***
Соски Уилла не делали ничего. Они просто находились у него на груди, будучи сосками. До Ганнибала он даже не думал о том, чтобы кончить с их помощью. Однако теперь то, что он думал раньше, ничего не значило. Его соски были раздражены так сильно (он категорически отказывался называть их чувствительными), что каждое прикосновение ткани, от самой мягкой фланели Уилла до самой шелковистой рубашки Ганнибала, вызывало у него боль. И поскольку Ганнибал настаивал на том, чтобы играть с ними, пока сосет член Уилла, его тело сформировало ассоциацию. Когда у Уилла болели соски, болел и его член. И, судя по всему, поскольку тело Уилла было телом чертового подростка, оно не могло отличить «дома в постели» от «рядом с гребаным трупом». Уиллу тоже не нужна была подобная ассоциация, поэтому он сделал то, что сделал бы любой разумный взрослый. Он спрятался в туалетной кабинке, совершенно уязвленный, и принялся искать в своем телефоне, что делать с раздраженными сосками. К сожалению, единственное предложение, которое не имело отношения ни к грудному вскармливанию, ни к визиту к врачу, заключалось в том, чтобы наклеить пластыри на соски. Пластыри. На соски. Это было до невозможного стыдно, и если бы кто-нибудь когда-нибудь узнал об этом, он бы умер. …Однако это помогло. Его соски все еще побаливали, но теперь он мог ерзать на стуле, не беспокоясь о том, что сорвется. И пока Уилл помнил, что нельзя тянуться к ним и чесать, все было почти как обычно. (Или что бы там ни было «нормальным» теперь, когда он встречался с садистом, помешанным на его сосках). Уилл наконец-то вышел из поисковика в режиме инкогнито на своем телефоне и положил его экраном вниз на стол. Он не знал, сколько времени прошло между копанием в файлах и прикосновением теплой руки к его плечу, но когда он поднял взгляд, Ганнибал стоял рядом с ним. В животе Уилла сразу же разлилось тепло. — Ганнибал. — Mylimasis, — Ганнибал наклонился, чтобы поцеловать Уилла в губы. — Я принес тебе обед. Уилл благодарно улыбнулся и откинулся на спинку. Когда он перестал сидеть, сгорбившись над файлами, бордовые глаза метнулись к его груди. Чужая ладонь скользнула по шее Уилла, чтобы поправить воротник рубашки, мизинец слегка задел пластырь на соске. Уилл напрягся от странного ощущения, и несмотря на то, что ему было неловко, что его так скоро раскрыли, по крайней мере на этот раз за прикосновением не следовал резкий всплеск возбуждения. Ганнибал наклонил голову, выражение лица было слишком нейтральным, чтобы его можно было прочесть. Через секунду рука Ганнибала оставила Уилла, чтобы разгладить ткань на собственном животе. — Дорогой, я забыл в своей машине подарок для тебя. Не мог бы ты сопроводить меня, чтобы забрать его? Забыл. Уилл не поверил этому ни на секунду. Глубоко внутри он почувствовал беспокойство — предупреждение. Тем не менее, он схватил свое (Ганнибала) пальто со спинки стула и сказал: — Конечно. Он не тратил лишние силы, чтобы застегнуть пальто. Он также не пропустил неодобрительный взгляд Аланы в сторону Ганнибала, когда они уходили. Казалось, что чем дольше Уилл и Ганнибал были вместе, тем сильнее она это не одобряла. (Как будто она думала, что у них были… временные рамки, может быть? И они приближались к концу? В голове Уилла это тоже не имело особого смысла). Как только они оказались в холле, рука Ганнибала вернулась к шее Уилла. Его хватка была чуть крепче, чем обычно, что для Ганнибала было равносильно суровому наказанию. В животе Уилла сплетался тугой комок нервов. Уилл опустил голову. Вместо того чтобы повернуть налево к выходу, Ганнибал повернул направо. Он повел Уилла в туалет и запер дверь. Уилл прижался спиной к двери, не сводя глаз с нижней пуговицы пальто Ганнибала. Рука мужчины упала с его шеи. — Покажи мне, дорогой. Уилл сглотнул. Его горло больше не болело, но ему хотелось этого. Что угодно, лишь бы отвлечь его от чувства вины за то, что он вызвал недовольство Ганнибала. Он медленно опустил руки к нижнему краю своей фланелевой рубашки и потянул вверх. Смущение, которое он испытал, приклеивая пластырь, было ничем по сравнению со смущением от того, что он показывает это Ганнибалу. Он держал материал рубашки чуть ниже подбородка, его щеки горели. Ганнибал поднял руку, чтобы разгладить левый пластырь. Он медленно снял его, обнажив красный набухший сосок Уилла, затем повторил тоже самое с правым соском. Он скомкал пластыри в кулак и выбросил их. — Ты прикрыл их. — Они болели. — Они должны болеть. Ты должен чувствовать каждое прикосновение ткани, каждое дуновение ветра. Ты должен думать обо мне, когда это происходит, — Ганнибал поднял руку, чтобы потрогать сосок Уилла. Боль и постыдное удовольствие пронзили его. Член напрягся. Ганнибал неторопливо спросил: — Знаешь, почему это важно, Уилл? Ноготь Ганнибала впился в верхнюю часть соска Уилла. Уилл закрыл глаза. Его голос дрогнул, когда он ответил: — Потому что ты этого хочешь? — Отчасти, да. Однако, здесь важнее время. Твое тело знакомится со мной. Эти ощущения учат распознавать мои прикосновения и то, какую я ожидаю реакцию. Учат тосковать по мне и по удовольствию, которое я доставляю. Пальцы Ганнибала потянулись к другому соску Уилла. Он поскреб его двумя ногтями, оттянул от груди Уилла и скрутил. Уилл прошипел сквозь зубы: — Я уже знаю тебя. — Разумом — да. Но им… — он положил руку на грудь Уилла и большим пальцем надавил на правый сосок. — Тоже нужно знать. Твое тело должно реагировать на меня отдельно от разума. Даже если ты зол на меня, даже если ты решительно настроен не получать удовольствия, я хочу, чтобы твои соски напряглись в предвкушении. Твой член дернулся и затвердел. А пластыри мешают этому. Ганнибал пригнулся, чтобы взять сосок Уилла в рот. Он посасывал и водил по нему языком. Его рука изогнулась и потянула другой бугорок, ногти расцарапали красные линии на коже Уилла. Голова Уилла ударилась о дверь. Он резко прижал руку ко рту, пытаясь сдержать стон. Одна сторона его рубашки повисла. Ганнибал впился зубами в сосок Уилла в качестве упрека. Голос Уилла превратился в постыдный писк, и он вернул руку к рубашке. Ганнибал пососал только что укушенный сосок и отстранился. Вернулся с приплюснутым языком, чтобы слизнуть каплю крови. Пальцы Уилла задрожали от того, как сильно он сжал свою фланель, бесцельно возбужденный он попытался вспомнить, почему не может издавать звуки. Сломленным и отчаянным голосом Уилл прошептал: — Ганнибал, мы на работе. Ганнибал поменял руки и прижался ртом к другому соску. Его пальцы тут же нашли свежие раны Уилла и впились в них. Будь проклято рабочее пространство. Уилл застонал. Он качал бедрами в пустоту, его член болел. Он не кончил — не мог кончить — только из-за сосков, но от сосков у него никогда и не вставал. Ганнибал вил веревки из него как ему заблагорассудится, и Уилл боялся, что это только вопрос времени, когда его реакции будут больше принадлежать Ганнибалу, чем ему самому. Ганнибал прокатил по языку и поддразнил зубами неукушенный сосок, не причиняя вреда коже. Дрожащие пальцы Уилла впились в чужую рубашку, пока он боролся с желанием зарыться ими в волосы Ганнибала и притянуть мужчину ближе. Он заскулил: — Ганнибал, пожалуйста. Зубы и пальцы Ганнибала одновременно надавили сильнее, и боль была так хороша. Спина Уилла выгнулась, он скользнул по двери вниз. Бедра инстинктивно дернулись. Ганнибал поцеловал каждый сосок, снова слизывая кровь с поврежденной кожи, а затем отступил. Уилл привалился к двери, его грудь тяжело вздымалась, а руки тряслись. Он не отпускал рубашку только потому, что Ганнибал не дал ему разрешения отпустить ее. Ганнибал наблюдал за ним с удовольствием и поднял левую руку, чтобы слизнуть кровь Уилла с пальцев. — Отлично, дорогой. Так хорошо стараешься для меня. Член Уилла дернулся в штанах. Он опустил взгляд вниз и остановил его на ярко-красных сильно набухших сосках. Мысль, которую Ганнибал хотел передать ему, была заперта в полусфере, заставившей его стонать. Туфли и бесконечно длинные ноги Ганнибала попали в поле зрения Уилла. Теплые губы прижались к его уху. — Поблагодари меня, Уилл. — Спасибо. Еще один поцелуй, на этот раз в скулу Уилла. — Хороший мальчик. Теперь ты можешь поправить свою рубашку. Уилл моргнул несколько раз неконтролируемым движением и закрыл глаза. На мгновение его переполнил восторг от того, что он удовлетворил Ганнибала. Мгновение спустя он отпустил рубашку. Пальцы Ганнибала направились к пуговицам пальто Уилла, накинутого поверх помятой рубашки. Лишняя тяжесть ложилась тяжелым бременем на его болезненно раздраженные (не чувствительные) соски, но вместо того, чтобы думать о способах исправить это, он дал волю этой боли. Его (Ганнибала) пальто было достаточно длинным, чтобы прикрыть член. Если он останется в нем, его возбуждение будет скрыто. (Его должно было бы обеспокоить осознание того, что если бы Ганнибал не разрешил ему надеть пальто, он все равно подчинился бы. Это не беспокоило). Ганнибал провел руками по плечам Уилла, разглаживая ткань пальто. Его правая рука скользнула к затылку Уилла, давление снова стало нормальным. И было что-то утешительное в том, что после наказания все начиналось с чистого листа. Никаких обид. Никакого хождения по краю лезвия. Никакого беспокойства. Ганнибал наказал его так, как счел нужным, а затем двинулся дальше. Он отвел Уилла от двери, а затем вывел их в к счастью пустой коридор. Удивительно, но оттуда они не просто вернулись к столу Уилла, а действительно вышли наружу. Уилл потянулся, чтобы натянуть шапку на уши, только чтобы вспомнить, что на нем ее не было. — Ты действительно что-то забыл? — Я редко что-нибудь забываю, дорогой. Рука Ганнибала оставила шею Уилла, чтобы открыть дверь со стороны пассажирского сиденья. Внутри лежала подарочная коробка. Ганнибал поднял ее и передал Уиллу. Уилл потряс коробку рядом с ухом и сказал: — Не нужно было. — Я хотел. Что бы ни было внутри, оно не издавало шума. Хотя коробка была легкая. Судя по всему, какая-то одежда. Уилл скомкал упаковочную бумагу и сунул ее в карман пальто. Он поднял крышку и увидел темно-зеленую ткань, но только вынув ее из коробки, он узнал в ней зимний шарф. Уилл улыбнулся. — Спасибо, Ганнибал, — он передал ему коробку, чтобы надеть шарф. Ганнибал тут же положил коробку в бентли и забрал у Уилла зеленый кусок ткани, чтобы самому обернуть его вокруг шеи Уилла. Он сложил его так, чтобы две длинные ровные полоски расположились по центру груди Уилла. Затем Ганнибал обмотал концы шарфа вокруг своей руки и использовал его, чтобы потянуть Уилла вперед. Уилл двинулся к нему. Ганнибал поймал его губы в поцелуе. Уилл открыл рот, чтобы углубить поцелуй. Ганнибал скользнул языком в рот Уилла и слишком туго затянул шарф. Уилл застонал. Свободная рука Ганнибала провела линию, которая шла от соска Уилла прямо к его члену. Затем Ганнибал отстранился. Он прижался теплым поцелуем к холодной щеке Уилла. — Прекрасно, дорогой. Ганнибал ослабил шарф, прежде чем заправить длинные концы шарфа под пальто Уилла. Пока он это делал, Уилл успел сунуть руку в карман куртки Ганнибала и украсть его бумажник. Когда Ганнибал закончил поправлять шарф по своему вкусу, Уилл натянул его повыше, чтобы прикрыть губы и нос. Было тепло и мягко. Зная Ганнибала, это скорее всего была ручная работа. До одури счастливые бабочки порхали вокруг сердца Уилла. Он протянул Ганнибалу руку, и Ганнибал взял ее в свою. Они вместе вернулись внутрь.***
Ганнибал три часа ехал на место убийства, которое принадлежало не ему, потому что это был единственный способ увидеть Уилла. Милое создание было похищено Джеком, ведь его собственная машина все еще не работала. Если Ганнибал не приедет, неизвестно, сколько времени пройдет, прежде чем Уилл вернется. И хотя обычно он был терпелив, каждая ночь, которую он проводил, поклоняясь телу Уилла, и каждое утро, когда он просыпался рядом с теплом Уилла, избаловали его. Он скучал по своему Любимому. И вот, когда Джек позвонил, заявив, что у них на месте убийства находится травмированный ребенок и что Алана «не справляется», Ганнибал согласился, хотя обычно он отказывался от подобных просьб. Дорога заняла три часа (три с половиной из-за пробок), Ганнибал припарковался за линией полицейских машин. Джек встретил его у желтой ленты, приказав офицерам пропустить Ганнибала. — Доктор Лектер. Рад, что ты смог приехать, — они пошли в ногу. Джек повел Ганнибала к цветочному магазину. — Это один из мерзких случаев. Отец сгорел заживо на глазах у ребенка. Мы нашли ее прячущейся в углу за большими растениями. Она не говорит. — А Алана? — Ребенок боится ее. Грэм сказал, что это, вероятно, потому, что убийца была женщиной с похожими чертами лица, что чертовски искажает все наши профили. Поджигатели почти всегда мужчины. Ганнибал кивнул. — Огонь — жестокий, грязный метод. Уилл говорил что-нибудь еще об убийце? — Что она злилась. Что это было праведное убийство, но он не знает, почему, — широкие плечи Джека дернулись, явный признак раздражения. — Он отвлекся на ребенка и с тех пор не был полезен. Ганнибал моргнул, внезапно заинтересовавшись. — Уилл сейчас с ребенком? — Ага, — Джек открыл дверь цветочного магазина и указал налево. — Там. Посмотри, сможешь ли заставить ребенка говорить, и дай мне знать, что обнаружишь. И пока ты этим занимаешься, скажи Грэму, что я не плачу ему за присмотр за детьми. Может быть, он послушает тебя. — Конечно. Ганнибал пошел в направлении, которое указал Джек. Он обогнул большую витрину с растениями гибискуса и обнаружил Уилла, сидящего на полу, скрестив ноги. Маленькая девочка облокотилась на его плечи, заправляя ему в волосы маленькие яркие цветы. Они проросли из его темных кудрей: уже настоящий сад. Казалось, она еще далека от завершения. Уилл взглянул на Ганнибала, глаза северного сияния тепло сверкали. Он улыбнулся. Какие бы любовные чувства ни питал Ганнибал к Уиллу до этого момента, их глубина удвоилась. (Если Ганнибал и его альтер-эго были мифическим пернатым оленем, то Уилл был водяной нимфой: рогатым земляком Ганнибала с цветами в волосах вместо перьев. Они бы правили темным заколдованным лесом, Ганнибал бродил бы по земле, а Уилл встречал его на берегу реки. Прекрасное создание бы улыбалось. Точно так же, как сейчас. Глаза голубее воды. Способный как топить людей в удовольствии, так и просто топить их. И Ганнибал был сражен). Маленькая девочка похлопала Уилла по плечу. Он повернул голову, чтобы она могла украсить его фиолетовой космеей. Ганнибал опустился на пол и сел, скрестив ноги, перед Уиллом. Вместо того, чтобы заговорить с кем-либо из них, он оторвал несколько веток от японской айвы в горшке и дал своему мальчику рога. Девочка посмотрела на Ганнибала широко раскрытыми глазами. Она оторвала длинный розовый лист от красного рубина драцены и предложила его Ганнибалу, явно надеясь, что он найдет ему законное место в волосах Уилла. Ганнибал поймал взгляд Уилла, когда принимал лист. Улыбка на губах его мальчика была нежной и любящей: открытая реклама того, как Уиллу нравилось наблюдать, как Ганнибал общается с детьми. Нравилась идея того, что Ганнибал станет отцом. Что они будут семьей. Ганнибал глубоко вздохнул, запоминая, как цветочные ароматы смешивались с естественной для Уилла смесью солнечного света, дождя, кофе и трав. Он поместил запах в маленькую плюшевую собачку и расположил ее на диване в крыле Уилла в его дворце памяти. Это увековечит тот момент, когда Ганнибал решил, что сделает Уилла отцом. Он разорвал лист на четыре части, затем скатал их и стратегически расположил в кудрях Уилла. Хотя было бы невозможно найти ребенка, столь же идеального, как Уилл, к нему все равно будут предоставлены требования. Не любой сирота подойдет. Ребенок должен будет быть достаточно юным, чтобы не допускать автономии, гарантируя, что Уилл скорее попадет в роль «отца», чем «опекуна». Он будет сломлен, поскольку Уилл любит бездомных, но не слишком. Ганнибалу не нужен был преступник, бегающий по его дому. Предпочтительно девочка. Мужчины, как правило, были более агрессивными, более территориальными, а Ганнибал был готов делиться лишь до некоторой степени. Маленькая девочка, которая в данный момент цеплялась за Уилла, была хорошей базовой моделью (красивая, с виду воспитанная, не старше семи лет), но она не совсем подходила. Уилл заботился о ней, потому что она была ребенком, а не потому, что он чувствовал искреннюю привязанность. Их маленькая девочка должна была быть ребенком, которого Уилл любит. Она станет тем, что настолько неумолимо привяжет его к Ганнибалу, что он даже не сможет подумать о том, чтобы уйти. Ганнибал уложил последний завиток листа в волосы Уилла и сложил руки на коленях. Он обратился к ребенку. Заставить девочку заговорить было сложно, но не слишком. Информация, которую она дала, была посредственной. Хотя она и видела убийцу, единственные подробности, которые она могла сообщить, это то, что это была темноволосая женщина (вывод, к которому уже и так пришел Уилл). Когда пришла тетя девочки, они поднялись с пола. Ганнибал воспользовался этой возможностью, чтобы сунуть пальцы в карман пальто Уилла и ловко достать две ручки, перо и половину рыболовного крючка. Такой странный мальчик. Уилл ушел от Ганнибала, чтобы еще раз осмотреть место происшествия, ничего не заподозрив. Ганнибал остался, чтобы объяснить, через что пришлось пройти девочке, чего ожидать от такого рода травмы в ее возрасте и порекомендовать тете очень серьезно подумать о терапии как для ее племянницы, так и для нее самой. К тому времени, как Ганнибал закончил, Уилл уже ждал у двери. Рога исчезли, но цветы остались. — Ты на машине? — спросил Уилл. — Да. — Есть ли шанс, что ты можешь подвезти меня. Ганнибал расположил руку за спиной Уилла, под зеленым шарфом. — Да, это было в моих планах. Уилл расслабился в его объятиях. — Хорошо. Если мне придется провести еще три часа в машине с Джеком, думаю, я снова окажусь в клинике, — они вышли из цветочного магазина, и Ганнибал повел Уилла по снегу к его бентли. Он открыл дверь для Уилла и закрыл ее снова, когда его мальчик оказался в безопасности внутри. Несмотря на то, что иметь полный доступ к знаниям ФБР о Потрошителе было полезно, Ганнибал с нетерпением ждал того дня, когда Уилл выберет другую профессию. Что-то с более нормализованным графиком работы, что позволило бы Уиллу быть ближе к дому. В идеале он должен был стать отцом-домохозяином (или просто согревателем-члена-домохозяином), но потребность Уилла в независимости делала это маловероятным. Ганнибал подошел к водительскому сиденью и присоединился к Уиллу в машине. Уилл уже вытаскивал цветы из своих волос и складывал их в руку. Когда Ганнибал отъехал от места преступления, Уилл спросил: — Ты приехал сюда только для того, чтобы увидеть меня, ведь так? Ганнибал заинтересованно оглянулся. С тех пор, как он искусственно утопил Уилла в ванне, вопросы его дорогого стали более острыми. Он начал по-настоящему видеть Ганнибала и вместо того, чтобы отстраниться, просил большего. Любопытный мальчик. — Да, — ответил Ганнибал. — Тебе было плевать на эту маленькую девочку. — Да. — Ты любил своих родителей? Ганнибал моргнул, еще раз желая увидеть сложные пути, по которым шел ход мыслей Уилла. После минутного размышления он признался: — Нет. Они были достаточно добрыми. Во всех отношениях любящими. Но когда они умерли, я не скорбел. Я не плакал. Пауза. Голубые глаза в поиске. Выделяют одни слова и пропускают другие. В конце концов, Уилл сказал мягким тоном: — Но ты плакал, когда умерла Миша. Днями и ночами. Ты все еще иногда плачешь. Ганнибал не отводил взгляда от дороги. Впервые после встречи с Уиллом Ганнибал понял, что Уилл не единственный, кто вглядывается в бездну. И несмотря на свои осторожные манипуляции, он не мог полностью контролировать, какие его части эта бездна видит. Тихо, хотя все еще слишком громко в тишине бентли, Ганнибал сказал: — Не в последнее время. — Потому что у тебя был я. — Да. Уилл положил руку на центральную панель ладонью вверх. Ганнибал повторил его движение и переплел их пальцы. Голубые глаза пристально смотрели в окно, почти покорно. — Ты же понимаешь, что то, что происходит между нами, судя по всему нездорóво. — Я понимаю, да. — И ты все равно хочешь быть вместе? Ганнибала охватила теплота от нелепости вопроса. Очаровательный мальчик. Он поднес руку Уилла к своим губам и поцеловал пленительные пальцы. — Больше всего на свете, Mylimasis. Уилл крепко и отчаянно сжал руку Ганнибала (как будто он боялся, что Ганнибал уберет ее и отвернется; как будто Ганнибал исчезнет). Мягко, словно поцелуй бабочки, он признался: — Я тоже. Свободной рукой Уилл опустил окно, и цветы, подаренные ему маленькой девочкой, улетели прочь. Когда он снова поднял окно, это было завершение. Уилл повернул голову к Ганнибалу, его мягкие локоны зашевелились на подголовнике. — Это плохо, если я хочу отсосать тебе прямо сейчас? Поток наслаждения хлынул в член Ганнибала. Он сбавил скорость до шестидесяти миль в час и включил круиз-контроль. — Никогда не плохо, дорогой. Пока мой член доступен, он твой. Уилл улыбнулся одновременно пошло и влюбленно. — Я это запомню. — Пожалуйста. Уилл еще раз сжал руку Ганнибала, а затем отпустил ее, чтобы отстегнуть ремень безопасности. Ганнибал одной рукой расстегнул пряжку ремня и пуговицу на брюках. Он позволил Уиллу освободить свой полутвердый член, и хотя руки Уилла излучали удовольствие, они были ничем по сравнению с приятным теплом его рта. Ганнибал запустил руку в волосы Уилла и застонал. Уилл уже задыхался от половины его длины в своем рту, а Ганнибал только продолжал увеличиваться. Ганнибал толкнул голову Уилла вниз, заставив его слишком быстро заглотить остальную часть огромного члена. Уилл поперхнулся, все его тело дернулось. Ганнибал качнул бедрами. — Вот и все, дорогой. Ты скучал по нему, не так ли? По вкусу моего члена. Уилл застонал, его теплое дыхание достигало таза Ганнибала. Ганнибал помассировал его кожу головы, не позволяя встать. — Я знаю, что скучал по твоему рту. Внутри него восхитительно. Уилл толкнулся в захват Ганнибала, пытаясь двинуть головой. Ганнибал улыбнулся. Нетерпеливое создание. Он рукой схватил копну кудрей Уилла и с достаточной силой, чтобы причинить боль, оттянул голову Уилла назад. Он почти полностью соскользнул с члена Ганнибала, прежде чем тот вернул его обратно вниз, одним движением вонзившись в тугой жар. Горло Уилла дрогнуло, доставляя удовольствие Ганнибалу. Ганнибал сделал это снова. И снова. Он делал это до тех пор, пока не задал ритм, а затем сказал: — Теперь ты. Уилл взялся за дело с энтузиазмом: он стонал, давясь членом Ганнибала. Поглощал Ганнибала, как будто он был подарком. Удовольствие возросло в Ганнибале от мысли об этом (о том, насколько сильно Уилл хотел его). Он посмотрел вниз. Уилл глядел сквозь мокрые от слез ресницы, широко раскрыв глаза цвета северного сияния, и ох. Уилл воспринимал это как подарок, потому что это он и был. Уилл чувствовал удовольствие Ганнибала. Он снова запустил руку в волосы Уилла и заставил этот грешный рот дойти до основания его члена. Экстаз прошёл через него, умоляя об освобождении. Ганнибал держал Уилла совершенно неподвижно, чтобы не кончить преждевременно. Точно так же, как Уилл чувствовал осуждение и скуку своей «Хейли Беннетт из средней школы», он чувствовал одобрение и удовольствие от Ганнибала. Он впитал его. Принял как свое. Стал им. Ганнибал толкнулся вверх, вбиваясь в горло Уилла. Все еще так близко к тому, чтобы кончить. Горло Уилла нежно массировало его. Одобряло. Ганнибал включил поворотник и проехал мимо медленного грузовика. — Идеальный мальчик. Оставайся так. Позволь мне насладиться тобой. Уилл напевал любовно, посылая вибрации вверх по чувствительному члену Ганнибала. Подтверждение. Вопрос. Как долго? Ганнибал улыбнулся темной дороге впереди. — Это долгая поездка, дорогой. Согрей меня. Уилл дернулся, горло сжалось вокруг члена Ганнибала. Волнение. Его челюсть, без сомнения, устала, горло уже болело. — Тебе есть что сказать? — два нажатия или ты не поднимешься. Уилл колебался, но лишь мгновение. Он положил руку на бедро Ганнибала и намеренно остался неподвижным. Ганнибал провел длинными пальцами по растрепанным кудрям. — Хороший мальчик. Мне бы хотелось оставаться не только у тебя во рту, но и в твоем горле на время дороги. Я могу доверить тебе сохранять мое возбуждение? Уилл снова промычал, убедительное (негодующее) подтверждение. Ганнибал сжал шею Уилла, а затем вернулся к поглаживанию его головы. GPS показывал, что осталось еще два часа, прежде чем они доберутся до дома Ганнибала. Он замедлил круиз-контроль еще на пять миль и осторожно качнул бедрами. Горло Уилла было теплым. Теплым, тугим и очаровательным. Абсолютно идеальный размер для члена Ганнибала. Каждый глоток и каждый сдвиг вызывали у Ганнибала всплеск удовольствия, и моменты между ними были такими же сладкими. Прошло почти двадцать минут, прежде чем тело Уилла начало по-настоящему его принимать. Плечи расслабились. Постоянно дергающиеся пальцы замерли. В тот момент, когда Уилл перестал бороться с его толщиной наступил рай: Ганнибал смог почувствовать, как Уилл расслабился на его члене. Положение лица Уилла стало для него естественным, а не вынужденным, а его глотание было рефлекторным, а не натянутым. Гордость вспыхнула в Ганнибале при виде тела Уилла, так легко приспосабливающегося к его члену. Он провел линии похвалы от волос Уилла до изгиба его зада. Машина перед ними замедлила ход. О. Рука Ганнибала опустилась достаточно низко, чтобы просунуть палец под пояс джинсов. Уилл не отреагировал. Ганнибал застонал, вне себя от возбуждения. Мысль о том, что этот блестящий профайлер — по сути, единственный человек, способный поймать Чесапикского Потрошителя — в настоящее время является не чем иным, как теплой дыркой для члена Ганнибала, опьяняла. Он увеличился в горле Уилла, раздуваясь от потребности трахать и наполнять. Он стиснул кулаком волосы Уилла, чтобы вывести его из расслабленного состояния, и сказал: — Подвигайся, дорогой. Уилл сделал это без колебаний. Он медленно поднял голову, снова втягивая Ганнибала. Он немного лучше справлялся с рвотным рефлексом после того, как так долго держал Ганнибала в горле, но ему все еще нужна была рука Ганнибала на голове, чтобы заглотить последние несколько дюймов. Уилл снова поднялся, скользнув языком по уздечке Ганнибала, прежде чем нырнуть в щель. Пробуя на вкус. Он хотел спермы Ганнибала. Ганнибал одним движением толкнул Уилла вниз до упора. Зубы Уилла больно прошлись по телу Ганнибала, но, ох, это тоже было приятно. Ганнибал схватил Уилла за волосы и сильно надавил на его голову так, что нос Уилла прижался к его тазу, и он не мог дышать. Уилл сглотнул, нервничая, но не сопротивляясь. Ганнибал досчитал до пятнадцати, затем ослабил давление. Уилл глубоко вдохнул через нос, посылая теплый воздух к коже Ганнибала. Его горло дрожало от напряжения. Ганнибал грубо толкнулся в него. Один раз. Второй. Еще дюжину раз, пока он не почувствовал приближение грани экстаза и не был вынужден остановиться. Он усадил Уилла обратно на свой член, губами к тазу, а затем нежно погладил его по волосам. — Ты так идеально справляешься, дорогой. Ты знал, что уже целый час держал меня внутри? Впечатляющий мальчик. Уилл слабо хмыкнул. Час был долгим сроком, но боль в челюсти и осознание того, что им осталось еще полтора часа (по крайней мере, по расчетам Уилла), притупляли удовольствие. Ганнибал согнулся пополам, смягчив голос и добавив в него трепета. — Ты так великолепно заботишься обо мне, любовь моя. Следишь за тем, чтобы мне было тепло и хорошо. Доставляешь мне удовольствие, превосходящее все ожидания. Ты исключительный. Великолепный. Идеальный. Ты — все, чего я когда-либо хотел, и даже больше. Я жажду твоего рта каждую минуту, когда я не внутри тебя, и это… это рай, — он воодушевленно провел пальцами по кудрям Уилла, а затем мягко надавил на ожидающие губы. Ответное мычание Уилла было коротким, но приятным. Все еще уставший, но уже не сомневается. Ему хотелось доставить удовольствие Ганнибалу больше, чем отдохнуть. — Потрясающее создание. Твое горло — идеальное вместилище для моего члена. Мягкое, теплое, тугое. И хотя сейчас три часа кажутся долгими, так будет не всегда, — Ганнибал продолжил небольшие вращательные движения бедрами, выходя из него. Уилл снова начал расслабляться, на этот раз ему было легче. Ганнибал улыбнулся. — Однажды ты будешь держать мой член внутри себя с момента, как проснешься, до момента, когда заснешь, и даже не моргнешь. Прекрасный, приспособившийся мальчик. Я очарован тобой. Ресницы Уилла затрепетали. Его горло сжалось вокруг члена Ганнибала. Преднамеренное движение, а не рефлекторный глоток. Ганнибал продолжал массировать кожу головы Уилла, побуждая его расслабиться еще сильнее. Оставить мышление надежного профайлера ФБР позади и стать не чем иным, как симпатичной маленькой дыркой для члена Ганнибала. На этот раз, когда Уилл расслабился, Ганнибал оставил его в покое. Научиться согревать его член сложно, и Ганнибал не предоставил ему никаких обычных тренировочных колес (более короткие промежутки времени, мягкий член, удобное сидение). Было приятно доставлять Уиллу удовольствие, но так же приятно было наблюдать, как Уилл страдает от дискомфорта исключительно потому, что Ганнибал просил его об этом. Как бы физическое проявление его преданности. Уилл отдавал часть своего удовольствия на съедение Ганнибалу. Хотя он время от времени врезался в горло Уилла или сам Уилл скользил вверх и вниз по члену, этого было достаточно только для того, чтобы держать его в возбужденном состоянии (держать Уилла наполненным). Часы мягкого удовольствия — Уилла, с ртом, широко растянутом вокруг его члена, прошли в приятной дымке. Сон, от которого Ганнибал никогда не хотел просыпаться. По правую сторону появилась табличка, обозначившая въезд в Балтимор: будильник, призванный выбросить его из сна. Ганнибал в отчаянии играл с кудрями Уилла и думал о том, как жестоко было бы лишить Уилла его члена (и его члена — Уилла) так скоро. Мальчик был олицетворением удовлетворения, лежа на коленях у Ганнибала, без забот и ответственности. С нужным количеством боли. Такой милый и покорный. Он справился с его членом даже лучше, чем ожидал Ганнибал, и сделал это так хорошо. Он определенно заслужил отдых. Одобрение. Еще одну ванну. Он заслужил возвращение домой. В то же время Ганнибал был ненасытным. Он поехал в объезд. — Уилл, дорогой, — Ганнибал накрутил один из локонов Уилла (более мягкий, чем когда-либо, теперь, когда он использовал кондиционер Ганнибала, а не кусок небрендового Dove) на палец. — Поиграй со своими сосками, пожалуйста. Уилл напрягся. Его зубы слегка прижались к основанию члена Ганнибала, когда он пытался поработать челюстью. Через несколько долгих секунд он издал тихий вопросительный звук. Как? — Сделай это так, как я бы сделал, милый мальчик. Я достаточно играл с тобой, и ты должен знать мои прикосновения, — Ганнибал понизил громкость голоса. Добавил поддразнивание авторитетом. — Или ты не обращал внимания? Бедра Уилла прижались к сиденью. Ганнибал моргнул, узнав, что, хотя Уилл никогда на самом деле не хотел вызывать гнев Ганнибала, ему нравилась мысль о том, что его накажут (используют, оскорбят, унизят) и впоследствии он заслужит похвалу. Милое создание. Ганнибал провел рукой по спине Уилла, вплоть до выпуклости его соблазнительной задницы. Он ускорил машину, больше не заботясь о том, чтобы сохранять низкую скорость, ведь теперь они собирались сделать настоящую петлю вокруг Балтимора. Даже превысив ограничение скорости, он добавил к их поездке еще один час. (Два, если учесть, насколько они замедлились изначально). Он сжал задницу Уилла, прижав два пальца к шву его джинсов. Прямо над этой чудесно голодной дырой. — Милый. Сейчас, пожалуйста. Рука Уилла покинула бедро Ганнибала и скользнула под пальто и, предположительно, под рубашку. Дыхание Уилла замедлилось, когда он коснулся себя, осторожно и неуверенно. Ганнибал провел рукой по позвоночнику Уилла, пересчитывая позвонки, и снова зарылся в его волосы. Уилл сглотнул вокруг члена Ганнибала, прекрасно понимая, что он не делает того, что просил Ганнибал. Хотел наказания? Нет. Стеснялся. Он не хотел играть со своими сосками на глазах у Ганнибала. Он совсем не хотел, чтобы игра с сосками заводила его. Он был смущен. Прелестное создание. Ганнибал придал своему тону нотку несуществующего неодобрения, когда спросил: — Уилл, разве я так к тебе прикасаюсь? Уилл дернулся. Вместо того, чтобы оправдываться или колебаться, он быстро сделал с собой что-то, от чего все его тело содрогнулось. Его горло сжалось вокруг члена Ганнибала, почти до боли. Уилл застонал. Ганнибал ухмыльнулся. — Вот так, дорогой. Хороший мальчик, — он обхватил рукой горло Уилла под шарфом, чувствуя себя внутри. — Что еще мне сделать с тобой? Бедра Уилла ни во что не упирались. Его голова покачивалась в такт тому, что он делал с собой — всему, что он представлял себе, что Ганнибал делал с ним. Он любовно стонал вокруг члена Ганнибала. Не «пожалуйста, дай мне кончить», а «пожалуйста, дай мне твою сперму». Ганнибал откинул голову назад и полуприкрыл глаза, наблюдая за дорогой. Как он мог отказать? Он отпустил голову Уилла и сказал: — Заставь меня кончить, любовь моя. Ты заслужил это. Зубы Уилла царапнули его член. Он жаждал его. Он взял Ганнибала так глубоко, как только мог, затем что-то сделал с собственными сосками и опустил голову еще ниже. Ганнибал помог ему, снова включив круиз-контроль и протолкнувшись до конца. Уилл поперхнулся и содрогнулся вокруг Ганнибала, прекрасный мальчик, затем отстранился и сделал это снова. Его темп был жестким и быстрым, как и любил Ганнибал. Удовольствие вспыхнуло в животе Ганнибала, предупреждая его о предстоящем освобождении. — Ты используешь свои ногти, Уилл? Ты кусаешь их так коротко, что они, вероятно, не доставляют тебе такого удовольствия, как мои, — он провел рукой по обнаженному животу Уилла, затем двинулся вверх, чтобы присоединиться к Уиллу на этом сладком, измученном соске. Он ущипнул комок, молча похвалил Уилла за то, какой он опухший, а затем глубоко вонзил ногти. Темп Уилла замедлился. Он подавился стоном (членом Ганнибала). Ганнибал повернул бутон, смочив кончики пальцев кровью Уилла. Он пробормотал: — Я говорил, что ты можешь остановиться? Уилл судорожно вздохнул. Он скользнул обратно по члену. Ганнибал размазал кровь по большому и указательному пальцам, а затем отступил, чтобы Уилл мог продолжать играть сам с собой. Судя по сильному сжатию его горла и ноющему стону, он делал это. Ганнибал резко поднял бедра, с силой погружаясь в Уилла. Он слизал кровь с пальцев. Острый и металлический вкус Уилла наполнил его рот. Захватывающе. Он облизывал пальцы даже после того, как они были чистыми, желая, чтобы крови было больше, затем зарылся скользкими от слюны пальцами в волосы Уилла и дернул его вниз. Горло Уилла крепко сжалось, практически доило его досуха. Ганнибал застонал. — Не пролей. Экстаз вырвался через секунду, и он опустошил свой член в глотку Уилла. Милое существо пило (и пило, и пило), сосало, пока Ганнибалу уже нечего было дать. Ганнибал вздрогнул от чрезмерной чувствительности, когда Уилл облизал его член. Пальцы Уилла оторвались от соска и схватили Ганнибала за бедро. В свете уличных фонарей Ганнибал увидел, что они были красными. Ганнибал снова прижал Уилла к своему члену, снова погружаясь в это идеальное тепло. Уилл принял толчок без вопросов, почти сразу же расслабившись на медленно смягчающемся члене Ганнибала. Любовь Ганнибала к Уиллу снова увеличилась, расширяясь в его груди и требуя, чтобы этот мальчик принадлежал ему. GPS подсказал, что у них осталось еще тридцать пять минут. Он провел успокаивающими круговыми движениями по кудрям Уилла и посмотрел вниз. Туманно-голубые глаза моргнули сверкающими слезами из-под темных влажных ресниц, совершенно не замечая взгляда Ганнибала. Уилл инстинктивно сглотнул. Его рот слишком сильно сжимал чувствительный член. Ганнибал вздохнул при виде (ощущении) своего драгоценного, драгоценного мальчика, настолько же очарованный, насколько и одержимый. Уилл сладко прижался к его бедру. Потребность Ганнибала в обладании углубилась. Возможно, еще один объезд.