и стремлением. И по мере того, как музыка ускорялась, эмоции усиливались. Казалось они переливаются через край и причиняют Уиллу боль. Слезы украшали его ресницы: звезды на ночном небе его глаз. Ганнибал не был уверен, что они не превратятся в бриллианты, прежде чем упасть на клавиши. Уилл словно умолял музыку взять все, чем он был, и превратить его во что-то новое. Того, кто умеет находить подход к людям, преодолевать пропасть непонимания, которую он сам никогда не смог бы пересечь. Темп замедлился, и музыка почти затихла. Уилл судорожно вздохнул, его боль трансформировалась в принятие и осколки любовного чувства. Его пальцы прошлись по клавишам, подобно ласке любовника — мягкой и почтительной. Ганнибал хотел, чтобы те же самые пальцы касались его кожи, постукивали по ребрам и скользили по бокам. Когда темп ускорился в последний раз, Ганнибал ощутил, как струны его сердца зажали в кулаке и потянули. Уилл воплотил в себе все волшебство человечества. Взлеты и падения. Тьму и свет. Ужасное и приятное. И Ганнибалу сейчас больше, чем когда-либо, хотелось упасть на колени и склонить голову. Положить голову на колени Уилла, чтобы эти идеальные пальцы играли с его волосами. Целовать каждый дюйм кожи на теле Уилла, пока он не будет знать фигуру мальчика лучше, чем свою собственную. Заботиться, питать и обладать. Он хотел всего этого, и сила его желания — его любви, вызывала слезы у него на глазах. Он был влюблен в Уилла Грэма. Ирония состояла в том, что Уилл увидел любовь Потрошителя еще до того, как ее признал сам Ганнибал, но ведь именно поэтому ему нужен был Уилл. Его эмпатичный воин. Его милостивое божество. Идол, ради которого Ганнибал пожертвовал бы миллионами жизней, лишь бы увидеть его улыбку. Уилл был его второй половинкой, и для него Ганнибал готов на все. Ганнибал закрыл глаза, смакуя момент осознания, обратив его в кроваво-красную лилию. Он положил цветок на нетронутую кровать в крыле Дворца Разума Уилла, настолько же нетерпеливо, насколько трепетно. Когда он погладил мягкие лепестки, музыка Уилла заполнила комнату. Раздались последние ноты, и Ганнибал открыл глаза. Собрались и другие гости, привлеченные музыкой. Руки Уилла упали на колени. Ганнибал захлопал. (Одухотворенный и благочестивый перед лицом своего божества). Остальные присоединились, полные энтузиазма, и суматоха заставила Уилла вернуться к себе. Он вскочил, как испуганное животное. Встревоженные голубые глаза метнулись к Ганнибалу — к его гордой улыбке и восторженным аплодисментам. Уилл почувствовал облегчение. Его ладонь поднялась, чтобы грубо протереть глаза, он встал и направился к Ганнибалу, чтобы быть рядом с ним. Там, где ему следовало находиться. Ганнибал перестал хлопать, чтобы положить руку на затылок Уилла. Он переместил ладонь к ключице и помассировал уязвимое место прямо над ней, заявляя свое право. Идеальный мальчик прижался к его касанию. Гости обступили Уилла, осыпая его как комплиментами, так и визитками. Приглашениями играть на закрытых вечеринках за невероятные деньги. Все интересовались, где Ганнибал нашел такой бриллиант. Уилл (и непривыкший к вниманию, и эмоционально истощенный своим прежним героизмом и панической атакой) начал съеживаться под таким давлением. Его плечи сгорбились, а глаза бесцельно забегали. Чем больше они хвалили его, тем больше неловкости он чувствовал. Проворные пальцы постукивали по его бедру, дергали за подтяжки и крутили запонки. Когда Уилл поднял руку, чтобы потянуть один из своих локонов, вмешался Ганнибал. — Большое спасибо всем за добрые слова. К сожалению, наша ночь подходит к концу. Если вы не возражаете…? — он указал в направлении входа, и центр их внимания плавно переместился с Уилла на Ганнибала. Они по очереди поблагодарили его за прекрасный вечер. Практически прижавшись к Ганнибалу, Уилл очень тихо прошептал: — Спасибо. Ганнибал протянул ему пиво, впервые специально соприкоснувшись с Уиллом пальцами. Таким же мягким голосом он ответил: — Спрячься на кухне, дорогой. Я избавлюсь от них. Уилл кивнул, благодаря его. Он сунул пачку визитных карточек в руку Ганнибала, чтобы он делал с ней что пожелает, а затем повернулся, чтобы сбежать. Доктор Кац немедленно остановила его. Она приблизила свое лицо к нему, очевидно уже изрядно подвыпившая. Ее слова звучали невнятно, когда она сказала: — Уилл! Это было так круто! Ты никогда не говорил мне, что ты так хорош. Уилл взглянул мимо нее на чуть более трезвых Прайса и Зеллера. — Неплохо, — доктор Зеллер поднял большой палец вверх. Доктор Прайс, самый трезвый из них троих, кивнул: — Ага. Мы не знали, кхм, не знали, что ты играешь. Пальцы Уилла вцепились в ткань его брюк, что было единственным признаком его продолжающейся тревоги. Он пожал плечами. — Только иногда. — Он не играет. Он творит магию, — хихикнула доктор Кац. Доктор Прайс снова небрежно кивнул. — Верно. Я думаю, Уилл должен пойти «творить магию» в другом месте, а нам нужно добраться до нашего убера, — он замахал телефоном, чтобы привлечь ее внимание. — Он приехал. Доктор Кац медленно моргнула, приятный румянец заалел на ее щеках, благодаря алкоголю. Она кивнула. Затем, гораздо более быстрым движением, она отвернулась от Уилла, чтобы пихнуть Ганнибала в грудь. — Ты. Я знаю, что ты весь такой высокий, с острыми скулами и с красивым акцентом, но даже не думай, что можешь причинить боль моему пирожочку Грэму. Я прикончу тебя, — она ткнула в него еще три раза: неудачная попытка выглядеть угрожающе. — А я знаю так много способов спрятать тело. Они никогда не найдут тебя. Никогда. Ганнибал разгладил ладонью смятую ткань пиджака. — Я запомню. Раздался полувскрик Уилла: — Пирожочек Грэм? Доктор Кац закатила глаза. — О, не притворяйся, что ты здесь не самая сладкая пироженка. — О-кей, — доктор Прайс подошел к доктору Кац сзади и крепко взял ее за предплечье. — Я думаю, это сигнал, что пора уходить. Доктор Кац повернулась, чтобы обхватить руками доктора Прайса, который потащил ее, чтобы отвести к выходу. Доктор Зеллер неловко помахал рукой и тихо сказал: — Еще раз спасибо за приглашение, — а затем поспешил за ними. Уилл подождал едва ли достаточно, чтобы поймать взгляд Ганнибала, прежде чем ринуться на кухню, явно в намерении больше не задерживаться. Несмотря на то, что Ганнибалу нужно было проводить других своих гостей, он позволил себе секунду слабости, оставшись, чтобы понаблюдать, как Уилл уходит. Мягкие локоны. Обнаженная шея. Широкие плечи. Красивая осанка. Тонкие бедра. Бесконечно длинные ноги. И босые ступни. Идеальный мальчик Ганнибала. Он вздохнул, абсолютно очарованный, и вернулся к своим гостям.