Цена вечности: Беспокойная зима

Горы окутывал белый туман, сливался со снегом, покрывающим вершины. Ледяной ветер сметал свежий покров, россыпью бросал его в лицо случайному путнику, посмевшему забрести в эти края. Солнце уже с неделю не выглядывало из-за серых туч, плотно затянувших небо, и казалось, в мире не осталось ничего, кроме пустынной цепи гор, стонущей метели и мертвящего зимнего холода. В такое время, когда перевалы засыпало снегом и все живое отлеживалось в глубоких норах, Синие горы обходили стороной. Здесь нечего было искать и не к чему стремиться. Сократившийся до нескольких часов день казался обманом утомленного сознания, и обещал покинувшему свое убежище только гибель. Но сейчас по склону горы, по заметенной узкой тропе, пробиралась серая тень. Всадник, закутанный в обледенелый шерстяной плащ, неспешно пробирался в известном только ему направлении. Метель, заполучившая живую игрушку, плясала вокруг него, хватала за полы плаща, дергала гриву коня, обдавая колкими льдинками, наполнявшими морозный воздух. В какой-то миг всадник придержал коня, замер в седле неподвижно, будто задумавшись. Только из-под низко надвинутого капюшона вырывались облачка пара. А потом конь снова медленно двинулся вперед, пробиваясь сквозь сугробы и вьюгу. Ламберт знал, что поступает неправильно. Ему не следовало возвращаться сюда, не следовало стремиться в древние развалины, саму память о которых сохранили лишь единицы из ныне живущих. Здесь хранилось слишком много ненавистных воспоминаний, тянувших в далекое, беспросветное прошлое. Но сейчас он был рад им, потому что необъятные просторы континента с его трактирами, заказами и повсеместной неприязнью слишком сильно напоминали о потерянном совсем недавно, когда ненависть окружающих перестала иметь значение, когда он неожиданно испытал благодарность к своей судьбе ведьмака, подарившей ему спутника. Он надеялся, что развалины в горах позволят забыться, а зимние приготовления заставят обрести трезвую голову. Сейчас нельзя было поддаваться обессиливающей слабости отчаяния. Она путала его мысли последние несколько месяцев, которые он провел в бесплодных поисках Айдена. Кейра сделала все возможное, но ни она, ни онейромантки Новиграда не смогли вытащить из подаренной фибулы никакой полезной информации. Все они сошлись на одном — местонахождение Айдена надежно скрывает магия. Эти обстоятельства тревожили Ламберта, заставляя бесцельно носиться по континенту в поисках давно растаявших следов. А потом — он хорошо помнил этот миг, настигший его промозглым осенним вечером, — прорвались чувства Айдена, всепоглощающая мешанина ужаса, боли, вины и потери, от которой перехватило дыхание. В ту ночь Ламберт уже не смог уснуть. Он беспомощно тонул в круговерти своих и чужих эмоций, разрываясь от подлинного осознания, что Айден жив, гнева на него за исчезновение и острой необходимости увидеть. А когда землю надежно сковал холод и запорошил тонкий слой снега, он понял, что должен взять себя в руки и продумать план действий, не отвлекаясь на заказы и необходимость выживать зимой. Теперь он не имел права рисковать своей жизнью, по крайней мере, до того момента, как вызволит Айдена из передряги, в которую тот попал. И единственным местом, где можно было набраться сил и спокойно отдохнуть, все еще оставался Каэр Морхен, с которым он решительно распрощался после сражения с Дикой Охотой. Метель стихла, когда конь подъехал к серым стенам. Со стороны казалось, будто замок совсем не изменился. Просевшая стена была не видна с этой стороны, а башни стояли разрушенными уже давно. Лишь массивный донжон все так же возвышался на фоне серой скалы, срастаясь с нею холодом и древностью. Подъемный мост завалило глубоким снегом, цепи льдисто поблескивали в свете тусклого зимнего дня. Ламберт не понукал коня, позволяя ему идти в удобном темпе. Он никуда не спешил, а умная скотина уже поняла, что их целью был замок. В этот раз ему повезло — вышколенного рыцарского коня сдавали почти за бесценок из-за возраста и смерти хозяина. Эскель был прав, нахваливая своего Скорпиона. Во внутреннем дворе конь громко фыркнул, а Ламберт нахмурился. Его слух уловил ответное фырканье со стороны конюшни. Он прекрасно помнил, что летом в замке не осталось ни одного живого существа, а сейчас здесь находились чьи-то лошади. В Каэр Морхене кто-то зимовал. Внезапно накатило раздражение и заставило забыть о буре чувств, к которой он едва начал приноравливаться. Никто не собирался возвращаться сюда этой зимой, так какого хрена передумали?! Настроения с кем-либо общаться ближайшие месяцы он не имел. Ламберт спешился и пинком отворил двери в конюшню. В лицо пахнуло теплым паром лошадиного дыхания, прелой соломой и навозом. Ламберт потянул коня внутрь, и сразу же разглядел в стойле Скорпиона. Настроение испортилось окончательно. Вот только понимающих взглядов Эскеля не хватало! Или обеспокоенных. Ламберт не знал, что хуже. А вот второй конь был незнаком, но это как раз казалось естественным — ведьмаки использовали лошадей исключительно по назначению и редко привязывались к ним. Никто не привязывается к коню, который может быть продан в тяжелые времена или убит очередным чудовищем. Исключения составляли сентиментальный Геральт, который компенсировал неудобство от потери лошади однообразными кличками, и Эскель, который неожиданно завел себе рыцарского коня. Скорпион громко фыркнул и вытянул шею. Ламберт осторожно поднес руку к его морде, позволяя вспомнить свой запах, и ласково похлопал по бархатному носу. Вообще-то он отчасти понимал Эскеля — Скорпион был прекрасен в своей могучей силе, заставлявшей перекатываться под шкурой твердые мышцы. Ламберт снова бросил взгляд на второго коня, но никаких опознавательных знаков хозяина не обнаружил. Ладно, он не собирался долго гадать, кого сюда принесло этой зимой. Устроив своего коня в пустующем стойле, Ламберт снял седельные сумки и двинулся в крепость. День клонился к вечеру, вымораживая воздух и сгущая сумерки. Пора было согреться у огня. Пустынные коридоры замка встретили давно знакомым холодом, в котором таились невидимые крысы. Они явно не считали Каэр Морхен заброшенным и все еще искали, чем поживиться. Ламберт слышал шорох маленьких лап, иногда звучавших у него над головой. Темные переходы всегда были прибежищем крыс. Должно быть, в кладовой не осталось ни куска. Он шел по темному коридору, вперед, к едва слышимым звукам, угрюмо думая о предстоящей встрече с собратьями, которых не ждал. Этот вечер придется провести с ними, в окружении рассказов и выпивки. Последнее, по крайней мере, имело смысл. Если быстро влить в себя пару бутылок настойки, вечер может показаться не таким уж и плохим. Ламберт не сразу понял, какое чувство остановило его, но замер, инстинктивно подчиняясь. Что-то было не так. Что-то беспокоило, назойливо приказывая не спешить. Голос. Голос, который никогда не должен был звучать в этих стенах. Не мог здесь звучать. Опасаясь обмана, магии и черт знает еще чего, Ламберт осторожно подобрался к плотно запертым дверям. Сердце заполошно забилось в грудной клетке, в горле мгновенно пересохло, а ноги отяжелели. Голос был слишком хриплым и звучал с явным усилием. Злясь на себя за слабость, за излишнюю доверчивость и за отчаянную надежду, заранее ненавидя обладателя такого похожего голоса, Ламберт рванул тяжелые двери… И вмиг перестал понимать что-либо, беспомощно глядя на мираж. За длинным столом, облитый светом камина, сидел Айден.