Рассвет

Если ты хочешь перемену в будущем- стань этой переменой в настоящем. Ганди Махатма.

Лиза любит земные книги. Мишель часто смеётся над ней и говорит, что ничем хорошим это не кончится, но та упорно продолжает таскать их из публичной библиотеки в Нью-Йорке и прятать по всей квартире. Ей нравится мысль о том, что ее могут поймать, она часто думает об этом и специально задерживается между стеллажами, в надежде, что тот патрульный остановится, подозрительно взглянув на неё, и вызовет полицейский наряд, однако он каждый раз проходит мимо, не замечая девушку и лишь оборачивается, чувствуя холодные мурашки, бегущие по спине. Больше всего Лизе нравятся русские издания, она мечтает однажды прочитать их все в оригинале, почувствовать ту атмосферу, о которой так вдохновенно писал Достоевский, Толстой, Гоголь, увидеть собственными глазами тёмные дворы-колодцы, мрачные переулки, балы, кареты, стеклянные высотки и разводные мосты. Она смутно представляет какой сейчас век на Земле, воспоминания о времени, лицах и событиях стираются из её головы, как только она возвращается домой. Ей хочется рвать волосы на голове, когда она пытается воспроизвести в памяти последний диалог с тем очаровательным парнем из кафе или название мороженого, растекающегося сладкой патокой на языке, но вспоминает лишь глупые шутки Мишель о том как расщепило новобранца, вовремя не сумевшего добраться до точки назначения. Когда-то они тоже были такими молодыми—Лиза вздыхает и думает о том, применимо ли это понятие к тем, кто может жить веками, не считая случайностей в виде нелепой смерти и тех, кто сбегает в поисках лучшей жизни. Это тоже можно приравнять к смерти—если тебя найдут, то бесполезно молить о пощаде и быстрой кончине, они выбьют из тебя всё, прежде чем убьют. Лиза боится даже мыслить о таком, глаза и уши есть везде, но ей вместо кошмаров часто снится та жизнь, где она из раза в раз видит непонятное здание, с кучей шумных людей и морем алкоголя. За барной стойкой девушка с выбритыми висками, на барной стойке забитое татуировками пьяное нечто, а рядом она и блондинка, смеются в голос, пытаются разбудить это нечто и затащить в таксу (Лиза плохо помнит название непонятного устройства на колесах). Каждый раз она просыпается с бешено стучащим сердцем и идёт на кухню, выкуривая за раз полпачки. Идиотская привычка, подхваченная все там же, на Земле. Она всё обещает себе и Мишель бросить, но та лишь качает головой, грустно улыбается и говорит выкинуть из черепной коробки ту чушь, которой Лиза забила себе мозг. Девушка в ответ устало кивает, а у самой ёкает—никто не должен даже допускать мысль о том, что что-то не так. Она хорошо помнит Виолетту, или как её ласково называют—Вилку. Лиза быстро поняла, что происходит, когда та стала пропускать собрания, чаще задумчиво сидеть и молчать, а в один день просто пропала. За ней уже тогда велась слежка, однако та успела запрыгнуть в последний вагон и раствориться в воздухе. Девушку передергивает, когда она думает о том, что следующей на казни может увидеть Вилку. Возможно даже не узнать— после многочасовых пыток мало кто остаётся целым и невредимым. Если быть точнее—никто. Лиза продолжает кормить себя обещаниями, после каждой показательной казни и честно работает, пытаясь стереть из памяти всё, что связано с земной жизнью. Но сны откидывают её назад и она злится, когда в очередной раз видит блондинку, с которой они мчат по ночному городу, обгоняя машины и крича что-то нецензурное в открытое окно, когда сидит в маленькой комнатушке, и кажется ее давняя знакомая бьёт ей что-то наподобие несмывающегося рисунка на шее. Лиза пытается вспомнить набитое слово и опять злится. Ей кажется, что она упускает нечто крайне важное, пока расчесывает пальцами горло. Тогда она срывается и уходит из дома, куда глаза глядят, бродит до утра, испуганно оглядываясь. Если поймают во время комендантского часа—накажут. Она поднимает голову и смотрит на дурацкий купол, закрывающий небо, вздыхает, закрывая глаза, и представляет, что это не она. Она другая, свободная, смотрит на звезды и слышит тихий голос с хрипотцой, который рассказывает ей о далекой Большой Медведице, о самой яркой звезде, которая отсюда кажется маленьким огоньком, как будто подмигивающем ей. Чувствует сухие губы на щеке, закинутую на плечо руку, и боль, разрастающуюся в груди, когда девушка открывает глаза и возвращается в серую реальность. Ей кажется, что счастье так близко, ближе, чем те холодные и недоступные звёзды, стоит лишь протянуть руку и схватить удачу за хвост. Счастливый билет в другую жизнь. Но Лиза возвращается домой, качает головой, когда в очередной раз сталкивается с настороженным взглядом сонной Мишель и заваливается в кровать, в надежде поспать хотя бы пару часов и не увидеть ничего. Это редко помогает, раздражает яркое свечение купола, непонятный шум под окном, а самое главное назойливые мысли. И Лиза снова сдаётся, окунается в них с головой, перебирая пальцами фантомные золотистые волосы, заглядывая в далекие, но как будто такие знакомые голубые глаза. Они напоминают ей о том времени на Земле, когда Мишель вытащила их на прогулку после задания, и они до ночи сидели на берегу Средиземного моря, пальцами перебирая мерно шевелящиеся волны, слушали их тихий шепот, наслаждаясь бледно-малиновым закатом. Ей кажется, что она уже пропала, за ней вышел Надзор и скоро она окажется где-то там, глубоко под землей, в сырой и холодной камере. Она хочет закричать во сне, чтобы они исчезли, оставили ее в покое, она хочет жить, пусть это и не самая лучшая жизнь, но она её устраивает, со всеми косяками и неурядицами, паршивыми днями и заданиями, понимающей Мишелью и маленькой квартиркой. Но девушка из сна лишь уверенно берёт ее за руку, переплетая пальцы и произносит одними губами: «Прорвёмся». И Лиза верит ей, кивает головой во сне и сжимает свою руку.