Последний счастливый год

После того разговора в баре, Хэт не выходил на улицу несколько дней. Он никому не звонил, не отправлял никакой весточки, да и ему никто своим общением решил не надоедать, походу ребята понимали, что тому нужно побыть наедине. Первый день Джеймс просто отсыпался, пытаясь восстановить своë физическое состояние, что толком так и не вышло. Подавленность никуда не ушла, да и смесь горячего чая без сахара и пива было походу не лучшим решением. На второй день Хэтфилд решил прибраться, странный для него выбор, но подсознание решило, что сможет так развеяться. Первыми были мойка полов и вытирание пыли. Студëная вода хлестала по рукам, пачкая их в мыльной пене, от чего ладони противно скользили по черенку швабры. Во время протирания полок, пыль щекотала нос, что сопровождалось несколькими громкими чихами, что эхом раздались по одинокой квартире. Через каких-то минут сорок, помещение засияло. Хоть от пасмурной погоды освещение было более тусклым, какой-то уют да прибавился. Осталось разобрать только барахло в комоде, в первых ящиках практически ничего не лежало, а вот последний открывался туго, с натяжкой, будто не хотел показывать своë содержимое. После нескольких потуг ящик всë же открылся, и на Джеймса вывалилась гора бумаги. Это были свëрнутые листы, самой разной плотности, какие-то просто в клеточку, какие-то плотные, кристально белые, какие-то похрустывали пока разворачиваешь их, какие-то только тихо шуршали. Блондин, знал, что в них за содержимое, рука без выборочно потянулась открыть один из свëртков. «…Помнишь, как ты попросил меня приготовить тебе кофе? Мы тогда были наедине в кабинете, так как Ларс с Кирком куда-то вышли. Ты это сказал вроде в шутку, я даже рассмеялся, но что-то заставило меня подорваться на кухню. Я так старался, хотел всë сделать идеальней. Но я переборщил с сахаром, так, что ты подавился и обрызгал свои новые джинсы. Я побежал за полотенцем, тем старым, что мы уже выкинули, и извинялся. Но ты смеялся, так по-свойски щуря глаза, и говорил, что всë нормально. В тот день я узнал, что ты оказывается любишь чëрный горький кофе, без единой ложки сахара. Это так странно, даже этим выбором ты чувствуешься взрослее всех нас. Ты получаешь от него искреннее наслаждение. И я готов это принять. Я готов принимать в тебе всë что угодно, Клифф. Февраль, 1984г.» Следующее письмо было из такой же белой бумаги, но уже менее качественной, более тонкой, так что просвечивала. «Я помню как вчера тот день, когда мы впервые увидели тебя на той сцене. Она была такая небольшая, на твоём фоне казалась совсем невесомой. Я помню, что когда ты начал играть своë соло, я перестал замечать кого-либо кроме тебя, в центре моего внимания был только ты. Ты постоянно откидывал свои длинные волосы назад, твои пальцы с неописуемой скоростью перебирали струны, это даже было изящно. Я помню твоё выражение лица, помню твою отдачу. Тогда ты для меня словно стал Богом. Моей самой главной мечтой на тот момент было, чтобы ты играл с нами в группе. Ты не представляешь как же я счастлив, что ты теперь с нами. Ты тогда был просто невероятен, хотя для меня ты конечно остаëшься невероятным по сей день. Март, 1983г.» Хэт нервно рассмеялся, чуть оскалившись, адресуя это самому себе, хотелось ударить себя за расписывание этой сопливой мазни. Да и ударить так, чтобы раздался оглушающий звук, лицо и тело всë было красным, а мозг отключился, и чтобы выключился навсегда, или хотя бы отключилась возможность испытывать такие посмешные чувства и мысли. Из всей кучи выпала совсем небольшая бумажка в клетку, вся измятая, сложенная только в пару раз. «…Я не знаю, что за чувства я испытываю… Но я хочу сказать, что из всех людей ты действительно мне дороже всех. Мне бы хотелось всегда быть рядом… С тобой. Февраль, 1985г.» Хэтфилд всегда старался подавить в себе эти мысли. Он считал, что как-то испорчен, что чувствует что-то трепещущее и неправильное. Каждый раз он выплëскивал всë на бумаге, и надеялся, что на этом всë окончено. И так каждый раз. Возможно Джеймс, ещë долго зарывался бы в свои чувства, если бы не Ларс и Кирк, если бы они его не подтолкнули и не поддержали бы. Всë барахло было обратно сложено в ящик, походу предстоит ещë одна бессонная ночь.