***
Ганнибал пригласил Уилла к себе домой на ужин. Уилл промямлил приветствие, не сводя глаз с ботинок Ганнибала, пока тонкие пальцы чертили беспокойные узоры на его джинсах. Тревога скатывалась волнами, портя запах Уилла. Словно травы его природной смеси загнили. Ганнибал забрал пальто и шапку Уилла, затем прижался носом к его волосам и глубоко вдохнул. Ганнибал дразнил — охотился на невинность Уилла уже несколько недель. Пахло так, словно его усилия наконец-то были готовы принести плоды. Они только успели добраться до кухни, когда Уилл остановился на полпути к островку. Его подбородок был прижат к груди, щеки приобрели клубнично-красный цвет. Он прикусил идеальный розовый лепесток нижней губы зубами, а затем сломался: — Почему ты не прикасаешься ко мне? В смысле, с нашего первого поцелуя. Я что-то сделал и поэтому больше не возбуждаю тебя? Это потому что я… — его румянец потемнел. Голос стал тише и задрожал. — Потому что я кончил так быстро? Я думал, что тебя это не беспокоит, но если и беспокоит… Ганнибал взял лицо Уилла в руки и запрокинул голову мальчика так, чтобы видеть великолепный страх в его очаровательных голубых глазах. — Соблазнительный мальчик. Я не могу быть равнодушен к тебе. Я бесчисленное количество раз получал удовлетворение, думая о твоих губах. О твоем теле. Уилл сузил глаза; он был растерян, но почувствовал облегчение. — Тогда почему? — Потому что ты и эмпат, и девственник с негативным опытом. Я хочу, чтобы мы двигались в твоем темпе. Уилл заартачился, словно мысль о том, что все будет зависеть от него, претила ему. Его отношение к этой идее отразилось в голосе: — Я даже не знаю, какой у меня темп. — Вот почему мы будем действовать медленно. Чтобы выяснить. Уилл затряс головой из стороны в сторону так демонстративно, как только мог, все еще удерживаемый Ганнибалом. — Ни в жизнь. Если все будет зависеть от меня, то это закончится так же, как в старших классах. Я запаникую, потому что не смогу дать тебе то, чего ты хочешь. Ты оставишь меня. Я не могу… — Дыши, дорогой. Я бы никогда не бросил тебя. — Дело не в том, что ты бросишь меня. Это нечто большее. А может, и меньшее, — кислый оттенок его беспокойства сгущался в воздухе. Прекрасно. — Я не знаю, какой у меня темп или что будет лучше для меня. Но я точно знаю, что когда ты притянул меня для поцелуя — когда взял контроль и показал мне, чего именно ты хочешь, — я почувствовал себя потрясающе. Мне не нужно было задаваться вопросом, облажаюсь ли я и интересен ли я тебе, ведь ты был прямо здесь. Взял ответственность на себя. Показал мне, как должно быть, — Уилл облизал губы. Внезапный прилив уверенности ослабел. — Я хочу испытать это снова, Ганнибал. Пожалуйста. Ганнибал позволил себе тихий, вожделеющий стон. Он крепко обнял Уилла, вдохнул столько болезненно-кислого беспокойства, сколько смогли вместить его легкие, и сказал: — Великолепный мальчик. Ты не представляешь, что со мной делают твои слова. Он снова отстранился, чтобы посмотреть Уиллу в глаза и прикоснуться большим пальцем к его скуле в самом банальном проявлении почтения. Уилл прижался к руке, одобряя его действия. Остатки тревоги испарились еще до того, как Ганнибал сказал: — Я могу быть груб с тобой. — Ладно. — Я собственник. Я оставлю следы. Уилл кивнул, широко распахнув глаза. — Пожалуйста. — Если тебе что-то не понравится, я хочу, чтобы ты сказал об этом. Стоп-слово и жест для тех случаев, когда ты не сможешь говорить. Уилл покраснел от похоти. Румянец достиг кончиков ушей. Через мгновение он кивнул. Ганнибал улыбнулся. — Не потом, дорогой. Сейчас. Назови мне слово, которое будет означать «стоп» в самой абсолютной форме. Потому что, как только мы начнем, «нет» и «стоп» не будут ничего значить. Уилл проглотил слюну, его кадык соблазнительно подпрыгнул. Он провел языком по обветренным, сильно обкусанным губам, прежде чем сказать: — Луизиана. — А бесшумный сигнал? Уилл переминался с ноги на ногу, явно потерянный. — Я не знаю. Что подойдет? — Два долгих касания рукой, — Ганнибал переместил руку к плечу Уилла и дважды постучал, выжидая между каждым касанием достаточно долго, чтобы движение нельзя было принять за случайное. — Это подойдет? — Ага. Неплохо, — Уилл приблизился к нему. — А если я не смогу пользоваться руками? Улыбка Ганнибала стала ярче. Умный мальчик. — Если сможешь пользоваться голосом, простони дважды. Тот же ритм. В противном случае, опусти голову и прижми рот к плечу. Но не забывай, что я буду считать это знаком остановиться только в том случае, если все вышеперечисленные требования будут выполнены. — А если мой рот… занят? Ганнибал поцеловал Уилла, просто чтобы почувствовать его на вкус, а затем прошептал ему в губы: — Укуси меня, дорогой. Я смогу выдержать. Уилл застонал в рот Ганнибала и возобновил контакт. Ганнибал лизнул его губы и провел языком по этим прекрасным зубам. Не прошло и минуты, как он отстранился и обхватил руками лицо Уилла с обеих сторон, прижав их лбы друг к другу. В восторге. — Мой дорогой. Я собираюсь поглотить тебя. Уилл схватился за рубашку Ганнибала и дернул на себя. Он открыл рот шире, поглощая Ганнибала в ответ. Ганнибал боролся с желанием взять своего мальчика прямо на кухне, вместо этого он украл еще один поцелуй (девять, десять, еще одиннадцать поцелуев), прежде чем отстраниться. Уилл заскулил. Идеально. Ганнибал снова поцеловал его. — Разрешишь приготовить нам ужин? Напоить и накормить тебя как следует, прежде чем я отведу тебя в постель. Слегка опущенные, покрасневшие от поцелуев губы Уилла сказали Ганнибалу, что он совершенно точно не хочет, чтобы его сначала напоили и накормили, но он все же кивнул. Ганнибал подвел своего очаровательного мальчика к кухонной тумбе, а затем надел фартук. Он приготовил рис-де-во с рататуем и суфле со сладким ванильным кремом. Взгляд Уилла впился ему в спину, отслеживая каждое его движение, как любая дрессированная боевая собака. Милый мальчик был идеальным хищником, который просто ждал, пока подходящий мастер придет и наденет на него ошейник. Научит его скалить зубы. Ганнибал отказал Уиллу, когда тот предложил помочь накрыть на стол. Он обслуживал того с заботой, даже зашел так далеко, что положил салфетку на колени своего мальчика. Финальным штрихом их трапезы стал бокал шампанского Dom Perignon Rose Gold. (Уилл бы не оценил, но это была особенная ночь, и Ганнибал хотел относиться к ней именно так). Еда не содержала в себе сперму Ганнибала, но в некотором смысле это было частью шарма этого вечера. Это усилило понимание того, что сегодня вечером Уилл получит часть Ганнибала свежей. Они ели и пили молча. Когда они закончили, Ганнибал помыл посуду, а Уилл удалился в кабинет. Они вместе читали на диване, Уилл лежал на спине, положив голову на колени Ганнибала. Его мальчик не требовал, чтобы все шло быстрее. Не спрашивал, когда Ганнибал отведет его в постель. Просто расслабился и следовал за ним. Ганнибал зарылся пальцами в волосы Уилла: играя, царапая, лаская. Уилл прижимался к руке сильнее, когда ему нравилось, что делает Ганнибал, обнажая горло в предельной демонстрации доверия. Ганнибал представил себе точно такую же сцену, но с бархатным синим ошейником, провозглашающим Уилла его собственностью. Когда-нибудь. Ганнибал встал и протянул Уиллу обе руки. Уилл протянул руки в ответ. Ганнибал поцеловал тыльные стороны чужих ладоней и взял Уилла за правую руку, чтобы отвести наверх. Они миновали гостевую спальню, которой Уиллу больше никогда не придется пользоваться, и вошли в главную. Он отпустил Уилла у кровати и отступил назад с голодным взглядом. — Разденься для меня, дорогой. Глаза цвета северного сияния распахнулись. Пальцы Уилла дернулись, дважды постучали по его бедру и в конце концов принялись расстегивать пуговицы на рубашке. Несмотря на то, что его подбородок склонился к земле, взгляд не отрывался от Ганнибала. Он наблюдал за реакцией (ждал указаний). Он сбросил рубашку с уверенностью, которая принадлежала не ему, и Ганнибал почувствовал восхищение, когда понял, что наблюдает за собой. Его уверенность, его самообладание, его чувственность. Все у Уилла. Прекрасно во всех отношениях. Проворные пальцы Уилла потянулись к джинсам. Он расстегнул пуговицу и молнию, обнажив небесно-голубые боксеры, которые купил ему Ганнибал. (Небесно-голубые, потому что этот цвет хорошо сочетался с его глазами. Небесно-голубые, потому что он выбирал их в надежде, что Ганнибал увидит его таким. Провокация). Уилл скинул джинсы. Затем носки. Засунул большие пальцы за резинку своих боксеров. Он остановился, чтобы посмотреть Ганнибалу в глаза, но все же снял и их. Уилл уже был возбужден, его милый член подпрыгнул, чтобы встать перпендикулярно телу. Ганнибал чувствовал его и раньше, когда проверял Уилла на ЗППП и когда прижимался к нему, пока они целовались, но увидеть его все равно было удовольствием. Член Уилла был идеальной формы, хотя и на дюйм или около ниже среднего. Небольшой размер, вероятно, был связан с неполноценным питанием в детстве, которое привело к задержке полового созревания, но это также могло быть генетическим. Ганнибал смотрел и наслаждался тем, как нежный оттенок красного темнел из-за пристального внимания. После целой минуты без движения и вербального комфорта к Уиллу вернулись нервные тики. Он использовал личность Ганнибала для стриптиз-шоу, но не более того. Уилл остался Уиллом: нервным и нуждающимся в утешении. В похвале. Ганнибал сократил расстояние между ними. Его рука проигнорировала член Уилла, и вместо этого провела ногтем по соску. Уилл не отреагировал на это движение, пока нет, но он научится. Ганнибал наклонился и оставил нежный поцелуй на челюсти Уилла. Он прошептал: — Прекрасен. Пресс Уилла напрягся, а член дернулся. Ганнибал отстранился, чтобы расстегнуть собственную рубашку. Он действовал еще более неторопливо, чем Уилл, наслаждаясь тем, как тело того переполняло нетерпение. Его мальчику хотелось касаться, пробовать на вкус, но не так сильно, как ему хотелось повиноваться. (Дать Ганнибалу все, чего он хочет. Чтобы его считали хорошим. Чтобы его хвалили). Как только последняя часть одежды Ганнибала осталась лежать скомканной на земле, он шагнул вперед, чтобы прижать их друг к другу. Они оба были сухими, что добавило трения к удовольствию от контакта. Уилл застонал, его член дернулся с нетерпением. Ганнибал посмотрел вниз, чтобы увидеть их члены рядом. Он не был вдвое больше Уилла, но был близок к этому. Два дюйма. Возможно, меньше. Ганнибал обхватил их обоих кулаком, и Уилл двинулся вверх. Имя Ганнибала сорвалось с его губ, спрятавшись за стоном. Примитивное удовольствие вонзило зубы в Ганнибала. Оно исходило из осознания того, что никто другой никогда не услышит этот сладкий звук. Уилл никогда не был ни с кем другим. Никогда не будет ни с кем другим. Он принадлежит Ганнибалу на все сто процентов. Навсегда. Ганнибал запустил свободную руку в волосы Уилла и притянул его для поцелуя. Глубокого. Страстного. Он неделями воздерживался от того, чтобы попробовать своего мальчика, и снова погрузиться в этот дьявольский рот было ничем иным, как героином. Самый привлекательный наркотик из всех существующих, исполняющий каждую прихоть Ганнибала с просящими, срывающимися стонами. Ганнибал сжал их члены еще сильнее и провел по ним еще дважды. Затем он отстранился. — Ложись на кровать, пожалуйста. Уилл едва не упал от того как он торопился выполнить просьбу. Никакой грации. Только желание. Собственная потребность Ганнибала возросла в ответ, и он раздвинул ноги шире, чтобы приспособиться к своему возбуждению. Уилл лежал на спине и смотрел на Ганнибала в ожидании указаний. Ганнибал улыбнулся. — Великолепно, дорогой. Именно так. Только… — Ганнибал схватил Уилла за верхнюю часть бедер и дернул на себя, подтянув его ягодицы к самому краю кровати. От неожиданности Уилл выругался. Красная окраска его члена потемнела. Уилл уставился на их члены, они были так близко друг к другу. Без сомнения, он обратил внимание на их разницу в размерах. Он взглянул на Ганнибала и положил голову на кровать. — Я не думаю, что это должно было быть настолько горячо, насколько было. — Есть удовольствие в том, чтобы отдать контроль, и есть удовольствие, которое можно найти в знании, что человек, которому ты передал контроль, достаточно силен, чтобы защитить тебя, — Ганнибал одним плавным движением опустился на колени прямо между ног Уилла. Он поцеловал внутреннюю часть его бедра. — Теперь мы проведем эксперимент, дорогой. Я хочу, чтобы ты сказал мне, когда будешь близок. Ты сможешь это сделать? Уилл приподнялся на локтях, чтобы посмотреть на Ганнибала. Его глаза были самого темного синего цвета, который Ганнибал когда-либо видел: больше ночное небо, чем северное сияние. Только похоть. Он издал дрожащий выдох. — Ага. Я скажу. — А твое стоп-слово? — Луизиана. — Хороший мальчик, — Ганнибал наклонил голову, одним махом глубоко заглотив Уилла. Тот вскрикнул, его бедра сжались вокруг Ганнибала, а таз инстинктивно дернулся вверх. Руки Уилла вцепились в одеяло, и Ганнибал потянулся, чтобы притянуть одну из них к своим волосам. Хватка Уилла была крепкой, он не заботился (или не знал) о причиняемой им боли. Ганнибал ухмыльнулся вокруг его члена и задал полукарательный темп. Ничего подобного тому, что он заставил бы Уилла проделать с собой, но более чем достаточно для девственника. Как и ожидалось, Уиллу хватило меньше минуты языка Ганнибала — внутри горла Ганнибала, — чтобы выкрикнуть паническое: — Близко! Я близко. Ганнибал немедленно оторвался от него, его губы были скользкими от слюны и предэякулята. Он нежно провел большими пальцами по бедрам Уилла. — Хорошо. Это было прекрасно. Милый, ты так хорошо постарался для меня. Мой дорогой, девственный мальчик, — он нежно поцеловал левое бедро Уилла, затем прикусил то же место. Уилл не отреагировал на зубы негативно, поэтому он укусил снова. Сильнее. Уилл, в свою очередь, раздвинул ноги чуть шире, давая Ганнибалу больше пространства. Он спросил со сбившимся дыханием: — Это был эксперимент? — Его начало. Ты достаточно расслабился, чтобы продолжить? Уилл поднял голову. Его зрачки сузились. Губы разомкнулись. Недоверчиво. Через полминуты, так и не дождавшись объяснений (и действительно, Уилл никогда не должен нуждаться ни в каких объяснениях, кроме «так хочет Ганнибал»), Уилл кивнул. — Ага. Хорошо, да. Ганнибал продолжил — на этот раз медленнее, чтобы проверить реакцию. Уиллу нравилось, когда Ганнибал работал языком. Он обожал, когда Ганнибал принимал его до конца. Он предпочитал быстрый темп медленному, а дрожащие бедра непреднамеренно дергались при первом признаке зубов. Член Ганнибала уже был твердым, как камень, он требовал зайти дальше — быть внутри Уилла, получить удовольствие от этого идеального тела, пока семя не выльется в его горло, где оно и должно было быть, — но он проигнорировал это, чтобы провести языком от основания до головки. Это было поддразнивание для них обоих. А если из-за этого Ганнибал кончит в Уилла обильнее и сильнее? Тем лучше. Рука Уилла сжалась в волосах Ганнибала, почти неохотно, и даже зная, какое действие Ганнибала будет следующим, идеальный мальчик произнес: — Я близко. Ганнибал отстранился, провел две ободряющие линии вверх и вниз по бедрам Уилла и промурчал: — Так держать, дорогой. Я знал, что ты снова скажешь это. Знал, что ты будешь моим идеальным послушным мальчиком, — он приблизился к тому же месту, которое целовал и кусал до этого, только на этот раз он раскрыл челюсть достаточно, чтобы укусить по-настоящему. Давление было равномерным и постоянным — достаточно, чтобы оставить синяк, не прокусив кожу. Таз Уилла снова дернулся, член подпрыгнул. Его бедра прижались только ближе к Ганнибалу, а не отстранились. Уилл простонал: — Ох, Ганнибал. Удовольствие выстрелило из паха Ганнибала прямо в позвоночник. Он раскрыл челюсть, выпуская плоть Уилла, слишком искушенный тем фактом, что Уиллу нравилось, когда его кусали. Ганнибал поцеловал образовавшийся синяк и снова взял Уилла в рот. Яички Уилла были напряжены. Лобковые волосы были длинными и жесткими. Ганнибал хотел бы сбрить лишнее и привести в порядок то, что осталось, пока они не будут чувствоваться мягко на его лице. С каждым повторением их эксперимента Уиллу требовалось все меньше времени, чтобы достичь своего пика. «Близко» превратилось в «стоп», прежде чем перейти в нуждающееся, умоляющее нытье и простое дергание Ганнибала за волосы. Ганнибал доводил Уилла до пика еще три раза после того, как его способность говорить исчезла, а затем добавил последний синяк к и без того впечатляющей коллекции на внутренней стороне бедер Уилла. Когда Ганнибал поднялся со своего места, встав на колени, он увидел именно то, что хотел увидеть. Красивые затуманенные голубые глаза и вялое тело, действующее на инстинктах. Ганнибал заметил из предыдущих встреч, что Уилл был практически предрасположен к попаданию в сабспейс. Это доказало его предположение. Раздражитель. Боль. Удовольствие. Приказы. Безопасность. Идеальный сабмиссив. Ганнибал схватился за место чуть ниже задницы Уилла и поднял его выше на кровати. Как только колени Уилла коснулись края матраса, Ганнибал лег на кровать рядом с ним. Он использовал одну руку, чтобы приподняться, а пальцами другой нежно обхватил один из сосков Уилла. — Дорогой, ты меня слышишь? Уилл утвердительно хмыкнул. Его сосок начал твердеть, так что Ганнибал сжал его и покрутил. Уилл резко выдохнул, выгнувшись в ответ. Ганнибал встретил его открытый рот пытливым языком, и хотя желание потереться о бок Уилла все усиливалось, он не поддался ему. Ганнибал кончит внутрь Уилла или не кончит вообще. Рука Уилла поднялась в поисках Ганнибала и зарылась в его волосы для уже знакомой хватки. Ганнибал разорвал поцелуй. Он был без ума от Уилла. Мысль о том, что его мальчик был таким послушным и так стремился угодить, даже когда об этом не было сказано прямо, заставила сердце Ганнибала затрепетать. — Ты так хорошо справляешься, любовь моя. Необыкновенно. Каждое твое движение — совершенство. Я в восторге. Уилл снова застонал, еще непристойнее. Он сказал: — Мне нужно… Ганнибал поцеловал сосок, который он еще не дразнил, и слегка провел зубами по нему, прежде чем прикусить. Уилл снова выгнулся, безнадежно возбужденный. Ганнибал поцеловал место укуса, все еще прижимая рот к опухшему соску, когда сказал: — Нет, дорогой. Не нужно. Еще нет, — в последний раз лизнув все то же место, Ганнибал сел. Он перекинул ногу через верхнюю часть туловища Уилла так, что его ноги уперлись в чужие предплечья. — Но ты получишь то, что хочешь. Он положил одну руку на стену для равновесия, а другой направил свой ноющий член ко рту Уилла. Он размазал предэякулят по красивым губам, и язык Уилла тут же высунулся, чтобы слизнуть его. Ганнибал чуть-чуть толкнулся вперед, упираясь головкой своего члена в губы и зубы Уилла. Уилл снова облизал свои губы, а затем головку. — Открой, Mylimasis. Губы Уилла широко разомкнулись. Без колебаний. Ганнибал толкнулся. Дальше, дальше и дальше, мягко уговаривая Уилла, расслабляя его горло, пока не уперся лобком в его идеальные губы и тупые зубы. И ох. Рот Уилла. Его горло. Это был бархатный рай. Ганнибал хотел остаться там навсегда. Держать Уилла под столом, пока работает, и никогда не покидать мягкое, тесное тепло тела Уилла. Язык Уилла был прижат к основанию, пока он изо всех сил пытался не подавиться членом Ганнибала. И если это не вызывало желание толкнуться сильнее… — Милый, голодный мальчик. Ты готов? Уилл издал утвердительный звук вокруг него, посылая по члену Ганнибала вибрации. Ганнибал убрал прядь с темных умных глаз. Все в нем кричало о том, чтобы продолжить двигаться, но он сдержался. Еще один момент. Одно окончательное подтверждение. — Я не буду нежным. Руки Уилла взялись за бедра Ганнибала чуть выше колен. Вместо того, чтобы сжать, он притянул их, заставляя Ганнибала еще на четверть дюйма глубже проникнуть ему в горло. Ганнибал охнул от неожиданного ощущения. И подчинился. Он полностью вышел и вошел снова. Уилл задыхался и дергался вокруг него, его глаза уже были влажными от слез. Это только увеличило наслаждение. Ганнибал задал бешеный темп, врезаясь в открытый рот Уилла с полным намерением заставить его уйти утром с больным горлом. Уилл застонал. Он чувствовал больше удовольствия, чем боли. Блестящие глаза ни разу не закрылись и не попытались отвести взгляд от Ганнибала, и он восхищался тем, как непристойно широко растянулись губы его любимого мальчика вокруг его члена, едва способные удержать его. Зубы Уилла несколько раз врезались в кожу Ганнибала, когда тот входил до конца, вызывая восхитительный приступ боли. Ганнибал вцепился обоими кулаками в волосы Уилла, чтобы заставить его отвечать на его толчки на полпути. Дополнительный изгиб горла Уилла добавил давления в и без того тесном пространстве, посылая искры удовольствия вверх по позвоночнику Ганнибала. Его член пульсировал и набухал по мере приближения оргазма. Руки Уилла сжали бедра Ганнибала в быстром повторяющемся движении: это были далеко не два длинных нажатия, которые ему потребуются, чтобы заставить Ганнибала остановиться. Ганнибал толкнулся сильнее. Быстрее. Он больше не выходил так далеко, как до этого, не желая терять ни капли. И когда его оргазм, наконец, наступил, его член был так глубоко в горле Уилла, что его сперма могла попасть напрямую в его живот. Он этого не хотел. Ганнибал отстранился настолько, чтобы только головка осталась за зубами Уилла. Остатки вылились на его язык. Ганнибал хотел, чтобы его мальчик попробовал его. Хотел, чтобы Уилл смаковал его. Когда последняя капля упала, Ганнибал освободился из ловушки удовольствия губ Уилла с тихим хлюпаньем. Он посмотрел на свою сперму, покрывшую язык Уилла. Поместил большой палец между зубами Уилла, чтобы тот не смог закончить это мгновение слишком быстро. После целой минуты пристального наблюдения он убрал большой палец и сказал: — Глотай. Уилл подчинился. Он сомкнул губы, его кадык подпрыгнул. Когда Уилл снова открыл рот, на его языке больше ничего не было. Ганнибал застонал и вернул свой член внутрь. (Ради ощущения. Чтобы очиститься. Просто потому что мог). Он прижался ко рту Уилла и двинул бедрами. Сверхчувствительность не помешала ему еще трижды толкнуться, прежде чем снова вытащить свой член. Один долгий медленный рывок так, что внутри осталась только головка. Один быстрый толчок до самого конца. И, наконец, к собственному неудовольствию, он окончательно вышел из Уилла. (Пока что). Ганнибал поднес головку члена к открытому рту Уилла и провел двумя пальцами по всей длине собственного члена: от основания до головки. Оставшаяся в уретре сперма капнула на ожидающий язык Уилла — мальчик проглотил ее, как молоко с медом. — О, Mylimasis. Если ты суккуб, посланный забрать мою душу, она твоя. Идеальный, исключительный мальчик, — Ганнибал перекинул ногу обратно, чтобы оказаться рядом с Уиллом, собираясь целовать своего мальчика до беспамятства, и только тогда заметил полупрозрачную лужу жидкости на животе Уилла. Его сердце сжалось одновременно с его членом, когда он понял, что Уилл сжал бедра Ганнибала не из-за дискомфорта или потребности в воздухе, а из-за нахлынувшего удовольствия. Он говорил Ганнибалу, что был близок. Ганнибал нырнул вниз, чтобы поцеловать очаровательный член Уилла, затем слизал пролитое семя, все это время восхваляя Уилла. (Ганнибал не собирался позволять Уиллу кончать сегодня вечером, но вряд ли это была вина мальчика, если он делал все, о чем Ганнибал просил его, а Ганнибал был тем, кто не слушал. Это достойно награды). Когда живот Уилла был полностью очищен, Ганнибал опустил голову, чтобы высосать остатки из его члена. Уилл вздрогнул от последствий гиперчувствительности. Ганнибал оставил дорожку поцелуев обратно вверх по телу Уилла, заостряя лишнее внимание на покрасневших сосках, и завершил интимную часть их вечера долгим глубоким поцелуем. Он почувствовал собственный вкус на языке Уилла так же, как он был уверен, Уилл попробовал свое семя на языке Ганнибала. Руки Уилла поднялись, чтобы обнять Ганнибала за плечи, и тот прижал его еще сильнее. В жизни не было большего удовольствия, чем знать, что этот мальчик принадлежит ему. Нет лучшего знания, чем то, что окончательное место Уилла рядом с Ганнибалом. У ног Ганнибала. И наоборот. И хотя сегодня вечером они не приступили к тому, чтобы лишить Уилла анальной девственности, они были на финишной прямой. Еще неделя, плюс-минус. Две, если Уилл будет особенно упрям. В конце концов, им нужно было только дождаться, пока Уилл сам не почувствует потребность в этом.***
Уилл проснулся голым в постели Ганнибала с больным горлом и ноющими бедрами. Болело все, если быть честным. Ему достаточно было бросить взгляд вниз, чтобы понять почему. Его член все еще был розовым после того, как его терзали, должно быть, больше часа. Внутренняя поверхность бедер была усеяна синяками и явно выраженными следами зубов. Соски были ярко-красными, хотя больше зудели, чем болели. И, наконец, его челюсть и губы ныли от того, что Ганнибал проделал с его ртом прошлым вечером. Он прикоснулся к своим губам, все еще испытывая трепет от того, что с ним действительно произошло что-то подобное (не говоря уже о том, что он действительно не пострадал от грубого обращения). Он оглядел комнату, но Ганнибала нигде не было видно. Он на кухне, скорее всего. В комнате было чисто, Ганнибал унес их одежду бог знает куда. Уилл вытащил из пижамного ящика пару спортивных штанов Ганнибала и спустился вниз. Ганнибал, как и ожидалось, был на кухне. Он что-то помешивал на плите спиной к Уиллу. Уилл подошел к нему сзади и обнял за талию. Ганнибал был подтянут, особенно для своего возраста, и Уилл задавался вопросом, когда же он находил время для тренировок. Он оставил поцелуй на шее Ганнибала, прямо над воротником бледно-зеленой рубашки, и сказал: — Доброе утро. — Доброе утро, дорогой, — Ганнибал повернул голову, чтобы поймать губы Уилла в поцелуе. — Хорошо спалось? Уилл хмыкнул. Его горло зудело в дополнение к боли, когда он произнес: — Лучший сон, что у меня был за долгое время. А ты? — Также. Проснуться с тобой рядом было именно тем, что сделало мой сон идеальным. Уилл спрятал улыбку в рубашке Ганнибала. — Боже. Хватит сладких разговоров. У меня будет кариес из-за тебя. — Цена, которую мы должны заплатить, мой дорогой. Я только начал осыпать тебя похвалой. — За что? Я просто лежал, пока ты делал всю работу, — он поцеловал Ганнибала в плечо, чтобы задобрить. — Фантастическая работа, кстати. Я не знаю, что ты сделал, но где-то на полпути я почувствовал себя… пьяным? Вроде того. Словно мой разум был одурманен. Это было странно. — Но хорошо? — Ага. Определенно хорошо. Уилл повернул голову набок и закашлялся. Ганнибал немедленно выскользнул из его рук, чтобы схватить термос, который он вложил в руки Уилла. — Ромашковый чай с медом. Могу я посмотреть? Уилл открутил крышку и сделал большой глоток. Кашель на мгновение успокоился, и он спросил: — Мое горло? — Да. Уилл медленно моргнул, недостаточно проснувшись, чтобы обрабатывать информацию быстро. Он пожал плечами. — Да, конечно. Смотри сколько хочешь. Ганнибал, готовый к этому так же, как и ко всему остальному, вытащил из ближайшего ящика небольшой фонарик. Он включил его. — Открой рот, пожалуйста. Уилл так и сделал. Он держал язык прижатым, чтобы Ганнибалу было легче рассмотреть его горло. Ганнибал осветил фонариком рот, и, что бы он ни увидел, должно быть, ему это понравилось. Он опустил фонарик, как настоящий кот, получивший сливки. — Твое горло будет болеть, но недолго. Два дня чая и леденцов от кашля, и все будет в порядке. Уилл улыбнулся, криво и устало. Он прислонился к тумбе. — Впрочем, ты и так это знал. — Да? — Ага. Ты бы никогда не причинил мне боль. Даже случайно. А это в свою очередь означает, что ты просто хотел посмотреть, — он сделал глоток чая, радуясь жару, обжигающему горло. — Как выглядит? Ганнибал какое-то время наблюдал за ним, оценивая реакцию Уилла. Он вернулся к плите, чтобы продолжить готовку. Через несколько секунд помешивания он пробормотал: — Потрясающе. Уилл улыбнулся. — И что тебе в этом нравится? Ты оправдываешь отметины собственничеством, но никто не увидит, что ты сделал с задней частью моего горла. Это символ? Знак близости? — Уилл кашлянул в изгиб локтя. Выпил еще чаю. — Может быть, просто тот факт, что я вообще позволил тебе это сделать. Что следующие два дня я буду кашлять и сглатывать с болью, и каждый раз, когда я буду это делать, я буду вспоминать твой член у себя в глотке, — Уилл сделал паузу. Облизал губы. — Ага. Именно это. Ганнибал разложил их еду по тарелкам. Это был протеиновый омлет, похожий на их первую совместную трапезу. Он сказал: — Все вышеперечисленное, дорогой. Я собираюсь оставить свои следы на тебе везде, где смогу. Чем интимнее место, тем лучше. И чем больше это напоминает тебе о том, что мы сделали — о том, кто мы друг для друга, тем лучше, — он отнес тарелки к столу на кухне (не к формальной столовой) и отодвинул стул для Уилла. — Тем не менее, мое желание удостовериться, что ты не пострадал больше, чем требуется, было искренним. Каждый раз, когда я буду груб с тобой, я буду настаивать на том, чтобы проверить тебя после. Для спокойствия. Уилл кивнул, понимая, что он имеет в виду. Он занял свое место и начал есть. — Тогда я действительно не был плох? Я ведь просто лежал и принимал. Ты не жалеешь, что я не сделал больше? — Милый суккуб, если бы я мог проводить каждый день и каждую ночь в твоем горле, я бы так и сделал. Член Уилла дернулся от этой мысли. Он сглотнул, во рту внезапно пересохло; он выпил еще чая. — Мне тоже понравилось. Грубость. И дисбаланс сил, наверное. Мне нравилось, что я могу просто слушать то, что ты говоришь, и не беспокоиться о деталях, — он толкнул ломтик колбасы на тарелке. — Не то чтобы ты должен все время брать ситуацию под контроль. Просто если ты хочешь, эм… продолжать быть грубым со мной, я не против. Точнее, я одобряю это. Уилл взглянул из-под ресниц и увидел, что Ганнибал наблюдает за ним. Бордовые глаза были темными и опасными. Хищный зверь следит за слабой, жирной добычей. — Очаровательный мальчик. Может, ты пытаешься заманить меня обратно в постель? — У нас обоих есть работа, — Уилл сделал еще один более медленный укус. — Но это заманчиво. — Приезжай сегодня вечером. Позволь мне осыпать тебя вниманием и предоставить тебе удовольствие, пока ты снова не опьянеешь от них. — Я смогу прикоснуться к тебе сам на этот раз? Ганнибал улыбнулся. — Нет, милый мальчик. Ты прикоснешься ко мне, когда я скажу, что ты можешь прикоснуться ко мне. Уилл вздрогнул, член в его штанах вдруг напрягся. Он чуть придвинулся к столу. Ганнибал столь же небрежным тоном продолжил: — К себе ты сможешь прикоснуться тоже только когда я скажу. Если ты хочешь кончить, это будет с моего разрешения. Уилл моргнул, медленно и оторопело. — Подожди. Ты серьезно? — Если только ты не хочешь мне что-то сказать, да. Луизиана. Уилл снова моргнул, когда понял, что для Ганнибала игра была не просто игрой, а отношениями. Ганнибал будет делать то, что захочет — будет командовать и обожать Уилла, как ему заблагорассудится, — пока Уилл не скажет обратное. И хотя Уилл знал, что это странно даже для БДСМ-отношений, в этом было что-то успокаивающее. Ему не нужно было ограничивать свою зависимость от Ганнибала спальней. Еще более утешительным было знание того, что, в конце концов, сила принадлежит Уиллу. Он мог остановить Ганнибала одним словом. Пять маленьких слогов, которые контролируют самого доминантного (самого гордого и независимого) мужчину, которого Уилл когда-либо встречал. Луизиана. Уилл расслабился на своем стуле, необъяснимо чувствуя себя более уверенным в их отношениях, чем раньше. Он мягко кивнул. — Хорошо. Я могу это сделать. Голос Ганнибала звучал низко и тепло, когда он похвалил его: — Хороший мальчик. Уилл улыбнулся, неуверенно. — Могу я… Могу я спросить тебя о чем-то личном? — О чем угодно. Уилл поерзал на своем месте. Сглотнул только для того, чтобы почувствовать царапанье в горле. — Ты проделывал подобные вещи с Аланой? Уилл возненавидел себя, когда произнес это. Ненавидел то, как требовательно и ревниво он прозвучал. Отношения Ганнибала и Аланы остались в прошлом. Это не имело значения. Ганнибал продолжал молчать, пока Уилл не встретился с ним взглядом. Затем он ответил: — У меня было много любовников, Уилл. Я исследовал сексуальные отношения в той мере, в какой мне это нравилось, с тем, кто приглянулся мне в то время. Тем не менее, моя основная роль, как любовника, всегда состоит в том, чтобы в первую очередь доставить удовольствие своему партнеру, а во вторую — получить собственное. Порядок этих приоритетов превращает меня в хамелеона. Я такой любовник, каким хочет видеть меня мой партнер, в разумных пределах. И очень, очень немногие разделяют наши склонности. Алана предпочитала кого-то доброго, но контролирующего ситуацию. Быстрая возня вместо прелюдии и долгие, медленные сеансы, полные хвалебного шепота. Ничего промежуточного, — Ганнибал сделал глоток из кружки — кофе, а не чая. — Одним словом — нет. Я никогда не истощал Алану так, как тебя. Я никогда не наслаждался кем-то другим так сильно, как тобой, независимо от того, о каком любовнике ты спрашивал, — темно-бордовые глаза скользнули вниз и уставились на рот Уилла, совершенно бесстыже. — Хочешь узнать больше? Уилл втянул нижнюю губу в рот, он чувствовал тепло. — Нет. Этого достаточно. Спасибо, что рассказал мне это. — Пожалуйста, Уилл. Если у тебя когда-нибудь возникнут вопросы ко мне, все, что тебе нужно сделать — это задать их. Уилл кивнул. — Я знаю, — он доел остатки своего завтрака, довольный их разговором. — Во сколько ты заканчиваешь работать сегодня? — Мой последний пациент уходит в шесть. При условии, что никакие серийные убийцы не отвлекут твое внимание, ты присоединишься ко мне в шесть тридцать? — Да, это время подойдет, — пауза. — Или, может быть, в восемь тридцать? Я могу сбегать домой и взять одежду. Знаешь, на случай, если я снова останусь на ночь. — Шесть тридцать. Ты останешься на ночь, а утром наденешь мою одежду. Как и сегодня. Уилл поджал нижнюю губу, слишком хорошо понимая, что Ганнибал собирается выбрать что-то показное (то, что очевидно принадлежит Ганнибалу) и что из-за этого поползут слухи. С одной стороны, он действительно не нуждался и не хотел дополнительного внимания. С другой стороны, если он позволит Ганнибалу так открыто заявить свои права на него, он так же открыто заявит права на Ганнибала. Каждый, кто посмотрит на Уилла, будет знать, что Ганнибал принадлежит ему. Что они принадлежат друг другу. Он вздохнул, получая больше удовольствия от концепции обладания, чем, вероятно, следовало бы. Еще одна веревка обвилась вокруг сердца Уилла, крепкая и собственническая. Он кивнул. — Шесть тридцать.