Рассвет

С самого низа все пути ведут наверх. Михаил Веллер В жизни Киры было много разного дерьма. Она часто оглядывается в прошлое, размышляет о том, как жила бы сейчас, будь она в силах изменить произошедшее. Сначала родители, нехило подкосившие её психику, затем спорт, с которым пришлось покончить из-за тяжелой травмы. После плохие компании, где Кира растворялась в алкоголе и наркотиках. Смерть бабушки и дедушки стала последним ударом. И одновременно отправной точкой в новую жизнь. Очнувшись в больнице, после передоза, с иглой капельницы в руке, Кира поняла, что так продолжаться не может. И через неделю, купив билет и распрощавшись с Нижним, уехала в Питер. Ей было не жаль расставаться с этим городом, уж слишком болезненные воспоминания он выжег на подкорке мозга. Давние друзья приютили девушку на первое время, и даже помогли с поиском работы. Так Медведева начала работать барменом в "Gin tonic", и постепенно освоившись, переехала на новую квартиру. Купила подержанный ниссан, забила рукав от плеча до кончиков пальцев и завязала с веществами. Почти. Иногда становилось невыносимо. Настолько, что хотелось содрать кожу и свариться в кипящей воде. Боль расползалась по всему телу, выкручивая и ломая кости, заразой проникала в мозг, нашептывая ужасные вещи. Голоса в голове исчезали лишь тогда, когда в руки попадал очередной пакетик с белым порошком. Это не спасало от оглушающей пустоты внутри, не успокаивало разрастающуюся агонию. Одно мгновение, и Кира в другом мире, наблюдает за разноцветным миром снаружи, в другое лежит на холодном кафеле и остервенело трёт лицо трясущимися руками. Устало откидывает голову на стеклянную стенку душевой кабины, и считает белоснежные квадраты на полу. Монотонное занятие приводит ее в чувство, и Кира психует, когда в очередной раз сбивается. В глазах темнеет, чёрные точки пляшут тут и там, пальцы немеют, ноги будто находятся отдельно от тела. Эйфория длится недолго, в отличии от совести и чувства вины, которые ежедневно пилят девушку, каждую минуту нового гребаного дня. Словно хотят выгрызть ту отраву, незаметно проникшую в организм. Это помогает. Нет, не проходит полностью, но становится легче. Терапия не идёт ей на пользу, да и бывших наркоманов не бывает, однако девушка думает, что дно давно пробито и худшее уже позади. Пока не приходит в сознание с кровоточащим лбом и стреляющей болью в затылке. Медленно поднимается, опираясь рукой о стену, и слегка пошатываясь идёт по коридору. Опасливо оглядывает квартиру, напряжённо ожидая засаду, но в доме только сквозняк и звенящая тишина, с силой давит на барабанные перепонки, переплетаясь со звуком тикающих часов на кухне. Наконец добирается до ванной, шарит по полкам, находя аптечку. Тихо шипит, пока обрабатывает рану на голове. Смотрит в зеркало и грязно выругивается. Руки неосознанно сжимаются в кулаки, жилка на шее бешено пульсирует, а желваки, кажется, сейчас выпрыгнут и отправятся в свободный полёт. Мелкие глубокие трещины рассыпаются по стеклу, кровь капает с разбитых костяшек. Кира тяжело дышит и оседает на пол. Голова кружится всё сильнее, засохшая кровь на щеке неприятно стягивает кожу, мерно капающая вода из крана расшатывает и без того потрепанные нервы покруче американских горок. Девушка знала, что нельзя привозить домой кого попало. Не стоило даже начинать пьяное общение в баре с той татуированной шапочницей. И уж тем более надо было смотреть на дорогу, чтобы не сбить уголовницу с оружием. Она чувствовала, что нашла приключения на свою пятую точку в тот момент, когда впервые заметила отжигающую на танцполе Малышенко, но не думала, что они постучат в дверь квартиры так быстро. Смутно помнит высокую темную фигуру в капюшоне, с непонятным оружием в руках, напоминающем средство для оглушения животных на скотобойне. Это определённо не полиция. Больше похоже на банду коллекторов, приехавшую выбивать долги. Шестое чувство подсказывает, что даже самые отбитые коллекторы так себя не ведут, они же блять не в девяностых, чтобы почти в центре Питера едва не убить человека в собственной квартире и броситься в погоню за должниками. Кажется, проходит вечность, прежде чем Медведева окончательно приходит в себя и обнаруживает пропажу ключей, а затем и машины. —Сука, вот ублюдки, – сипит Кира и думает кому хочет прописать больше: тем, кто её отправил в нокаут прямо на пороге квартиры, или двум домушницам , угнавшим автомобиль. Она не сомневается, что пока те уносили ноги из квартиры, то прихватили еще и технику с заначкой. Ехать в полицию бесполезно. Если начнёт объяснять, то посадят скорее её. Да и не факт, что эти выродки, так бесцеремонно ворвавшиеся, не сидят сейчас где-нибудь у себя в кабинете и ждут с распростертыми объятиями для заключения под стражу. Про Лизу и Виолетту даже думать не хочет. То самое чувство подсказывает: они еще встретятся. И уж тогда Кира объяснит, почему не стоит брать чужие вещи и умалчивать о фактах их ебанутой биографии. Голова продолжает раскалываться, сбитые костяшки саднят, а во рту пустыня. На дворе давно глубокая ночь, и Кира подходит к открытому окну, замечая странную вещицу на подоконнике. Кусок ткани, зацепившийся за гвоздь, растворяется в руках девушки, и Медведева думает, что окончательно свихнулась. С наркотиками давно пора прекращать, пока чердак не потёк еще больше. В мыслях всплывает Малышенко. Её частые появления в баре, практически каждый день. Пьяные танцы в неоновом свете и бесконечные огненные шоты. Киру внезапно озаряет. Она срывается с места и летит в прихожую, быстро обувается, попутно хватая ключи от квартиры, выбегает, захлопнув дверь. Интуиция не может её подвести, не в этот раз, хоть где-то удача обязана ей улыбнуться и с этой надеждой девушка спешит туда, откуда всё началось.