Paragon

Уилла разбудил собственный крик. Его трясло. Уилл отчаянно пытался вырваться из лап (санитаров, спецназа, его друзей) теней, преследующих его. Он перекатился с кровати и тяжело приземлился на холодный деревянный пол. Он продолжил ползти, пока не уперся спиной в стену, а затем свернулся калачиком, чтобы защитить голову и жизненно важные органы. Слезы кипели в его глазах, а паника усиливалась с каждым ударом сердца. Это будет больно. Будет больно. Будет больно. — Уилл? Уилл зажмурился. Он застрял где-то между сном и реальностью. Голос Ганнибала был тихим и целенаправленно утешающим. — Повторяй за мной, пожалуйста. Твое имя Уилл Грэм. Тебе двадцать семь лет. Сейчас три часа тридцать две минуты. Ты находишься в доме Ганнибала Лектера. Тебе приснился кошмар. Ты в безопасности. Его голос был добрым и знакомым. (Намного лучше, чем когда тебя избивают до смерти, а затем бросают гнить в темноте). Уилл тянулся к нему. Он прошептал: — Меня зовут Уилл Грэм. Мне двадцать семь лет. Сейчас три часа тридцать две минуты. Я в доме Ганнибала Лектера. Мне приснился кошмар, — у него перехватило дыхание. — Я в безопасности. — Хорошо, дорогой. Это было очень хорошо. Могу я прикоснуться к тебе? Уилл затряс головой из стороны в сторону. — Это нормально. Совершенно нормально, дорогой. Тебе не нужно делать ничего, чего ты не хочешь, — пауза. — Хочешь поговорить о своем кошмаре? Уилл снова покачал головой, на этот раз слабее. — Хочешь, я приготовлю тебе немного горячего шоколада? Пауза. Момент, когда Уилл осознал, что ведет себя, как ребенок. Кивок — такой же маленький, каким он себя чувствовал. Ганнибал поднялся, при этом стараясь двигаться шумно, чтобы не испугать Уилла. Он удалился из комнаты, оставив Уилла одного. И несмотря на то, от скольких кошмаров он просыпался и со сколькими справлялся в одиночку, оставаться одному после них не помогало. Это делало только хуже. Воздух в комнате похолодел. Казалось, что комната расширилась. Его страхи разрастались в тенях, и хотя Уилл знал — он знал — что может встать и защитить себя, он не хотел этого делать. Он хотел, чтобы Ганнибал сделал это за него. Уилл зажмурился. Он ненавидел себя за подобную слабость. Ганнибал вернулся (его шаги были слышны на протяжении всего пути) и положил что-то рядом с Уиллом. Ганнибал чересчур громко приземлился на пол слева от Уилла. Уилл поднял голову и увидел кружку горячего шоколада, выглядевшую так, словно ее вытащили из гребаного журнала (идеальные, пышные взбитые сливки, кусочки шоколада и две палочки корицы), и хотя он не хотел покидать свой безопасный кокон, ему хотелось попробовать. Он украдкой взглянул на Ганнибала, который смотрел на него так же, как Уилл наблюдал бы за бездомной собакой, которую нашел на улице. Его обычно уложенные волосы были взлохмачены, а рубашка и спортивные штаны были измяты после сна. Это зрелище было болезненно утешающим, а Ганнибал — болезненно красивым. Уилл протянул руку лишь на мгновение, достаточное для того, чтобы схватить белоснежную кружку, и поднес ее ближе. Пахло чудесно. Точно так, как Уилл представлял себе этот запах в детстве. Точно так же, как Уилл хотел, но не смог приготовить, будучи взрослым (магазинный растворимый кофе так и не оправдал себя). Слезы навернулись на глаза, когда он сделал глоток. Рай. Взбитые сливки были сладкими и воздушными, вероятно, приготовленными собственноручно. Шоколад был настоящим. Напиток был слаще всего, что, как представлял Уилл, могло понравиться Ганнибалу, а это означало, что он готовил на вкус Уилла, а не придерживался рецепта. И это было так хорошо, что было больно. Раздался дрожащий вздох. — Меня зовут Уилл Грэм. Мне двадцать семь лет. Сейчас… — он взглянул на часы. — Три пятьдесят один утра. Я в доме Ганнибала Лектера. Мне приснился кошмар. Я в безопасности. — Ты в безопасности. — Я в безопасности, — Уилл выпил еще горячего шоколада, затем слизнул взбитые сливки с усов. Он прижал теплую кружку к груди. — Спасибо, Ганнибал. — Всегда пожалуйста. Тепло сгустилось в груди Уилла, прогоняя часть страха. Он открыл рот только для того, чтобы упреждающее чувство вины врезалось в его просьбу, сбивая ее с курса. Он уже разбудил Ганнибала посреди ночи, и Ганнибал уже приготовил ему горячий шоколад. Это было большее, о чем он мог просить. (Больше, чем он заслужил). Он ничего не сказал. — Да, дорогой? — спросил Ганнибал, оставаясь совершенно неподвижным. — Ничего. Все в порядке. Воцарилась тишина. Уилл вдохнул сладкую смесь шоколада и сливок. Использовал одну из палочек корицы, чтобы съесть часть сливок. Сделал вид, что не замечает взгляда Ганнибала. В конце концов, Ганнибал сказал: — Ты чего-то хочешь, Уилл. А я хочу дать это тебе. Уилл покачал головой. — Не хочу. Мне достаточно горячего шоколада. — Ты боишься просить большего. Уилл вздрогнул и, несмотря на то, что уже выдал себя, принялся защищаться: — Я счастлив. — Думаешь, я не смогу догадаться? Это то, что кажется тебе расслабляющим и безопасным, поскольку ты хочешь этого сейчас. Что-то, что требует от меня каких-то усилий или, по крайней мере, то, что ты воспринимаешь как усилия, в то время как ты либо не делаешь ничего, либо делаешь очень мало. Иначе тебе не было бы так стыдно спросить об этом. Это не связано с сексом, потому что ты чувствуешь себя полезным, когда удовлетворяешь меня, и ты знаешь, что я приму все, чего бы ты ни захотел. Мне продолжить? Уилл покачал головой. — Тогда попроси меня, пожалуйста. Внутри Уилла поселилось чувство вины — тяжелое и давящее. Теперь он вел себя не только необоснованно, но и требовательно. Он открыл было рот, чтобы высказать свою просьбу, но она застряла у него в горле. В итоге он ограничился лишь: — Сейчас четыре утра. Тебе на работу к девяти. Я попрошу завтра. Ганнибал задумчиво повернул голову, затем встал, чтобы взять телефон. Его пальцы быстро и уверенно скользили по экрану, после он положил телефон экраном вниз на тумбу и вернулся на пол рядом с Уиллом. — Я отменил все свои встречи. Какая у тебя просьба? Уилл резко вскинул голову, чуть не пролив напиток. — Что? Нет. Восстанови их. — Нет. Какая у тебя просьба? — Я не могу рассказать тебе. Это глупо. Переназначь все свои встречи. — Я не сделаю этого. И если ты не расскажешь, чего ты хочешь, то я отменил все планы просто так, — Ганнибал поднял руку, как бы говоря: — Твой выбор. Вина удвоилась. — Ты манипулятивный ублюдок. Буква «с» в «спасибо» была неоправданно мягкой. Уилл сжал кружку крепче. Выпил остатки в три глотка. Пробормотал в край кружки: — Ванна. Он ждал укола осуждения (отторжения). Но ничего такого не последовало после. Ганнибал лишь тепло и гордо улыбнулся. — Я бы с удовольствием искупал тебя, mylimasis, — он встал, ожидая, что Уилл последует за ним. Уилл колебался. — Я не… не хочу разочаровывать тебя, потому что я действительно не возражал против той истории с «утоплением». Но, быть может, сейчас это будет просто обычное купание? В голосе Ганнибала прозвучала весёлая снисходительность: — Большинство ванн будут всего лишь обычным купанием. И если ты хочешь, чтобы все они были таковыми, тебе нужно только попросить. Уилл покачал головой, испытывая облегчение от того, что Ганнибал его понял. — Дело не в этом. Тот факт, что меня держали под водой, был… расслабляющим — это не совсем верное слово, но оно тоже вполне подойдёт. Мне было приятно, что я могу тебе настолько доверять. Знать, что ты можешь утопить меня, но не сделаешь этого, — Уилл повернул кружку так, чтобы ручка была обращена в противоположную сторону. Он три раза постучал по ней указательным пальцем. — Я бы сделал это снова. — Идеальный мальчик, — наклон тела Ганнибала говорил о том, что он хочет поцеловать Уилла, но он не двигался, чтобы действительно сделать это. Не заставлял Уилла прибегать к прикосновениям, когда он того не хотел. — Пойдём, дорогой, позволь мне побаловать тебя. Эта формулировка заставила Уилла почувствовать себя одновременно гедонистом и обожателем. Он подумал, не пойти ли ему на попятную и не сказать, что он не хочет принимать ванну. Он кивнул. Они вошли в ванную, не прикасаясь друг к другу. Уилл прислонился к раковине, пока Ганнибал набирал воду и затыкал сливное отверстие. Ганнибал вытер руку полотенцем, а затем протянул её Уиллу. — Хочешь ещё горячего шоколада? Уилл вздрогнул. — Ещё? — Да, дорогой. Есть ещё, — в улыбке Ганнибала слышалось веселье. Уилл тут же протянул свою пустую кружку Ганнибалу, который, принимая её, постарался сделать так, чтобы их пальцы не соприкасались. Благодарность расцвела внутри сердца Уилла — слишком глубоко, чтобы быть здоровой. Ганнибал вышел из комнаты, не прося благодарности и не ожидая ничего взамен. Благодарность пустила корни. Уилл разделся и залез в ванну, которая была достаточно горячей, чтобы расслабить напряжённые после кошмара мышцы. Прижав колени к груди, он смотрел, как наполняется вода, не желая, чтобы Ганнибал видел его обнажённым. Он выключил воду, когда она достигла нужного уровня, и стал ждать. Ганнибал вернулся с чашкой горячего шоколада — такой же красивой, из-за чего Уилл почувствовал себя до смешного избалованным. Ганнибал подошёл к шкафу в ванной и достал оттуда ещё больше масляных шариков, роз и флаконов с солью для ванн. Он выстроил их на краю ванны, этикетками в сторону Уилла. — Что бы ты хотел использовать, mylimasis? Уилл нахмурил брови. — Не знаю. То, что ты использовал в прошлый раз, вполне подойдёт, — Уилл взял горячий шоколад с бортика. Ганнибал моргнул. — Если ты хочешь то же самое — не стесняйся и выбирай. Уилл попытался нахмуриться, но у него не было на это сил. Он потягивал горячий шоколад (неужели он каким-то образом стал ещё вкуснее?) и бегло просматривал этикетки. Там было множество различных запахов и цветов. Большинство ингредиентов были одинаковыми и с такими основами, как масло ши или кокосовое масло. Всё это ничего не значило для Уилла. Он взял две зелёные соли для ванн, контейнер с фиолетовыми (зелёных не было) масляными шариками и две зелёные мыльные розы. Он сложил всё это на бортик справа от себя. После секундного раздумья он взял последнюю зелёную розу и ещё фиолетовую. После этого он уставился на свой горячий шоколад, молча надеясь, что выглядит не таким материалистом, каким себя ощущает. Если Ганнибал и возражал против того, что Уилл использует столько роз сразу, то этого не сказал. Он убрал всё, что Уилл не выбрал, обратно в шкаф; затем собрал то, что Уилл захотел, и начал вынимать всё из упаковок. Соли образовали круг вокруг Уилла. Шарики масла были рассыпаны по краю. Розы были аккуратно опущены на воду, чтобы они плавали и не растворялись слишком быстро. Уилл поставил свой горячий шоколад на бортик, чтобы взять в руки фиолетовую розу и оторвать от неё лепестки. — Могу ли я помыть тебе голову, дорогой? Уилл встретил взгляд Ганнибала впервые с тех пор, как они проснулись. Он помнил руку на своей груди. Голову под водой. Знание того, что Ганнибал не даст ему утонуть. Ещё один слой напряжённости исчез, позволив Уиллу окунуть волосы под воду и прислониться к стенке ванны. Руки Ганнибала были волшебными: они тёрли и чесали во всех нужных местах. Уилл расслабился и подумал, что, возможно, это именно то, что ему было нужно. Он закрыл глаза. Сон был близко. Он снова открыл их. Страх острыми когтями обвился вокруг сердца Уилла и заставил его спросить: — Знаешь, как они меня схватили? — Нет. — С помощью спецназа, — Уилл выпрямился, чтобы дать Ганнибалу доступ к своим плечам, затем с большей силой оторвал лепестки мыла. Руки двинулись вниз. — И знаешь, с Потрошителем это вполне логично. Удачи спецназу. Но почему я? Я просто спал в постели. Просто, блядь, спал, — слёзы навернулись на глаза. Он сжал розу в кулаке и бросил её в воду. Это не помогло. — Они вытрясли меня из постели, кричали на меня, и я знал только, что в моём доме были мужчины. Мужчины с оружием. Чёрт, я был так напуган. Уилл, не поворачиваясь, протянул руку через плечо, чтобы Ганнибал не увидел его слёз. Горячий шоколад волшебным образом оказался у него в руке. — Это то, что тебе снилось? — Нет. Да. Вроде того. Они были там — спецназ, — но я их не видел. Они гнались за мной по лесу. И я знал, что если они меня поймают, то я вновь окажусь в клинике. С санитарами. И я знал, что если я вернусь в город, то мои друзья меня сдадут. И я знал… — голос Уилла дрогнул. Слёзы капали в ванну. Боже, как трудно было просто говорить. — Я знал, что если я найду Потрошителя, который тоже был в лесу, то они заберут его. Поэтому я должен был сделать это один. Он вытер лицо влажной рукой. Пил свой горячий шоколад. Руки Ганнибала были нежными, но твёрдыми. Они привязывали Уилла к настоящему моменту. Не угрожая. Вечно присутствуя рядом. — Возможно, если бы ты пошёл к Потрошителю, он бы убил за тебя весь спецназ. Спас бы тебя. Сохранил бы тебя, как нечто своё. Уилл покачал головой. — Нет. Потрошитель забавляется мной, но ему всё равно. Единственным человеком, которого он спасёт, будет тот, ради кого он убивает, а я даже не хочу знать, что это за чудак. Ганнибал хмыкнул. — Скажем, это неправда. Если Потрошитель всё же решит оставить тебя у себя, то что тогда? Уилл сделал паузу. С помощью палочки корицы он размешал остатки взбитых сливок в струйках горячего шоколада. — Я думаю… это было бы плохо для нас обоих. — Для тебя и меня или же тебя и Потрошителя? — Думаю, для всех троих. Если бы я нравился Потрошителю, то ты бы ему не нравился, и… — Уилл остановился. Он допил остатки горячего шоколада и протянул кружку через плечо. Ганнибал взял её. — И? Уилл взял в руки одну из зелёных роз и начал обрывать ей лепестки. Он покачал головой. — Потрошитель убил бы тебя и забрал меня. — А ты бы стал с ним бороться? — Это неправильный вопрос. — Тогда какой вопрос будет правильным? Уилл отстранился от Ганнибала и окунул голову в воду, чтобы смыть шампунь. Мыльная роза расплющилась и прилипла к его кулаку. Он разжал его, когда вынырнул, и роза опустилась на дно. Уилл зачесал волосы назад. Протёр глаза от воды. Повернулся лицом к Ганнибалу. — Правильный вопрос: «выиграл бы я?», — Уилл покачал головой в ответ на свой вопрос. — Против Иль Мостро, думаю, я бы победил. Потрошитель — это совсем другой зверь. И может быть, если бы он меня не любил, у меня был бы шанс что-то с ним провернуть. Но его любовь не похожа на твою или мою. Она навязчива. Он следит за каждым моим шагом, знает каждую мою мысль. Он предпочёл бы, чтобы я ушёл добровольно, но если бы стоял выбор между тем, чтобы взять меня силой, и тем, чтобы не владеть мною вообще, он выбрал бы силу. А стокгольмский синдром — это та ещё вещь, — Уилл скрестил руки на бортике ванны. — Борьба ничего не значит, если ты не можешь победить, Ганнибал. Но опять же. Я не тот, о ком он заботится. Скорее всего, он просто убьёт меня. Ганнибал сполоснул руки, затем набрал на пальцы капельку средства для лица и начал втирать его в щёки Уилла. — Сны отличаются от реальности, дорогой. Потрошитель в твоём подсознании, по крайней мере, кажется, любит тебя. Возможно, он защищал бы тебя независимо от того, к кому неравнодушен настоящий Потрошитель. — Да, но я тоже люблю Потрошителя в своём подсознании, так что мне бы не хотелось его выдавать, — Уилл поймал ближайший масляный шарик и лопнул его. Он потянулся за следующим. — Кроме того, этот сон не возник из ниоткуда. Сделка состоялась на прошлой неделе, а если учесть, что этот чёртов Мэттью заявился ко мне домой, то остаётся только удивляться, что кошмар не приснился раньше, — Уилл поднял палец и постучал им по своему затылку. — Не такое уж сложное место для проникновения. — Однако в нём трудно ориентироваться. Скажи мне, Мэттью — это причина, по которой ты до сих пор не вернулся домой? Ты его боишься? — Уилл наморщил нос. — Нет? Он, конечно, тот ещё чёртов псих, но я могу с ним справиться. — Но он имеет отношение к тому, почему ты всё ещё не вернулся домой, — Ганнибал склонил голову, изучая его. Уилл ничего на это не ответил. Ганнибал налил кондиционера на ладонь и стал втирать его в волосы Уилла. После, как ему показалось, слишком долгого времени, Уилл ответил: — Да. Я просто не… — он снова замолк, потеряв дар речи. Слова снова и снова звучали в его голове, и с каждым разом произносить их становилось всё труднее. Он пошевелил челюстями. Сглотнул. Горло всё ещё болело, что помогло ему вернуться в настоящее. Уилл уставился на центр груди Ганнибала и признался: — Наверное, я просто не хочу возвращаться в ещё один разрушенный дом. Он надеялся, что его слова прозвучали беззаботно. (Он знал, что это не так). Пальцы Ганнибала забрались за уши Уилла и поползли вниз по шее. Вместо того, чтобы пожалеть Уилла или объяснить ему, почему то, что он чувствует, нормально, Ганнибал сказал: — Разумеется, ты можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь, но я знаю точно, что завтра будет отличный день для того, чтобы отправиться домой. Уилл моргнул. Он поднял голову и недоверчиво посмотрел Ганнибалу в глаза. — Почему? — Боюсь, не припомню. — Нет, ты помнишь. — Не помню. Тебе придётся вернуться домой и всё выяснить самому. — Ганнибал, что ты сделал? — На этот раз не я, дорогой, хотя я ценю твою готовность приписать мне заслугу. Уилл нахмурился. Он пытался придумать, как заставить Ганнибала расколоться, но покерфейс этого человека был незыблем. — Ну, так что? Ты просто отвезёшь меня домой после работы? — Или ты можешь взять выходной. Мы позавтракаем здесь, соберём обед, а потом поедем к тебе. Ты мог бы научить меня делать приманку. — Тебе все равно, как там делаются приманки. — Да, но мне небезразличен ты, — симпатия, которую Уилл испытывал к Ганнибалу, умножилась: она выплеснулась из его сердца и заполнила грудь. — Напиши Джеку. — Сейчас? — Если только ты не хочешь дать мне время передумать. Ганнибал встал со своего места на полу и вытер руки о висящее полотенце. Он вышел из ванной, чтобы вернуться с телефоном Уилла, который тот держал не заблокированным. Его большие пальцы что-то отстукивали на экране, который он повернул, чтобы показать Уиллу: Чувствую себя плохо. Завтра меня не будет. Коротко и ясно, как и все остальные сообщения Уилла Джеку. Уилл кивнул. Ганнибал нажал кнопку «отправить». Он положил телефон у раковины экраном вверх, затем вернулся на своё место у ванны. — Ополоснись, пожалуйста. Уилл лёг и взъерошил волосы, пока те не перестали казаться до смешного шелковистыми. Оторвавшись от поверхности ванны, он смахнул волосы с лица, затем сел на бортик напротив Ганнибала и потянулся за кондиционером, но Ганнибал поймал его за запястье. — Нет, дорогой. Я буду мыть тебя. — Ты массировал меня пятьдесят миллиардов часов после поездки на машине. Я тоже могу. — Я хочу помыть тебя, Уилл. Не лишай меня этого. — Но это не… Почему тебе это нравится? Что ты от этого получаешь? — Я получаю возможность заботиться о тебе, — Ганнибал протянул руку, безмолвно прося Уилла перебраться на свою сторону ванны. Уилл подчинился. Ганнибал налил на ладонь небольшое количество кондиционера и стал намыливать лобок Уилла, не прикасаясь при этом к его члену. — Ты замечательный человек, Уилл. Великолепный. Сильный. Добрый. Ты заслуживаешь всего мира, и я хочу быть тем, кто даст тебе его. Я хочу воссоздать тебя таким образом, чтобы ты чувствовал в себе силы брать то, что хочешь, а не склонять голову и принимать те объедки, которые тебе дают. Пальцы Ганнибала опустились ниже, чтобы огладить пах Уилла, затем провели плавную линию по внутренней стороне его бедра. Уилл смотрел на то, как руки Ганнибала покидают его, чтобы смыть воду. Длинные талантливые пальцы взяли гель для тела, вылили приличное количество в противоположную руку и поставили флакон на бортик. Уилл не сводил глаз с рук Ганнибала, пока тот начинал мыть его ноги. Ничего не изменилось, но он чувствовал, что нервничает. Уилл спросил: — А что, если я получу слишком много заботы? Стану слишком самоуверенным? — Это невозможно, дорогой. Ты — самое достойное существо на свете. Для меня большая честь просто служить тебе, — волнение искрилось рядом с нервозностью. Руки Ганнибала скользнули от ног Уилла к его бёдрам, на мгновение обхватили его талию, а затем перешли на живот. Уилл тяжело сглотнул. — Ты говоришь обо мне так, словно я король или… бог. — Именно, — Ганнибал выдохнул это слово на кожу Уилла. С почтением. — Уилл Грэм: моё избранное божество. Его ладони плотно прижались к рёбрам Уилла, а затем переместились к соскам. Намыленные пальцы скользнули по ним без всякого сексуального подтекста. Но член Уилла всё равно дёрнулся. Ганнибал посмотрел вниз, но не дотронулся до него. Он поцеловал бицепс Уилла и втёр мыло в его плечи. — Не скажу, что до встречи с тобой я был несчастен, Уилл. Не был. Но я не знал, каким счастливым я могу быть. Ты привносишь в мой мир краски. Ты освещаешь мою жизнь солнцем, делаешь мою еду вкуснее. И каждое мгновение, когда я могу вернуть тебе хотя бы крупицу этого счастья, — это мгновение, проведённое с пользой. Нежное обожание охватило Уилла. И он подумал, хотя бы на мгновение, что его симпатия может быть любовью. Руки Ганнибала медленно и уверенно прошлись по его плечам и спине. Благодарность и забота, которые Уилл испытывал к Ганнибалу, превратились из моросящего дождя в водопад. Переливались через край. Слова «можно я тебя как-нибудь искупаю?» так и вертелись у Уилла на языке. Он заменил их другими: — Я тоже хочу тебя искупать. Чтобы побаловать тебя. Чтобы ты чувствовал заботу, — следующие слова застряли у него в горле, эгоистичные и самонадеянные. Но он все равно выдавил их из себя: — Позволь мне. Руки Ганнибала обхватили бока Уилла, пальцы очертили его рёбра. Его прикосновения были хвалебными: они побуждали Уилла требовать большего. Ганнибал ответил: — Конечно, дорогой. Всё, что ты только захочешь. Уилл расслабился в руках Ганнибала, и ещё один нюанс их взаимоотношений встал на место. Отчаянно стараясь быть хорошим сабмиссивом, Уилл забыл соотнести новую динамику с остальными аспектами их отношений. Способностью всё обсудить. Способностью проявлять силу. Способностью принимать. Привнесение БДСМ не отменяло всех этих вещей. Оно сделало их лишь сильнее. Потому что (и это было очень важно) они были не просто доминантом и сабмиссивом. Они были возлюбленными. И единственным человеком, мешающим Уиллу получить то, чего он хочет, был он сам.

***

Уилл перевёл взгляд с приманки Ганнибала на свою собственную, потом обратно. Он был рад, что Ганнибал сопровождал его в Вулф Трап, но, в конце концов, в этом не было необходимости. Мэттью не только не разгромил дом, но и сложил одеяло, поменял бельё и вымыл чашку. Это было хорошо. Это означало, что в доме Уилла всё в порядке. Это также означало, что у Уилла было много лишней эмоциональной энергии, которую он мог потратить на раздражение по поводу Ганнибала, который почему-то лучше Уилла умел делать приманки. — Серьёзно? Неужели ты не можешь хотя бы притвориться, что у тебя что-то не получается? — Я прошу прощения, дорогой. Возможность получить от тебя комплимент была слишком велика, чтобы упускать её. Если хочешь, я могу сделать другую, более уродливую приманку. Может быть, со свободными узлами, чтобы ты мог научить меня и дал возможность исправить ошибки? Уилл закатил глаза. — Я ничему не научу тебя, если ты уже знаешь, что да как. — Я могу притвориться, что не знаю. Я очень хороший актёр. — Ты смешон, — Уилл поднёс приманку Ганнибала к солнцу, затем улёгся на крыльцо. — Могу я оставить её себе? — Конечно. Иначе от неё не будет никакого толку. — Справедливо, — Уилл наклонил голову и посмотрел на Ганнибала, который выглядел слишком модно в своём костюме в полоску и элегантном пальто, чтобы сидеть на старом, исписанном нецензурщиной с помощью краски крыльце дома Уилла. — Как ты думаешь, может быть, ты захочешь как-нибудь порыбачить вместе со мной? На самом деле рыбачить не обязательно. Ты мог бы порисовать рядом с рекой или что-то в этом роде. — Звучит восхитительно, дорогой, — Ганнибал протянул руку, чтобы накрутить прядь волос Уилла на палец, о чём-то размышляя. — Мы могли бы поехать к океану. — Я больше думал о ручье на моём участке, но да. Океан — это здорово, — Уилл прильнул к прикосновению Ганнибала: молчаливая просьба поиграть с его волосами. И Ганнибал согласился. Его прикосновение было совершенным, как и всё, что в принципе делал Ганнибал. Уилл закрыл глаза и представил, что они уже в пути. Художественные принадлежности Ганнибала и рыболовные снасти Уилла на заднем сиденье. Выключенные телефоны и никаких забот ни о пациентах, ни о серийных убийцах. Ганнибал за рулём. Голова Уилла на его коленях. Пальцы Ганнибала в его волосах. Член Ганнибала в его рту. На щеках Уилла непроизвольно поднялся жар. Он прикрыл глаза рукой, надеясь, что Ганнибал ничего не заметит. (Он заметил). Ганнибал переплёл их пальцы и убрал руку Уилла. Бордовые глаза сверкнули в угасающем свете солнца. — Какие пикантные повороты приняли твои мысли, любовь моя? Ты покраснел. Уилл сосредоточился на сложном узле галстука Ганнибала. Он возился с приманкой в свободной руке и, обойдя вопрос, спросил: — Я должен сердиться на тебя, не так ли? Ганнибал моргнул. — За что? — За что? А как ты думаешь? — Уилл отпустил руку Ганнибала и повернул своё тело так, чтобы положить голову на его колени. Он снова поднял руку Ганнибала и запустил её в свои волосы. Ганнибал послушно принялся играть с его кудрями. — За то, что ты превратил минет в четыре с половиной часа кокворминга. Большинство людей были бы в ярости. Ганнибал наклонил голову, глядя на Уилла. Его щёки и нос были розовыми от холода, но ни один волосок не выбился из прически. Он ответил: — Но ты не большинство. Уилл облизнул губы. Осёкся. Согнул ноги так, что его колени устремились к небу. — Нет. Я не большинство. — Потому что тебе это понравилось. Уилла охватило смущение от того, что это было сказано так открыто. Бесстыдно. Ему нравилось греть член Ганнибала в своём рту. Уилл снова прикрыл лицо, и на этот раз Ганнибал позволил ему это сделать. — О, чёрт. Это странно, не так ли? — Ни разу. — Ещё как странно. Смысл делать минет в том, чтобы потом жаловаться. В интернете есть целый раздел, посвящённый тому, как люди это ненавидят. К тому же, это больно. Спина болит. Соски болят. Челюсть. Горло до сих пор болит… — И тебе это понравилось. Унижение скопилось в животе Уилла, приятное без сомнения. Он опустил руки и спрятал лицо в материале, прикрывающем живот Ганнибала. Он пробормотал: — Понравилось. Ганнибал продолжал играть с волосами Уилла. В его голосе прозвучала улыбка: — Мне тоже понравилось. Уилл фыркнул, ничуть не успокоившись. — Ну разумеется. Это же тебе член грели. — Я только говорю о том, что мы комплиментарны, дорогой. Тебе нравится, когда с тобой обращаются грубо. Я с удовольствием подчиняюсь, — садист. — И если это поможет, мне тоже очень понравится держать твой член во рту. Уилл глухо шлёпнул Ганнибала по груди. — Не помогло. — Нет? Уилл нахмурился и перевернулся на спину, чтобы видеть глупое, красивое лицо Ганнибала. Он поднял большой и указательный пальцы, оставив между ними расстояния едва ли не полдюйма. — Вот настолько помогло. — Отлично. Именно на столько и должно было помочь. Уилл рассмеялся. — Придурок, — он поменял позу так, чтобы обхватить руками талию Ганнибала. — Думаю, я бы больше расстроился, если бы мне показалось, что это было и впрямь так долго, но я просто… не знаю. Поездка прошла как в тумане, — он игрался с приманками в одной руке, а другой вырисовывал бессмысленные символы на спине Ганнибала. — Ты когда-нибудь слышал о сабспейсе? — Слышал, — ногти Ганнибала царапали основание скальпа Уилла. А Уилл уютно устроился у него на животе. — Думаю, что именно в этом состоянии я находился большую часть поездки. Потому что я просто… не совсем отключался от реальности, но и не совсем принимал участие в ней. Или, может быть, я был там лишним, поскольку весь остальной мир как бы растворился? Это трудно объяснить. — Все воспринимают сабспейс по-разному, милый. Тем не менее, я слышал подобные рассказы от других сабмиссивов. — А ты когда-нибудь испытывал подобное? — Нет. Я не так предрасположен к этому, как ты. Предрасположен. Уилл насмешливо хмыкнул. Он уже слышал это раньше, только применительно к алкоголизму, а не к сабспейсу. — Я читал блог, в котором говорилось, что мне не следует делать это слишком часто, иначе я могу стать зависимым. — Ты этого боишься? — Боюсь? Нет, — Уилл крепче обнял Ганнибала, вдыхая его тепло. — Хотя я думаю, что они в чём-то правы. Рука, не находящаяся в волосах Уилла, массировала его позвоночник. — Есть пороки и похуже. Уилл глубоко вдохнул. Вспомнил о своих бесчисленных ночах, когда он пил дешёвый скотч, только чтобы уснуть. И затем сменил тему. — Как долго нам придётся здесь оставаться? Холодно. — Какой ты нетерпеливый. Твой сюрприз уже почти готов, и я хочу, чтобы ты увидел, как он доставляется. Уилл застонал, но ехидство с его языка исчезло при звуке катящихся по дороге шин. Он отстранился от Ганнибала и приподнялся как раз вовремя, чтобы увидеть, как к дому подъезжает конфетно-голубой джип. Он припарковался в самом конце двора Уилла. Следом за ним подъехал ярко-красный Мерседес, а затем появились не один, а два грузовика. Сердце Уилла заколотилось в груди. — Ганнибал, что всё это значит? Ганнибал ничего не ответил. Дверь джипа открылась, и из него вышла Мэри Луиза. Она выглядела и красиво, и дорого в своём ярко-красном пальто и с уложенными волосами. Даже в снегопад она ходила на каблуках. Из второй машины вылезла ещё одна женщина. Обе они подошли к Уиллу и Ганнибалу. Уилл встал, и Ганнибал встал вместе с ним. Вторая женщина достала телефон, чтобы… что? Записать их? Уилл спросил: — Мэри? Что вы здесь делаете? — Доставляю, — она протянула Уиллу конверт, чтобы тот взял его, что он и сделал. — Вы были правы, когда говорили, что по поводу вашего заключения не было никаких возмущений. Теперь возмущения есть. Как только стало известно о том, что с вами произошло — что случилось с вашим домом, что вы сделали для той семьи на мосту, — со всей страны посыпались письма. Уилл дважды моргнул, чувствуя, что почти онемел. Он повернул голову, чтобы посмотреть на грузовики, из которых вышло ещё четыре человека, предположительно для того, чтобы начать разгрузку. Он услышал свой вопрос: — Эти вещи? — Диваны, кровати, книги, столовая посуда, бытовая техника… Назовёте что-то — и наверняка получите это в двойном экземпляре, — она улыбнулась, но улыбка была неясной из-за слёз, наворачивающихся на глаза Уилла. — Как они… — он прочистил горло. Смахнул слёзы. — Как они вообще узнали? — Возможно, просочилась информация о том, что вы пожертвовали всё до копейки в приют для животных. Фотографии вашего дома и список вещей, которые вы потеряли, также могли бы стать трендом в Твиттере на некоторое время, — она подмигнула, выдавая свою позицию утечки. — Люди хотят помочь, Уилл. И они хотят помочь тебе. Благодарность смешалась с… чем? Шоком? Счастьем? Может быть, простой подавленностью. Чувства бурлили в груди и забивали горло, превращаясь в горячую воду в глазах. Он фыркнул и вытер их. Грузчики из дальнего грузовика вынесли новый матрас, всё ещё замотанный в полиэтилен. Слёзы навернулись снова. — Я не могу… Как мне… Они оставили номера телефонов или адреса? Могу ли я поблагодарить их? Мэри улыбнулась, впервые совершенно искренне. Она указала на женщину, державшую телефон. — Вы уже сделали это. Это прямая трансляция, Уилл. Они все смотрят прямо сейчас. Она шагнула в кадр и помахала рукой. Ошеломление нарастало. Уилл откинул голову назад и протёр глаза от слёз. Это не помогло. Грузчики обошли их, неся матрас, а за ними последовали другие — с диваном. (Уилл собирался обзавестись мебелью). Он сделал неопределённое движение в сторону главной комнаты, в то время как подавленность лишь удвоилась. Утроилась. Он посмотрел на камеру и на всех людей — реальных людей, — которые хотели помочь. Мэри переключила его внимание, постучав по конверту в его руках. — Это от BARCS. Фотографии всех собак, которых они уже спасли благодаря вашим пожертвованиям. А это… — она указала за спину, на джип. Камера последовала за её движением. — Это от адвокатской конторы «Louise & Louise at Law». Оплачено. На ваше имя, — она протянула руку, улыбаясь. Для пиара. Уилл оцепенело уставился на неё, прежде чем понял, что должен пожать ладонь. Когда его рука скользнула в её, она сказала: — Спасибо за вашу службу, агент Грэм. Вы хороший человек и заслуживаете всего хорошего. Для меня было честью работать с вами. Уилл кивнул, его реакция затормозилась. Мэри вскочила на подножку, но остальные люди — остальные вещи — были из доброты. Он снова повернулся к камере, но не знал, что сказать. Как их благодарить. Ганнибал взял конверт из рук Уилла, затем переплёл их пальцы, выражая свою поддержку. Уилл прислонился к его боку. Впитывая его силу. Слёзы обжигали. Благодарность охватила его. Его голос дрогнул, когда он сказал: — Спасибо. Всем вам. Серьёзно, — грузчики снова прошли мимо них, вернулись к грузовикам. К вещам Уилла. Уилл зарылся головой в пальто Ганнибала. Ганнибал выпустил его руку и крепко обнял его. И Уилл заплакал. Это были не глубокие рыдания, которые бывают от долгого сдерживания, а тихие слёзы освобождения. Долгий, трудный путь наконец-то подошёл к концу. Всё было кончено. Люди действительно поверили в его невиновность. Они действительно не могли больше вернуть его в клинику. Он действительно был в безопасности. Он крепко обнял Ганнибала. Заплакал ещё сильнее. Ганнибал успокаивающе гладил Уилла по спине. Все стены, которые Уилл возвёл вокруг себя — необходимость оставаться сильным и делать всё в одиночку, — рухнули. Он прислонился всем своим весом к Ганнибалу, и Ганнибал прижал его к себе. Не заботясь о бремени. С обожанием. Уилл был не один. Когда Уилл, наконец, отстранился, его душераздирающий плач закончился, а телефона с камерой уже не было. Женщина, державшая его в руках (высокая, красивая, дорого одетая, вероятно, вторая Луиза), улыбнулась ему. Она сказала: — Мы оставим вас наедине. Было очень приятно заниматься вашим делом, и если вам понадобится что-то ещё, просто дайте нам знать, — она протянула руку Уиллу и Ганнибалу для пожатия. Они оба пожали. — Счастливых праздников. Уилл моргнул, его ресницы всё ещё были мокрыми от слёз. Он пробормотал: — Праздников? Она странно посмотрела на него, но улыбка не сходила с её лица. — Сегодня одиннадцатое декабря. До Рождества осталось две недели. Он снова моргнул. Медленно. Затем: — Чёрт. Обе Луизы рассмеялись. Однако, не вступая в дальнейший разговор, они попрощались с Уиллом и Ганнибалом и направились к «Мерседесу». Ганнибал поцеловал Уилла в волосы. Грузчики занесли ещё мебель. Луизы уехали. Уилл прижался к Ганнибалу и смотрел, как в его дом заносят вещи. Коробки. Каркасы кроватей. Холодильник. Ещё коробки. Он устал больше, чем имел право, учитывая, что взял выходной, но если Ганнибал и обращал внимание на вялость Уилла, он ничего не говорил. Уилл вдохнул аромат одеколона Ганнибала, его тепло и силу, затем разжал кулак и посмотрел на приманки, которые они сделали. Его собственная была прочной и практичной. Приманка Ганнибала была элегантной и эстетичной. Внутри него всё ещё кипела подавленность, но вместе с ней приходил покой. Комфорт. Ганнибал был тёплым. Прошлое оставалось в прошлом. И хотя приманки в его руках были невероятно разными, они хорошо смотрелись вместе. Им двоим было хорошо вместе.